Главная » 2014 » Январь » 25 » Should I sink or swim? (Or simply disappear?) [1/?]
16:34
Should I sink or swim? (Or simply disappear?) [1/?]
До сих пор.
Вспышки фотокамер. Их счастливые улыбки. Горящие глаза. Все они старались выглядеть сегодня торжественно-празднично. Тонна косметики, за которой скрывается такая уродливая красота. Боже, как парадоксально. Но так оно и есть.
Девушки, перешептывающиеся между собой, и парни, стоящие за углом с сигаретами. Последние как всегда обсуждают первых. Мне даже подходить не нужно, чтобы понять, о чем они треплются: секс. Вечный спор на то, кто кого сегодня трахнет.
Существует еще третья группа в этом маскараде - учителя. В цветастых платьях, на губах женщин кричащая ярко-красная помада, пожелтевшие зубы, наверняка, от никотина или кофе. От них пахнет дешевым сладким парфюмом, и меня непроизвольно тянет блевать, только я вспоминаю этот запах.
И где-то существую я. Где-то на заднем дворе школы, а может где-то за пристройками гаражей, которые бросили строить на половине. Может, я вообще на какой-то парковке, валяюсь на грязном, усыпанным битым стеклом асфальте, уже успевшим прогреться за день. Я почти уверен, что мои органы превратились в кровавое месиво. Я не могу дышать, воздух смертельно выбит из моих легких, что каждый раз больно сжимаются и заходятся в спазмах. В висках бешеная пульсация. Ладони и колени были разодраны в кровь этим битым стеклом. Зрение пропадает. Чернота становится все гуще, она плывет перед глазами, исчезая в алой дымке. Я плачу. Я умоляю прекратить. Но слова, вылетающие из глотки, больно рвут ее.
Я чувствую себя ослепшим. Онемевшим. Осипшим.
Я уже не чувствую той боли, когда они грубо и безжалостно избивали меня, когда издевались, когда тушили об меня окурки и когда харкались.
Застывший, жалкий, измазанный в собственных соплях, крови и грязи. В ушах звенит, и этот звон заставляет сойти с ума. Я сплевываю кровь, из носа течет. Но эта истерика доводит, как шум в ушах. Сил кричать нет, я просто хватаю ртом воздух, который словно в одно мгновение стал страшно ледяным, режущим; он словно стал ржавой проволокой, которую я стараюсь заглотить. В припадке, до хруста в костях, скрючиваю пальцы рук, пытаясь уцепиться хоть за что-то, хотя я совершенно не падаю, нет. Я уже упал.
А сквозь дымку тумана и звуки, которые в одночасье стали для меня шипением старого телевизора, я слышу их насмешливое: "Мы еще не закончили, милый. Не хочешь прикурить?" Они ржут, а спустя минуту тушат об меня очередную сигарету. Я не реагирую на боль от ожога. Все, что я хочу сейчас, это сдохнуть. Прямо здесь.
Школа - это не твой второй дом, не верьте. Здесь ты учишься выживать. Это то место, где твоя кличка известнее имени или даже фамилии, место, где унижают и презирают слабых, место отверженных и сломанных.
Но я не сломлен. До сих пор.
Здесь ненавидят слабых, некрасивых, жирных, ботаников. Если вы заступитесь за первых, то станете таким же полтергейстом; известно, что они крушат дом и доводят до сумасшествия его обитателей, но нет, опять нет, - тебя замуруют в стены. Или вы можете жрать на помойке, в вонючем туалете, в каморках со швабрами, где воняет хлоркой. Если скажете, что нет некрасивых людей и что внешность не так важна, то вы ошибаетесь. Никто не любит уродов. Не думаю, что вы бы согласились подойти и начать общаться с ребенком с кривыми зубами или с ребенком, чье лицо утопает в прыщах и гнойниках. Не рассказывайте сказки, не врите самому себе. Жирных просто ненавидят и чморят при удобном случае. Если ты не авторитет, конечно. Но в любом случае таких ненавидят. У ботаников же друзья появляются только во время контрольной или самостоятельной, хотя обычно их просто принуждают сделать работу. Нет? Извини, приятель, но быть тебе школьным полтергейстом. Что касается меня... я не отношусь ни к одному этому типу детей. Думаю, вы согласитесь со мной, если я скажу, что существует еще один подвид: школьный фрик. Я являлся им. И таких, наверное, не любили больше всех. Все потому, что я был другим. Пусть я знал, что разница между мной и другими детьми невелика, остальные же видели во мне отброса. Все равно, что вы бы общались с обычным, современным немцем. Он вам рассказывает что-то, вы делаете вид, что слушаете, а у самих в голове только одно: "Гитлер, Гитлер, Гитлер".
Я разговариваю только тогда, когда уйти от разговора не получится. Я ненавижу сталкиваться с кем-то в дверях, в туалете, в коридорах, и если это происходит, то я никогда не смотрю на других. И, наверное, вы поняли, что у меня нет друзей. Впрочем, они мне не очень нужны, люди приносят только одну боль. Ты отдаешь, но никогда не получаешь взамен.
Либо ты получаешь, но никогда не отдаешь.
***
Что делать, если ты проснулся у себя дома, но не помнишь даже то, как дошел до него? Но я сейчас был бы рад проснуться хоть на теплотрассе, чем у себя дома. Нет. Нет, только не в этом месте. Потому что мне нельзя закрывать глаза.
Я пытаюсь дышать, но становится только тяжелее. Хрипы застревают в глотке. Осмотреться, нужно осмотреться. И не включать свет, они этого не любят. Медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть время на цифровых часах: 03:89. Стоп.
Страх ухватил за горло ледяными, кровавыми пальцами. Я почти мог услышать, как он тяжело дышит у меня над ухом. Сердце пропускает удар. Я парализован и не могу двигаться. Сжимаю в руках простынь так, что кожа обтягивает остро торчащие костяшки пальцев. Чувствую что-то влажное, даже мокрое. Откуда в постели вода?.. Меня бросает в дрожь, когда я опускаю взгляд вниз.
Кровь.
Кровать тонет в ней. Одеяло, простынь, подушки, - все пропиталось воняющей кровью. От шока перед глазами вновь чернеет, я пытаюсь закричать, но не получается; все, что мне остается, это давиться беззвучным криком. Я боюсь. Паника подкрадывается и хватает за хребет, хочет врывать его. Внутри, там, где еще пару минут была пустота и месиво из органов, вдруг что-то щелкнуло. Я падаю на пол, перебираю ногами, забиваясь в угол: окровавленный, испуганный, ревущий навзрыд. И кричащий. Эти вопли можно сравнить разве что со страшной агонией. Дрожь не отпускает. Я пытаюсь дотянуться до выключателя, но бесполезно. Что-то с силой ухватило меня за запястье. Я слышу, как кость с треском ломается, изворачиваюсь и кричу от этой боли, пронизывающей каждый кусок моего, как я думал, парализованного тела.
Не. Закрывать. Глаза.
Они рычат. Мои вопли осколками разнеслись эхом по стенам. Но в этом доме не все так гладко. Их замуровали, облили цементом, задушили. Специально, чтобы никто не смог догадаться, что в своей комнате я снова схожу с ума.
Я с истошным визгом срываюсь с места, бросая в них всем, что попадется под руку. Лишь бы добежать. Лишь бы спастись.
- Уходите! Вон! Прочь из моей головы! Что вам нужно от меня?!
Это нездоровый плач такого же нездорового меня.
Мои ноги не слушаются, дрожь подводит, и я стремительно падаю с лестницы. Ребра, живот и шею пронзает глубокая боль. Эти шрамы, порезы, рваные раны... Они снова кровоточат. Я весь провонял черной, булькающей кровью. Но они близко. Они все наблюдают за мной, забивают в угол, выжидая момента, когда я, словно дичь, наконец устану.
Не. Закрывать. Глаза.
Они шепчутся. Я слышу, как они что-то говорят, я вижу, как оживают тени. Я чувствую мертвецкий холод. Они уже близко.
Как внезапно все пропадает. Я цел и невредим. Я не истекаю кровью, как зарезанная свинья. Моя рука не сломана. После меня нет темно-алой дорожки.
Хватаюсь за голову, срывая с себя волосы, и ору в пустоту, прислоняясь спиной к стене. Они есть. Они есть. Я точно знаю, я видел их. Они приходят ко мне каждую ночь и забирают мои вопли, впитывают в себя. Это для того, чтобы никто не услышал нездорового меня.
Сердце разрывается от полученного адреналина; так разрывается, что я готов почувствовать, как шприц входит в артерию. Я готов почувствовать, как оно, сердце, медленно гниет, не посылая ни одного сигнала в мозг. Оно ужасно болит и покрывается волдырями. Тошнота подходит, и я блюю на пол, скручивая руки, пытаясь разорвать их до сухожилий.
Мое дыхание - тяжелое, хриплое, дрожащее - прекращается. Я слышу, как на столике звенит телефон.
Нет, я не собираюсь брать трубку. В безвыходной ситуации я снова захожусь в срывающем голос крике. Я прошу Бога защитить меня, прошу прекратить это, потому что даже отсюда вижу, что это не номер на дисплее, а непонятные символы в хаотичном порядке. Они до сих пор не спят.
Телефонные звонки раздражают барабанные перепонки, лопают их, сдирают с корнем. Кровь из ушей брызгает страшным напором.
Я падаю на пол в приступе боли и судорогах вдоль тела. Они хотят еще немного поиграть со мной в кошки-мышки. Воздух снова тяжелеет и холодеет. Прижимая руку к окровавленному уху, я, спотыкаясь, долетаю до телефона и дрожащими пальцами нажимаю на зеленую кнопку. Тишина. А потом эту тишину нарушает утробное рычание, шепот тысячи голосов. Этот голос уродлив. Этот голос сводит меня с ума. Этот голос живет во мне. Он в моей голове.
- Прошу... пожалуйста... хватит... Не нужно! Прекратите это делать!..
Я умоляю на коленях, прижимая телефон к уху и срываясь на поросячьи визги. Это отчаяние.
Мое сердце-самоубийца напоролось на ребра до основания, вырываясь со всеми сосудами, - кто-то включил в зале свет. Трубка падает из моих рук. Шаги приближаются. Тень падает точно на меня, а я не могу больше плакать, я могу только жалобно скулить и слепнуть от этого яркого света, выжигающего глаза.
- Фрэнки.. твою мать, Фрэнк! Что ты делаешь? Что происходит, Фрэнки, почему ты плачешь? Тебе больно? Успокойся, Фрэнки, все хорошо!
Чьи-то теплые руки прижимают меня, а я продолжаю шептать что-то, что сам не знаю. Эти слова сами появились у меня в голове.
Как же мне действительно хотелось верить, что все хорошо.
Что сейчас не погаснет свет в любой момент, и что кухонные приборы не полетят в стены.
Что ничто больше не причинит мне боль, ничто не забьет в угол, ничто не затравит, как собаку.
Прекрасно! Мне безумно понравилось! Настолько все пронзительно описано, что у меня у самой аж скрутило руки и заболело все тело. Я видел всего пару фиков с такой, похожей на вашу тематикой, но то, как вы описали ту боль,что он испытывал, как он умолял отпустить их - все это, просто пробирает меня до судорожной дрожи где-то внутри. Потому прошу вас продолжайте, не затягивайте с продолжением, и творческих успехов вам!
клиф., спасибо огромное за эти слова. знали бы вы, какая это для меня мотивация:з так это же прекрасно, что вы испытали такие чувства, я на подобное и старался рассчитывать.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
