Несмотря на совершенно непробиваемое выражение лица, которое я все еще отчаянно пытался сохранить, где-то внутри себя я необычайно радовался волнующему ощущению, что мое одиночество, наконец, подошло к концу.
- Улыбнись! Мои слова вновь заглушил сильный ветер, а я только рассеяно улыбнулся самому себе и снова направил камеру на чуть сгорбленную фигуру в метрах десяти от себя, попутно согревая свободную руку теплым дыханием. - Джерард! Он, наконец, услышал, обернулся и, подняв воротник своего пальто, пряча подбородок в темно-зеленом вязаном шарфе, неспеша зашагал мне навстречу. - Сегодня как-то особенно холодно, не считаешь? - проговорил он, остановившись рядом со мной, все еще глядя куда-то в сторону и приглаживая ладонью свои волосы. Я лишь кивнул и продолжил снимать, отходя немного назад, дабы полностью захватить окружающий нас пейзаж: беспокойное море и непривычное для такого раннего времени грязно-серое небо, на котором отдельными клочьями виднелись тусклые просветы. Еще одно новое место – еще одно бесценное видео.
Сегодняшняя суббота была выходным, немного запоздалым, но воистину желанным, во всяком случае для меня. Вся эта бесконечная рутина не вызывала уже ничего, кроме неприкрытого чувства тошноты. Но сейчас я не так сильно жалел о том, что когда-то сам подал документы в ту художественную школу, где и по сей день не отличался особыми успехами. Ведь если закрыть глаза на все замечания и низкие оценки, этой школе я был очень благодарен. Хотя бы потому, что именно в ней я познакомился с Джерардом.
Этот чудак из параллели заинтересовал меня с первого же дня занятий. Необщительный, замкнутый, со своим непонятным миром в голове, но, несмотря на всю свою странность, он был действительно талантлив. Из-за того, что был не похож на других, Джерард часто становился объектом всеобщих насмешек и подколов. Как оказалось, этим мы с ним и были схожи: по сути, никому ненужные, одинокие, потерянные и записанные в отстои окружающим обществом. Несовместимые, но, в то же время, необходимые друг другу, как кислород.
Я и думать не смел, что когда-нибудь так глубоко проникнусь чувствами другого человека, почувствую себя на самом деле нужным для кого-то. Это было что-то абсолютно новое, а любые изменения, как правило, всегда пугают; я действительно боялся признаться, что начал зависеть от Джерарда, даже не подозревая о том, что тот, как выяснилось позже, чувствовал ко мне то же самое.
С первого учебного года и до сей поры у нас сохранилось такое теплое чувство – своеобразная дружба, вскоре вышедшая за рамки стандартной, которую каждый из нас безумно боялся потерять. Этот вполне осознанный страх лишиться того самого важного, что у тебя есть, не имея права на еще одну попытку… иногда он всплывал наружу, но это случалось редко.
Спасением от учебы были лишь каникулы и выходные, которые мы проводили каждый раз одинаково: в обществе друг друга. И каждый раз, от одной лишь мысли, что я проведу все выходные наедине с Джерардом, у меня перехватывало дыхание одновременно и от радости, и от волнения.
Этот день мы решили провести вне дома, в довольно-таки необычном для такой паршивой погоды месте, а именно – на берегу моря. Идея, несомненно, принадлежала Джерарду; ведь даже в школе я отметил, что больше всего он любил изображать на своих холстах именно море. Я часто заставал его в пустом классе, сидящим за мольбертом и старательно водившим по бумаге кисточкой с синей краской. Само собой, Джерард был влюблен в это место, а потому и писал его с каким-то особым трепетом – красиво, усердно, чувственно.
И сейчас мы вдвоем, абсолютно одни на этом пустынном берегу, сидели в обнимку на песке, как два идиота. Морской ветер нещадно бил по моему лицу, не давая возможности нормально вдохнуть, а я продолжал улыбаться и снимать на камеру то, как буйные волны с шумом ударяются о прибрежные камни, образуя пену, а затем вновь уходят куда-то далеко.
- Ты уберешь эту штуку или нет? - голос Джерарда над самым ухом мгновенно вывел меня из состояния минутного транса. Обвив руками мою талию, тем самым притягивая меня ближе к себе, он осторожно коснулся своими губами моей шеи. От его горячего дыхания я невольно вздрогнул и чуть было не выронил камеру из рук. - Должен же я увековечить этот выходной, проведенный с тобой, - почти беззвучно произнес я, разворачиваясь и направляя объектив камеры прямо на Джерарда. Тот лишь громко цокнул, опуская голову и убирая руки с моей талии. - Ну, давай, скажи что-нибудь, кислятина! - Мне холодно. Я лишь закатил глаза, закрыл видеокамеру и аккуратно убрал ее в сторону, демонстрируя тем самым свое поражение. После, приблизившись вплотную к Джерарду, я неуклюже клюнул его в губы, тут же отстраняясь, чтобы зафиксировать в памяти его широкую улыбку, которая была уже на подходе. Как же легко заставить его так искренне улыбаться! - Доволен? - Не совсем. Не успел я возразить, как Джерард с силой притянул меня к себе и, не колеблясь, припал к моим губам. Дрожь, ранее вызванная морозным ветром, сразу начала проходить, уступая свое место приятному ощущению тепла, начинающему постепенно разливаться по телу.
От Джерарда всегда пахло зимним холодом и еще чем-то сладким, похожим на фруктовую жвачку. Каждый раз, вдыхая этот аромат, я никогда не мог сдержать блаженной улыбки. Вот и сейчас, покрывая долгими поцелуями его щеку и проводя губами вдоль скулы, я не переставал улыбаться, пока он тихо скулил от получаемого им удовольствия.
Не разрывая нашего тесного контакта, одной рукой я обвил его шею, а другой начал нащупывать камеру, лежащую где-то рядом. Не знаю, с чего бы это, но внезапно родившаяся идея запечатлеть на нее наш поцелуй пришлась мне по душе.
Все еще лаская губы Джерарда, проводя по ним кончиком языка, я осторожно опустил его на землю, а сам, склонившись над ним, незаметно подобрал камеру. Потребовалось немного времени для того, чтобы снова включить ее; при этом, я все еще умудрялся целовать Джерарда, правда, уже более настойчивее, даже грубее.
Все же взяв в себе силы разорвать нашу близость, я с сожалением оторвался от губ Джерарда и чуть приподнялся, поудобнее устраиваясь на его коленях и держа наготове уже включенную камеру. На мгновение мой взгляд задержался на его лице; эта нездоровая бледность нежной кожи с легким, почти незаметным румянцем на щеках, чуть прикрытые глаза и длинные дрожащие ресницы – весь внешний вид Джерарда определенно сводил с ума. Он пластом лежал подо мной, все еще не решаясь открыть глаза; видимо, покорно ждал продолжения. Его иссиня-черные волосы разметались по земле, темно-зеленый шарф сполз с шеи, полностью оголив ее. Коснувшись ладонью моей ноги, Джерард начал медленно поглаживать ее, закусив свою нижнюю губу, и я сразу же инстинктивно вздрогнул от легкого холода, исходившего от его руки и чувствовавшегося даже сквозь плотную ткань джинсов. Улыбка сама собой появилась на лице; я нажал на кнопку записи и, демонстративно прокашлявшись, направил камеру на Джерарда. - Скажешь пару ласковых, Джи?
Не прошло и минуты, как на меня обрушился его испепеляющий взгляд. Коротко рассмеявшись, я кое-как успел подняться и отойти на пару метров, пока он, бормоча себе под нос всевозможные проклятья, вставал с земли, явно намереваясь мне отомстить. - Да брось, я же для нас стараюсь! Не подействовало; уже через пару секунд передо мной образовалось его хмурое лицо, настолько близко, что от моей улыбки не осталось и следа. Теперь я лишь ждал его последующих действий, растерянно глядя на то, как меняется его выражение лица с рассерженного на более лукавое.
Не дав сообразить, что к чему Джерард внезапно схватил меня за воротник куртки и резко потянул на себя, так, что наши губы мгновенно слились в поцелуе. От такого напора я едва смог удержаться на ногах.
Первоначально нежный поцелуй быстро перерос в настолько пылкий, что у меня начала кружиться голова. Желание глубоко вдохнуть все возрастало, но я отчаянно его подавлял, отвечая на действия Джерарда так же уверенно, как и он, несмотря на сильную дрожь в коленках.
Теснее прижавшись ко мне, он на секунду все же оторвался от моего лица, давая мне возможность сделать такой долгожданный глоток воздуха, но потом сразу же припал губами к моей шее, провел по ней языком вверх и скользнул им за моим ухом. В этот момент все отошло для меня на второй план, все оказалось ненужным; хотелось только чувствовать его тепло и вдыхать этот дурманящий аромат, такой родной и любимый.
Джерард начал что-то шептать, щекоча своим дыханием мою кожу, но я не мог разобрать слов. Я начал буквально пьянеть от его ласковых прикосновений, ощущая дикую слабость в ногах. Будучи в расслабленном состоянии, я невольно разжал уже онемевшие от холода пальцы левой руки, в которой все еще сжимал камеру, и та, с глухим ударом упала на землю.
Мелочь, на которую я поначалу не обратил внимания. И только звонкий треск под ногами Джерарда вернул меня с небес на землю.
***
- Ну извини, Фрэнк, это всего лишь камера, зачем так убиваться? Это было, кажется, седьмое по счету «утешение» Джерарда, которое я снова проигнорировал, рассматривая треснувший корпус и разбитый экран любимой видеокамеры, попутно вспоминая все те моменты, что я успел заснять этим утром. Теперь все было разрушено, ничего не осталось. - Там же столько всего было. И наши прогулки, и твой день рождения… Справа послышался тихий шорох и, следом за ним, тяжелый вздох. Обняв меня за плечи и притянув к себе, Джерард коротко поцеловал меня в висок, забирая из моих рук сломанную камеру. - Знаешь, что я думаю? Не нужно никаких мудреных устройств, ведь только в твоей голове этот вечный механизм, который невозможно отредактировать, отформатировать или удалить, - с этими словами он с силой швырнул камеру подальше, прямо на мокрый песок, на котором еще виднелись разводы от прибывающих волн. - И его не сможет заменить ни одна камера, ведь так? Я лишь грустно улыбнулся, и, потянувшись к нему, легко поцеловал в щеку. Конечно, он был прав, глупая была затея. И действительно, ведь все те эмоции и чувства, что я испытывал с Джерардом, все равно никуда не исчезнут. Их невозможно стереть, забыть или сломать, как эту несчастную камеру. Вот что главное.
Спустя двадцать минут мы все же решили покинуть берег и перебраться куда-нибудь в более теплое место. Тучи постепенно рассеивались, позволяя лучам утреннего солнца озарить все вокруг. И сейчас я представлял, как эти лучи отражались в треснутом объективе моей камеры, в которой навсегда остались те несколько часов сегодняшнего выходного, что я провел вместе с Джерардом.
так, а насчет фика - очень милый) мне очень близок Джерард, я тоже ненавижу когда мне в лицо тыкают камеру/фотоаппарат и еще просят что-нибудь сказать)) прибила бы!) еще очень понравились описания - красиво, романтично, по-домашнему, что ли. ты молодец, хороший фик!)
