Главная » 2014 » Февраль » 2 » Should I sink or swim? (Or simply disappear?) [5/?]
17:58
Should I sink or swim? (Or simply disappear?) [5/?]
Антигерой.
Ледяные пальцы. Гладкий, обшарпанный местами телефон черного цвета. Горячее дыхание на ладонях. Я не могу пошевелить ими, черт возьми. Они слишком холодные. В этом году слишком мерзлый сентябрь. Погода, что же ты творишь, какого черта? Назло мне?
Ветер больно бьет по лицу своими противными щупальцами, я снова немею. Потоки воздуха с накрапывающим дождем хлестко ударяют розгами_кнутами. Каждый шаг мне дается с таким трудом, будто я в топком болоте, будто я увязаю в этой жиже с каждым моим движением, будто я борюсь против неимоверной силы стихии. На самом деле, я просто очень устал.
Я просто хочу немного поспать.
Но мое зомби-сердце атакует грудную клетку, больно бьет в солнечное сплетение, застревает в глотке комом и вызывает разряды тока, проходящие по всем венам_сосудам_капиллярам. Не оглядываться. Позади только тьма, позади только мрак, позади только прошлое, которому нет места в моем настоящем, нереальном и таком страшном мире.
- Сегодня самый счастливый день в моей жизни. - Ты говорил то же самое вчера. - Вчера уже нет. Есть только сегодня. Понимаешь?
Я плачу, и мое лицо покрывается красными пятнами от слез. Я не хотел верить, что так просто потерял его. Я ведь сумасшедший, так? Что, если мне закрыть глаза и не открывать их? Что, если я смогу достучаться до Майки? Что, если я смогу услышать его мысли? Ведь мне так важно знать, что он думает обо мне, мне так важно знать, что он в порядке, так важно знать...
Ну же, просто закрой глаза.
И я соглашаюсь на это. Стиснуть зубы. Плотно прикрыть веки. Зашить свой рот, чтобы не орать от черноты перед глазами. Не двигаться.
Запах моря. Я чувствую этот соленый запах серых осенних волн. Такая нечеткая картинка, но эти силуэты.. они будто нарисованы неровными штрихами карандаша. Один опустил руки, другой приподнимается на носочках и обнимает его так крепко, так сильно; клянусь, в этом объятии я видел столько неподдельных эмоций, столько тоски, боли и любви, что я не мог понять, как такие чувства могут сосуществовать вместе в одной оболочке, в одном человеке. Они, силуэты... такие потерянные. И только вместе они играют хоть какую-то роль. От них пахнет прохладной нежностью и соленым морем. Нет слов, они им не нужны. Все и так ясно: эти потерянные мальчики жутко необходимы друг другу. Наверное, каждый хочет, чтобы хоть раз в жизни его так обняли. Чтобы показали, как очень он нужен другому человеку.
Хорошим всегда попадаются дерьмолюди и наоборот. Кто же тогда я? Безликий. Бездушный. Робкий. Одинокий. Нездоровый. Но точно не хороший.
Чужой голос в моей голове. Откуда он? Как успел просочиться в мои мысли и заполнить там все до основания? Вот уже несколько минут он грубо кусает меня изнутри, оставляя ужасные шрамы. Но в этих шрамах больше нет крови.
"Дыши, ты мне еще нужен".
"Очень нужен".
"Пожалуйста".
Я не понимаю, чей это голос, я совсем запутался, забился в угол, тихо поскуливая от надвигающегося шторма под названием "Боль".
"Сегодня на город обрушилась "Боль". Никто не выжил."
В голову невольно поползли мысли о том, какого это: быть слепым. Говорят, что при отсутствии зрения другие спектры чувствительности человека сильно обостряются. Я же как был в состоянии оцепенения, так в нем и остаюсь. Блеф это все, не верьте. Быть слепым - страшно.
***
В руках звенит телефон. Я понимаю, что это бред и что я слышу этот звонок один, потому что мелодия совершенно другая, классическая. Но мобильник буквально взрывается в руках, раскаляет кожу, плавит и жжется. Не кричать. Словно лихорадит. Воздух слишком холоден, а я не могу раскрыть глаза, потому что если я это сделаю, то знаю, что увижу их. Я уже чувствую на себе тысячи взглядов. Со психов кидаю телефон в сторону. Слышу, как он с треском разбился об асфальт. Я замерз. Мне нехорошо. Они смотрят на меня.
- Эй, парень, тебе плохо?
Чей-то приятный, женский голос. Ее пальцы мягко касаются моего плеча, и я дергаюсь так, словно очередная сигарета была потушена об меня. Она напрягается, убирает руку; я продолжаю быть открытым для рваных потоков ветра. Он гнет меня. Я прогибаюсь.
- Идем, я довезу тебя до дома. Ты говорить-то хоть умеешь? Почему бы тебе просто не открыть глаза? Как тебя зовут?
Шквал вопросов обрушился с неимоверной силой. А я не могу связать и пары слов, потому что язык прирос к нёбу, челюсть сводит от холода, зубы стучат друг об друга так, что этот стук эхом разносится во мне, бьет по ушам, сжимает виски.
- Фрэнк... Меня зовут Фрэнк.
Затем она попросила назвать адрес дома.
Через несколько минут она высадила меня у Уэев, помогла вылезти из машины, не спрашивая больше о том, "почему бы мне просто не открыть глаза", и довела до двери, поддерживая меня на ступеньках террасы.
Тихое "Пока, Фрэнк", стук каблуков вдоль веранды, приглушенные шаги по влажной гальке, хлопок двери, рев мотора автомобиля. Я снова один, наедине со своими мыслями, которые мечутся так быстро в голове, так болезненно бьются, путаются в нервных окончаниях, проделывают дыры в диафрагме и разъедают кости щелочной кислотой.
Замерзшими пальцами нащупываю звонок. С верхнего этажа раздаются звуки: кто-то идет. От его голоса у меня внутри все сжимается, мертвеет без намека на исцеление. Мне чертовски сложно дышать. Хочется уйти. Прочь, чтобы он не видел меня. Зачем я вообще это делаю? Если я хочу его увидеть_защитить_просто быть рядом, это вовсе не значит, что этого же хочет и Майки. Но только я пытаюсь слиться, выставляя вперед руки, чтобы позорно не свалиться, как дверь открывается.
- Айеро?
Меня передернуло. Лишь в редких случаях он называет меня именно по фамилии. Таких на моей памяти было лишь несколько за все время, что мы общаемся (за то время, что я привязался, так сильно привязался). Его тон раздраженный, испуганный и, как тогда, усталый. Я стоял к нему спиной, поэтому он не видел, что я пытаюсь убежать от самого себя.
Не отвечай, прочь отсюда, я не должен приближаться к нему. Да, как сказал тот парень, - я просто не должен. Мне нельзя. Я только их, они не станут меня с кем-то делить.
Эритроциты в венах обжигают стенки, они понеслись вдоль с бешеной скоростью, сбивая друг друга и проталкиваясь вперед. Один на другой. Липкие. Сжались в комок. Перегородка. Тромб. Инфаркт.
Беспокойство, тоска, паранойя.
Я оступаюсь и заваливаюсь на бок, вниз.
- Ты что, совсем слепой, что ли?
Это не испуг в его голосе, это забота. Такая забота, от которой я слабею, от которой мне теплее, от которой ветер меня больше не кусает. Он хватает меня за футболку и успевает предотвратить тупое падение с террасы. Прижимает к себе и зарывается теплыми пальцами во влажные волосы. Я чувствую, что в безопасности, что я будто в вакууме от всех своих ночных посетителей, от изнывающей тоски. Сейчас я был так далек от постоянных криков, я не был загнанным, я был... спокоен. Он ведь просто обнял меня.
Заводит в дом, смотрит на меня, я знаю. Пытается понять, зачем я здесь, или обдумывает вариант как можно мягче мне сказать, чтобы я выметался из этого дома и никогда больше не приближался к нему.
- Майки... Майки, прости, мне так жаль, - я закрываю лицо руками, хватаясь пальцами за волосы. Это депрессия? Съезжаю вниз по стене, заходясь в истерическом плаче. Не уходи, не отпускай, ты же видишь, что твое отсутствие совсем убивает меня.
Внутри так все болит, так болит. Мне нужен воздух, но вместо того, чтобы дышать, я давлюсь собственными криками и задыхаюсь.
Он хватает меня за кисти рук и заставляет убрать их от лица. Проводит тыльной стороной ладони вдоль щек, шепча что-то про то, что я должен успокоиться, что все хорошо. Как тогда.
Ничерта, блять, не хорошо.
- Эй, Фрэнки. Посмотри на меня. Ну же.
Он так умоляюще просит. Слыша его голос, кто-то закладывает под ребра бомбу; она вот-вот рванет, не оставляя от меня ничего живого.
И я подчиняюсь. Борясь с демонами внутри, я все же проигрываю им. Игра началась. Отчет, где-то внутри, тоже. Я слышу, как тиканье пошло.
Стены в крови, на них одни и те же символы, одни и те же слова, разбросанные буквы, словно мозаика. Тусклая лампа качается на оголенных проводах, за окнами ночь, хотя я уверен, что для нормальных там все еще пасмурный день. Откуда-то сверху доносятся скрежет стали, тяжелое дыхание и совсем неслышные шаги. Я вскакиваю с места и прячусь под кухонный стол, прижимая колени к животу и обхватывая их цепким замком рук.
"Плохой, очень плохой Фрэнки".
Я пришел защитить его и сам себя загнал в ловушку. Я тот антигерой в своей антиутопии.
Лезвием вдоль выпирающего позвоночника. Рвать плоть, пока не оголится кость. Визжать, как будто в тебя загнан бес, как будто к груди приложили икону. Разбивать голову в кровь, потому что кто-то вылил на истерзанную спину кислоту. Тебя трясет, ты орешь во всю глотку, пытаясь ногтями разорвать грудь до ребер. Ты истекаешь кровью и умираешь в ней. Куда же ты собрался, Фрэнк? Ты в океане, ты выброшен за борт. В воде огромное количество акул, помнишь? Не старайся убежать. Все, что останется после тебя, - всего лишь разорванные, обескровленные куски мяса лохмотьями. Кости осядут на дно и будут догнивать там, пока какая-нибудь рыба не высосет из них оставшееся.
***
Открываю глаза. Я знаю, что это была всего их игра, поэтому ничего не болит. Свет выключен, на часах два часа ночи, я лежу на расправленном диване, уткнувшись в подушку лицом. Я потерял сознание? Или что-то было после? Но если так, то что? Провалы в памяти.
Опять все испортил. Почему я не могу просто побороть их всех? Все, что я могу чувствовать сейчас, это холод. У меня замерзли ноги. Я пуст.
Слышу шаги. Кто-то тихо подходит к дивану и... ложится рядом. Пружины сжимаются под весом. Этот кто-то накрывается одеялом и нерешительно, даже неумело прижимает меня к себе. Внутри меня, похоже, точно такая же пружина. Отчет остановился, тиканье бомбы прекратилось. Его дыхание опаляет кожу на шее, заставляя покрыться мурашками. От него пахнет чем-то пряным. Я могу узнать Майки уже, наверное, по одному его запаху. Этот запах пряностей разбавлялся с горьким никотиновым. Он никогда не курил при мне. Его ноги такие же холодные. Согреть, я хочу согреть его. Но я боюсь шевельнуться, боюсь, что спугну этот момент. Время остановилось. Я снова чувствую себя в глубокой безопасности.
***
Впервые за это время я поспал, пусть даже какие-то два часа. Я боюсь развернуться и осознать, что произошедшее ранее просто очередные галлюцинации, потому что его руки уже нет и совершенно некому меня греть. Я буду разочарован в себе, абсолютно раздавлен морально, если его не окажется на другой половине дивана. Но нет, лежит спиной ко мне. Его худые плечи плавно вздымаются и опускаются, дыхание ровное и совсем без хрипов. Пододвигаюсь ближе, слегка откидывая одеяло, и осторожно веду кончиками пальцев по теплой коже рук. Я был уверен, что он крепко спит, поэтому даже не понял, откуда во мне столько смелости. Наклониться, чуть ближе, приобнять его, уткнуться носом в гребень лопатки и не двигаться.
- Ты почему проснулся?
Осипший, но явно обеспокоенный голос выводит из состояния комы. Я снова будто обжегся, выныриваю из-под одеяла, пытаясь не смотреть на проснувшегося Майки. Мне плохо, температура тела подскочила разом до тридцати восьми, не меньше. Я был смущен. Черт, ситуация такая неловкая. Хочется провалиться сквозь землю. Незаметно для самого себя хватаюсь за щеки, - пылают. Мне нужно на улицу.
- Что случилось, Фрэнки? Все хорошо?
Дайте мне петлю, я сдохну прямо здесь и сейчас. Блять. Списать все на страх?
- Ничего, просто... кошмары. Да, все хорошо.
В ванну, срочно в ванну.
Вверх по лестнице и налево. Мое сердце ожило, оно в страшном темпе набирает обороты, в нем так сильно гудит кровь, отдавая в уши, что я опять глохну и на пару мгновений ощущаю приход неожиданной слабости по телу, кратковременную темноту в глазах и жар.
Я потянулся было к выключателю, чтобы зажечь в ванной свет, но к удивлению понял, что он там горит. Родители Майки? Но они же, вроде как, вернутся только к Рождеству. Наверное, он оставался гореть только из-за рассеянности Майки. Я осторожно обхватываю ручку двери, когда вдруг слышу, как за стеной кто-то воет. Если бы это происходило в темноте, я мог бы списать все на мою болезнь, но свет в ванной включен, они не живут в таких условиях, ярко-освещенные комнаты больно жалят их. Ком подступил к горлу, когда я таки открыл дверь. Страшно худое тело, белая кожа с россыпью синяков повсюду, черные, взъерошенные волосы и потухшие глаза. Лезвие. Рука в крови. Слезы и тихие всхлипы.
прочитала за раз. мне очень понравилось, я не пожалела, как раз подходит под мое поганое настроение :) когда я дочитала эту главу, то первое слово, которое всплыло у меня в голове было "сильно". очень сильный и живой фик. с нетерпением жду продолжения. вдохновения и времени Вам
