На столе несколько раскрытых коробочек с дисками и белые руки, одна из которых полностью покрыта различными цветными татуировками. Ровно до запястья, потому что дальше – нельзя, табу. Так отец сказал Фрэнку, когда он, нарушив все родительские запреты, пришёл домой с первой.
«Ты, конечно, в праве делать со своей жизнью что угодно, сын, но пожалуйста, не переступай границ, которые не закроет строгая белая рубашка с длинным рукавом и воротничком-стоечкой под официальный галстук».
Белые кисти барабанят по столу нервными пальцами в такт звучащей музыке. Наушники привычно обнимают голову, и парень покачивается от удовольствия, вторя себе ногой.
Его лицо странно меняется во всё время прослушивания. Когда песня заканчивается, он на ощупь выключает плеер и просто сидит с закрытыми глазами. Хмурит брови, о чём-то размышляя, нервно трёт лоб и глазницы. Потом вдруг блаженно, широко улыбается, жадно облизывая губы, а рука скользит к паху, поправляет ткань и то, что под ней. Чуть задерживается, словно раздумывает, а затем всё же медленно и неохотно возвращается на стол к своей вечной соседке.
Пальцы больше не стучат, но иногда чуть подёргиваются. Фрэнк открывает глаза и шарит по столу, рыская под листами с печатным текстом. Через какое-то время морщится и, вздохнув, переворачивает один такой лист другой стороной – там чисто. Начинает строчить что-то в столбец. Внешне это очень похоже на стихи.
«Граница, за которую нельзя выходить? Смешно… Философы древности посмеялись бы надо мной. Сейчас границы моей личности – это строгая белая рубашка, костюм и галстук. Стоит выйти за эти рамки – и прости-прощай, престижная высокооплачиваемая работа. Никто не возьмёт в солидную компанию даже лучшего выпускника, если его пальцы или другие открытые части тела будут пестрить татуировками. Это взаимоисключающие понятия. Или престиж – или татуировки. Или стать шлюхой – как предлагал папа. Делать татуировки только там, где их сможет скрыть эта ёбаная рубашка. То есть делать вид, что ты обычный. Смотрите, у меня костюм и строгая рубашка. Галстук в тон к трусам. Часы за сто баксов. Дипломат из почти что кожи. Я благонадёжный гражданин, не ищите во мне подвоха».
Фрэнка перекашивает, словно он, широко кусая, перепутал яблоко с лимоном. У парня живая мимика, и он очень красив в этом – в её неисчерпаемо многовариантном калейдоскопе. Он запускает ручку подкручивающим движением пальцев – и она отлетает к самому краю стола.
Встаёт, снимает наушники и сладко, всем своим невысоким жилистым телом потягивается, задирая руки вверх, к потолку, как можно выше, поднимаясь на носочки, чтобы в ритуале поучаствовала каждая мышца. Низ живота чуть ноет, но это скоро пройдёт.
«Всего неделя. Срань господня, меня хватило на относительно спокойную неделю после того раза. И он ведёт себя так, словно ничего не случилось. Словно этого не было. Я не понимаю его, Господи, совершенно не понимаю. Но скоро меня снова накроет, чёрт, очень скоро – и что, если он не поймёт или не позволит? Я просто умру. Я не знаю, что делать, но он взрывает меня даже тем, что находится неподалёку. Неужели я всегда был таким голодным до секса? Ведь это не так… И чёрт, мы до сих пор никто друг другу. И я даже согласен на это, если он будет и дальше позволять мне. Иначе я просто сойду с ума…»
Он возвращается к реальности и опускает руки. Гладкий ламинат пола приятно холодит босые ступни, и Фрэнк вспоминает, зачем он вообще встал.
В шкафу полный порядок. Мать с детства приучила его к тому, что суть вещей – стремиться к хаосу, а суть человека – этот хаос упорядочивать. Идея была спорной, но в детстве не все склонны оспаривать точку зрения родителей. Стройные ряды вешалок, их не так-то уж и много, но если принять в расчёт, что на каждой – только одна вещь, получается не то, чтобы слишком мало. Нужные - в сторонке. Их три. И каждая из них одевалась от силы пару раз. Строгие рубашки. Фрэнк позволяет губам медленно расползтись в предвкушающей улыбке. Руки тянутся к белизне ткани и длинным рукавам, неторопливо, но достаточно резко срывая их с плечиков.
На полу красуется кучка из перепутавшейся ткани. Эти чёртовы рубашки–границы. Они олицетворяют его, Фрэнка, такого привыкшего держать себя в рамках, слушаться старших и мечтать о хорошей статусной работе в известной компании. Не потому что он этого хочет – просто от него ожидают именно подобного, и эти чужие ожидания как-то незаметно превращаются в собственные мечты. Вот они, на полу. Хочется пнуть, и парень, отводя душу, делает это, отчего ткани взмывают в воздух и довольно быстро снова оседают вниз.
«Два года прошло, кажется? Спрашивали постоянно – почему меня понесло поступать на другое побережье? Врал, выкручивался – что лучше университет, что больше шансов пройти. Что будет скучать и писать, что очень переживает разлуку. Скучал – порой. Писал крайне мало, больше по праздникам. И звонил лишь немногим чаще. Переживал ли? Ничуть. По приезду сразу подстригся, выкрасился в чёрно-белый и проколол губу. Глупейший подростковый бунт, Фрэнки, но помнишь, как же тебе полегчало тогда? Помнишь? Ощущение, будто остался в живых при минимальных на это шансах и начал жить заново».
В дверь постучали. Кодовый стук. Три быстрых удара и затем, чуть погодя, весомый заключительный. Это Майки.
- Привет, - улыбается чуть растерянно, привычно заходя в комнату и располагаясь на незаправленной кровати.
«Откуда у меня такая привычка? Раньше я всегда заправлял её…»
- Привет, Майкс. Как ты? Идём завтра на открытую презентацию? Говорили, будет интересно.
- Думаю, да. Что это у тебя? Ревизия одежды?
- Нет. Это продолжение подросткового бунта.
Хихикает. Он ещё ничего не сделал толком, а ему уже стремительно хорошеет, как если бы он дул из горла ром или виски прямо на голодный желудок.
- М? – Майкл пытается сдуть с лица неудачно упавшую чёлку, но она всё равно возвращается на прежнее место. Приходится прибегать к помощи пальцев.
- Дождя нет? – Фрэнк собирает рубашки в кучу, подпинывая их ногами к выходу.
- Сегодня не было, вроде. Хочешь прогуляться?
- Типа того. Сходишь со мной на задний двор? Ненадолго. Одному как-то совсем глупо.
- Конечно. Лучше чтобы было глупо вдвоём, чем глупо в одиночку. Я тебя понимаю, Фрэнк.
Майкл поднимается с кровати и собирается выйти из комнаты.
- Подожди, сейчас куртку накину.
- О’кей. Я тоже…
Фрэнк надевает куртку и берёт старые газеты, зажимая их рукой. Проверяет карманы - зажигалка на месте. Собирает рубашки в ком и выходит из комнаты.
Двое парней стоят у железного бака, пылающего огнём. У обоих – руки в карманах, и они, не моргая, смотрят на пламя. Оно завораживает, отплясывая странный танец и пуская чёрный дым. Ни один не говорит ни слова, только облачка выдохнутого и уже бесполезного поэтому воздуха вырываются паром из их носов. Даже выражения их лиц похожи, только один, тот, что пониже ростом, вдобавок ко всему загадочно улыбается.
На заднем дворе нет ничего интересного, кроме старого хлама, выкинутой мебели и мешков с ненужной одеждой и несколькими большими баками для мусора. Лужи почти высохли – странно, но дождя не было уже пару дней. Огонь догорает, и Майки зябко ёжится от порывов февральского ветра. Хочется внутрь помещения.
- И что это был за акт вандализма?
Фрэнк в ответ только улыбается сильнее. Они довольно бодро идут вокруг здания общежития, чтобы зайти уже в тепло и подняться к своим комнатам.
- Мне пришло в голову сделать ещё одну татуировку. Эти рубашки мешали. И я их сжёг.
- Зрелищно. Но... Их можно было просто выкинуть, или ещё проще – не надевать, раз они тебе не нравятся.
- Нет, Майки. Ты не понимаешь. Их просто не должно быть. Хватит. Их время прошло. И – это было красиво, не такая уж плохая кончина для ненужного тряпья.
Уэй-младший пожимает плечами и ничего не говорит, поднимаясь рядом с другом на второй этаж. У всех свои тараканы. И уж что-что, а с тараканами Фрэнка он как-нибудь поладит.
- Будешь чай? Или кофе? Только растворимый. Варить лениво, прости.
- Нет, спасибо, Фрэнк. Я вообще-то по делу заходил, а тут ты со своим ритуальным сожжением рубашек.
- Что за дело? – парень забирается рядом с другом на кровать, усаживаясь в позу лотоса лицом к нему.
- Мы назначили день свадьбы. Через две недели. Все будет очень просто и скромно, только самые близкие, - быстро тараторит Майкл, замечая, как глаза Фрэнка распахиваются шире, а рот открывается в попытке что-то возразить. – Никакого обширного празднества и толп родственников. Ужин после бракосочетания в церкви и всё.
Фрэнк молчит, удивлённо смотря на друга. Так скоро… Так неожиданно это всё. Майкл женится. Это пока что не укладывается в голове.
- Эй, ты тут? – парень машет рукой перед лицом хозяина комнаты.
- А? Да… Свадьба под знаком водолея? Наверное, не так уж и плохо. Какого числа?
- Семнадцатого февраля. Как раз будет ещё последняя неделя каникул.
Фрэнк кивает.
«Суббота через две недели, значит».
- Некуда больше тянуть. Элис почти на третьем месяце. Я не хочу, чтоб мой ребёнок рос, не чувствуя моей защиты. Что-то стучит в мозгу, заставляя торопиться со свадьбой, другой кто просто забил бы, я знаю. Но я не могу – просто до тошноты.
Майки снова переливается нежно-салатовым сейчас. Фрэнк невольно уплывает из реальности, наблюдая за красивым мерцанием цвета его ауры.
- … моим свидетелем?
- А? – Фрэнк выныривает только к концу вопроса.
- Станешь моим свидетелем? Я был бы очень рад.
- Шутишь?! Конечно, чувак!
Фрэнк по-детски радостно раскачивается на кровати от доверенной ему ответственной роли, и Майкл благодарно улыбается в ответ.
- Белая рубашка пригодилась бы тебе.
- Ты сильно расстроишься, если я буду выглядеть не совсем канонически?
- Не думаю. Я расстроюсь, только если ты не придёшь или каким-то образом сорвёшь церемонию. Элис очень переживает за всё это, надеюсь, всё пройдёт гладко.
- Я тоже на это надеюсь. Я не подведу.
Майки ерошит длинный тёмный чуб Фрэнка и довольно улыбается ему. Они разные, но это не мешает им общаться и быть достаточно важными друг для друга. Это странно и здорово.
- А мальчишник? – Фрэнк лукаво смотрит на друга.
- О господи. Это пережиток прошлого. Я не хочу мальчишник.
- Разреши, я организую? Только друзей и знакомых своих пригласи сам, хорошо? На следующую субботу.
- Куда?
- К нам, в салон.
- Ты уверен, что Джи не будет против?
- Я его как-нибудь уломаю, Майкс. Не переживай.
- Почему ты не сказал, что у брата язва? – неожиданно строго спрашивает Майкл.
Чёрт. Дерьмовая ситуация. Джерард – трепло.
- Блин. Он просил не говорить. Я хотел рассказать, но ты ведь не смог бы держать язык за зубами. Как и некоторые...
- И что там у него? Что говорили девочки с медицинской кафедры? Вы ведь в студгородке делали?
- Да ничего особенного. Если будет себя беречь – всё должно быть в порядке. В идеале надо совершенно отказаться от курения и выпивки и питаться нормальной едой, но вряд ли Джерард пойдёт на подобные жертвы.
- Не пойдёт совершенно точно. Он упёртый осёл. Спасибо, что присматриваешь за ним, - Майкл благодарно улыбается другу, который чувствует жар смущения.
- Да ладно. Твой брат всё-таки. Да и босс.
Что-то щекочет Фрэнка изнутри. То понимание, что ты трахал человека, который является братом твоего друга. То чувство, что ты видел и делал с ним такое, о чём стыдно говорить. И именно поэтому так приятно чувствовать это ненавязчивое щекотание – расплата за груз личной, только твоей и его – тайны.
- Хорошо тут у тебя, Фрэнк, – Майкл смотрит на друга, и вся его расслабленная поза и умиротворение на лице подтверждают слова. – Посидишь, поговоришь, и будто на сердце легче становится и понятнее, и смысл мерещится в конце тоннеля. А то сидишь у себя один и как-то страшно немного. Глупо, но страшно.
Фрэнк понимает, о чём тот говорит. Он подбадривающе хлопает Уэя по плечу и бурчит что-то малопонятное.
- Осознавать грядущую ответственность всегда волнительно...
- Ха, - Майкл скептически улыбается, - из твоих уст это звучит забавно. Ладно, пойду я. Хотели с Элис прогуляться и до магазинов дойти.
- Может, ты нас уже познакомишь? – Фрэнк удивляется, почему Майкл так скрывает свою девушку.
За всё время, что они встречаются, он видел её один раз и то – мельком, так и не разглядев ничего. В комнате Майки она почти не бывает – в основном он ходит к ней. Друг довольно последовательно отстаивает право на неприкосновенность своей личной жизни.
- Договорились. Сходим, поедим пиццу на неделе. И брата возьмём. Я угощаю.
- Замётано.
И Майкл, поднимаясь с кровати и угловато потягиваясь, выходит из комнаты и прикрывает входную дверь.
Фрэнк удобнее распластывается по матрасу и рукой тянется за наушниками и плеером. Как хорошо, что сегодня выходной. Именно в такие дни, когда Джерард работает без него, он и испытывает свою выдержку, проверяя себя на прочность. Не сорвётся ли?
Обычно – не срывается, хоть и думает о нём большую часть времени. Хоть и скучает немного. Хоть и хочет его больше воздуха и солнца.
Рубашки прогорели и рассыпались пеплом.
Рамок больше нет, и Фрэнк отпускает своё сознание гулять в дрёме по телу, подыскивая подходящее, открытое взгляду каждого место для новой татуировки. Совершенно новой. Такой, какой у него ещё не было – вызывающей и наглой.
yeeesss....., я готова быть для тебя Фрэнком - батарейкой из тепла и света, чтобы радовать своими историями, пока это тебе нужно ))) Спасибо тебе за искренность, моя хорошая йесс! :)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
