Еще пару секунд я просто стою и смотрю на труп под моими ногами. Я стою и смотрю, как на полу, под головой убитого парня растекается небольшая темно-алая лужица крови. Он мертв, в этом сомневаться не приходиться. Он мертв, и это я убил его. Я убил человека впервые в своей жизни, но вопреки всем моим ожиданиям я практически ничего не чувствую. Меня не трясет от шока, я не ощущаю тяжести вины за содеянное, мне не хочется упасть на колени и рыдать, а мое сердце не разрывается от боли. Мне не больно. Ни морально, ни физически. Я просто смотрю на мертвое тело, ощущая, как меня переполняет пустота, как она заполняет каждую клеточку моего организма, моего сознания и моей души. Я только что убил человека, но сам этот факт меня ничуть не ужасает, меня скорее немного пугает то, что меня не мучает совесть, что отняв у человека жизнь, я не чувствую раскаяния. Может, это придет позже. Может, мои грехи будут преследовать меня в моих ночных кошмарах. Может быть. Но пока что в моей голове крутится одна единственная мысль: я сделал то, что должен был сделать. Разве в сложившейся ситуации у меня был другой выбор? Я должен был действовать, и кроме меня действовать было больше некому. Возможно, одно это убийство спасло целых пять жизней. И я не считаю свой поступок героизмом, но уверен, что он был вынужденной мерой. Нам приходится убивать тех, кто хочет убить нас – вот как мы теперь живем, и это неизбежно. Я просто борюсь за свою жизнь, за жизни своих близких и жизни ни в чем не повинных людей. Я просто пытаюсь бороться, мы все пытаемся. Мы – убийцы не по собственной воле. Я, Фрэнк, Майки, еще миллионы таких же, как мы, тех, кому не оставили выбора. Мы – те, кем нас заставляет быть эта война.
Проходит не больше минуты, прежде чем я отхожу от трупа и направляюсь в сторону комнаты, где спрятались Фрэнк и Майки. Оттуда до сих пор не слышалось ни единого звука, ничего, что могло бы привлечь мое внимание. Я подхожу к двери и трижды стучу в нее.
- Можете выходить. Тут чисто, - говорю я, и до меня доносятся еле слышные звуки шагов.
Первым в дверном проеме появляется Фрэнк с поднятым перед собой пистолетом, а сзади него стоит Майки, они оба ненадолго задерживаются взглядом на мне, а затем пробегают взглядом по всей комнате, как будто ища здесь еще кого-то.
- Ты в порядке? – спрашивает Фрэнк, сначала заглядывая мне в глаза, а потом обращая внимание на пистолет, который я крепко сжимаю в своей руке. - В порядке, - киваю я, но Фрэнк все еще немного настороженно смотрит на меня. - А где... – начинает он, и я сразу же понимаю какой вопрос он хочет задать. Где хозяин квартиры. - Он мертв, - тихо отвечаю я, вспоминая о том, что жена мужчины, который впустил нас сюда, все еще не знает, что ее мужа убили какие-то несколько минут назад. Для нее он все еще жив, пока мы не сообщим ей о том, что произошло. – Его план провалился, - добавил я, наблюдая за тем, как Фрэнк и Майки не спеша проходят вперед, останавливаясь рядом с трупом парня, которого убил я. Они поворачиваются ко мне, не говоря ни слова, но я замечаю, как обеспокоено они смотрят на меня. - Это сделал я. Мне пришлось, - мой голос звучит совершенно ровно и спокойно, когда я отвечаю на вопрос, который мне еще не успели задать. Я знаю, что они хотели спросить, хотя и сами догадывались, какой получат ответ. Все слишком очевидно.
В воздухе с едким запахом дыма смешивается напряжение, сочувствие и грусть. Воздух становится тяжелым, сдавливающим сердце и легкие, словно туго обматывая их проволокой, сжимая их настолько, что кажется, они вот-вот начнут кровоточить. Этот воздух пахнет смертью.
- Нам надо выбираться отсюда, - вдруг говорит Майки. – Надо уходить, - и я согласно киваю.
Из ванной комнаты опять доносится приглушенный плач ребенка. По крайней мере, я только сейчас обратил на него внимание. С каждой секундой плач кажется мне все громче и громче, как будто до этого момента я потерял всякую возможность слышать, а сейчас слух постепенно возвращается ко мне. Как будто из мира своих грез я снова возвращаюсь в реальность.
- Нам нужно позаботиться о тех двух женщинах и ребенке. Они не справятся одни, - говорю я, выстраивая у себя в голове приблизительный алгоритм действий, и иду обратно в ту комнату, где сидели Майки с Фрэнком.
Я быстро стаскиваю одеяло с кровати и несу его в гостиную, чтоб накрыть труп мертвого мужчины. Вряд ли его жене сейчас нужно видеть, что с ним произошло, думаю, ей и без того будет тяжело принять тот факт, что любимый ей человек умер. Пусть лучше она помнит его живым, пусть в ее воспоминаниях не будет его изуродованного и окровавленного тела, пусть, думая о нем, она видит его таким, каким всегда знала. Я укладываю тело мужчины ровно на полу, вытягивая его из-под стола, тем самым открывая вид на забрызганную кровью стену, рядом с которой он сидел, а затем накидываю на него одеяло, полностью закрывая им его труп.
- Готово, - сам себе говорю я, и в полной решимости направляюсь к двери ванной, за которой слышен лишь детский плач и плохо скрываемые всхлипы. - Я могу поговорить с ними, если хочешь, - говорит Фрэнк, когда я прохожу мимо него. - Я справлюсь, - коротко отвечаю я и подхожу ближе к двери, аккуратно стуча в нее, как будто боясь кого-то спугнуть. Всхлипы затихают.
- Эй, - начинаю я. – Вам больше ничего не угрожает. Вы можете выйти – мы здесь одни, - говорю я, но не получаю никакой реакции на свои слова. – Нам надо выбираться из этого дома как можно быстрее. Просто откройте дверь, ладно? – говорю я, и за дверью слышится какое-то копошение. Слышится звучный щелчок, после которого дверная ручка медленно опускается вниз.
- Где мой муж? – первое, что говорит женщина, когда дверь передо мной открывается. Я смотрю на ее заплаканное лицо, на ее красные от слез глаза, и не знаю, что ей ответить. Я не знаю, как сказать ей правду. Она направляет пистолет прямо мне в лицо, и он трясется в ее руках. – Где он? – снова спрашивает она. - Он... – пытаюсь сказать я, но не могу добавить еще одно ключевое слово. Я не могу сказать ей, что он мертв. Это не так уж и легко, просто взять и лишить человека надежды, перевернуть всю его жизнь всего лишь двумя словами: он мертв. И теперь я понимаю, почему Фрэнк предлагал мне свою помощь, теперь я понимаю, как сложно будет сообщить этой несчастной женщине о случившемся, намного сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. - Что с ним? Что с моим мужем? Что с Бобби? – ее голос дрожит, и она из последних сил сдерживается, чтоб не заплакать. Она уже понимает, в чем дело. Она понимает, но не хочет верить. Иногда отрицание – это единственное спасение от отчаяния. Проблема лишь в том, что невозможно отрицать вечно, рано или поздно все равно придется взглянуть в глаза правде. И сейчас за эту правду говорю я и мертвое тело хозяина этой квартиры, лежащее на полу в гостиной. - Мне очень жаль, - практически шепотом произношу я, и женщина обессилено опускает руки, смотря мне в глаза и без остановки шепча: «Нет, нет, нет, нет». Еще секунда и ее шепот превращается в рыдания, а она сама бросается мне на встречу, крича: - Он не мог умереть! Это неправда! Он не мог! – она пытается выбежать из ванной, но я удерживаю ее за плечи, пытаясь прижать к себе. – Мне надо видеть его! Мне надо его видеть! – продолжает кричать она, сжимая пальцами мою футболку. Она кричит и кричит, срывая голос и колотя меня ладонями по плечам, но несмотря на это, я продолжаю держать ее, и когда ее ноги подкашиваются, я сажусь вместе с ней на кафельный пол, прижимая к себе ее дрожащее тело. Она еще десяток раз повторяет одни и те же фразы, только теперь намного тише, почти беззвучно, уткнувшись головой в мое плечо и оставляя на моей футболке мокрые следы от своих слез.
- Мне очень жаль, - снова повторяю я, и это все, что я могу сказать, когда женщина немного приходит в себя после своей истерики. – Он... он думал, что он справится, но все пошло не так. Он хотел вас спасти, - говорю я, немного отстраняя женщину от себя, чтоб видеть ее глаза. - Мне надо увидеть его, - опять повторяет она. - От этого станет только хуже, - говорю я, и женщина закрывает лицо руками. - Он не мог бросить меня, - шепчет она, всхлипывая и трясясь всем телом от непрекращающихся рыданий. – Он не мог, он не мог... – словно заведенная, повторяет женщина, а мне остается только смотреть, потому что я знаю, что сейчас не найдется никаких слов, чтоб успокоить ее, чтоб унять душевную боль от ее утраты. Сегодня она осталась одна, совсем одна против всего этого мира.
- Нам нужно уходить отсюда, - слышится голос Фрэнка за моей спиной, и женщина тут же поднимает на него свой взгляд. - Я не могу оставить его тут. Я никуда не уйду отсюда, - сейчас за нее скорее говорят ее эмоции, чем здравый смысл, потому что оставаться в этой квартире просто нельзя. Остаться тут – все равно что подписать себе смертный приговор. - Ему уже ничем не поможешь, - говорит Фрэнк, но женщина лишь мотает головой, настаивая на своем, как будто вообще не слышит, о чем ей говорят, слишком поглощенная внезапно настигнувшим ее горем. - Я не могу бросить его. Я должна быть с ним, - женщина снова срывается на рыдания, и кажется, если так будет продолжаться дальше, то мы, либо сгорим в этом доме все вместе, либо нам действительно придется оставить ее тут. - Он мертв, - твердо говорит Фрэнк, когда понимает, что никакие уговоры не действуют. – Вы еще можете выжить, и я уверен, что ваш муж хотел бы этого. Он больше не нуждается в вас рядом, потому что его больше нет, как бы вам не хотелось это осознавать. Он не оживет и не вернется, сколько бы вы не сидели рядом с его телом. Надо двигаться вперед, хотя бы попробуйте сделать это. Ради своего мужа. Тем более, я и правда не думаю, что сгореть заживо – это то, чего вы действительно хотите.
Фрэнк говорил резко, особо не церемонясь и не стараясь подобрать слова помягче. Он говорил чистую правду, такой, какой она есть на самом деле, он давал женщине свободу выбора, при этом четко описывая реальность и возможные перспективы. Теперь ей остается либо подняться с этого пола и уйти с нами, либо остаться здесь рыдать рядом с трупом своего мужа. Фрэнк не собирается уговаривать ее или пытаться еще раз повлиять на ее решение, потому что времени на это просто нет. Он примет любой ее ответ, и если придется бросить ее тут, в этом горящем доме, он лишь кивнет и уйдет прочь, зовя нас за собой. Невозможно спасти всех и каждого, особенно, когда человек просто не хочет, чтоб его спасали.
- Я с вами, - выдыхает женщина, спустя минуту тишины, и Фрэнк протягивает ей руку, помогая встать. В это же время я помогаю девушке, которая за все это время не сказала ни слова, только запугано смотрела то на меня, то на Фрэнка, то на Майки, и покачивала на руках своего ребенка.
- Отлично. Можем идти, - заключил Фрэнк, когда все уже стояли на ногах.
Пока что никто из нас не знает, как именно мы собираемся выходить из этого дома, но, тем не менее, вопросов никто не задает. Все готовы идти за Фрэнком, следуя его указаниям. Возможно, в какой-то степени это неправильно возлагать все надежды на спасение на одного лишь человека, но с другой стороны, наверное, никто из нас не обладает такими лидерскими качествами, как Фрэнк, чтоб суметь всех организовать и повести за собой. Никто из нас не смог бы так быстро выстроить в своей голове план действий, как это делает он, потому, думаю, в таких ситуациях правильней довериться кому-то одному, кто знает, как нужно поступить, чем создавать хаос и метаться в поиске верных решений.
Мы все идем близко друг к другу, постоянно оглядываясь по сторонам и держа перед собой пистолеты. Каждый из нас абсолютно спокойно обошел труп парня, лежащий на полу перед дверью в ванную, а кто-то и вовсе просто переступил через него. Никто не задерживал на нем взгляда, никто не охал и не ахал при виде его продырявленной головы; он мертв, но это уже особо никого и не волнует.
Мы останавливаемся в коридоре, когда в окно залетает очередной коктейль Молотова, а за окном слышится жужжание мотора, проезжающей мимо машины, и какие-то невнятные крики. Видимо, они уезжают, оставляя после себя на память последние «подарки» в виде горящих бутылок, наполненных бензином. Все происходит очень быстро, настолько быстро, что ты едва успеваешь сообразить, что случилось, когда бензин быстро растекается по паркету и сразу же начинает гореть. Огонь вспыхивает с характерным звуком, вспыхивает ярко, и язычки желтого пламени тут же тянутся вверх. Фрэнк дергает головой в сторону другой комнаты и машет нам рукой, чтоб мы следовали за ним.
- Мы не попробуем потушить огонь? – удивленно спрашиваю я и, проходя мимо, вижу, как загорается край одеяла, которым накрыто тело хозяина квартиры. - Нет, - коротко отвечает Фрэнк, схватив стоящий у стены огнетушитель. – Выйдем через комнату, где были мы с Майки. Там окна выходят на задний двор и должно быть безопасней, - быстро объясняет он, перед тем как открыть дверь комнаты. Там, несмотря на все мои опасения, ничего не горит, что кажется мне странным и подозрительным, но, в конце концов, я должен радоваться, что нам так повезло. Фрэнк ставит огнетушитель у шкафа, а потом подходит к окну, выглядывая в него, и поворачивается к нам. - Сначала выпрыгиваю я, за мной Майки и Джерард, чтоб мы могли подстраховать вас снизу, - Фрэнк смотрит на двух женщин, стоящих рядом со мной, обращаясь к ним, и они одновременно кивают ему в ответ. – Действовать надо быстро, пока сюда никто не приехал, - говорит он, уже залезая на подоконник.
Проходит не более пяти секунд, когда Фрэнк уже стоит под окнами дома, прислонившись спиной к кирпичной стене. Я смотрю вниз на него, ожидая, когда он даст знак, что я могу прыгать. Фрэнк кивает – и я сразу же спрыгиваю вниз. То же самое после меня сделали Майки и хозяйка квартиры, и это не заняло слишком много времени. Осталась только девушка с младенцем, которая все еще стоит на подоконнике, видимо, раздумывая над тем, как ей лучше прыгнуть, чтоб не навредить ребенку. Независимо от того, что до земли совсем небольшое расстояние, потому что мы находились всего лишь на первом этаже, женщина все равно заметно волнуется, и дело тут совсем не в ней, дело в том, что она ответственна не только за свою жизнь, а и за жизнь своего ребенка. Она смотрит на всех нас по очереди, пока я не подхожу ближе к окну, протягивая к ней руки. - Я возьму ребенка, а потом ты спрыгнешь, - говорю я. – Не бойся, просто аккуратно передай мне его, - и она слушается.
Она медленно опускает ребенка вниз, прямо мне в руки, так, что я держу его по обоим бокам животика. Малыш тут же начинает плакать, когда мама отпускает его и он оказывается в руках чужого человека. Я осторожно придерживаю его за голову, держа в вертикальном положении и прижимая к своему плечу. Его маленькие ручки сжимаются в кулачки и разжимаются снова, а щечки краснеют, когда он, жмурясь, заливается рыданием.
- Спасибо, - слышится мягкий голос за моей спиной. Женщина признательно улыбается, забирая своего ребенка из моих рук. - Кто это? – вдруг спрашиваю я, и женщина поднимает на меня глаза. – Мальчик или девочка? - Мальчик, - отвечает она, поглаживая своего сына по щечке, от чего он постепенно успокаивается. Этот ребенок – единственная причина, по которой она все еще изо всех сил пытается выжить.
***** Думаю, нет особого смысла детально описывать весь наш путь от момента, когда мы покинули горящий город, и до того самого момента, когда мы нашли пустой и полуразваленный дом в какой-то глуши (кажется, здесь никто не жил и до начала войны). Скажу лишь то, что путь был долгим и изнуряющим: ходьба, постоянно сменяющаяся короткими перебежками с перерывами на шараханье от любого постороннего звука. Мы практически не останавливались все это время, до одиннадцати часов вечера мы беспрерывно шли. Разговоров было мало, потому что сил на них попросту не хватало. На улице было настолько жарко, что казалось, воздух обжигает легкие, когда попадает в организм. Под вечер я уже еле передвигал ногами, и все, о чем я думал, было: «лишь бы не упасть посреди дороги».
Наверное, пока что этот день можно назвать самым тяжелым, и сейчас мне хочется, чтоб он поскорей закончился. Больше никаких мыслей, ничего, только сон, чтоб не чувствовать как от боли ноет все тело, чтоб вообще ничего не чувствовать, чтоб хоть на несколько часов сбросить с себя давление этого безумного мира.
Этим вечером мне даже не удалось принять душ, так как воды в этом доме нет вообще, даже намека на нее. Мои волосы и моя одежда полностью пропитались запахом гари и пота, на футболке остались черные пятна от сажи, но, к счастью мне повезло найти в одном из шкафов какую-то рубашку болотного цвета с маленькой прожженной дырой от сигареты внизу на ней. Что ж, поверьте мне, это намного лучше, чем ничего. Конечно, переодевшись, ощущения чистоты у меня не появилось, но я действительно начал чувствовать себя немного комфортней в «новой» рубашке.
Я уже собирался ложиться спать, когда послышался стук в дверь. Я знал, что это Фрэнк, в моей голове даже не возникало других вариантов. Наверное, это уже стало своеобразной традицией, что каждый вечер либо он, либо я заходит к другому в комнату, чтоб о чем-то поговорить. Думаю, на подсознательном уровне я даже ждал, когда он постучит в мою дверь, когда он придет ко мне. Эти разговоры делают день завершенным, как бы странно это ни звучало.
- Заходи, - говорю я, складывая покрывало у подножья кровати. Я не смотрю, как Фрэнк проходит внутрь, но его присутствие в этой комнате выдает тихий и противный скрип деревянных досок под расстеленным на них ковром. - Привет, - говорит Фрэнк, и это звучит так, будто он не знает как лучше начать разговор. Он садится на край кровати. Все, как всегда. И я сажусь рядом. Как будто очередное дежавю. Я смотрю на него, ничего не отвечая, потому что мне кажется, что ответить «привет» будет крайне глупо. Я жду, когда он скажет что-нибудь еще. - Был тяжелый день, - выдыхает он, и я медленно киваю. – И ты... ты молодец. Ты отлично справился. - Я сделал то, что сделал бы любой на моем месте, - отвечаю я. – И я знаю, что, наверное, это неправильно, но я не чувствую себя виноватым. Потому что он убил Бобби, и он убил бы нас всех. Я не могу чувствовать себя виноватым, Фрэнк, может быть, я должен, но не могу. - Нет, ты не должен, - утешительно говорит он, и кладет ладонь на мое колено. Я знаю, что это не более чем жест поддержки с его стороны, но почему-то сразу же опускаю взгляд, смотря на руку Фрэнка. Он сначала не понимает в чем дело, но потом неуверенно бормочет «прости», и быстро убирает свою ладонь. - Все в порядке, - спешу заверить его я. – Все в порядке, - я зачем-то повторяю еще раз, будто только так Фрэнк поверит, что я говорю ему правду. - Просто не хочу, чтоб ты чувствовал себя неуютно, - он пожал плечами и улыбнулся. - Нет, все на самом деле в порядке. Я чувствую себя уютно рядом с тобой, - сказал я абсолютно искренне, и на этот раз Фрэнк не стал ничего отвечать. Он снова улыбнулся только уголками губ, и я отчего-то рассмеялся, опустив взгляд.
Мне стало легко. Впервые за весь день. Мне стало тепло, а не душно, как от горячего июльского солнца. С Фрэнком у меня получается хоть на какое-то время отпустить все проблемы и почувствовать себя нормальным в нормальном мире, как будто вокруг нет войны.
- Я видел, тебе понравился маленький Адам, - вдруг сказал Фрэнк. Маленький Адам. Он явно говорил о ребенке, потому что других вариантов у меня нет. - Адам? Его зовут Адам? – спросил я, и Фрэнк кивнул, тем самым давая положительный ответ. – Он славный. И знаешь, это так несправедливо, что ему приходится расти в такое время. Он ведь может даже не дожить до тех дней, когда все снова наладится. - Мы все можем не дожить до этих дней. - Это разные вещи, Фрэнк. Нельзя сравнивать нас с новорожденным ребенком. Мы хоть что-то успели сделать и увидеть в этой жизни, - я вздохнул. – Кстати, что они собираются делать дальше? Они идут с нами? - Нет. Я рассказал им о наших дальнейших планах, но они сказали, что вряд ли смогут справиться со всем тем, что мы задумали. Это слишком сложно для них. Особенно, когда на руках у одной из женщин маленький ребенок. Они собираются остаться тут, - сказал Фрэнк, и я решил не задавать больше вопросов по этому поводу.
Я вполне могу понять их, и, возможно, это и есть то самое правильное решение, которое только можно принять в данной ситуации. Неизвестно, что для них было бы опасней: постоянно идти вперед в поисках безопасного места или остаться в безопасном месте, зная, что рано или поздно опасность может добраться и до них. В конце концов, только они сами знают, что для них будет лучше, но никак ни Фрэнк, я или Майки.
- Я, наверное, уже пойду. Мы все устали сегодня, - в один момент неожиданно для меня сказал Фрэнк, медленно вставая с кровати. И в этот самый момент, когда он собирался развернуться и отойти в сторону двери, я взял его за руку, не сильно, просто обернув пальцы вокруг его запястья. - Подожди. Есть еще кое-что, о чем я хочу тебя спросить, - сказал я, когда Фрэнк удивленно посмотрел мне в глаза. - Спрашивай, - он пожал плечами, и я глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Я как будто хотел сказать это так долго, как будто готовился к этому целый день, но сейчас все словно происходит уж слишком быстро, и мой вопрос кажется чересчур глупым. - Ты и я... И то, что было вчера, - я так осторожно подбираю слова, как будто боюсь, что Фрэнк неправильно воспримет то, что я ему говорю. – Я просто хочу знать, что между нами происходит? – я наконец-то задаю свой вопрос, и Фрэнк тяжело вздыхает, прикрывая глаза. - Я не знаю, Джерард. Мы помогаем друг другу. - Помогаем друг другу? – удивился я. Это определенно звучало странно. - Я не знаю, - снова сказал он, и мне показалось, что в его голосе послышалось раздражение. – Я думал, мы вчера говорили об этом. - Да... я помню. Это то, в чем мы оба нуждаемся. Но это не совсем ответ на мой вопрос. Мне нужно знать, что вообще ты чувствуешь... и что это все значит. Мне важно знать, Фрэнк. Потому что это касается нас обоих, - сказал я довольно требовательно, четко давая понять, что именно я хочу знать. Кто мы друг другу теперь? Друзья с привилегиями? Мне просто нужно знать, как для Фрэнка изменились наши отношения и изменились ли они для него вообще.
Я слишком многое должен узнать, чтоб полностью утолить свой интерес, но все, что я слышу от Фрэнка в ответ: - Мне кажется, сейчас не самое подходящее время, чтоб все усложнять.
А после, он отходит к двери и закрывает ее с другой стороны, оставляя меня наедине со своими странными мыслями и догадками, которых, кажется, после этого разговора стало еще больше. Сейчас не самое подходящее время, чтоб все усложнять. И я не уверен, что это то, что мне хотелось услышать.
Спасибо большое за продолжение) приятно увидеть новую главу, правда с последней время прошло довольно-таки много, поэтому не сразу поняла начало. пришлось перечитать :D Фрэнк.. меня расстроил. не знаю, чего я ожидала, я тоже устала от всего, так что его можно понять, ему все надоело. правда, теперь мне кажется, их отношения будут развиваться ну очеень медленно, хотя какие тут отношения собственно.. крч, я не знаю, просто покорно жду продолжения) думала, что женщины отправятся с ними дальше, особенно та, что с ребенком пойдет. Я думала, что Адам будет приемным сыном Джи :grin: вообще, милая ситуация с ребенком.
В общем, хорошая глава, мне оч.оч.понравилась, еще бы прочитала)
айм соу сорри. после последней главы у меня была зимняя сессия, а после зимней сессии.. я отходила от зимней сессии :D ну, на самом деле, не совсем получалось быстрее написать, учеба и все дела, плюс еще дофига других фф, которые тоже надо писать. но радует, что еще остались люди, которые ждут и читают, за что отдельное большое спасибо и не то, что бы Фрэнку все надоело. это не совсем подходящее слово в данном случае. но в общем, может, позже станет понятней вся эта ситуация. а еще через 100 глав Фрэнк все сам объяснит :D
100 глав? Вах! Я уже предвкушаю множество интересных мыслей и много-много боли и слез! :D После прочтения главы мне захотелось... удавиться. Я ожидал засыпающих в обнимку медвежат, а получил расстроенного Джерарда, оставленного в одиночестве. Похоже, мы с ним зря надеялись на что-то более конкретное. В любом случае, я привязалась к твоей работе и буду верно ждать продолжения не смотря ни на что. Спасибо, дорогая pampam. Лови лучики счастья и удачи Мяу (◕‿-)
ну сто глав - это образно, но то, что их еще немало впереди - это точно :D еще очень много всего должно произойти. отношения Фрэнка и Джерарда, наверное, будут развиваться медленнее, чем могло показаться раньше. то есть они-то по сути есть и сейчас, но я имею в виду тот момент, когда между ними все окончательно проясниться и они другу другу смогут сказать, что же все-таки происходит с ними и с их отношениями. да и потом появятся еще некоторые нюансы, которые еще слегка замедлят этот процесс, но я ж не могу спойлерить, так что все потом увидите) и да, спасибо большое
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
:grin: вообще, милая ситуация с ребенком. 
Мяу