Я почти не спал сегодня ночью, и сейчас, должно быть, не больше пяти утра. Я просто лежу на кровати и считаю мгновения до того момента, когда Берт зайдет в эту комнату и скажет одно только слово «сейчас», и тогда путей для отступления больше не будет. Либо мы победим, либо потерпим поражение.
Сегодня. Сегодня все произойдет. И мое сердце замирает каждый раз от одной только мысли о предстоящем побеге.
Прошел месяц с тех пор, как мы оказались тут, и все это время я жил только одной надеждой, что рано или поздно мы выберемся отсюда. Я готов был вытерпеть все, что угодно, только ради этого дня, когда мы снова обретем свободу. Сегодня все случится, сегодня решится наша дальнейшая судьба. Нас ждет либо новое начало, либо конец – жирная точка в нашей истории. Если побег провалится, дальше можно будет верить только в чудо, потому что других шансов выбраться из этого места больше не появится. И я даже не знаю, хотел бы я вообще в таком случае остаться в живых или предпочел бы смерть? Сегодня тот самый день, и я не знаю, как все сложится дальше.
Я все еще знаком с планом Берта только в общих чертах, но я готов рискнуть, я готов довериться ему, и я действительно не вижу другого выбора. Чем бы все ни закончилось, мы должны попытаться, мы должны использовать эту возможность. Что бы нас ни ожидало впереди, я уверен, мы поступаем правильно.
Сегодня или никогда.
Думаю, это моя последняя запись в дневнике. Если нам все же удастся сбежать, я больше не сделаю ни единой записи на этих страницах. А если вся наша затея обернется провалом, то, скорее всего, уже сегодня вечером, а может, и раньше, я буду мертв. В любом случае, этот дневник мне больше не понадобится.
Пришло время прощаться».
Я поставил последнюю точку, а затем закрыл тетрадь и спрятал ее под матрас, чтобы больше никогда не открыть снова.
Когда-нибудь ее обязательно найдут, и они прочитают каждое записанное в ней слово, они увидят ад, который они сами создали, моими глазами, и я уверен, они возненавидят меня еще больше. Мой дневник прочитает Док, может быть, Эдриан, может быть, еще кто-нибудь, и я надеюсь, в этот момент мы будем уже далеко отсюда, а эта больница навсегда останется где-то позади. Когда они прочтут мои записи, они поймут, насколько недооценили меня, они увидят, насколько сильнее, чем они думали, я оказался. Это приведет их в гнев, и я даже не знаю, кого этот факт разозлит больше: Дока или Эдриана, всей своей прогнившей душонкой ненавидящего меня. Так или иначе, я более чем уверен, что если дневник будет найден после успешного побега, Док уничтожит его, разорвет, сожжет – не важно как он это сделает, но он точно не оставит лишнее напоминание о своем поражении. Если только все пройдет по плану…
Когда я услышал первые приглушенные звуки шагов за дверью, я уже знал, что это значит. Я уже знал, что произойдет дальше, и мое сердце забилось с бешеной скоростью, я почувствовал, как его пульсация отдалась буквально по всему моему телу. Осталось лишь сосчитать до трех, и механизм будет запущен.
Один. Я делаю глубокий вдох, прикрывая глаза.
Два. В полной тишине я слышу, как с легким скрипом опускается дверная ручка.
Три. Я выдыхаю и сжимаю кулаки, ощущая, как от волнения вспотели ладони.
Сегодня или никогда. И дверь наконец-то открывается.
Берт ведет себя точно так же, как и обычно, ничего особенного, и внешне он совершенно не походит на человека, который сейчас собирается совершить побег, предав людей, на которых работал долгое время. Нет, он выглядит невозмутимо и уверенно, и это почему-то придает мне сил, это заставляет меня чувствовать себя лучше.
- Всё в силе? – с некоторой опаской спрашиваю я, и Берт сдержанно кивает.
- У нас мало времени. Все нужно будет делать быстро и сразу же уезжать. Мы должны успеть провернуть все до того, как они забьют тревогу и поймут, что что-то не так.
- Как мы заберем Фрэнка и Майки? – тут же спросил я, и, честно говоря, этот вопрос меня волнует больше всего.
Как бы сложно ни было, на какой риск ни пришлось бы пойти, я готов на все, что угодно, если рядом будут близкие мне люди. Моей задачей никогда не было выбраться самому, моей целью не являлось спасение собственной шкуры любой ценой, и оказаться на свободе без Фрэнка и Майки не рассматривалось мной даже как вариант. Без них все потеряло бы свой первоначальный смысл.
- Фрэнк уже ждет нас, - сказал Берт, и я толком не понял, что это вообще значит, но не успел задать следующий вопрос, когда он продолжил говорить. – Нам пора идти, Джерард. Когда мы спустимся вниз, я дам тебе нож, и те парни, которые выезжают сегодня на смену… их придется убить. Всех.
И эта новость не оказалась для меня неожиданной. Мог ли я вообще думать, что, сбегая отсюда, нам удастся обойтись без жертв? Вся жизнь сейчас крутится вокруг одного простого правила: либо убиваешь ты, либо убивают тебя.
Никто не хочет умирать, но кому-то все же приходится.
- Сколько их? – спросил я, причем настолько спокойно, что меня самого это удивило.
- По идее, их пятеро, но я позаботился о том, чтобы их было только четверо, - ответил Берт, и я не стал даже пробовать узнать, что произошло с «пятым», потому что на самом деле это уже не имеет никакого значения.
- Как мы собираемся это сделать, если они полностью вооружены…
- Это все не имеет никакого значения, если они не будут ожидать нападения, - перебил меня Берт, не давая мне договорить до конца. – У нас просто нет другого выбора. Но если ты не готов сделать то, о чем я говорю, то лучше скажи об этом сейчас, пока еще есть такая возможность.
- Я готов, - выдыхаю я и поднимаюсь с кровати.
Я не могу позволить себе перечеркнуть все одним своим страхом. Я изначально понимал, что придется нелегко, и дать задний ход теперь, когда развязка так близка, было бы, по меньшей мере, глупо. Я знаю, что должен сделать все от меня зависящее, чтобы мы смогли покинуть это место.
Берт вывел меня из комнаты, так, как он это делал каждый день, и я послушно держал руки за спиной, пока он закрывал дверь на ключ. Точно так же, как и обычно. С одним лишь исключением – сегодня эта дверь закрылась за мной навсегда. Я больше никогда сюда не вернусь. Каким бы ни был исход, я больше никогда снова не появлюсь в этой палате, на долгий месяц ставшей моей маленькой тюремной камерой. Я ушел, не прощаясь и даже не пытаясь оглянуться. Берт увел меня прочь, и когда мы завернули за угол, моя комната осталась позади, далеко позади, и с каждым сделанным нами шагом все дальше и дальше.
Идя вперед, я больше не думаю о прошлом, о всем том, что мне пришлось пережить за достаточно короткий промежуток времени, я думаю лишь о том, что должно произойти дальше. Уверен ли я в том, что справляюсь? Может ли о какой-то уверенности говорить человек, ни разу не попадавший в подобную ситуацию? Убийства, совершенные мной до этого дня, имели совсем другой характер, и ни в первом, ни во втором случае это не было нападением. Все было иначе, и обстоятельства были другими. И сейчас больше всего я боюсь не того, что мне придется убить человека, а того, что когда придет время действовать, я не буду знать, что именно должен делать. Я боюсь растеряться и все испортить. У меня нет того опыта и навыков, как у Берта и Фрэнка, нет той холодной расчетливости и невозмутимости, твердости в каждом движении, но даже несмотря на это, сегодня они не справятся без меня. И я не имею права их подвести.
Я вдыхаю на полную грудь и выдыхаю, вдруг замечая, что оказался в том отсеке больницы, в котором не бывал раньше. Я замечаю следы от пуль на стенах и облупленную штукатурку на потолке. Я слышу наши тихие шаги, отбивающиеся от бетонного пола, и снова вдыхаю.
Вдыхаю, а затем выдыхаю.
Когда мы подходим ближе лестничной площадке, я вдруг чувствую резкий толчок в спину, настолько неожиданный, что если бы Берт не схватил меня ворот футболки, я бы вряд ли удержался на ногах.
- Шевелись, - крикнул он, снова толкая меня, но на этот раз немного слабее.
К счастью, я понял, что происходит, довольно быстро. Мне хватило увидеть стоящего в проходе, ведущем к лестнице, охранника, чтобы сообразить что к чему.
Ни у кого не должно возникнуть ни малейших подозрений, и, кажется, у этого парня даже мысли не появилось, что мы с Бертом можем быть в сговоре. Он выглядит абсолютно равнодушным, и перед тем, как мы наконец начали спускаться вниз, охранник бросил в нашу сторону лишь мимолетный взгляд. Я действительно немного опасался, что он начнет задавать нам какие-то вопросы, попытается узнать, куда мы направляемся, но все обошлось, хотя, безусловно, расслабляться еще слишком рано. Самое главное ждет нас впереди.
Спустя пару минут мы оказались на нижнем этаже, в крыле, где, по всей видимости, раньше находились технические и бытовые помещения. Не знаю что в этой больнице все еще функционирует так, как прежде, но сейчас это место выглядит абсолютно покинутым, темным и пустым. Здесь пахнет сыростью и гниющей древесиной, у одной из стен стоит сложенная каталка и огнетушитель, а издалека доносится еле слышный монотонный гул.
Берт нервно оглядывается по сторонам, но все так же не говорит мне ни слова, и я не решаюсь что-либо у него спросить. Мы идем медленней, чем прежде, пока вдруг не останавливаемся у одной из дверей.
- Когда на часах будет 6:30, вы зайдете комнату справа в самом конце коридора, - шепчет Берт, вкладывая в мою ладонь наручные часы. – В 6:30. Не позже и не раньше.
Я киваю. Мои руки предательски дрожат, и я совершенно не могу это контролировать.
- Все нужно сделать так, чтобы в этом здании не прозвучало ни единого выстрела. Если кто-то из них начнет стрелять, мы вряд ли сможем выехать из города. А если и сможем, то мы сделаем это без Майки, потому что у нас просто не будет возможности его забрать.
Берт достает нож, и протягивает его мне, смотря при этом прямо в глаза, как будто пытаясь убедиться, что я справлюсь с поставленной перед нами задачей.
- Ты знаешь что делать, - последнее что говорит Берт, перед тем как приоткрывает передо мной дверь в какое-то подсобное помещение и уходит прочь.
Знаю ли я на самом деле что делать?
Как только я оказываюсь в маленькой комнатке, больше похожей на коморку, заставленную какими-то шкафами, покрывшимися толстым слоем пыли, я вижу перед собой Фрэнка. Он улыбается краем губ, и я замечаю, что под его глазом красуется синяк, которого еще не было, когда мы выделись с ним в последний раз.
- Вот мы и встретились, - выдыхает Фрэнк, и я рассеянно киваю, а затем смотрю на часы.
- У нас пятнадцать минут, - говорю я, хмурясь, а затем поднимаю глаза. – Снова.
- Ты готов? – спрашивает Фрэнк, и я пожимаю плечами, задавая про себя тот же самый вопрос.
- Я готовился к этому моменту целый месяц. Я знал, что в итоге он наступит, и я знал, что будет нелегко – я готовил себя к этому, и я думал, что у меня не должно остаться никакого страха, я думал, что больше ничего боюсь, - я опустил голову, покачав головой. – Знаешь, я действительно готов сделать все, что угодно, но мне все еще страшно.
Я смотрю на нож в своей руке. Черный боевой нож, тяжелый, с острым заточенным лезвием, и моя ладонь крепко сжимает его рукоять. Никогда раньше у меня не было ни повода, ни возможности воспользоваться боевым ножом, никогда в жизни до сегодняшнего дня я не держал в руках такого оружия.
Может быть, я не знаю, как им правильно пользоваться, может быть, я взволнован и немного напуган, но я понимаю, что это не значит, что я не смогу убить. И только теперь в это самое мгновение у меня больше не остается никаких сомнений.
Я готов.
- У нас все получится, - голос Фрэнка звучит так спокойно, будто он может видеть будущее и быть уверенным в своих словах. – Скоро это все закончится, - добавляет он, и в его холодном и тяжелом взгляде я вижу разгорающийся огонь.
Он собирается вернуть себе то, что у него отняли. То, что произойдет уже меньше, чем через пятнадцать минут, для него – не просто часть побега, для него это – акт мести.
- Целый месяц в гребаной прачечной, - проговорил Фрэнк, грустно усмехнувшись.
Он сказал всего пару слов, но в них была вся его горечь и злоба. По сути, я все еще не знаю даже половины из того, что ему пришлось пережить в этом месте, но его взгляд говорит о многом. И я знаю точно, что ничего из того, что с ним случилось тут, он уже никогда не забудет и никогда не простит. Как и каждый из нас.
- Наверное, то, что я сейчас скажу, будет звучать слишком неправильно, - говорит Фрэнк, - но я буквально мечтал о том дне, когда я смогу перерезать глотку хотя бы одному из этих ублюдков, - сквозь зубы процедил он, и его слова меня ничуть не удивили, а уж тем более не поверглив ужас. Потому что я понимаю, о чем он говорит. Потому что я сам не раз засыпал с мыслью о том, как выпущу Эдриану кишки. Я тоже знал, что это неправильно – желать кому-то смерти так искренне и сильно, но я все равно хотел, чтобы он умирал долго и мучительно, я все равно хотел убить его, я хотел заставить заплатить его за все, что он сотворил. Я хотел быть его судьей, пусть и не имел на это никакого права. Я хотел. И хочу до сих пор.
Никто из нас не собирается каяться или замаливать свои грехи. Мы просто такие, какие мы есть. Жертвы нашей эпохи.
- Я не осуждаю тебя, - говорю я, и Фрэнк благодарно кивает. – Я чувствую то же самое.
Я вздыхаю и снова гляжу на часы, наблюдая за тем, как стремительно убегают минуты одна за другой. Как пятнадцать минут превращаются в десять, как стрелки летят вперед, двигаясь по кругу.
- Что если ничего не выйдет? – решаюсь наконец спросить я, нарушая тишину.
- Ты знаешь ответ, - говорит Фрэнк.
И я действительно знаю, но я имел в виду кое-что другое.
Что если мы сейчас разговариваем с ним в последний раз? Всё ли мы успели сказать друг другу?
- Если вдруг это моя последняя возможность, когда я могу говорить с тобой, то я хочу сказать спасибо, - на выдохе произношу я. – Спасибо, Фрэнк.
Я ничего не объясняю, и Фрэнк не требует от меня никаких объяснений. Он молчит, смотря мне глаза глубоко и пронзительно, и я запомню этот взгляд навсегда.
- Я не хочу прощаться, - говорит он. – Даже если нужно, я не хочу.
У нас будет больше, чем пятнадцать минут.
В голове снова всплывают его слова, сказанные несколько дней назад. У нас будет намного больше. И я все еще в это верю. Если бы не верил, меня бы не было здесь. Если бы не верил, я бы уже давно сдался.
Все получится.
Я повторяю это снова и снова у себя в голове, пока минутная стрелка на часах неумолимо приближается к шестерке. Осталось еще совсем немного, и эта мысль заставляет меня лишь сильнее сжать пальцами нож.
Когда остается не более пяти минут, я уже не отрываю своего взгляда от часов, боясь упустить хотя бы одну секунду. Мы должны зайти в комнату в половину седьмого, не минутой раньше и не минутой позже.
- Нам пора идти, - говорю я, когда до 6:30 остается две минуты.
Мое дыхание учащается, и, кажется, еще немного, и мое сердце пробьет дыру у меня в груды и вывалится наружу, но, тем не менее, я без лишних колебаний открываю дверь.
- Спасибо, Джерард, - звучит за моей спиной, и мы переступаем порог.
Больше мы с Фрэнком не говорим ни слова. Мы идем по безлюдному и темному коридору, а затем становимся за дверью той самой комнаты, в которую должны зайти ровно через минуту.
Ровно через шестьдесят секунд.
Костяшки на моих пальцах белеют, так сильно я сжимаю рукоятку ножа, все внутри меня переворачивается, и буквально каждая клеточка моего тела сейчас пульсирует в такт с тиканьем наручных часов, которое обычно никто даже не слышит. Я смотрю на Фрэнка так, будто прошу его о помощи, мои глаза полны страха, и я боюсь, что еще немного, и страх затмит мою решимость.
Сорок пять секунд.
Я отступаю на шаг назад, давая Фрэнку стать передо мной, и он кладет свою ладонь на дверную ручку. Я слышу, как он дышит. И я жалею, что не обнял его за те пятнадцать минут, что у нас было.
Двадцать секунд.
Я прячу часы в карман, и беру нож в другую руку, чтобы вытереть об штаны мокрую от пота ладонь. Я продолжаю отсчитывать секунды в уме. Я чувствую, как мое тело охватывает жар.
Время пришло.
Я облизываю пересохшие от волнения губы и коротко киваю Фрэнку, давая ему знак. И он одним рывком дергает вниз дверную ручку. До того, как дверь широко распахивается перед нами, я в последний раз успеваю спросить себя: что, черт возьми, я собираюсь делать? И я все еще не знаю ответа, но времени на его поиски больше нет.
То, что происходит дальше, происходит слишком быстро, и, кажется, что все мои чувства обостряются до максимума буквально в один момент. Я вижу всё – каждое движение каждого из находящихся в помещении людей, и слышу всё – каждый звук по отдельности во всеобщем хаосе.
У меня нет времени на размышления, нет ни минуты, чтобы суметь продумать дальнейшие действия, и я просто бросаюсь вперед, пытаясь воспользоваться замешательством, теми несколькими короткими секундами ступора, когда никто не в состоянии отбить нападение. К счастью, комната оказывается даже меньше, чем я предполагал, и мне хватает пары шагов, чтобы схватить одного из парней за волосы, сильно оттягивая их назад и провести острым лезвием ножа по его горлу. На это уходят мгновения, и я вижу, как брызжет кровь из открытой раны, я слышу, как она хлюпает и булькает, когда парень пытается вдохнуть. Я теряюсь во времени, и оно застывает для меня, я с трудом соображаю, что происходит вокруг, только слышу крики, звук, с которым нож проходит сквозь мягкие ткани, и треск, когда Берт ударяет другого парня прикладом автомата прямо в челюсть.
Всё чересчур быстро.
Я не знаю, все ли уже мертвы, не знаю, справились ли мы, я просто стою на месте, и что-то заставляет меня сделать еще один удар, но на этот раз в спину. А затем еще один, хотя я знаю, что парень уже обречен на смерть, что у него нет никаких шансов. Он не сопротивляется, он даже не двигается, и я продолжаю наносить удары, пока его колени не подкашиваются, не выдерживая тяжести тела, и он не падает на пол.
Джерард.
Джерард!
- Джерард! – мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что ко мне обращается Фрэнк. Что это не в моей голове. Но я стою все так же неподвижно, постепенно возвращаясь в реальность.
- Джерард, мы сделали это, - осторожно говорит Фрэнк, кладя ладонь мне плечо.
Только сейчас я начинаю чувствовать ноющую боль от напряжения в правой руке. Только теперь я замечаю, что в левой руке сжимаю клок вырванных волос. Только теперь я опускаю взгляд на труп под своими ногами.
- Господи, - выдыхаю я, и мне хочется плакать. Но не потому, что мне жаль, не от осознания содеянного. А потому, что у нас получилось. Пусть даже таким отвратительным способом, ценой чьих-то жизней. Но сейчас у меня попросту нет ни сил, ни времени для самобичевания.
В моей груди разрастается пустота, как огромная черная дыра, питающаяся моими эмоциями и пожирающая меня изнутри.
Я до сих пор выгляжу и веду себя довольно отрешенно, и мое сознание не до конца сосредотачивается на деталях: я вижу лишь оттенки красного вокруг и знакомые силуэты, я чувствую, как нож практически выскальзывает из моих пальцев, и откладываю его на стол с оружием, оставляя на деревянной поверхности бордовые отпечатки.
- Это твое, - ко мне подходит Берт, протягивая мне свою закрытую ладонь, и я сначала не понимаю, о чем он говорит, но тоже протягиваю руку, чтобы забрать что-то, что по его словам является моим. И это серебряный крестик с цепочкой, тот самый, который подарила мне женщина, когда мы оставили их, тот самый, о котором я уже успел забыть и смириться, что у меня отобрали его навсегда.
Кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Будто все это было где-то в другой жизни. С другим мной.
- Наденьте на себя их куртки, - говорит Берт, и только теперь я замечаю, что он сам уже одет в военную форму.
Теперь я знаю, кто должен был быть «пятым», но ничего не говорю, лишь киваю, смотря на серебряный крестик, перепачканный в чужой крови.
Привеи, дорогой! Извини, что так поздно, но, честно, процесс выкарабкивания из температуры был длительным. А когда читаешь, то хочется ещё и адекватно мыслить. И вот, вроде как уже могу. Конечно, сразу же захотелось продолжения истории побега - ведь ясно же, что ребята находятся лишь на полпути к свободе, и не весь план ещё выполнен. Поэтому нельзя сказать, что я разделила с ними скоропалительный восторг от "мы сделали это". Скорее, была сделана самая быстрая, хаотичная, почти что инстинктивная часть работы - физически "расчистить" себе дорогу. И внутреннее смятение Джерарда выглядело правдоподобно - во-первых, никто не скажет конкретно, что нужно делать в таких ситуациях; во-вторых - когда действия ограничены во времени и нужно быть максимально точным, понимаешь, что ты всё-таки человек, а не запрограммированный робот, и можешь допустить любую ошибку. Из-за которой всё предприятие скатится в ебеня. Вообще, думаю, самое сложное в этой ситуации - внутреннее психологическое напряжение. Ведь оно как - нет ничего страшнее страха. Но в минуты ожидания решающего момента в голове обычно поселяется столько левых и откровенно деструктивных мыслей, что уже готов сдаться и попятиться назад. Возможно, волнение Джерарда не достигло апогея, потому что рядом был Фрэнк. И пусть в их диалоге не было чего-то там сентиментально-подбадривающего и тэдэ, всё же просто физическое присутствие рядом дорогого человека - и то создаёт разницу. Не говоря уж о том, что непосредственно в операции две "боевых единицы" гораздо эффективнее одной, и я рада за Джерарда, что, пусть он внутренне возмужал и окреп, всё же он выполнял это задание не один - они с Фрэнком друг для друга действительно большая поддержка и опора, они единомышленники, они одна команда. Роль же Берта в этой ситуации вообще переоценить трудно, но пока что можно судить его лишь по его действиям касательно Джерарда - мы до сих пор не знаем ни кто он такой, ни почему - да, кстати, - вдруг решил предать людей, на которых работал столь долгое время. Я бы и впрямь пофантазировала насчёт будущей четвёрки Джерард-Фрэнк-Берт-Майки, но кто знает, как оно будет. Тем более что Майки для нас пока вообще субъект абстрактный. А начать я, ахах, хотела с самого начала, где Джерард прощается и со своим дневником, и со своей камерой. Навсегда. И вот, пока ещё не знаешь конечного итога операции, ощущаешь двойственность обстоятельств: всё для Джерарда может закончиться как хорошо, так и плохо, но "навсегда" всё равно останется "навсегда". Ещё посетила мысль, что, возможно, когда Док и ко найдут дневник и увидят в нём отображение своего адского логова, они ужаснутся себе со стороны. Что очень и очень вряд ли) Так, мысль а-ля "писатель-гуманист". А вдруг и такое бывает.
Спасибо тебе за эту историю, которая держит меня как читателя раз за разом в неподдельном напряжении. Она определённо стоит всего, чтобы писать её такой, какая она есть у тебя!
Блин. Я не знала, что ты написала новую главу! Утром зашла проверить нфс и увидела. Вот я додик, да? В общем, наканецта экшн!!! Ура! Очень хочется знать, что будет дальше и как они выберутся оттуда. Алатажавхвлвуиузвхвоу. У меня все.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
