Tramonto di cremisi. Part Two
С самого утра в гостинице царил необыкновенный хаос. Кто-то на кого-то кричал в коридоре, кто-то кого-то защищал, да так, что даже немного стены тряслись. Услышав последние, самые громкие слова, Фрэнк дернулся, чуть не упав с неудобной гостиничной кровати.
- Да что на него кричать! Все равно не слышит! Гнать его надо! – последний возглас разнесся по пространству, окончательно отбирая у Айеро сон. Он хотел было выйти и сказать тем, кто мешает ему видеть сновидения, что они должны пойти далеко и надолго, но голоса тут же стихли, хотя Фрэнк четко ощущал чужое присутствие за дверью.
Через несколько секунд послышались тихие шаги, и человек, который своим, пусть даже не нарочным присутствием, мешал мужчине сомкнуть глаза. Правда, даже после этого Айеро не смог заснуть, яростно ворочаясь в постели.
Смирившись с тем, что сегодня его будет преследовать недосып, мужчина поднялся, бросив взгляд на свою помятую футболку. Он направился в ванную, захватив полотенце, что лежало на тумбочке и сменную одежду из рюкзака.
- Давай, Джерард, заходи. Там так тихо, его наверняка нет, тем более, мы уже постучались, - приказным тоном сказали на той стороне, за дверью. Женщина, что вчера стояла на ресепшене, подталкивала юношу к номеру. Парень был слишком худощавый, - это твоя обязанность. Блуст будет доволен. Я буду, как всегда, на своем месте, - мальчик следил за каждым движением женщины и кивал, открывая двери номера связкой ключей, которую выдавали персоналу.
Нежелание входить, ведь там все-таки кто-то может находиться, съедало парнишку изнутри. Форма персонала была на него большой, свисая, как мешок, а ноги, как бы это не казалось странным, босыми. Если бы кто-то имел совершенный слух, он бы услышал, как колотится и трепещет молодое сердечко.
Волнение поселилось в сердце паренька не от того, что его могут просто выгнать, ссылаясь на нежелание получать уборку от персонала, но еще и не понять. Парень, пусть и не слышал, что ему говорят, но мог читать по губам, и ему было крайне неприятно узнавать некоторые вещи о себе. Такой молодой, такой уязвимый, но уже искалеченный, пусть и не внешне. Джерард медленно взялся за ручку, потянув на себя, и вошел, закрывая за собой дверь. Руки немного дрожали, и через несколько секунд он понял, что не зря.
Из ванной, с полотенцем, обернутым вокруг бедер, мокрыми волосами и ошарашенным, немного не понимающим взглядом, вышел Фрэнк. На пару секунд оба забыли, как дышать, но Джерард - от волнения и страха, а Фрэнк – от непонимания и медленно загорающейся ярости. Парень не разозлился бы так сильно, если бы Джерард, сглотнув, медленно не отступил, смахивая вазочку с цветами, которую ставили почти в каждом помещении гостиницы. Та грузно упала, выливая воду на новенькую футболку, что Фрэнк вытащил из рюкзака. Он не собирался надевать ее, но он, чисто случайно, вытащил ее вместе со всей одеждой, а положить обратно было лень.
Джерард тут же опустился на коленки, поднимая намоченную по своей вине футболку, и виновато прижал руку к сердцу, пытаясь выразить глубокое сожаление. Люди часто не понимали этот жест, и Джерард действительно не понимал, почему. Ведь то, что он кладет руку на сердце, означает всю ту наивность и искренность, с которой он делает это. Джерард мог бы сгореть сейчас в аду по собственному желанию, только бы не видеть разгневанного лица мужчины. Виновато хныкая, он взял в руки вещь, и выбежал из номера, решив, что обязан исправить ситуацию: он высушит вещь и вернет хозяину, только пусть он больше не злится. Он именно прохныкал, хотя Фрэнк вряд ли услышал это.
Джерард просто не мог издать более подходящего звука, который описал бы всего его негодования. Он даже извиниться нормально не может, а ведь это единственный способ хоть как-то избежать гнева, а затем уже и наказания. Люди часто жаловались на него, ведь они просто не могли понять, что он не специально не говорил им и слова. Всем нужны слова. «Пожалуйста, проходите, располагайтесь», «В нашей гостинице все по высшему разряду, господа!», «Не беспокойтесь, я уберу позже, отдыхайте» - все эти фразы веселили людей, повышали им самооценку, а Джерард молчал. На него даже поэтому жаловались, не говоря уже о тех случаях, когда, дрожащими от обиды руками, он вытирал пыль, читая по губам все гадости, что о нем говорили, и нечаянно ронял что-то, как сегодня, например. Иногда он жалел, что научился делать это.
Забежав в комнату, где уже хлопотали его сотрудницы, выглаживая постельное белье с логотипом гостиницы, он быстро освободил одну гладильную доску, аккуратно укладывая промокшую вещь. Ему часто приходилось наспех сушить белье, поэтому он уже наловчился, включая пар в утюге. На него странно косились, перешептывались, но он бережно и старательно гладил футболку, пока пятно прямо посередине не стало уменьшаться. На его лице просияла улыбка.
- Полоумный. Опять что-то натворил. Гляди, как глаза блестят, - говорила одна, усердно работая над простыней. Джерард не слышал этого, и, наверное, не хотел слышать, поэтому все еще довольно улыбаясь, он продолжал сушить вещицу, как будто она – самое главное в его жизни на данный момент. Он аккуратно сложил ее так, чтобы она приняла форму идеального квадрата. А ведь он был очень напуган.
Еще сегодня утром ему пообещали, что уволят, если кто-то еще пожалуется на Джерарда. Поэтому невольно его босые ноги подрагивали, ведь он представлял, какой холодный асфальт на улице, и как холодно будет ступать по нему. Если его выгонят из собственного дома, а он тут живет, то у него даже форму уборщика заберут, а кроме нее у Джерарда только старая пижама.
Он хотел как можно скорее отдать футболку Фрэнку, тем самым задобрив его, но было уже поздно. Улыбка померкла на его лице, когда уже знакомая ему администраторша поманила его рукой, обеспокоенно оглядываясь. Он знал, что значит ее обеспокоенный взгляд. Мадж – та, кто заботится о нем. Даже ту старую пижаму подарила ему она.
- Джерард, детка, что же ты сделал? Блуст очень злится, сказал, что ты исчерпал возможности, - парень открыл рот, протягивая женщине футболку и указывая на доску, он хотел объяснить ей, что все исправил, но это было слишком сложно, особенно в такой момент, ведь он очень растерян.
Айеро может и не хотел жаловаться, но это бы было не похоже на него. Все должно быть идеально, на высшем уровне, как написано в слогане гостиницы, а пошло все не по «его». Разозлится ему – раз плюнуть, а тут еще такое дело: ему пообещали вернуть деньги за испорченную и, как он выразился, «украденную» вещь. Он ведь даже не знал, что Джерард глухонемой, но уже сделал вывод о том, что он вор и крайне неприятный человек. Айеро, наспех одетый, с все еще мокрыми волосами, стоял в кабинете хозяина заведения, возмущенно пялясь на дверь, в которой с минуты на минуту должна была появиться администраторша под руку с его «вором».
Сам директор, Блуст, раздраженно поглаживал свои усы, а когда вошел Джерард, вовсе с цепи сорвался. Он подбежал к нему и накричал, а парень, поджав уши, словно маленький котенок, которого ругают, отступил на шаг назад, отчаянно прижимая к себе желтую футболку со смешным Микки-Маусом. Он успел разглядеть ее во время глажки, а сейчас, когда Айеро, которому это успело надоесть, просто не захотел выпускать ее из рук. Он понял, что на него пожаловались и обвинили в том, чего он не делал, но поздно. Он может только извинится, лично отдав в руки Фрэнку его вещь. Чтобы хоть как-то загладить свою вину перед ним за то, что он, черт возьми, не умеет говорить, а другие воспринимают это как порок.
- Все. Тебе понятно, Джерард? Забирай свои вещи и вали к чертовой матери. Мне надоело выплачивать ущерб за твои выходки! Кивни, если понял, - последнюю фразу мужчина выдавил с таким сарказмом, что Мадж захотелось плюнуть ему в лицо за такое обращение. Айеро смотрел на это с неким самодовольством, но он совершенно ничего не знал.
Джерард лишь кивнул. Он просто кивнул и, опустив глаза, подошел к Фрэнку. Он протянул ему футболку, а когда тот ошарашено посмотрел на него, принимая свою же вещь в руки, тот положил руку на ткань, немножко сжимая, и отвернулся, выходя из комнаты. Увиденное буквально поразило Фрэнка. Он серьезно не мог подумать, что футболку просто так вернут, да еще и погладив и высушив. Чувство неловкости и вины теперь опустились на плечи Айеро, но не в его стиле отказываться от своего мнения. Ну, уволят паренька, и что? У него, должно быть, вся жизнь впереди. Жалкие оправдания для совести, но все же. Часто говорили, что у Айеро ее нет.
- Совести нет у вас, совести. Он же теперь на улице жить будет! И вот так теперь к глухонемым, да? Он с душой, а вы… - женщина махнула рукой, - а вы что, мистер Блуст? Не жалко его? А, что с вами говорить…
Женщина ушла за Джерардом, оставляя Фрэнка со своими угрызениями совести и с разозленным директором. Парень же четко понимал, что значит «Забирай свои вещи». Он ворвался в небольшую подсобку, где ночевал и практически жил, и стянул с себя черные брюки, взамен натягивая фиолетовые пижамные штаны, так же в уголок полетела и рубашка, на смену которой на тело мальчика опустилась странноватая кофточка, по которой ярким принтом красовалось множество решеточек, фиолетового и голубого цвета. Она была настолько стара, что ворот больше не был воротом, оголяя правое плечо юноши, а рукава растянулись, вынуждая того все время подтягивать их на место, стягивая забавной гормошкой.
Он заглянул в коробку, которая покоилась в противоположном углу и не смог сдержать грустной улыбки. Там, свернувшись клубочком, посапывал котенок, которого Джерард приютил, пусть и в коробке, но возле себя. Если он никому не нужен, то пусть хотя бы котенок не будет бездомным. Юноша провел тонкими пальцами по гладкой шерсти животного, отчего то проснулось.
В коморочку зашла Мадж, наблюдая за действиями Джерарда. Она бы с радостью приютила Джерарда у себя, но сама живет в этой гостинице. Здесь, вместе с работой, предлагали ночлег, и большинство уже привыкло называть это место домом, а его выгнали. Он протянул мяукающего котенка женщине, мысленно прося ее о том, чтобы она кормила его, потому что он понимает, как это, когда у тебя нет дома. Даже котенок не принадлежал ему, ведь был рожден от кошки хозяина гостиницы, который решил, что лишние коты ему не нужны.
Точно так же и с Джерардом. Он шкодил, как мог бы шкодить котенок, и поэтому его выгнали, не заморачиваясь о том, что каждому нужна крыша над головой.
Фрэнк в это время сидел у себя в комнате, вслушиваясь в голос девушки, которая говорила ему, что дом готов к въезду. Он собирался начать новую жизнь, но в итоге все вернулось в свое русло. Он все тот же Фрэнк Айеро, которому плевать на других, он все тот же самодовольный тип, которому вечно что-то не нравится, он навсегда останется черствым человеком, ищущим выгоду во всем.
Каждый из них думал, что будет завтра. Фрэнк задумывался над тем, на сколько дней ему хватит денег, которые он заработал, откладывая на карточке, хотя их там обычному человеку хватило бы на два года жизни, а Джерард мечтал о том, чтобы кто-то принял его на работу. Он готов даже драить унитазы, ведь там не будут требовать разговоров, а на еду хватит. Его пугало то, что скоро зима, хоть и довольно теплая в Трамонто, а Фрэнка - то, кем он является. Он ведь действительно хотел измениться. Думал об этом все время, а получается, что он все тот же мудак Айеро.
Он, когда увидел увольнение Джерарда, подумал о том, что тот, наверное, круглый неудачник. И теперь, когда он узнал, что тот, мало того, что бездомный, но еще и глухонемой, задумался, действительно ли он неудачник? Смотря, с какой стороны смотреть.
Да, удача ему не улыбнулась, но как же ему везет, что он не слышит. Не слышит того дерьма, что говорят люди. Фрэнк хотел бы все отдать, лишь бы оглохнуть, переставая воспринимать звуки, которые издают эти гнилые люди.
А ведь он сам уже давно сгнил изнутри.
|
