Мне надоело искать смысл жизни, надоело познавать мир, надоело еще до того, как я начал заниматься подобными вещами. Я устал от того, чего никогда не делал, и делать не стану. Пока вы будете строить из себя умников и интеллектуалов, я буду наслаждаться запахом искусственных цветов, расставленных по всему моему дому в изящных хрустальных вазах. Эти цветы довольно симпатичны мне, я люблю касаться кончиками пальцев их тусклых тканевых немного загрубевших лепестков, покрытых серым слоем пыли. Такая вдохновляющая бутафория с запахом затухшей воды и мертвыми мухами, плавающими в ней маленькими черненькими комочками. Эти цветы будут цвести при любой погоде, они никогда не завянут и не засохнут, сколько бы времени не прошло. Они не нуждаются в заботе и уходе, они не нуждаются даже в воде, в которую я их поставил. Они не живы и не мертвы – их не коснулось это проклятье, которое уже стало для нас обыденным. Они вечно простоят в хрустальных вазах, заполненных водой и мухами, скрытыми от посторонних любопытных взглядов. Никто не поймет, что цветы искусственные, пока не присмотрится, не приглядится и не заметит плотную сеточку ниток, ткань, изображающую шикарный цветущий пион. Вы поймете, что были обмануты, но когда вы подойдете еще ближе вы совсем разуверитесь в красоте моих цветов. Когда вы загляните внутрь одной из ваз, вы скажете, что это сущая мерзость и, скривившись в гримасе омерзения, уйдете прочь от моих прекрасных цветов. Конечно, вы неправы в своих убеждениях, но вам не суждено этого понять, да и я совершенно не нуждаюсь в каком-либо понимании.
Я сижу в столовой за небольшим круглым стеклянным столиком, слушая тиканье часов, висящих напротив меня, и смотря на их циферблат, на этот чертов замкнутый круг римских цифр. Я не жду гостей, я ненавижу гостей, но мой гость никогда не спрашивает, хочу ли я его видеть, он знает, что нет. Он знает и приходит каждый день ровно в полдень, каждый день он посещает меня в одно и то же время, как по расписанию. Он никогда не приходит раньше полудня, так же, как и не приходит позже. Мой гость никогда не предупреждает меня о своем приходе, я просто знаю, что он обязательно придет, когда стрелки часов сойдутся на двенадцати, он уже будет стоять у порога моего дома. А пока у меня есть время насладиться одиночеством, насладиться тишиной, пустыми комнатами и своим пустым и истощенным сердцем.
Я запиваю мятную конфету горячим зеленым чаем, обжигающим язык и небо. Мне нравится эта диффузия холода и жары, когда происходит нечто сравнимое с пожаром, охватывающим огромный айсберг, эта борьба, походящая на танец стихий, созданный лишь из контраста и непохожести. Я бью пальцами по жестяной цилиндрической коробке с изображением небольших провинциальных домиков, полей и мельниц, стоящих у пруда, исполненных в бело-голубых цветах. Я выбиваю ритм в такт с секундной стрелкой часов, которая неумолимо следует циклу, продолжая непрерывное движение по кругу. Такой противный надоедливый звук, заседающий глубоко в мозгу, выстукивая в нем маленькими молоточками.
Когда все часы в доме в унисон пробивают двенадцать, я знаю, что он уже стоит под дверью, целясь пальцем в звонок, что он вот-вот опять войдет в мой дом. Противный звон, смешанный с писком. И я тут же бегу к двери встретить своего нежданного гостя, открыть ему дверь в свой мир, который я прочно закрываю от посторонних. Но почему я каждый день делаю для него исключение, если не хочу его видеть. Предо мной опять стоит он, Фрэнк Айеро, такой же каким я знал его всегда, все с той же милой улыбкой, украшающей его лицо. Его обожают за эту улыбку, а я готов свернуть из-за нее шею, я боюсь этой улыбки, она заставляет меня содрогаться внутри. Я должен прогнать его, закрыть перед ним дверь, он для меня никто, а если и был кем-то, то точно не сейчас. Но я пропускаю его, я всегда хочу выгнать, но не могу не впустить. Фрэнк... то, единственное звено, связывающее меня с прошлым, то напоминание, которое не дает мне забыть, которое все еще держит меня не отпуская. Почему он не хочет оставить меня? Почему он приходит ко мне каждый день, все еще приходит, хотя мы с ним почти не разговариваем, он просто находится рядом, ходит за мной, как тень, тень моей минувшей жизни? Почему бы ему не оставить меня, почему бы не забыть? Почему я позволяю ему, нарушать мою гармонию, которую я стараюсь выстраивать? Я опять впускаю его, я буду делать так опять и опять, он тот единственный человек, которому просто не получится отказать. Я молчу, смотря ему в глаза, скатываясь вниз к его губам, вниз по шее, а дальше плечи, руки...
Он держит в руках цветы, белые розы, аккуратно держа их за стебли, и я, скривившись, смотрю на них, пока одним движением не вырываю цветы из рук Фрэнка. Колючки больно впиваются мне в ладонь и пальцы, но я не ослабляю хватку, я лишь сильнее сжимаю кулаки. - Посмотри, какие они красивые. Они будут смотреться намного лучше тех безжизненных тряпок в вазах, - говорит Айеро, пропитанным нежностью голосом. Кто он такой, что судить о красоте? Я яростно поднимаю на него свои глаза, подавляя в себе желание наброситься на него и вцепиться зубами в горло. Вместо этого я сгибаю зеленые стебли, стремясь сломать их, но они слишком сырые для этого. Я крутил их в разные стороны, пока окончательно не взбесившись, не стал вырывать лепестки, обезглавливая своих жертв, лишая этих красавиц самого прелестного в них, того, что есть их главным достоинством. Кто будет любить их таких: обломанных, изуродованных, изувеченных? Кто вы без своей манящей внешности, чего вы стоите? Вы ничтожества, и я заберу вашу красоту, обрекая вас на страдания. Мятые, белые клочья летят в стороны, приземляясь на пол ненужным мусором. Они уже никогда не станут прежними, они больше не смогут впитывать в себя солнечные лучи и воду. - Ненавижу, - процедил я, разгневанно кидая вниз то, что когда-то было розами, и обессилено опускаю руки.
Каждый день он приходит и мучает меня, но я не в силах отказать ему. Я думаю, что свободен, пока его нет поблизости, пока он не врывается в мою жизнь. Так будет всегда, так будет продолжаться вечность, пока Фрэнк не захочет оставить меня в покое. Я не могу его заставить, хотя у него есть все причины, меня ненавидеть и хотеть забыть, как страшный сон. Зачем я нужен ему, когда ничего нельзя вернуть, когда все давно потеряно, когда я потерян. Но Фрэнк все равно приходит ко мне, как жизнь, от которой я отрекся.
- Ты такой неосторожный... – он качает головой, тепло улыбаясь мне, как маленькому ребенку, нуждающемуся в заботе и поддержке. – У тебя кровь, видишь, - он берет мою ладонь, и водит по ней указательным пальцем, размазывая капельки крови медленными круговыми движениями. Я застываю, и мое сердце останавливается, я превращаюсь в ледяную скульптуру, которая замерзает изнутри. Он убивает меня, сам того не зная. Он всегда делает только добро, но меня он обрекает на смерть. Я давно должен был остановить его, чтоб не чувствовать боль, но чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что я, похоже, мазохист. Фрэнк делает людей вокруг себя счастливым, одним своим присутствием в их жизни, своим существованием. Он добрый волшебник, дарящий всем надежду, исполняющий желания, прекрасный человек, хороший друг, и еще много чего. Никто об этом не задумывался, никто, кроме меня, потому что я знаю, что он именно такой. Людям нравится с ним общаться, открываться ему, неосознанно они его любят, ищут с ним встреч. Желал ли он кому-то зла, хоть раз? Он тот редкий пример порядочного человека для вас, он заставляет вас улыбаться. Я знаю. Я тоже его таким считал, пока не понял, что зависим, и вы, может быть, когда-то поймете. Человек обречен быть зависимым от чего-либо. Но я испугался. Я не хочу быть зависимым всю жизнь, я не хочу принадлежать кому-то. Мне стало страшно, и я отбился от толпы, я сбежал. Фрэнк – добрый волшебник, который стал для меня дьяволом.
Он размазывает по моей ладони кровь, оставляя красные разводы, а я смотрю, как он делает это, смотрю и дрожу, всем телом, не в силах совладать с собой. Я выдергиваю руку, и он не держит меня, продолжая улыбаться, он проводит подушечками мокрых пальцев по моей щеке. Это невыносимо, и я отхожу, широко раскрывая глаза от ужаса и растерянности. Мне хочется сбежать, на этот раз туда, где ему не под силу будет меня найти. Но я не могу бежать, в моих ногах нет сил, тело тяжелеет, словно я наполняюсь свинцом, прирастаю к полу, отпуская корни. Он никогда не позволит мне сбежать.
- Почему бы тебе просто не разрешить мне... – говорит Фрэнк, и я закрываю уши, уже не слыша окончания предложения. Я все знаю, хотя не хочу знать, так же, как и не хочу слышать. Почему бы мне просто не разрешить себя любить? Он уже спрашивал это. И не один раз. Он спрашивает это каждый день, а я молчу, я не отвечаю, и не отвечу никогда. Прошло много времени, а он до сих пор задает мне один и тот же вопрос. Почему он не может забыть и дать забыть мне? Нет любви, больше нет никакой любви, я не хочу любви. Я не позволю любить себя и сам больше не полюблю, я прошел это, и любовь – это не мой выбор. Мой мир теперь – пропасть, просто дайте мне спокойно падать в нее, я больше ничего не прошу и ни в чем не нуждаюсь. Тут только пустота, животворящая и разрушающая, пустота, которую я сам себе создал, которую вымаливал для себя, и она слилась со мной в одно целое, поглотила меня и заполнила мою душу и сознание.
Я все еще стою с закрытыми до пекущей боли глазами, держась за голову. И когда я позволяю себе опять открыть глаза, я вижу Фрэнка, который все так же стоит на месте. Его выражение лица ничуть не изменилось, и расстояние между нами осталось таким же. Он не выбивает из меня ответ на свой вопрос, он никогда так не делал и вряд ли когда-то изменит модель своего поведения. Я решаюсь подойти к нему ближе, я делаю это осторожно, словно опасаясь, что он нападет на меня в один миг, как дикий зверь и искромсает меня на куски. На самом деле не это меня так пугает. Пусть лучше убьет меня, но только пусть не прикасается ко мне – этого я боюсь. - Пошли. У меня есть кое-что для тебя,- говорю я, и сразу же отхожу.
Я иду в гостиную, и он идет за мной, я слышу его тихие шаги. Я останавливаюсь у белого рояля – мое самое ценное и самое лучшее приобретение. Великолепный инструмент, настоящее произведение искусства, я купил его у какого-то разочарованного музыканта, нуждающегося в деньгах. Ему было сложно расставаться со своим лучшим другом, с этим красавцем, но у него не было другого выхода, и я отнял у музыканта его страсть. Его старенький белый рояль. Я сел на мягкое сидение банкетки, стоящей подле инструмента, и открыл взору, раньше скрытые бело-черные клавиши. Сначала я просто смотрю на них, как ровно они выстроились передо мной, элегантно и строго. Робкое, невесомое прикосновение к ним - они не поддаются, не издавая никаких звуков, но я знаю, что они позволят мне сделать что-то большее, что они не против поддаться давлению моих пальцев. И я резко вжимаю тяжелые клавиши до предела, бегая по ним пальцами и беспорядочно нажимая на них, создавая режущие слух диссонансы, нарушая гармонию. Я качаю головой в такт своей хаотичной импровизации, оставляя кровавые следы на покрытых белой краской клавишах. Из рояля то и дело вылетают грязные, неаккуратные, смешанные друг с другом звуки, похожие на истеричную предсмертную агонию. Я тону в этой музыке, продолжая неистово выбивать душу из роскошного инструмента. Я играю, чувствуя как начинают неметь кисти, как перестают слушаться пальцы – надо заканчивать, надо выжать последний крик из многострадального рояля. Я поднимаю руки, словно замахиваясь для удара, и по гостиной разлетаются последние звуки – громкий болезненный вой, который я продлеваю, зажимая ногой золотистую педаль. Это для тебя, Фрэнк, для тебя я так старался. Я надеюсь, ему понравилось, ведь он мой первый слушатель.
- Почему ты больше не рисуешь? Ты бесподобно рисовал, - сказал Фрэнк, и я, словно обезумевший, вскочил со стула. - Тебе не нравится, как я сыграл? Да? Но почему? Почему тебе не понравилось? Тебе должно было понравиться! – орал я, заливаясь слезами. Я плачу от обиды, от душевной боли, от жалости к себе. Он должен был оценить меня! Я старался для него! Я отошел к комоду, и гневно махнув рукой, скинул на пол одну из хрустальных ваз, которая разлетелась миллионом крохотных осколков, выпуская на свободу воду и позволяя ей разливаться прозрачной лужицей у моих ног. Я задыхаюсь от собственных рыданий, я жадно хватаю губами воздух, издавая жалобные всхлипывания. Фрэнк не подходит ко мне, даже не пытается успокоить меня, он только смотрит на то, каким я стал. Это ведь все из-за него, это он заставляет меня страдать, он разрушает меня. Он протягивает ко мне руку, взывая подойти к нему, он хочет, чтоб я сделал первый шаг. Но я не пойду на поводу у искушения, я не стану вновь на ту же дорогу. Все кончено и я не хочу питаться глупыми иллюзиями, которые Фрэнк приносит мне каждый день, я хочу забыть. Мне надоело помнить. Он тянет ко мне руку, но я не возьму ее, я не пойду за ним опять, как раньше. Я не вернусь туда, где уже был, не буду тем, кем больше не являюсь, не буду с теми, кого любил. Был ли я счастлив? Я думал, что да. Но сейчас я сомневаюсь, что это было именно то счастье, которое мне нужно. Я был зависим, целиком и полностью зависим от Фрэнка, и мое счастье зависело от него, все, что я делал, все, чем я жил, было без него невозможным. Но я избавился от цепей, которыми был скован, я сбежал, чтоб получить настоящее счастье, чтоб уловить его в безграничной свободе. Потому что я заслужил! Потому что я готов к этому! Потому что я понял, я познал то, что все время витало где-то в воздухе, ту правду, которая никогда не была скрыта, ее просто надо было узреть. Я нашел свое настоящее, я скрылся от миражей, которые казались мне реальностью, я оставил все за стенами своего дома. Фрэнк, словно читает мои мысли, знает, о чем я думаю, и спрашивает меня: - Решил, что в своем дворце скроешься от того, что было? Думаешь, это все лучше? – он осматривается вокруг, обволакивая взглядом светлое помещение. Он говорил спокойно, как всегда мягко, без лишний интонаций, но я почему-то слышал угрозу в его шелковом голосе. Я слышал не вопрос, я слышал предупреждение, что я никогда не смогу скрыться, что я обречен на вечное преследование. Но тут мне лучше! Тут мне лучше, чем с ним, чем с кем угодно. Многие могли бы позавидовать мне, моему шикарному дому. Люди мечтают о таких дворцах, а он предлагает мне, как ни в чем не бывало ютиться с ним в его двухкомнатной квартире, принимать шумных гостей каждую субботу, и прогуливаться по грязному городу, вдыхая выхлопные газы. Разве это разумный обмен, разумное решение? - Ты завидуешь мне, завидуешь, что не можешь жить, как я, - резко ответил я, и мне показалось, что Фрэнк вот-вот рассмеется просто мне в лицо, но он удивленно приподнял брови и пошел дальше, смотря по сторонам, будто пришел сюда впервые. Я замечаю, как он слегка покачивает головой, медленно идя в сторону кухни.
Он подходит к моему стеклянному столику, усеянному многочисленными следами и отпечатками моих пальцев. Фрэнк обходит его вокруг, и в его руках оказывается та самая коробочка с изображенным на ней милым пейзажем, он открывает ее и внимательно присматривается к содержимому. - Поставь на место! – злобно прорычал я, но Айеро ослушался меня. Он потрушивает коробку, после чего переворачивает ее над столом. Серый пепел падает на стеклянную поверхность, образуя бело-серую горку, из которой поспешно выползает маленький паучок на своих тоненьких лапках. Я рывком подскакиваю к столу, окуная ладонь в пепел, и рассыпаю его по всей поверхности. Моя ладонь превращает стол в пепельную пустыню, по которой безжалостно проходит пепельная буря. Я вожу рукой активнее, и пепел, как пыль вздымается в воздух, оседая на моей одежде, пачкая ее, оставляя сероватый оттенок, как память о себе. Он летит мне в глаза, заставляя чаще моргать, забивает легкие, и я начинаю кашлять. Пепел... он вокруг, он повсюду, он везде...
Я не заметил, как наступил вечер, я не помню, как ушел Фрэнк, и попрощался ли он со мной. Я как в трансе отправился в свою комнату и когда в доме раздался звон часов, объявляющих полночь, я закрыл глаза.
Ночью меня разбудил холодный сквозняк и свист ветра, развивающий темно-синие атласные шторы. - Привет, - послышался тихий шепот, и я испугано дернулся. Я узнал, кто это, я узнаю его голос среди миллиарда похожих голосов. Хотя для меня голосов сравнимых с его голосом, просто не существует. Голос Фрэнка уникален так же, как и он сам. Он сел ко мне на кровать, и я тут же отодвинулся подальше. Я захотел встать, сделать это как можно быстрее, но не успел, когда почувствовал, что он садится на меня сверху. Слишком давно он не был так близко, настолько близко, что я чувствовал пульсацию его сердца. Фрэнк наклоняется ко мне, опускаясь своими губами к моим. Я чувствую приятный медовый запах, и металлический привкус губ Айеро. Мое дыхание тут же сбилось, внутри все заполнилось паническим страхом. Оттолкни его, ударь его, но не подпускай его к себе, Джерард. - Как ты здесь оказался? – я вытолкнул из себя эти слова, заикаясь и задыхаясь от волнения. - Я не мог не прийти, - таким был его ответ. Ответ на совсем другой вопрос, на вопрос, который я не задавал.
Его язык скользит по моей нижней губе, а потом одним движением проникает в мой рот. И я бессилен, я слаб, я не способен что-либо сделать. Я не верю, что он посмел пересечь эту черту спустя многие годы. Его холодные тонкие пальцы сначала слегка касаются моих плеч, а с моих губ тут же срывается болезненный крик. Каждое прикосновение Фрэнка оставляет розово-красные ожоги на моей бледной коже. Я чувствую, как маленькие участки моего тела обдает жаром, словно меня окатывают кипятком, капают кислотой на обнаженные живые ткани. Я кричу, но он не останавливается, он что-то шепчет мне, но я не могу расслышать ни слова за своим собственным криком. Я затихаю только перед тем, как провалиться в бессознательное состояние, не выдерживая жгучей боли. Тогда я услышал слова Фрэнка, в последний раз за ту ночь. «Почему бы тебе просто не разрешить мне любить тебя?»
Сутра я помню все, все, что было здесь этой ночью. Фрэнка рядом нет, он ушел так же незаметно, как и пришел. Меня все еще трясет: то ли от холода, то ли от страха. На теле виднеются небольшие шрамы, а в горле першит. Он придет сегодня в полдень и сделает вид, будто ничего не произошло, будто он не появлялся сегодня ночью в моем доме, будто не целовал меня, будто эти шрамы не его рук дело.
Я сижу на кухне, облокачиваясь на покрытый пеплом стол, и жду, когда часы пробьют двенадцать. Когда Фрэнк опять переступит порог моего дома. Я как всегда не хочу, чтоб он приходил, но как всегда жду, наверное, это вошло в привычку. Полдень. Он уже наверняка стоит за дверью, сейчас как всегда прозвучит звонок в дверь. Я жду, я знаю, что вот-вот он зазвонит. Часы затихают, и в доме стоит тишина. Уже полдень! Может быть, у меня сломаны часы, может, они стали неправильно идти...
- Глупые часы! – кричу я, выламывая черные стрелки из циферблата. Во всем виноваты часы, чертовы часы. Что с ними произошло? Их обязательно надо заменить, они не смеют меня обманывать! Утешив себя этой мыслью, я продолжил ждать. Я уже не могу следить за временем со сломанными часами, потому просто бездумно сижу за столом. Я начинаю нервничать, не могу поверить, что Фрэнк так долго не приходит. Неужели мои часы так спешат? Значит, не зря я сломал это деревянное старье.
Я подскакиваю, когда слышу звонок в дверь, я мчусь, чтобы открыть ее. Но когда дверь открывается, я вижу там совсем не Фрэнка, а ораву мальчишек десятилетнего возраста. Они смеются, толкают друг друга, и бьются своими поношенными шапками. Один из них протягивает мне светло-коричневый конверт, и я с недоверием смотрю на него, но все-таки забираю. - Сколько времени? – решаю спросить я перед тем, как закрыть двери перед шумной детворой, которая не вызывает у меня ничего кроме брезгливого отношения. Чему они радуются? Вечно в грязи, в лохмотьях, вечно голодные и вечно глупые. Но все же они смеются, целыми днями заливаются смехом. Фрэнк любит детей, и дети его любят. Но я совсем другой человек, мне этого не понять. - Полтретьего, - гордо произносит один из мальчишек, тыкая пальцем в наручные часы, которые явно велики на него. Полтретьего? Это невозможно! Фрэнк не может опаздывать! Он не смеет опаздывать! Он никогда не позволял себе этого, не задерживался ни на минуту. Я быстро раскрываю конверт, откидываю его в сторону, и вынимаю оттуда сложенные листы. Все они заполнены нотным станом и выставленными на них нотами с разными обозначениями и длительностями. На первом листе красивым шрифтом написано: «Ференц Лист. Фортепианная соната» А рядом кривым почерком черными чернилами подписано: «Надеюсь, ты сможешь разучить эту прекрасную мелодию. С любовью, Фрэнк» - Не тебе учить меня красоте, Фрэнк! – злобно прошипел я, разрывая на мелкие кусочки эти чертовы ноты. К черту! Я выпускаю из рук мелкие обрывки бумаги, и они разлетаются по ветру тополиным пухом, уносясь прочь. Ненавижу!
Я с грохотом захлопнул дверь, ограждаясь от любопытных детей, которые все время следили за моими действиями. Где он нашел этих чертят? Зачем он подослал их ко мне? Почему он не пришел, почему? Я не знаю, что мне делать теперь. Не знаю, как должен чувствовать себя. Я хотел, чтоб Фрэнк оставил меня в покое, чтоб больше никогда не приходил в мой дом. Сегодня он не появился, и я чувствую себя брошенным, я чувствую себя ничтожеством. Он не пришел, он исполнил мое заветное желание, но как он посмел? Я ведь ждал его! Как я буду жить, если он не придет? Я должен увидеть его, увидеть так, как видел раньше. Я хочу молчать с ним каждый день, хочу ненавидеть его каждый день. Он не имеет права вот так вот исчезнуть, не появиться, не позвонить в мою дверь ровно в полдень.
Я побежал на кухню в слезах, ступая по грязному полу мимо разбитых зеркал. Вся кухня заполнилась холодным осенним воздухом, внутрь пробивается противный ветер с легкой моросью. Я выглядываю в выбитое окно на сожженные поля. Может быть, сегодня ты ищешь другой путь к моему дому, Фрэнки? Может быть, ты просто заблудился среди пустырей? Ты ведь обязательно придешь завтра, потому что я все еще зависим. Ты же знаешь об этом, ты всегда знал.
Я смотрю на сожженные поля, которые несут ветром свои пески, ослепляя меня. Мне хочется видеть то, что далеко за горизонтом, больше того, что мне позволено. Мне хочется выть одиноким волком, раненым зверем, который не имеет права привязаться к доброму волшебнику.
Это великолепно, даже не знаю, что еще можно сказать! Все настолько красиво, необычно, сложно и атмосферно, ярко и оригинально, просто нет слов! Автор, Вы восхитительны! Спасибо Вам за это чудо
Я умер. Это настолько великолепно, что весь мой словарный запас просто улетучился :'3 Спасибо Вам огромное, обожаю Ваш стиль. Лучи любви и благодарности за столь прекрасную вещь
Это просто прекрасно. Я совершенно по-мазохистски обожаю подобные фики, главных героев которых хочется уебать :D. Джерард, он ведь психически больной, или что-то вроде этого? Эти противоречия самому себе, когда он мчится открывать двери с мыслями о ненависти к Фрэнку, упоение своей "роскошью", которую никто не поймет, все эти поступки с розами, роялем и пеплом - они все восхитительны в своем абсурде, каждая мелочь из них разъедает меня. Это просто идеальные отношения из-за абсолютной своей невозможности, нелогичности и, да, дичайшей неидеальности. Кое-где я даже выдохнуть не могла. «Почему бы тебе просто не разрешить мне любить тебя?» - я умираю! Меня и так рвет на части, но эта фраза одна из тех, которые просто раздирают, добивают и заставляют душу корчиться в сладких судорогах(ну действительно же мазохизм). И, ну господи, почему он не пришел, где он, что с ним, что с Джерардом, с ними обоими, как они будут жить, как МНЕ, наконец, теперь жить, не зная этого всего? В этом и прелесть хичкоковской, так сказать, концовки, которую и концовкой-то назвать сложно, она меня просто убивает и одновременно с этим очаровывает. И здесь даже не могло быть никакого конца, кроме этого, история была бы уже не той, не такой идеальной. В общем, я удовлетворена своей неудовлетворенностью А еще разу вспомнились deep purple с их песней don't make me happy Вот эту работу я без каких-либо раздумий отправляю в список своих любимейших. Вы отлично скомбинировали в этом фике все, что только можно было скомбинировать. Спасибо огромнейшее, я не знаю, что еще сказать, как поблагодарить, спасибо. Побольше бы таких фанфов. А еще я заметила, что чем больше меня восхитила работа, тем больше в моих комментариях проскальзывает слово "просто", хаха
Arrette, мне безумно приятно от таких слов. просто спасибо
505, Джерард тут такой, каким каждый его понимает. потому неправильно будет, если я отвечу "да, он больной" или наоборот "нет, он нормальный". кто, как видит этот образ, зависит конкретно от самого человека. ровно так же, как и виденье самого рассказа. я не хотела делать происходящее ясным, делать логическую концовку, объединенную логической цепочкой действий. я оставляю вам свободу для размышлений, право понять все по-своему, решить самостоятельно, что произошло и что произойдет дальше. ну, кажется мне, что рассказы такого типа должны оставлять читателю место для его собственной фантазии. в этом-то вся суть) ох какая песня... и да, чем-то она сюда подходит. правда, я вообще про нее даже не вспоминала, когда писала. этот фанфик у меня писался под Баха в основном, как-то я вдохновилась классикой) я прям возрадовалась такому замечательному комментарию. я счастлива, что все понравилось и спасибо, конечно, большое спасибо
Прости меня, ради Бога прости, что не сразу прочла.
Это невероятно; то, как меня накрывают и переполняют эмоции. Знаешь, эта тема с бескрайней привязанностью, я ее люблю всем сердцем, ибо мне сложно называть некоторые вещи своими вещами, в частности, такое понятие, как любовь. Я очень люблю терзания героев, но здесь они принимают несколько иную форму: в конце концов, можно лишь строить догадки, почему Джерард такой?
А исполнение, оно великолепно. Я в полной мере мере довольна им. В моих глазах ты Автор, с большой буквы. Я буду всегда любить эту твою работу. Да.
дела важнее, чем фанфики читать. я же понимаю все) а я-то как довольна, что ты довольна. я очень благодарна за твою заявку, ведь именно благодаря ей у меня возникла идея. черт, я не знаю, что еще сказать.. огромнейшее тебе спасибо
Честно? Я читала, пытаясь сдержать слезы, периодически подступавшие к глазам. А на предпоследнем абзаце я разрыдалась, и дочитывала уже через мутную слезную пелену. Ваш рассказ - лично мне кажется, что это гораздо больше, чем просто фанфик, - именно сейчас пришелся как нельзя кстати. Хотя тема сильнейшей привязанности, переходящей в зависимость, будет актуальна, думаю, для всех и всегда. И вот этот абсурд, несостыковка, столкновение черного и белого, горячего и холодного, и эта болезненная любовь, которую Джерард всячески пытается убить в себе, отрешившись от всего, что было... Невероятно. Невероятно ярко, образно и гармонично, несмотря на нелогичность, которой пронизан весь текст, написанный рассказ, заставляющий задуматься и о своей жизни, о своих чувствах, о своем выборе между от решением и забытьем или зависимостью, тоже.
Автор, спасибо Вам огромное. Я прочла уже немало работ на Нотфосэйле, но так проникновение и чувственно, как Вы, писать умеют немногие. Спасибо!
