Когда я очнулся, я не знал, светило ли на улице солнце или была ночь, потому что поначалу я попросту не мог открыть глаза. Мое собственное тело казалось мне каким-то чужим и слишком тяжелым, чтобы его контролировать. Я чувствовал себя неподвижной грудой металлолома. Разбитым, разобранным на части, скорее существующим, чем живым. Каждый вздох отдавался вспышками боли по всему телу, и я невольно начинал жалеть о том, что вообще пришел в сознание. Я чувствовал себя бессильным и беспомощным, как будто парализованным, и это пугало меня, это вгоняло меня в отчаяние. Мои мысли роились в голове, и, кажется, чем больше я думал, тем сильнее и невыносимее становилась боль.
- Джерард? – я услышал уже знакомый мне голос. Голос Берта, и в какой-то степени я даже был рад слышать его. По крайней мере, я считал его лучше всех тех людей, с которыми мне уже удалось познакомиться за такое короткое время.
- Ты слышишь меня? – спросил Берт, но мне было слишком тяжело заставить свой речевой аппарат заработать. Я лишь приоткрыл пересохшие губы и с горла сорвался тихий хрип.
- Не пытайся разговаривать сейчас. Тебе лучше не напрягаться пока что, - сказал парень. – Можешь просто пошевелить пальцами, если слышишь меня.
И я сделал то, о чем он просил. Было странно осознавать абсолютно все, чувствовать, слышать, думать, но быть не в силах совладать с собственным телом. Я словно стал его заложником, запертым внутри самого себя.
- Хочешь пить?
И я снова поднял вверх указательный и средний палец.
- Мне очень жаль, что… это произошло, - сказал Берт, и его голос немного отдалился. Я понял, что он куда-то отошел, даже разобрал еле слышное шуршание подошв ботинок по полу. – Думаю, теперь ты будешь идти на поправку. Док сказал, что ты еще легко отделался… В смысле, я, конечно, не считаю, что тебе мало досталось, но у тебя нет серьезных повреждений, а значит, никаких осложнений быть не должно.
Выходит, мне еще и повезло. Я хотел рассмеяться, но от этого лишь закашлялся. Засохшая ранка на губе, видимо, порвалась, потому что я сразу же ощутил солоноватый привкус крови у себя во рту. Смеяться еще никогда не было так больно. Напряжение любой мышцы было настолько ощутимым, что, казалось, на мне вообще не осталось живого места. Даже приоткрыть веки тогда было непосильной задачей – они настолько распухли, что один глаз я не мог открыть больше, чем на пару миллиметров, а второй – не мог открыть вообще. Я не видел себя, но это было совсем не обязательно для того, чтобы знать, что все мое тело покрыто синяками, ссадинами и гематомами.
Я уверен, что выглядел я отвратительно, и, наверное, это к лучшему, что у меня не было даже малейшей возможности взглянуть на свое отражение. Да и я не так уж сильно этого хотел. В последнюю очередь меня волновало то, как я выгляжу. Мной внешний вид был самой малой и несущественной проблемой, когда я лежал, прикованным к кровати, не в состоянии пошевелиться и самому о себе позаботиться. Конечно, я понимал, что это не навсегда, что Док ни за что не позволил бы оставить меня калекой, иначе какой с меня был бы толк, иначе меня бы тут никто просто так не держал. Я понимал, что в скором времени оправлюсь и снова встану на ноги, но меня все равно убивала моя немощность. Меня убивало то, что Берт поил меня через трубочку, предварительно подложив мне еще одну подушку под голову, чтоб я не поперхнулся. Я готов был голодать, только чтоб ему не приходилось опекать меня как маленького ребенка. Я знал, что скоро все опять вернется на свои места, но мне казалось, что этого момента придется ждать вечность, а время явно было не на моей стороне.
*
- Ну, как ты? – с этой фразы начиналось каждое утро в течение четырех последних дней, и сегодняшнее не стало исключением.
Ко мне заходил только Берт, всегда как по расписанию в одно и то же время, и задавал один и тот же вопрос, при этом стараясь дружелюбно улыбаться. Но, должен сказать, он действительно хорошо ко мне относился, за что я ему благодарен.
- Ты выглядишь лучше сегодня, - сказал Берт, и я скептически хмыкнул. – Я серьезно. Скоро будешь как новенький!
- И смогу вернуться к работе, - мрачно проговорил я.
- Я знаю, что тебе это не нравится, но выбора нет. Просто помни о том, что это твой последний шанс. Если ты снова учудишь что-то вроде того, как в тот раз, Док больше не станет делать для тебя поблажек, - Берт сделал паузу, смотря мне прямо в глаза, а затем добавил: – Если ты хочешь жить, ты знаешь, что должен делать.
- Да, я помню. Не делать глупостей, - я обреченно усмехнулся.
Мне придется играть по их правилам или, по крайней мере, делать вид, пока я буду думать, как их нарушить так, чтобы никто не заметил. Или заметил, но лишь тогда, когда будет уже слишком поздно.
Есть только один способ победить – убедить всех, что мне не нужна победа.
- Слушай, - начал я. – Ты можешь для меня кое-что сделать?
- Смотря, что именно ты собираешься у меня попросить, - ответил Берт, выглядя при этом достаточно насторожено.
- Достанешь для меня тетрадь и ручку? – спросил я, и Берт нахмурился, как будто готовясь дать мне негативный ответ, который меня не устроит. – Пожалуйста. Я ведь не так уж и много прошу. Это всего лишь тетрадь и ручка.
- Это запрещено, - строго ответил парень, но в его голосе я смог уловить нотки сомнения. – Ты сейчас просишь меня нарушить правила. Если кто-то узнает…
- Никто не узнает, - поспешил сказать я еще до того, как Берт успел договорить до конца.
Я знаю, что, по сути, подвергаю его опасности, и он совсем не тот человек, которого я хотел бы подставить, но он единственный на данный момент, кто может мне хоть как-то помочь. Я нуждаюсь в чем-то, что будет хранить мои мысли, пока я нахожусь в этом месте, просто чтоб держаться на плаву. Просто чтоб не сойти с ума.
Иногда мне кажется, что это никогда не закончится, что я застрял тут навсегда, в этой чертовой комнате, где часы тянутся днями. Каждое утро, просыпаясь, я жду, когда наступит следующее утро, и такая жизнь больше походит на какое-то безумие.
- Пожалуйста, - я повторяю еще раз, и Берт вздыхает, покачав головой.
- Я не знаю, Джерард, - говорит он, и я понимающе киваю.
По крайней мере, он не сказал «нет».
Как обычно, Берт не задержался в моей палате надолго. Он занес мне мой завтрак: холодные и слипшиеся макароны, традиционно пресные и безвкусные, и воду; затем мы обменялись еще парой фраз, и он ушел.
После того, как меня избили, я больше ни разу не выходил из комнаты. Меня не выводят ни в туалет, ни тем более в душ, потому дышать тут попросту нечем. Берт выносит ведро, предназначенное для справления нужды, только один раз в день, и, естественно, за это время воздух успевает насквозь пропитаться едким и резким запахом мочи. Но даже к этому, оказывается, можно привыкнуть. Можно привыкнуть и к постоянной головной боли, вызванной то ли полученными мной травмами, то ли вонью, окружающей меня, а может, и тем и другим. Можно привыкнуть и к тому, что меня тошнит от собственного тела, грязного, потного и искалеченного. Можно привыкнуть абсолютно ко всему, но вот только хочу ли я к этому привыкать?
Хочу ли я существовать тут на правах животного просто для того, чтоб оставаться в живых? Имеет ли вообще смысл такая «жизнь»? Но я все равно продолжаю терпеть, и не только потому, что мне не оставили другого выбора, а потому, что я все еще верю в то, что терплю не зря. Я все еще верю, что найду выход.
Берт возвращается в мою палату вечером, и, думаю, если бы у меня были часы, то я бы мог убедиться, что каждый день он приходит в одинаковое время, ни минутой позже, ни минутой раньше. Чаще всего во время своих посещений он ведет себя довольно дружелюбно, хотя и старается не выходить за рамки своих обязанностей, но сейчас, открыв дверь, он даже не поздоровался – просто молча вошел внутрь, держа в руках что-то небольшое и завернутое в белую ткань. Это совсем не похоже на то, как выглядит ужин, который обычно приносит мне Берт.
- В чем дело? – спросил я, когда он повернулся ко мне лицом, стоя на месте, не делая и шага мне навстречу. Это показалось мне очень странным.
По моему телу прошла дрожь.
- Мне надо тебе передать кое-что, - монотонно проговорил Берт, и, кажется, после этой фразы, он помрачнел еще больше.
В его серьезном взгляде, проскальзывают сочувствие и грусть, и я чувствую, что за этим не кроется ничего хорошего.
И я не уверен, что я готов принять очередной удар судьбы.
- Что это? – осторожно спрашиваю я, кивая на сверток в руках Берта.
Я не уверен, что хочу знать, но уверен, что должен.
- Тебе не стоит этого видеть, - сказал он. – И поверь мне, я не знал, что они сделают это.
Он начал оправдываться, как будто я в чем-то винил его, но пока что я даже не понимаю в чем дело.
- Что там? – еще раз спросил я, но на этот раз настойчивей. Я начал нервничать, и чем дольше мне приходится ждать, тем больше усиливается мое волнение. – От того, что ты стоишь и молчишь, мне не становится легче! Рано или поздно тебе все равно придется выполнить приказ, потому лучше сделай это прямо сейчас. Что бы это ни было, я переживу, - сказал я, сам даже боясь предположить, что же за посылку мне должен передать Берт, и с каждой проходящей секундой мои предположения становятся все ужасней и ужасней.
- Мне жаль, - обреченно проговорил Берт, наконец-то начиная разворачивать ткань и подходя ближе ко мне. – Ты уверен, что готов?
Я кивнул.
Но я не был готов.
И я бы хотел никогда не быть готовым.
Я просто хотел бы никогда не переживать ничего подобного.
Я не готов, но нет смысла оттягивать момент, которого нельзя избежать.
Сердце забилось чаще, заглушая мои мысли, в которых я уже и сам не в силах разобраться, и в то мгновение, когда из-за белой ткани показался уголок полиэтиленового пакетика с застежкой сверху, мне захотелось по-детски зажмуриться и закрыть глаза руками, чтоб не видеть вообще ничего.
Я совсем не готов, но обратного пути нет и не будет, потому я продолжил следить за медленными движениями Берта. Он держал пакетик за край, аккуратно и даже брезгливо, поднимая его выше, чтобы я наконец-то смог увидеть его содержимое.
И я увидел.
- Это… - выдавил из себя я, чувствуя, как сжимаются внутри мои легкие, как сжимается мое сердце и в один момент разбивается, срываясь вниз.
Я знаю ответы на все вопросы, сейчас крутящиеся в моей голове, но не услышав их, я предпочитаю не верить собственным глазам.
- Фрэнк, - глухо прозвучал голос Берта.
Фрэнк.
Его палец в перепачканном кровью полиэтиленовом пакетике. И это не розыгрыш. Это – послание для меня. Это – мое наказание. Он пострадал из-за меня. Из-за того, что я нарушил правила. Это – расплата за мои ошибки.
- Он жив? – спросил я, смотря куда-то в стену, не узнавая звучание своего голоса, настолько чужим он мне показался.
- Да.
И я снова услышал то, что уже знал.
Если бы Фрэнк был мертв, они бы принесли сюда его мертвое тело и заставили бы меня на него смотреть. Они бы поступили именно так, но он все еще жив. И он чувствует боль. Он чувствует боль, причиной которой являюсь я.
- А Майки?
- Его никто не трогал. Он в порядке.
Он в порядке, пока я не делаю глупостей. Это тоже часть их послания. Судьба близких мне людей зависит от меня. И за каждый мой проступок буду платить не только я, но и они. Если я не боюсь за собственную жизнь, то я боюсь за жизнь родных – и они знают об этом. Знают о моих слабых местах, и они будут пользоваться ими, чтобы держать меня под контролем. Чтобы держать под контролем нас всех. Запуганных и сломленных. Они пытаются загнать меня в тупик, заставить перестать надеяться и прекратить всякие попытки бороться.
- Это сделал Эдриан? – последнее, что я спросил, даже не смотря Берту в глаза. – Я знаю, что это сделал он. Я знаю, что этот сукин сын причастен к случившемуся, что без него не обошлось.
И Берт промолчал. Слишком красноречиво, чтоб я не смог понять, что кроется за его молчанием.
Мне не нужны слова, чтобы слышать ответы. Все ответы уже давно предельно ясны. Все ответы здесь, в этом затхлом воздухе. Они были даны еще до того, как я мог сформулировать свои вопросы. Они всегда были здесь. И, наверное, я должен был найти их раньше, еще до того, как ничего уже нельзя было исправить.
Я должен был догадаться.
- Джерард, - позвал меня Берт, несмело положив ладонь мне на плечо, но я даже не повернулся в его сторону, я вообще никак не отреагировал.
- Я принесу тебе то, о чем ты просил, - сказал он.
Только через пару минут я заметил, что он ушел. Только тогда в моей голове снова всплыли его слова, и я благодарно кивнул в пустоту.
*
«5 августа.
Я никогда раньше не вел дневник. И никогда не думал, что когда-нибудь наступит такой момент, когда я буду чувствовать острую потребность в этом».
Рука подрагивала, когда я выводил синей чернильной пастой первые буквы на клетчатой бумаге. Кажется, я целую вечность не писал ничего от руки, и сейчас в этом совершенно обыкновенном процессе я нахожу что-то особенное.
«Сегодня ночью я практически не спал, я просто не мог уснуть, проходя за это время через все фазы принятия и осознания ситуации, в которую я попал. В которую попали мы все. И начальной фазой было возложение вины на свои плечи. Думаю, в этом и крылась главная цель – я должен был чувствовать вину, я должен был позволить ей меня уничтожить и остановиться на этом этапе. Я чувствовал вину за происходящее, за то, что пришлось пережить Фрэнку, за то, что пока он мучился, мне подали лучший за все время моего пребывания тут ужин. Я уверен, что это тоже не было жестом доброй воли, в каждой мелочи они передавали мне свое послание. Но чем больше я думал, тем лучше понимал, что с каждым новым грехом, который я готов был признать, они одерживали верх надо мной, а я сам шел прямиком в их ловушку, даже не сопротивляясь. И тогда я почувствовал злость. Вспышку агрессии, сгусток ярости, разрастающийся внутри меня. Я ненавидел их за то, что они сделали с Фрэнком, со мной, с Майки. За то, что они заставили нас пережить и заставляют переживать каждый гребаный день. Я чувствовал жажду мести, я всем сердцем и душой желал, чтоб все те, кто причастен к нашим страданиям, заплатил за это. Своей болью. Своей кровью. Своей жизнью. Я больше не винил себя, потому что я понимал, что моей вины нет абсолютно ни в чем, и я больше не собирался изводить себя из-за их преступлений. Я больше не собирался брать на себя их вину. Каждый из нас платит за свои ошибки, и рано или поздно они тоже сполна расплатятся за свои. И если не я заставлю их сделать это, то кто-то другой. Когда-нибудь судный день все равно настанет, и никому не удастся сбежать».
Я поставил точку, смотря на мелкие кривые буковки, делая глоток воды из железной чашки.
Наверное, мне становится легче. Наверное, все, что я пишу сейчас, отчищает меня, и буря внутри меня утихает, когда я выливаю ее на бумагу. Все становится на свои места, мысли выстраиваются в ряд, я начинаю лучше понимать самого себя, и там, где раньше царил мрак, становится светло.
«Странно, что после всего, что мне уже пришлось пережить, я все еще верю в какую-то высшую справедливость. Странно, что я вообще все еще во что-то верю. Но с другой стороны, что еще мне остается? Думаю, в таких местах, вроде этой больницы, просто жизненно необходимо не терять веру. Когда ты теряешь веру – ты теряешь себя. Но я до сих пор не готов похоронить себя заживо, смирившись с перспективой до конца своих дней гнить в этой чертовой комнате. Каждое утро, просыпаясь, я вижу, как солнечные лучи пробиваются сквозь решетку и стекло в мою палату, и я знаю, что придет время, когда я снова окажусь по другую сторону. Я буду там, на стороне солнца. Я знаю, что это место – не финальная точка, отсюда есть выход, и я обязательно его найду. Я вытащу нас отсюда. В любом случае».
Я заканчиваю мысль, ставя очередную точку в конце предложения, и на какое-то время закрываю тетрадь, вкладывая вовнутрь ручку, а потом пряча ее под матрас кровати, чтоб открыть ее снова через полчаса или через час. Я внимательно вслушиваюсь в каждый звук, дергаясь, как только слышу чьи-то приближающиеся шаги.
Я прекрасно осознаю что произойдет, если кто-то кроме Берта вдруг узнает о моей маленькой тайне. Не нужно быть гением, чтобы догадаться что произойдет, если они найдут мой дневник. Они убьют меня, Фрэнка, Майки и Берта. Может быть, Берту в таком случае придется хуже всех, потому что он окажется предателем, лгуном, и Док обойдется с ним особо жестоко. Док не прощает предателей, и для Берта он тоже не сделает исключения. Если они узнают, что Берт играет на чужой стороне, то мы вряд ли когда-нибудь сможем выбраться отсюда живыми.
Он не один из них, и, когда он решил помочь мне, он лишь доказал это. Возможно, он сам еще до конца не понимает какой важный шаг он сделал. Возможно, он сам еще не осознает, что тем самым он подписался на смену команды, в составе которой он будет числиться.
Берт больше не один из них, и он сам сделал свой выбор. Решающий выбор не только для него самого.
«Я знаю, что мы скоро встретимся. И я безумно жду этого момента».
Вдогонку к нашему недавнему разговору о читателях, перспективах на будущее и т.д., я задумалась на минутку вот о чём. Так, чисто фантазия головного мозга, но, мне кажется, не беспочвенная. Чем я люблю "Сезон" особенно, так это тем, что он - наиболее кинематографичный и динамичный из твоих фиков на данный момент. И вот все раньше, когда Анкариус писала "Файербёрд", справедливо орали (и я в том числе): "Твою мать, да такой экшн, что это впору экранизировать!". И вот то же самое я могу сказать тебе сейчас. Конкретно на данном этапе фик принял таких оборотов, что это невольно навевает мысль о каких-то там голливудских блокбастерах - сюжет и детали вполне вписываются в этот жанр. Короче говоря, ты задаёшься вопросом о том, стоит ли продолжать этот фик в принципе? Если тебе интересно моё мнение, я считаю, что стоит, причём даже не из альтруизма и чувства долга перед читателями, а с рассчётом на будущее - ведь никто не знает, как оно обернётся. Моё мнение таково, что из "Сезона", к примеру, будет легко сделать киносценарий - отточенные реплики персонажей отлично этому поспособствуют. Ну а насчёт напряжённости сюжета и не стоит говорить - согласись, это редко бывает, когда написанный текст - не фильм - заставляет тебя как читателя щёлкать зубами. Я понимаю, что мои размышления кажутся далёкими от реальности, но, на самом деле, всё ведь возможно, стоит этого только захотеть, и мне лично всегда грустно видеть авторов вроде тебя в погашенном настроении из-за того, что их труд оказывается невостребованным.
Как я уже сказала, фик нынче заставляет хорошо так напрягаться - и я сразу вспоминаю начало, такое, вроде, военное, а вроде и размеренное, не предвещающее беды. Поняла, что давно не читала жесткач и потому более полно оценила сцену избиения Джерарда в прошлой главе. Как будто меня саму били, честное слово, и этот привкус крови во рту... Помимо этого, мне, тем не менее, нравится, как Джерард держится. Конечно, плохо, что единственным фактором, из-за которого он держится - Фрэнком и Майки - манипулирует Док, очень плохо. И в этих всех манипуляциях не понимаешь, когда он чисто запугивает, а когда действительно готов причинить им ущерб. Каким бы он психом ни был, всё-таки понапрасну убивать людей - это непрагматично, хотя чем чёрт не шутит... До эпизода с пальцем Фрэнка я на полном серьёзе думала, что слова Дока - больше бравада перед Джерардом, чтобы, как правильно тот сделал вывод, только больше его накрутить, запугать, заставить почувствовать себя виноватым и жалким. Но, да, палец наталкивает на мысль, что в следующий раз будет кое-что похлеще пальца, а проще говоря, жизнь Фрэнка целиком. Мне вот стало интересно, что думал, чувствовал в этот момент сам Фрэнк - ведь очевидно же, что и ему Док плетёт далёкие от реальности басни про то, что Джерард его предал и перешёл на сторону зла. И, если судьба заблаговолит двум парням воссоединиться, то я себе представляю уже издалека, какие трудности в объективной оценке действительности могут у них возникнуть. Про Майки с его всклочным характером вообще молчу. И, несмотря на всё это, пускай действия Джерарда могут показаться им или кому-то ещё признаком слабости - вспомним, каким слабым он казался вначале фика. Но сейчас, серьёзно, пережитые события заставили его эволюционировать настолько, что из "тени Фрэнка" он сам, наверное, скоро станет любимым героем - он отличный пример силы духа, затаенной в мягком нраве. В этом плане тот же Фрэнк ему явно проигрывает - этот неспособен притворяться покорным, а значит, у него больше шансов оказаться в мёртвых. Очень понравилась мысль Джерарда о том, что для того, чтобы выжить, ему надо будет делать вид, что он не претендует на победу. И хочется, конечно, верить, что он таки победит своей не-претензией! Ему реально сейчас сложнее всех - Фрэнка, Майки - учитывая психологическую атмосферу, надобность постоянно делать выбор и рассчитывать свои действия на несколько шагов вперёд, чтобы не задеть ими своих близких.
Впрочем, чешется узнать, в каких условиях держат и Майки с Фрэнком, и вообще, что с ними. Пока только догадки и то, очень-очень приблизительные. Точно также норовит узнать историю Берта, который, пусть и пытается держаться в стороне, но видно, что в душе "наш человек", и, как правильно подметил Джерард (какая афористичная глава получилась! :3) уже неосознанно сделал свой выбор, в чьей команде он будет впредь. Может, он и сейчас уже видит в Джерарде своего будущего спасителя?.. А Джерард ещё долго заживать будет с таким тотальным отсутствием гигиены. Но, думаю, Берт его таки выходит - хотя бы своим присутствием. Напоследок отмечу, что понравился текст дневника, хотя, может, я писала уже, но мне почти никогда не нравятся, как написаны "тексты в тексте". И понятен мотив, почему он завёл его себе, но, вместе с тем, это же такой огромный риск! Ну...всё, видно, риск в его положении и приходится выбирать между двух огней. Для него, похоже, что и вправду самая главная задача - не сойти с ума.
Спасибо тебе громадное, чувак, за то, что ты продолжаешь эту работу, несмотря не на что. Как ты сама написала в этой главе, всем воздаётся по заслугам - рано или поздно)
мне кажется, что такая кинематографичность возникает в основном из-за того, что я в принципе мыслю визуально. я всегда четко вижу то, о чем пишу, у меня может появится какая-то картинка в голове - и я сразу понимаю, что должна превратить ее в текст. а такой жанр как экшн - это вообще праздник для моего воображения. да и не зря же я хотела поступать на режиссуру, ахах. на самом деле идея с киносценарием - такая заманчивая идея. и уже долгое время это одна из моих больших мечт. ну, кто знает, может, и правда, то, что сейчас кажется несбыточными мечтами, когда-нибудь станет реальностью. действительно ведь всё в этой жизни возможно.
итак, переходя непосредственно к самому фанфику - да, многое с времен начальных глав изменилось, начиная от локации и заканчивая настроениями персонажей, но без этого и не могло обойтись. то, как меняется Джерард, наверное, заметно лучше всего, и дальше будет только заметнее, хотя бы потому, что от его лица ведется рассказ, и можно увидеть, как меняется ход его мыслей, его поведение, как он практически становится другим человеком, если сравнивать его с тем Джерардом которым он был в самом начале: вечно напуганным, немного растерянным, впечатлительным, даже не умеющим толком держать в руках пистолет. и сейчас ему приходится хуже всех, потому что в отличие от Фрэнка и Майки он работает напрямую на Дока, и потому соответственно давления на него больше, чем на них. но с другой стороны, ему повезло с Бертом, что у него появился "свой человек" в этом месте, и это очень важный момент. впрочем, о Берте расписывать тут не буду, так как ситуация с Бертом еще раскроется в следующей главе. кстати, о "текстах в тексте" - они будут еще встречаться в парочке следующих глав в виде записей из дневника, и скорее даже не целыми записями, а их отрывками как дополнительные описания к определенным эпизодам. по крайней мере, сейчас я так хочу сделать, а как оно получится будет видно, когда глава будет готова.
и тебе спасибо, что читаешь и оставляешь такие замечательные и вдохновляющие комментарии
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
