На небе, темном дождя, собираются тяжелые облака, пока унылый солнечный свет пытается пробираться сквозь непроницаемый горизонт. Все это так незакончено, спутанно и беспорядочно, словно боги погоды никак не могут понять, чего они хотят. В результате это нечто серое и тяжелое застревает тут еще на какое-то время.

Фрэнк складывает руки на своей обнаженной груди и бросает ленивый взгляд наверх, думая, мол, забей на все этого и даже не пытайся беспокоиться об этом.

Это не та часть города, которая волшебным образом преобразуется под солнечным светом. В любом случае, она просто подчеркивает тяжелую атмосферу этого места. Единственным видимым изменением в течение 24-часового цикла является переход изо дня в ночь, и в этом никогда нет ничего хорошего, в любую погоду. Все скрывается под черной, как смоль, тенью, пока на заднем плане воет хор полицейских сирен – ну вот и все.

Фрэнк трет покрытой татуировками рукой подбородок и осматривает критическим взглядом окрестности, которые уже давно начали постепенно разрушаться. Меж зданиями зигзагами натянуты упругие бельевые веревки, рассекая горизонт, который всегда поблескивает бледным серебром, словно в тех местах, которые обречены стать жертвой предстоящей войны. Ни один из этих уродливых балконов не украшен цветами, а слепые глаза окон скрыты одеялами или жалюзи – и днем, и ночью. Место просто мертво и полно призраков; призраков людей, страдающих от постоянной безработицы, не вошедших в планы государства о социальном обеспечении и забытых ветеранов войны. Все они сейчас живут на свалке, похожей на последствия гриба ядерного взрыва. Если местные политики решат представить очередной ежегодный отчет об увеличении уровня самоубийств и убийств, то это место может официально изменить свое название на адскую бездну – раз и навсегда. Здесь всегда кто-то пренебрегает своим ребенком или избивает свою девушку.

Это просто констатация факта разложения и Фрэнк живет в том месте, которое является неопровержимым доказательством того, что все развалится после неизбежного конца. Слишком поздно, чтобы пытаться что-то спасти.

После еще нескольких минут пустых размышлений он с легким вздохом отходит от окна и тянется за пистолетом на кофейном столике. Его руки двигаются быстро и умело, когда он заряжает оружие; приятный слуху щелчок говорил о том, что обойма заряжена.

Затем он подносит дуло к своему правому виску и без колебаний нажимает на курок.

Оглушительный выстрел, стоит сказать, звучит достаточно гулко в пустой квартире, чтобы стать похожим на небольшой взрыв. Голова дергается в сторону, когда пуля врывается в его плоть, тело дергается следом, и с тихим ворчанием он тяжело падает на пол.

Взгляд Фрэнка становится безжизненным, его лицо стремительно бледнеет, и кровь быстро растекается нимбом вокруг его головы, покрывая красной липкой краской его щеки. Через несколько секунд он внезапно начинает кашлять и хватать ртом воздух. На мгновение он теряется и, все еще слыша эхо выстрела, до сих пор звенящее в его ушах, он садится и подносит руку к своей голове. Дыра от пули никуда не делась, она широкая и мертвая, прямо на его виске. Он чувствует тепло от выстрела под подушечками пальцев, но внезапно понимает, что рана начинает затягиваться, втягивая рваные края куда-то внутрь. Медленно, но неумолимо, кожа Фрэнка воссоединяется, скрывая под собой кровь и раздробленную кость, и странное ощущение проносится к его мозгу, когда восстанавливаются нейроны и восстанавливаются трещины. Он чувствует, как сокращаются в частых спазмах по всему телу его мышцы: от уголков глаз до кончиков пальцев ног, словно его нервная система быстро перезагружается. Он быстро поднимает другую руку, чтобы найти рану от пули, но понимает, что уже исцелен. Только несколько кровавых мазков осталось на его щеке и волосах.

Фрэнк тихо ругается и хмуро смотрит на стену. Немного крови и немного ошметков мозга образовали неплохую модель Млечного Пути, а сама пуля застряла где-то в середине его. Гребаный метеорит потерялся в космосе.

Тот факт, что он может сесть и оценить результат собственного самоубийства, не очень сильно его шокировал. То, что его тело может самопроизвольно регенерироваться не является новостью, так или иначе, это происходило с ним еще в детстве и продолжается до сих пор. Он жил с этим достаточно долго, с этим умением, проклятием или чем бы это ни было – он проверил, и он узнал, что нет буквально ничего, что может убить его. Ножи, пули, здания, мосты, канаты, яды, поезда, грузовики – Фрэнк перепробовал это все. Чем чаще он выживает после неизбежной, казалось бы, смерти, тем сильнее он ненавидит эту неуязвимость, которую не может даже контролировать. Иногда это было круто, но ему исполнилось двадцать пять в прошлом октябре, и все это действительно начинает его беспокоить его, потому что все, чего он, блять, хочет, это убить себя. Он больше не хочет выносить самому себе мозги каждый месяц. Он устал от этого. Это не меняет и не вредит его положению, потому что жизнь в опасной и криминальной свалке, вроде этой адской бездны, не влияет на него ровным счетом никак.

Фрэнк устало провел рукой по щеке, оставив размытые отпечатки пальцев в липких пятнах подсохшей крови. По крайней мере, он снова убедился в том, что в жизни в этом округе есть и свои плюсы: никто не заботится о выстрелах, потому что все привыкли к этому. Если хотите, вы можете убить самого себя в тишине и спокойствии – это гарантированно.

- Фрэнки? – Приглушенный и встревоженный женский голос сопровождался робким стуком в дверь. – Фрэнки… ты там в порядке?

Фрэнк раздраженно вздыхает. Никто не волнуется – кроме Коры Мильнер, что живет дальше по коридору. Эта девчонка заботится о нем слишком, черт возьми, много.

- Я в порядке, - кратко отвечает он. – Это просто очередная крыса.

- И… ты попытался пристрелить ее? Снова?

- Ага.

- Ох… Окей. Хорошо, ммм… Дай знать, если будет нужно что-нибудь.

- Хорошо… - Фрэнк добавил себе под нос: - Мне нужно, чтобы ты отъебалась.

Он направляется в ванную, чтобы принять душ, просто хмуро наблюдая за тем, как ошметки крови и фрагменты костей покидают его волосы и исчезают в чреве канализации. Затем он смачивает полотенце и без особого энтузиазма протирает пол и стену, гримасничая в процессе. Обои покрыты пятнами после бесконечных попыток прострелить себе голову, но он предполагает, что все это выглядит довольно мило в его потертой двухкомнатной квартире. Это действительно жутко: застрять в этой адской дыре, и ничего не изменится, неважно, как изложено и дерьмово все этого, и он не умрет, независимо от того, сколько гребаных усилий он приложит для этого. 

В конце концов, Фрэнк бросает грязную тряпку в раковине ванной и начинает искать сигареты, вскоре понимая, что все, что он найдет сегодня, это переполненную пепельницу и пустую коробку Marlboro Reds. В покорном гневе он хватает мятую рубашку и пару старых джинсов, небрежно брошенных на стул, а также пару носков, соответствующие пары которых он даже не хочет искать.

Через несколько секунд после того, как он вышел из квартиры, дверь с другого конца пролета распахнулась, и Кора оказалась в поле его зрения. Она удерживала тарелку с зерновой кашей в своих слишком костлявых руках и пыталась делать вид, что открыла дверь абсолютно случайно, хотя Фрэнк был уверен, что она шпионила за ним с тех пор, как проснулась. Она любит этим заниматься. Между прочим, не так часто раздаются выстрелы, чтобы привлекать ее внимание к существованию Фрэнка. Он уже начинает жалеть, что однажды трахнул ее: теперь от нее не избавиться.

Старая футболка кажется застиранной, примерно средних размеров, но она слишком большая для нее. Она на половину скрывает хипстерские ярко-синие трусики с причудливой надписью ‘KILL ALL YOUR DARLINGS’. На мгновение Фрэнк почувствовал соблазн выплюнуть едкое замечание о венерических заболеваниях, но вместо этого он позволил своему взгляду скользнуть по ее тощим бедрам. Как она призналась ему несколько месяцев назад, ее цель в жизни – стать моделью или актрисой. Ее сухие зерновые диеты, вероятно, либо помогают ей исполнить свою мечту, либо убивают ее – Фрэнк давно поставил ставку на последнее. Его не особо интересуют отрасли шоу-бизнеса, но Кора, на его взгляд, считается слишком непривлекательной: слишком приземистая, слишком старая, слишком бледная, слишком толстая, слишком - по всем факторам, независимо от того, что она жрет. Но везде, где она «пробует себя» - это сомнительные Интернет-сайты. Бедная девушка ухудшает ситуацию, даже не подозревая об этом.

- Куда ты направился таким ранним утром, Фрэнки?

Другой раздражающей привычкой Коры было то, что она постоянно называла его «Фрэнки». Приторно-сладкий тон, с которым она произносила его имя, наводил на мысль о том, как она убирает волосы с его лица и щипает его щеки. Как думал Фрэнк, это просто сбрасывало с его возраста примерно пятнадцать гребаных лет. Он был готов поклясться, что это «Фрэнки» также делало его ниже. «ФРЭНКИ». Что за дерьмо, черт возьми? Его собственная мать никогда не называла его так, даже когда ему было шесть лет и когда он был любим. 

- Кончились сигареты. – Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти, решив, что лучше убраться отсюда раньше, чем она попросит его зайти; у него не было никакого желания щупать ее костлявые бедра.

- Эй, а ты поймал крысу?

- Нет. – Фрэнк нахмурился, вспомнив утреннее неудачное самоубийство. – Она выжила.

Он направился вниз, ведя рукой по перилам шестого этажа, когда внезапно что-то впилось в его ладонь. Неловко споткнувшись, он остановился; его громкое эхом отразилось от бетонных стен. Фрэнк раздраженно выплюнул длинную нецензурную фразу, отлично зная, в чем дело, прежде, чем смог сфокусировать взгляд на ране.

Огромный ржавый гвоздь, прежде выступающий из гниющих деревянных перил, как средний палец, направленный на каждого проходящего мимо, о котором Фрэнк постоянно забывал, теперь разорвал его артерию и застрял в руке Фрэнка. Владелец здания давно на это насрал.

- Никто на это не насрал, - пробормотал Фрэнк, поправляя самого себя.

Морщась, он выдернул гвоздь из руки, хотя это было совсем не больно. У него значительно упала чувствительность с тех пор, как его регенерация ускорилась, но звука метала, медленно рассекающий сухожилия его руки достаточно, чтобы вызвать отвращение.

Он сжал и разжал пальцы, равнодушно наблюдая, как быстро останавливается кровотечение, и как кожа красиво скрывает рану, словно это ежедневно случается с каждым человеком. В конце концов, он пристально смотрит на свою руку: только на линии жизни осталось светло-красное пятно. Он трет руку о бедро и наблюдает, как кровавые пятна исчезают в темной джинсовой ткани. Даже когда он не пытается убить себя, ему никогда не удается забыть об этом фрик-шоу, которое он видит каждый раз, и которое его порядком заебало.

Холодный ветер охраняет эти руины снаружи и он, ссутулив плечи, идет ему навстречу, направляясь к 7-11 через улицу. Возле его дома толпилась группа парней, которая пыталась походить на крутую банду. Когда он проходил мимо, кто-то громко свистнул в его сторону, как свистят в спину тем симпатичным девчонкам, которые носят короткие юбки. После этого последовала пара скупых оскорблений и «Хочешь отсосать мне, педик?». Кажется, эта фраза была любимой среди этих парней.

Фрэнк поворачивается и приторно улыбается, пожав плечами:

- Отсосал у твоей матери на прошлой неделе, - вернул он подколку. – Сомневаюсь, что у тебя больше, чем у нее.

Он почти уверен, что он нагрубил достаточно, чтобы вызвать их агрессию и заставить их достать ножи, но, как и ожидалось, их храбрость не распространяется дальше слов. В итоге, он не получил ничего, кроме неубедительного «да пошел ты, придурок!» взамен.

Как просто стать задирой, думает Фрэнк, заходя в магазин.

Это место не особо отличается от окрестностей. В воздухе витает запах запущенности, местами не хватает хлопьев краски, на стенах красуется пара бессмысленных графити-каракулей, а у стены спрессованы мешки мусора двухмесячной давности. Заброшенность – это только предвестник разложения, она цепляется пиявкой к тому, что ее окружает, и расползается, как гребаный вирус. Она заражает все вокруг своей уродливостью.

Он тупо игнорирует владельца магазина - Ганди или Гупта, - который сонно наблюдает, как он входит. Этот парень просто немного наивный иностранец, который мечтал о бизнесе в Америке, но выбрал не то место, и все это принесло ему и его семье этот дерьмовый магазин и целый оползень экономических потерь. Люди потеряли надежду где-то здесь, или сменили ее на апатию, по крайней мере. Распад происходит безжалостно, потому что не зависит от таких хрупких человеческих понятий, как надежда или сотрудничество, или что-то, блять, еще. Он просто запускает собственное шоу.

Фрэнк быстро прошел вглубь магазина, чтобы взять со стойки пару пачек Marlboro. Он понятия не имел, как они запасаются сигаретами здесь – возможно, контрабандой.

Если бы курение не было его постоянной привычкой, любой мог бы принять его за фрика Новой Эры, из тех, которые медитируют пять раз в день и «относятся к своему телу, как к храму». На самом деле, он отказался от многих вещей, потому что они просто не влияют на него. Он не пьет, потому что алкоголь выветривается из его организма прежде, чем он может произнести слово «водка», даже не оставляя дурных ощущений. То же самое происходит с любыми наркотиками; Бог знает, сколько раз он мог умереть от передозировки, если бы мог. Он не спит и не ест дольше других, потому что его тело не нуждается в пропитании и восстановлении. Даже секс превратился во что-то, чем он занимался от скуки или безделья, а не потому что это было приятно. Словно его тело живет своей собственной жизнью. Оно само решает, что ему нужно и как оно хочет среагировать на раздражитель, но как-то неправильно согласовывает это с мозгом. Питание превратилось в привычку, боль – в краткий миг дискомфорта, секс – во времяпровождение. И мнение Фрэнка на это никак не влияет.

Курение осталось одной из немногих привычек, которые Фрэнк умудрился сохранить. Он курил, радуясь тому, что не заработает рака легких, сколько бы ни выкурил сигарет. Он даже находит эти антитабачные кампании забавными, наблюдая, как в прямом эфире очередной смельчак ложится на операцию, где люди в белом вырезают кусок сала из сонной артерии бедняжки-мудака. Забавно, как уязвимы обычные люди; одна непредвиденная аневризма, и они могут умереть во сне. Кажется, ему действительно повезло.

Фрэнк платит и уходит, и наконец сигарета свисает с его губ. В конце концов он решает, что курение не отличается ничем от всего остального, точно так же, как гвоздь, застрявший в его руке, и пуля, разодравшая его мозг. Он рассеянно ищет зажигалку, и на миг к нему приходит решение вернуться домой, но перспектива столкнуться с Корой не кажется ему достаточно привлекательной. В конце концов, он решает пройти пешком несколько кварталов до ближайшей закусочной.

***

Не так много нужно пройти, чтобы оказаться там, где разворачивается другое измерение, словно существует невидимая линия между этой адской бездной и другими мирами. Чем дальше ты будешь бежать отсюда, тем красивее и опрятнее будет становиться окружающий мир. По иронии судьбы, лучшая жизнь – или, по крайней мере, лучший способ провести день, - находится практически за углом. В целом, этот округ вполне приличный, если быть справедливым.

Это просто адская дыра, которая заставляет своих жителей оставаться заложниками и защищать свою территорию от толп отчаянных наркоманов и прочей нечисти. Фрэнк знает, что он один из тех немногих людей, у которых есть достаточно мужества, чтобы двигаться вперед в постоянно темпе. Один, два или даже пятьдесят ударов – неважно; он все равно всегда будет готов выдернуть нож из своего тела, вытереть лезвие о ткань джинсов и метнуть обратно в нападающего. Он уже делал это прежде, когда кричал на парня, испортившего его рубашку. Это напоминало ему действия самого закоренелого преступника.

Он тянется к небольшой закусочной, где его встречает улыбающаяся девушка, едва он подходит к стойке.

- Как дела? – спрашивает она. Ее зовут Чарли, если судить по бейджику. – Что бы вы хотели заказать?

Ее речь состоит из стандартного набора четко отрепетированных слов, которыми она старается усыпить клиента, закутав в безопасный кокон хорошего настроение и, если повезет, получить чаевые.

Фрэнк полностью ее игнорирует и бросает взгляд на дисплей меню, не чувствуя никакого желания вообще что-либо заказывать. В конце концов, он просто пожимает плечами и лезет в карман за деньгами.

- Среднюю кока-колу.

- Ладно, окей… - Ее голос кажется достаточно веселым, но его поведение, видимо, ее бесит, потому что в ее глазах он автоматически стал плохим парнем, который не хочет возвращать ей ее улыбку и не желает перенимать ее хорошее настроение. Люди странные.

Едва получив напиток, Фрэнк поплелся к незанятому столику в углу, быстро оглядев каждый уголок закусочной перед тем, как сесть. Место не особо заполнено, потому что с обеда прошло два добрых часа, но он видит пару знакомых одиночек, старых пьяниц, безработных матерей, несколько подростков, которые, очевидно, прогуливали школу. Он видел большинство этих людей раньше: не их самих, но того же типа.

Пара подростков за столом прямо перед ним, кажется, обменивается свежими сплетнями, судя по их оживленному разговору. Фрэнк разглядывает их. Их юбки кажутся слишком короткими для их возраста, а на их топах изображения групп, о которых они, возможно, даже никогда не слышали. У них одинаковые полосатые гетры, а их конверсы несочетаемо модные, исписанные бессмысленными текстами песен. У них одинаковые короткие прически, как у эльфов, утыканные дешевыми лентами и пластмассовыми заколками. В уме Фрэнк их называет Эльф Один и Эльф Два.

- Боже мой, ты тоже ненавидишь, когда это происходит? – восклицает Эльф Один, сидящая к нему спиной.

- Я знаю. – Эльф Два с энтузиазмом кивает, наклонившись через стол и демонстрируя красивую улыбку, которой даже не существует. – Я ненавижу, когда люди делают это! – Она едва в состоянии вставить эти слова между активным чмоканьем розовой жвачки, но она умудряется сделать это, не подавившись своими брекетами.

Фрэнк неодобрительно поджимает губы; частое использование слова «ненависть» превратилось в одну из самых любимых мозолей в его жизни. «Ненависть» - превосходное слово, оно гораздо лучше выражает все это происходящее вокруг дерьмо, чем этот дешевый общий язык. А «я ненавижу, когда…» звучит слишком плаксиво и неуместно. Проблемы часто мнимые и вымышленные. Люди не ценят, как сильны их настроения на самом деле, пока с ними не случается действительно нечто плохое, или пока они не превращаются во что-то плохое.

Он с беспокойным вздохом смотрит в сторону, а через пять минут ему надоедает слушать активную болтовню девушек. Очевидно, он зря теряет тут время. Он уже собирается встать и уйти, когда его взгляд цепляет незнакомого парня. Его стол находится на другом конце забегаловки, и он просто сидит наедине со своей нетронутой едой, рассеянно глядя на проезжающие мимо машины и людей снаружи. Тело Фрэнка меняет свое мнение, и он опускается в кресло, глядя на парня через всю комнату.

Волосы незнакомца взъерошенные и темные, и, кажется, немного длиннее нужного. Его челка выглядит немного растрепанной и постоянно падает ему на глаза, независимо от того, сколько раз он отбрасывает с лица своей тонкой рукой. Его мятая поношенная кожаная куртка выглядит так, словно веками валялась в углу комиссионки, а его джинсы блеклые и изношенные по краям. Фрэнк бы легко принял его за одного из тех благочинных бедных художников, если бы не его конверсы; они, очевидно, оригинальные, и выглядят совершенно новыми. Благодаря их блестящим чистым подошвам, Фрэнк не верит ни на секунду, что парень на самом деле из этого района.

Хорошая попытка, думает рассеянно Фрэнк и тянется к чашке мертвой кока-колы, тыкая в тающий кубик льда своей соломинкой. Если ты думаешь, что потрепанный уличный стиль поможет тебе замаскироваться, то тебе стоит подумать над этим снова, черт бы тебя побрал.

Он должен жить в городе где-то, Фрэнк уверен в этом. Он, наверное, чуть выше среднего класса, но недостаточно богат, чтобы четко выделяться среди знакомых, но он, вероятно, случайная суперзвезда в отпуске за границей. У него красивое лицо, милый нос, блестящие глаза, идеальные линии подбородка. Очевидно, что ему достались самые лучшие билеты в розыгрыше генофонда. Он легко может склонить чашу весов в любую сторону – от восхитительно очаровательного до высокомерного мудака.

Фрэнк не может не задаться вопросом, что такой, как он, делает в свалке, как эта? Это правда, что этот район еще не развалился совсем, но ни для кого не секрет, что эта дыра по-прежнему слишком уродлива. Суть в том, что он не видел этого парня прежде. Это не должно быть интересно, но, так или иначе, это необъяснимо.

Кто-то присоединяется к столику незнакомца, и Фрэнк хмурится, когда понимает, что это та девушка, что стояла за прилавком - Чарли, или как ее там. Ее появление выдергивает парня из мыслей, в которых он тонет, и его бледные пальцы начинают играть с картофелем фри. Фрэнк раздраженно смахивает челку и откидывается на холодную спинку кресла, стараясь выглядеть так, словно не наблюдает за ними. Растрёпанный Городской Мальчишка что-то говорит, его губы растягиваются в улыбку, когда Чарли садится напротив него. Он немного поворачивается, и Фрэнку достаточно взглянуть на него под этим углом, чтобы узнать, что у парня тонкий кривой нос, маленькие зубы и элегантная линия верхней губы. Его брови игриво приподнимаются, когда он улыбается, а в уголках глаз появляются морщинки. Между Растрепанным Городским Мальчишкой и Чарли явно происходит нечто, что выходит за рамки отношений клиента и официанта.

У этой странной пары нет шансов на развитие отношений, Фрэнк понимает этого, когда его осеняет, что у них большая разница в возрасте. В этом нет ничего странного, но, глядя на них, становится ясно, что ей не больше восемнадцати лет, а ему может быть от двадцати до тридцати. Фрэнк медленно кивает своим мыслям, уже давно придя к выводу, что Растрепанный Городской Мальчишка, скорей всего, мошенник. Этот парень, наверное, какая-то важная шишка, у которой изрядное количество денег в банке, а его жена или невеста ждет его где-нибудь на модном Ист-Сайде. А он тем временем развлекается со своей юной пассией на стороне. Фрэнк ухмыляется про себя: парень либо совсем отчаянный, либо ему действительно очень скучно, раз он проделал весь этот путь сюда ради приключений, которые легко можно было найти в другом месте. Если у вас есть лицо, как у этого парня, то вам не нужно прилагать особых усилий в поисках подружки.

Девушка подается вперед, чтобы погладить его руку, и ее голубая униформа из плотной ткани ярко контрастирует с его модной курткой, которая якобы из комиссионки. Девушка встает и наклоняется, чтобы оставить легкий поцелуй в уголке его рта, что только подтверждает подозрения Фрэнка. Растрепанный Городской Мальчишка кивает ей и широко улыбается, карие глаза сверкают на дневном свету, и он продолжает улыбаться, пока она не отходит от его стола и не выскальзывает за дверь «для персонала». После этого улыбка сползает с его лица, и он хмурится, будто сомневаясь в чем-то. Фрэнк сужает глаза, наблюдая за тем, как пальцы парня снова беспокойно собирают картофель фри по тарелке. Он не совсем понимает его, не понимает, почему странное выражение невинной вины на его лице не соответствует образу «грязного мошенника». На какую-то секунду Фрэнк хочет залезть в его голову и прочитать мысли.

Через пять или десять минут спустя Чарли возвращается, сменив униформу на повседневную одежду. Растрепанный Городской Мальчишка вытирает руки о свои джинсы и встает на ноги, и Фрэнк быстро отводит взгляд, когда пара проходит мимо его стола. Он даем им фору на несколько секунд, прежде чем последовать за ними, надеясь незаметно проследовать за ними и посмотреть, куда они пойдут. Но когда он выходит из закусочной, их уже нет.

Фрэнк мысленно пожимает плечами, думая, что это не так уж и важно. Он собирается вернуться туда, откуда пришел, и подошедший к остановке автобус значительно облегчает его задачу. Поддавшись импульсу, он меняет решение и решает немного пробежаться; он может отлично провести вечер где-нибудь в другом месте.

* эластичный материал вроде того, который Человек-Паук использует в качестве паутины.

** фамилии персонажей линии комиксов The Umbrella Academy