- Да, и к тому моменту, когда они начали обсуждать сокращение дивидентов, глава... Ты слушаешь меня? – Фрэнку всегда доставляло удовольствие слушать мои рассказы о том, что происходит на собраниях членов правления. Возможность наблюдать за этим, если и не участвовать, уже грандиозное событие. Я очень оптимистичен насчет будущего, все будет хорошо.
- Да, извини. Я просто устал. И еще не могу спать по ночам. - Я бросаю на него пристальный взгляд. Он выглядит действительно изможденным.
- Думаю, ты должен бросить эту диету, любимый. Ты выглядишь уставшим. Не могу припомнить, когда ты еще был таким тощим. Я знаю, что он хочет вернуть себе прежнюю форму прежде, чем вернется на работу, но это же смешно.
- Я уже бросил, еще два месяца назад. От нее у меня постоянно болел желудок. Было очень плохо, сейчас не лучше. К тому же, я не могу спать ночью. Теперь пытаюсь есть здоровую пищу, но я не голоден. Видишь, морковка? - Он показывает мне небольшую морковь, а затем демонстрирует с этим овощем непристойное шоу.
- Ты уверен, что все хорошо? Если боли в желудке не проходят, нужно к врачу. Позволь мне осмотреть тебя. - Я притягиваю его к себе со стула под лампу, мое беспокойство тает, и я готов поиграть с ним. Он улыбается мне с озорством в глазах.
- Не уверен, что ты достаточно квалифицирован, - говорит он, глядя мне в глаза.
- Ты в хороших руках. А теперь широко открой ротик. - Он стоит под лампой, и я играю свою роль, осматривая его горло. Я пытаюсь выглядеть серьезным, но смеюсь. Затем я смотрю на его красивое лицо, заглядывая ему в глаза. Боже, он горяч. Но затем я понимаю, что что-то не так. Я не могу поверить в то, что вижу, но белки его глаз, похоже, немного пожелтели. И, осматривая его более тщательно, я вижу, что его кожа слишком бледная.
- Фрэнк, как давно у тебя начал болеть желудок?
- Ну, добрый доктор, я тех пор, как я увидел тебя с твоим...
- Фрэ, серьезно. Когда это началось? - спрашиваю я, смотря на него. Я чувствую волнение, может быть, это напрасно, но сама мысль о его болезни подкашивает меня. Я с тревогой осматриваю его лицо, желая найти причину и излечить ее, но это невозможно.
- Да ладно тебе, Джерард. - смеется он.
- Фрэнк, твои глаза, они... странного цвета. - Он кажется удивленным и идет в ванную, к зеркалу. Я беру свой телефон, чтобы позвонить врачу.
***
- Сколько мне осталось? - Фрэнк. Я стою здесь, сходя с ума, а ему сказали, что его опухоль не операбельна, и он еще в силах задавать вопросы. Он единственный в здравом уме здесь. А я бесполезен.
Доктор вздыхает: - Четыре-семь месяцев - самое большее. Если вы продолжите химиотерапию и останетесь в больнице, то примерно шесть или семь. - Мы молчим. Я не знаю, как справиться с этим, и знаю, что должен быть сильным ради него, но мой ум не желает справляться с этой мыслью. - Понимаю, новости неутешительны. Могу порекомендовать вам группу поддержки, хоспис или адвокатов в нашей клинике. Вся информация в этой папке. - Он вручает папку ему. - Пожалуйста, свяжитесь со мной.
Я просто держу Фрэнка за руку и не думаю, что смогу отпустить его. Мы сидим в тишине, пока доктор снова читает документы.
- Мистер Айеро, разве вы не звонили мне на той неделе по поводу проблем со снотворным? - Фрэнки переводит встревоженный взгляд с пола на него. А затем он вспоминает.
- Да... Я... они не помогают. Я не могу уснуть, и таблетки, что вы мне прописали, совсем неэффективны. От них я только устаю, а спать не могу.
- Ну с вашим-то набором лекарств это неудивительно. Тем не менее, те таблетки довольно сильные. Думаю, пропишу вам другие. - Он начинает что-то писать на бумаге. - Они очень сильные, мистер, но благодаря им вы будете спать как убитый. Принимайте по одной каждый вечер перед сном, лучше, если вы уже будете лежать в кровати, потому что можете даже не дойти до лестницы. Не смешивайте их с болеутоляющими и не переусердствуйте. Я обязан, согласно закону, предупредить вас, что прием больше двух таблеток может привести к смерти.
- Спасибо, доктор Дженкинс. - Он спрашивает еще о чем-то, но я отключаюсь. Я больше не могу сосредоточиться. Мы встаем, обмениваемся рукопожатиями и выходим. Мы идем вниз. Но вдруг Фрэнк останавливается и дает мне рецепт.
- Можешь сходить за ними?
- А ты разве не пойдешь?
- Я просто... я хочу побыть наедине с собой, Джерард. Я подожду тебя в машине. Просто... пожалуйста. - Я молча киваю и даю ему ключи.
Я стою в очереди, забираю лекарства и иду к автомобилю. Он стоит рядом с ним, глядя в никуда. Никто из нас не заговаривает, и я забираю у него ключи. Я открываю дверь. Он садится. Я обхожу машину и тоже сажусь. Мы просто сидим. Глядим в окна. Его худые руки медленно и осторожно касаются моих, сначала нежно, а потом его хватка становится сильнее с каждой минутой. Это ломает меня. Я начинаю плакать и обнимаю его со всей силой. И целой жизни недостаточно. Теперь они приговорили нас к месяцам. Он остается сильным, и лишь слезы катятся по его впалым щекам, а я рыдаю на долбаной стоянке, прислонившись к нему.
- Ты взял таблетки? - Я киваю. Затем я вспоминаю, что он сказал. Эти таблетки могут убить его. Я знаю, что он будет сердиться на меня, но я должен спрятать их у себя. Я должен сам хранить эти смертоносные маленькие кругляшки, которые могут разрушить его. Я размышляю, могу ли что-нибудь сделать, чтобы спасти его от смерти. Я прихожу в себя и хватаюсь за эти таблетки, будто его жизнь заключена в них. Я ничего не могу поделать. Мой мозг знает это, даже если все остальное во мне выступает против этого. Я должен держать их у себя ради него, ради себя. И прямо сейчас я должен спрятать их. Я должен держать их у себя так долго, как только смогу. Я не могу отдать ему их.
- Я... я хочу... Фрэнк, они должны быть у меня. Прости, я просто...
- Я хочу, чтобы они были у тебя. - Он понимает. Я целую его запястье, его ладонь, его пальцы.
Мы остаемся здесь еще на несколько минут. Время, похоже, ускоряется и замедляется одновременно. Мне это напоминает те старые экраны в аэропорту с постоянно мелькающими объявлениями, не задерживающимися ни на секунду.
***
- Нет.
- Джерард, умоляю, выслушай меня!
- О, не волнуйся, я слушаю. И мой окончательный ответ: нет. - С тех пор, как мы приехали домой из хосписа, он полностью поглощен этой проблемой. Это единственное, что я не в силах ему позволить.
- Как ты не понимаешь, Джерард? Мы просто откладываем! Ты не сможешь помешать. Знаю, что в своем любящем командовать уме ты думаешь, что стоит сопротивляться, но уверяю тебя, это не так! У нас больше не осталось надежды, Джерард.
- Фрэнк, я не буду тебя убивать. Как ты вообще мог подумать об этом? Не понимаю, что с тобой произошло, почему ты просишь меня об этом.
- Прежде всего потому, что у тебя мои таблетки, да и потом, это не ты убьешь меня. Я сам сделаю это. Это мой выбор.
- Позволить тебе - все равно, что убить тебя своими собственными руками, Фрэнк. - Некоторое время он молчит.
- Лучше бы я умер от твоей руки, чем от этой болезни. - От его слов я становлюсь таким сердитым, что рычу в ответ: - Фрэнк, почему ты не можешь подождать? Мы можем нанять медсестру, ты можешь пойти на химиотерапию.
- Я устал от всего этого дерьма, Джерард. Невыносимо трудно справляться с подобной болью. И я больше не буду ходить на химию. Это бессмысленно, я хочу провести последние отведенные мне месяцы рядом с тобой, а не в больнице, получая химиотерапию и другие лекарства.
- Но, похоже, что ты не хочешь провести их и со мной. Что такое, Фрэ? Почему ты не можешь просто жить, пока можешь? - Он вздыхает и глядит на свои руки, лежащие на коленях. Его запястья столь исхудавшие. Смотря на него, я изо всех сил пытаюсь разглядеть в нем, таком изможденным, с шапкой на голове, которую ранее украшали восхитительные волосы, того сильного и самодостаточную мужчину, которым он был всего лишь два года назад. И все это я вижу, но все еще не могу уложить у себя в голове то, о чем уже знаю. Он намеревается умереть.
- Помнишь, мы несколько недель назад ездили в хоспис? - робко спрашивает он. Конечно, помню. Под конец он ушел в себя и не разговаривал несколько часов. А на следующий день он придумал этот идиотский план. - Я вышел и... пошел в крыло для пациентов. Я видел парня, лежащего в кровати. Он был без сознания и настолько худым, что почти виднелся скелет, Джи. Ты буквально мог бы разобрать его на косточки и... не смог бы сказать сходу, жив он или мертв. В комнате сидела женщина со слезами на глазах, и она выглядела... опустошенной. Она была в отчаянии, Джерард. А он держал за руку маленькую девочку, что стояла рядом с ней. На ней было красное пальто, а на голове были косички. И когда они вышли, девочка повернулась к своей матери и спросила: "Когда умрет папа?". - Он глубоко вздыхает и опускает взгляд вниз.
- Я знаю, что ты достаточно силен, чтобы справиться с этим, но, Джерард. Бога ради, я не хочу этого для тебя. Я больше не хочу причинять тебе боль, не хочу, чтобы ты ждал моей смерти. Мне осталось два месяца, Джи, и боли настолько нестерпимы, что я едва могу существовать без лекарств. Я просто хочу уйти со счастливыми воспоминаниями и предоставить тебе такое же право. Я не хочу, чтобы ты ждал, когда мое бессознательное тело умрет. Я не хочу этого, и не только из-за тебя, но из-за себя тоже. Я не хочу, чтобы ты запомнил меня таким. – Глаза жжет. Я не знаю, что ответить. Я вижу, что он действительно этого хочет, но я не в состоянии смириться с его решением. Это просто невозможно.
- Не проси меня об этом, Фрэнк. Ты не можешь.
- Для меня это важно, Джерард. - Он улыбается, и я изнеможденно поднимаю глаза к небу, не желая продолжать этот разговор. - Я делал все, о чем ты меня просил, все, что для тебя было важно. Даже то, что иногда я и не хотел. Но я никогда не жалел об этом, потому что это делало тебя счастливым. - Он теребит в руках кромку своей толстовки. Он выглядит настолько потерянным, что ситуация становится почти комичной. - Джерард, есть и другая причина... я хочу, чтобы ты был со мной рядом в этот момент. Хочу, чтобы ты помог мне справиться в мой последний день. Хочу, чтобы ты держал меня за руку. Тебе необязательно одобрять мое решение. Просто будь рядом. Ради меня. - Я ничего не говорю. Я не знаю, что делать. Господь знает, как я не хочу соглашаться с ним, но он всегда был таким упрямым. Но я никогда не сталкивался с мыслью, что над ним нависла смерть. И вот теперь мне приходится. Фрэнк просит меня забрать его жизнь. Я понимаю, что это его выбор, но разрешить ему - это стать убийцей. Только мысль о том, что я буду его пособником, чертовски меня пугает. Месяц назад я бы сказал, что он не будет этого делать, но тогда я никогда не думал, что он захочет, чтобы я помог ему умереть... Картинки, как я нахожу его мертвым в доме, изводят меня. Они заставляют меня пойти на попятную. Он, не двигаясь, сидит в кресле, смотря мне в лицо и пытаясь прочитать мои мысли.
- Я прожил полную и счастливую жизнь, Джерард. Упорно трудился, нашел настоящую любовь. Это намного больше, чем могут похвастаться остальные люди. - Он берет меня за руку. - Я смирился. Я знаю, что могу и что - нет. Ты всю жизнь находился радом со мной, и от этого я самый везучий мужчина на свете. А теперь я приглашаю тебя быть со мной в день моей смерти.
по-моему, это очень жестоко не очень люблю драмы, но ваш читаю с удовольствием, так как вижу в нем очень много sub-text. спасибо, вы заставили о многом подумать)))))))) и что это за загадочное число 4? почему всегда 4?
