Эта странная, золотисто-чайного цвета субстанция колышется над ним, вызывая только улыбку и странное чувство. Кажется, это похоже на то, когда бьют по щекам. Разве у него есть щёки?
«Мать твою, да ты обдолбан по самое не балуйся… Так… Что же делать? Колин! Да, помоги мне, пожалуйста, поднять его на ноги. Да, я совершенно точно знаю этого парня, и он не должен тут находиться. Что? Долан рассердится? Да пошёл он в задницу, мудак!»
И голос такой знакомый… Почему-то парень слышит только его, в то время как все остальные звуки словно в галактическом отдалении, и доходят спустя десятки световых лет. Вдруг мир накреняется, покачивается и смещается чуть в сторону и вверх, при этом ощущения такие, будто он как существо, как материя, как ось – абсолютно статичен. Его мир куда-то перемещают, и это всё только веселит и задорит Фрэнка.
«Чёрт, Фрэнки… Ну зачем ты так? Ты же такой хороший, такой… Тебе это всё вообще не надо. Да перестань же ты так улыбаться, ты меня пугаешь! Колин, помоги довести его до пятьдесят шестой. И спасибо тебе огромное!»
Его слегка отпускает только тогда, когда в горло почти насильно начинают заливать какую-то гадость. Цвета скручиваются и меркнут, осыпаясь старой масляной краской к его ногам, и он оказывается в комнате, почти близнеце той, в которой они живут с ребятами. Перед ним Лорен с огромной кружкой и печальными красивыми глазами цвета крепкого чая. Она держит его за затылок и вливает в него эту бурду.
- Я ненавижу зелёный, - прокашливается Фрэнк, когда глоток почти попадает не в то горло. – Тем более, с молоком…
- Идиотов не спросили, прости, - жёстко отвечает девушка, заставляя глотать снова и снова. Вскоре вкус теряет всякий смысл, потому что физическая, настолько явная боль выходит на первый план. Он снова потерял все свои краски… Он снова сделал это, хотя зарекался.
Спустя тысячелетия пытка зелёным чаем с молоком заканчивается, и Фрэнк устало откидывается на подушку. Невозможная слабость обвивает всё его тело, голова кружится и его немного тошнит. Наверное, девушки чувствуют что-то похожее в самом начале беременности. Фрэнк улыбается своим идиотским мыслям. Лорен тяжело вздыхает и опускается на соседнюю кровать, вглядываясь в парня изучающим, безумно-печальным взглядом.
- Ты под марафетом? Больше ничего не принимал?
Фрэнк плохо понимает, о чём она спрашивает, но решает покачать головой. Тошнота и головокружение усиливается.
- Чёрт… - девушка заправляет длинные тёмные волосы за ухо, но они и не собираются держаться там, снова свешиваясь вдоль лица, - у тебя были все признаки скорого сердечного удара, поверь мне, я знаю, о чём говорю. Не понимаю…
- Всё уже нормально, - сипло говорит Фрэнк, прикрывая глаза. Подушка чужая и явно пахнет женским парфюмом. Фрэнк снова улыбается.
- Тебя до сих пор не отпустило? Что ты улыбаешься, как идиот? – зло спрашивает Лорен, пиная ножку кровати туфлей.
- Ауч… голова трещит, не делай так… - парень морщится, накрывая лоб рукой. – Уже всё. Я не вдыхал много. Только чтобы… короче, долго объяснять.
- Зачем вообще, Фрэнк? Ты же нормальный, умный парень? – взрывается Лорен, вскакивая с кровати и снова направляясь к чайнику.
- Я не буду больше это пить, - на всякий случай возникает Фрэнк, но в ответ получает такой взгляд, что предпочитает заткнуться.
- Ты будешь пить. Будешь пить много и то, что я тебе дам. Пока мочевой не поймёт, что от него требуется. Зелёный чай с молоком – лучшее, что я могу тебе предложить на данный момент.
После третьей кружки Фрэнк срывается в туалет. Позыв настолько неожиданный и сильный, что он думает, что мог бы обмочиться прямо там, и только чудо спасает его от жуткого конфуза.
- Где твои соседки? – спрашивает он, возвращаясь. Лорен ждёт его с очередной чашкой. Парень изо всех сил надеется, что что-нибудь скоро закончится. Или чай, или молоко.
- Последние дни. Почти все разъехались прогуляться по Нью-Йорку, - отвечает девушка, протягивая кружку в дрожащие руки бледного как смерть Фрэнка. – Думаю, вернутся поздно.
- А как ты сама оказалась у Долана? – вдруг спрашивает он, поднимая свои глаза с ещё слишком широкими зрачками. Девушка явно не ожидает подобного вопроса. Он заставляет её смутиться и опустить взгляд.
- Я устала. Мне было одиноко. Думала немного выпить и потанцевать… И, может быть, найти кого-то на ночь… И вообще, с какой стати я тебе это рассказываю?
- Понятия не имею, - парень пожимает плечами, на автомате прокатывая ещё один глоток к желудку.
- Лучше скажи мне, какого хрена такой мальчик, как ты, забыл у Долана? Как он вообще тебя впустил?
- В смысле? – не понимает Фрэнк, - У меня что, на лбу написано: «Чмо. Не пускать»?
- Нет же… - смущается Лорен. - Просто Долан – тот ещё мудак… Меня провёл Колин, однокурсник, он как-то познакомился с ним ещё в самом начале семинаров. Много чего порассказывал. Будто тот накачивает первокурсников, спаивает их, а потом разводит на всякие непотребные вещи… А наутро никто ничего не помнит, если оказывается жив.
- Не было ничего такого, - уверенно отвечает парень, допивая остатки чая. Кажется, он начинает ему нравиться. – Долан просто подошёл и сказал, что я могу прийти без проблем. Не знаю, чем я ему приглянулся. Вокруг этих сборищ ходило столько слухов, на каждом углу кто-то, да шептался. Все спрашивали друг у друга – пригласил ли их Долан или нет. Мне стало интересно, и я пошёл… В первую же вечеринку напился как свинья, тормоза совсем отказали. Потом кто-то предложил попробовать «замарафетиться». Я не понял ничего, но это показалось жутко смешным. «Замарафетиться», только представь себе, как по-идиотски это звучало. Всё было в шутку, никакого принуждения. Я так же в шутку согласился, а потом стало так… - Фрэнк осекается, вспоминая обрушившийся на него водопад всех невозможных оттенков в первый раз, и протягивает опустевшую кружку девушке.
Лорен молчит, Фрэнк тоже не горит желанием говорить ещё хоть что-то. Возможно, это выглядит жалко, словно он оправдывается, но так всё и было. Просто идиотское стечение обстоятельств. А после – навязчивое желание снова и снова увидеть всё так ярко, чётко, ощутить всё настолько реально. Как никогда раньше. Касаться, а не только разглядывать. Определённо, он осознавал, что это всё очень и очень дерьмово. Но и не мог не признаться самому себе – оно того стоило…
- Слушай, - вдруг говорит он, не выходя из раздумий. – Спасибо тебе. Правда… Сегодня всё было как-то слишком…
- Ты почти отключился, - устало подтверждает Лорен. – А это очень плохой симптом.
- Слушай… Мне завтра нужно проведать родителей. Это не очень далеко, Бельвиль, Нью-Джерси. Тут автобус ходит, всего минут тридцать ехать, - Фрэнк говорит, а сам не может оторвать взгляда от того, как медленно, но настойчиво бровь девушки поднимается вверх. Это выглядит мило. – Ты не могла бы съездить со мной? Я, конечно, поеду и один, но мои родители… Чёрт, сложно объяснить… Они очень тяжёлые, и все эти встречи даются мне так…
- В качестве кого? – вдруг встревает девушка, когда бровь достигает наивысшей отметки на её правой стороне лба.
- Друга? - с надеждой закидывает удочку Фрэнк.
После вечности молчания, как чувствует это парень, Лорен как-то с присвистом вздыхает, от чего похоже, точно она сдулась. Грустно улыбается и говорит:
- Будешь должен.
****
- А ещё я разнёс в пух и прах одного напыщенного индюка из Спрингфилда на литературной дуэли, - с гордой улыбкой вещает Фрэнк в трубку. До рейса Ньюарк-Окленд остаётся два дня, и они почти ничем не заняты. Джерард на том конце провода еле заметно усмехается.
- Ты опасный литератор, да? – произносит Уэй, заставляя Фрэнка смущаться. Парень фыркает в ответ, а затем решается поведать о наболевшем:
- А ещё я всё-таки съездил к родителям. Помнишь, я немного рассказывал тебе о том, какой у меня специфический отец и насколько повёрнутая на вере мама. Господи… я снял весь пирсинг и надел всё с длинным рукавом и высоким воротом, хотя тут почти восемнадцать тепла… Я чувствовал себя слабохарактерным фриком вместо того, чтобы быть самим собой…
- И как всё прошло? – заинтересованно спрашивает Джерард, придавая Фрэнку сил.
- Знаешь, если бы не Лорен… они бы меня живьём сожрали, - выдаёт ключевую фразу Айеро, задерживая дыхание. Но трубка не плавится, а с той стороны не раздаются проклятия. Только любопытное молчание.
- Ты представил её как свою девушку? – вдруг спрашивает Джерард, заставляя сердце Фрэнка колотиться от радости и волнения. Он ревнует? Это же… хорошо?
- Н-нет. Как хорошего друга из университета. При ней они поостереглись пилить меня так открыто и самозабвенно, как делают это обычно. Поэтому я не мог не попытаться пригласить её. Она и правда очень выручила меня. Поэтому нынешнюю встречу с родственниками можно даже называть «милой» в этот раз.
- Это круто, Фрэнки, я правда рад за тебя, - отвечает мастер, и парень отчётливо слышит, как тот зевает. И только тогда осознает, что в Окленде ещё очень рано. Тем более – для Уэя.
- Чёрт… - смущается он, - Я разбудил тебя? Прости, совсем забыл про эти грёбаные три часа…
- Не страшно, - отвечает Уэй, но по его голосу можно предположить, что он ещё спит. И только то, что старинный телефон в его квартире находится на тумбе в прихожей, заставляет Фрэнка представлять этого мужчину во всей своей сонной красе посреди небольшой студии.
- Ты голый сейчас? – сдавленно сглатывая и закусывая губу, спрашивает он. Его глаза уже закрыты, и под ними мелькают яркие, будоражащие кровь картинки.
- Хм-м… Предположим. Я встал с кровати, только чтобы ответить. Кроме тебя сюда больше никто не звонит. Тем более, в такое время.
Его голос звучит по-утреннему хрипло, отдаваясь внутри головы Фрэнка многочисленным эхом. И только одна мысль остаётся внутри неё несмываемым граффити на костяных стенах: «Я должен быть рядом с ним сейчас. Там, а не здесь. Больше ждать просто невозможно».
- Джи, - тихо говорит он, - я так хочу оказаться сейчас в твоей квартире… Это желание сводит меня с ума.
- Кажется, кому-то надо пойти спустить пар. У тебя сперма в голову ударила, - посмеивается мужчина, но только потому, что Айеро не видит, как он напряжённо переминается с ноги на ногу. Насколько точно в цель бьют его слова.
- Блин… ты придурок. Я не про то, - обижается Фрэнк, хотя они оба знают прекрасно, что и «про то» тоже. – Я уже не могу тут. Я хочу обратно. Я хочу обнять тебя. Тут интересно и замечательно, и всё такое прочее, но я, кажется, выдохся. Я хочу вернуться к тебе, в салон, в свой университет, в чёртов Окленд.
- Значит, возвращайся, Фрэнки, - серьёзно и тихо отвечает мужчина после недолгой паузы.
И Фрэнк, едва положенным образом закончив разговор, несётся в ближайшее интернет-кафе, чтобы купить себе билет Ньюарк-Окленд на сегодняшний же вечер. За то, что он пропустит церемонию закрытия, его явно будут ждать неприятности. За неиспользованный билет. За проблемы, доставленные окружающим. Но всё это беспокоит его ровно так же, как и волну цунами – какая-то прибрежная деревенька. Желание вернуться сметает всё на своём пути, полностью расплавляя извилины. И он, не задумываясь, тратит честно заработанные на билет эконом класса на рейс, вылетающий через семь часов. И он почти счастлив. Осталось совсем немного.
Его однокурсник Патрик заходится в приступе бешенства, пока парень бегает по комнате, торопливо скидывая свои вещи в небольшую спортивную сумку и рюкзак.
- Что ты себе позволяешь? – кричит он, в то время как тщедушная Бриджит почти висит у него на локте. – Ты хоть представляешь, что скажет мне профессор? Я не обязан отдуваться за тебя перед руководством!
- Не отдувайся, - пожимает плечами Фрэнк. – Ты можешь сказать всё, что угодно. Что у меня сестра рожает, что мне надо срочно выйти на работу, что в Оклендском парке заложили бомбу и я обязан обезвредить её лично до завтрашнего утра.
- А у тебя сестра рожает? – оторопело спрашивает Патрик, поправляя тонкую оправу очков.
- У меня нет сестры. Но это никого не волнует. Просто соври что-нибудь, это не так сложно. Проверять достоверность твоих слов они точно не будут.
- Ты порой такой мудак, Айеро, - устало вздыхает долговязый рыжий Патрик, отцепляя, наконец, от своей руки Бриджит.
- Я знаю, - улыбается парень. – Прикинь, как тяжело мне живётся?
Они прощаются довольно тепло, несмотря на последние высказывания. Фрэнк накидывает ремень сумки на плечо и, ещё раз махнув одногруппникам рукой, негромко прикрывает за собой дверь.
- Фрэнк? – кто-то догоняет его на аллее парка, который тоже является территорией кемпинга. Парень обескураженно вынимает наушники и оборачивается. Долан… - Уже уезжаешь? – хитро прищуривается парень. Тёмно-карие, почти чёрные радужки хищно въедаются в глаза напротив.
- Угу, - этот парень – последний из всех людей, которых он бы хотел увидеть за своей спиной. И после него в списке только Фрэдди Крюгер. А что? Травма детства…
- А церемония закрытия?
- Семейные обстоятельства, - просто и веско говорит Фрэнк, поднимая взгляд и встречаясь со странным выражением глаз Франко Долана.
- Ясно. Значит, ты пропускаешь грандиозную прощальную вечеринку, жаль… - и вдруг, наклоняясь вплотную к его уху, шепчет: - Тогда пускай это будет у тебя. Небольшой презент «от Долана», - и его рука довольно нескромным жестом протискивается в задний карман джинс, и Фрэнку кажется, будто его нагло облапывают без его на то согласия. Он не успевает возмутиться, потому что Франко уже уходит, иронично помахивая рукой на прощание.
«Вот же мудак!» - цедит парень сквозь зубы. Левая ягодица горит огнём, время неумолимо поджимает, и если он не поторопится – опоздает на самолёт.
Нью-Йоркские пробки и суета аэропорта Ньюарка совершенно лишают его сил и трезвости мысли. Успевая пройти регистрацию одним из последних, спешит на посадку. Взмыленный и потный, он запрыгивает в самолёт за минуту до того, как от него отсоединяют рукав и старшая стюардесса отдаёт команду блокировки дверей.
«Успел!» - счастливо думает он, поудобнее устраиваясь на продавленном кресле. Лететь четыре часа, и он намеревается спать до самого окончания полёта. Потому что искренне надеется на то, что потом ему спать не придётся. И только когда самолёт с лёгким дёрганьем подпрыгивает, отрываясь от земли, вдруг отчётливо осознаёт: Долан не облапал его. Он подсунул ему в карман нечто, что он умудрился пронести в самолёт безнаказанно. Без какой-либо задней мысли. Лоб и виски прошибает испариной, и пальцы сильнее сжимают подлокотники. «Дуракам везёт», - нервно усмехается Фрэнк, чуть ёрзая в кресле. Ему даже не нужно проверять, чтобы убедиться в своей правоте. «Выкину при первом же походе в туалет», - обещает он себе, стараясь не обращать внимания на саркастическую окраску своего же тона.
«Это всё не важно. Уже не важно. Всё осталось позади и больше не имеет никакого значения. Я возвращаюсь, Джерард…»
___________________________ Пауза (от греч. παύεσθαι, "переставать"), временное молчание отдельных или всех голосов музык. пьесы (лат. и итал. pausa; франц. pause, silence; англ. rest, silence [pause по англ. значит фермата]).
Если бы он остался на ещё один день, я не знаю, боже... Иногда просто физически не переношу эту тему с наркотиками, голова аж кружится, на самом деле герой переносится в такую эйфорию, и так всё живо и по-взрывному описано, что попеременно ощущаешь боль, ведь ничто не проходит без последствий, брр. Так на сердце тяжело, что из-за Фрэнка, который просто никогда будто бы не может найти оправдания своим поступкам, что из-за Джерарда, который в абсолютном неведении (а, может, и наоборот?). Эти последние две недели показываются нам только лишь со стороны Фрэнка, а Джерард так и остаётся в телефонных разговорах. Ещё эти жуткие сны, связанные с самолётами, теперь я тут за Фрэнка держу кулачки, а то вдруг что... Блин, сама боюсь самолётов, а тут как будто всё со мной происходит, ну нельзя же всё так реалистично и ярко описывать, хах. Спасибо за главу, дорогой автор!
Red and Blue, так неожиданно и приятно видеть тебя тут О_о :) В любом случае - огромное спасибо. И в особенности - за твои переживания. Это чертовски трогает, это просто не передать словами. Просто прими моё сердечное тепло, я безумно рада, что здесь "Шизу" хоть кто-то читает Я если честно тоже думаю, что останься он до основного общего рейса.... Ничего бы хорошего не было. Вплоть до очень нехороших событий, как я предчувствую. Это знаешь, как будто вязать шарф. Всё у них настолько чётко цепляется одно за одно, что потяни только, Нарушь ряд - и всё посыпется нахрен. Желание ФРэнка, и если бы Джи сказал ему: "Не дури" (к примеру) он бы не рискнул прилететь. И был бы тогда полный армагеддец. И история бы закончилась, думаю, ибо для Фрэнка эта прощальная вечеринка стала бы последней, Как я чувствую. Но тут Джерард сам то ли чувствует, то ли устал сильно и соскучился без него за месяц, это достаточный срок для такого непростого и странного, как Джи. Вобщем я сама счастлива, что всё вышло именно так у них.
yeeesss....., думаю, милая, насчёт катастрофы не стоит беспокоиться. Майки сказал - фуфло. И всё тут :) И отвечая на твой вопрос... Знаешь, несмотря на их совершенно непонятные для меня отношения, я вот не сомневаюсь вообще - и дождался бы, и передачки бы таскал. Это связь на другом уровне. "С белой ручки не стряхнёшь, да за пояс не заткнёшь" Спасибо тебе, солнышка!!! Я всегда так радуюсь твоим словам и постоянству. Знаешь, счастье, выкладывая что-то, что почти никто вообще не комментит, надеяться на тебя и с радостью видеть твои слова))) Как какая-то нерушимая опора мира, ахахах)))
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Я если честно тоже думаю, что останься он до основного общего рейса.... Ничего бы хорошего не было. Вплоть до очень нехороших событий, как я предчувствую. Это знаешь, как будто вязать шарф. Всё у них настолько чётко цепляется одно за одно, что потяни только, Нарушь ряд - и всё посыпется нахрен. Желание ФРэнка, и если бы Джи сказал ему: "Не дури" (к примеру) он бы не рискнул прилететь. И был бы тогда полный армагеддец. И история бы закончилась, думаю, ибо для Фрэнка эта прощальная вечеринка стала бы последней, Как я чувствую. Но тут Джерард сам то ли чувствует, то ли устал сильно и соскучился без него за месяц, это достаточный срок для такого непростого и странного, как Джи. Вобщем я сама счастлива, что всё вышло именно так у них. 
Спасибо тебе, солнышка!!! Я всегда так радуюсь твоим словам и постоянству. Знаешь, счастье, выкладывая что-то, что почти никто вообще не комментит, надеяться на тебя и с радостью видеть твои слова))) Как какая-то нерушимая опора мира, ахахах)))