“i traveled far, I reached for the stars. but those stars don’t reach back, they’re better left alone, everyone will tell you. i never felt more alone than when I fell.”
****
Мы сбежали. Держась за руки, припустили, что было духу. Солнце нещадно палило над нашими головами, но мы неслись вперёд, навстречу душному ветру, подальше от гораздо более душного общества. Социум – это то, к чему приучают с детства, социализируют. Нас, видимо, плохо приучали. Наши горячие как это солнце сердца колотятся в такт ударам ног о землю. Мы неслись через километры в такие дали, о которых другие и не слышали. В наше убежище, где ладонь в ладони значит нечто большее. Когда это две души, соприкоснувшиеся в материальном. Рыжие волосы растрепались и прилипли к потному лицу, вся футболка вымокла, но ты такой живой сейчас, без маски этого социального существа, без этой дерьмовой плёнки морали и правил, которой нас пеленают вместо детской простынки. Я первый запыхался и упал на колени, не в силах больше бежать. Сердце заходилось, я извиняясь глянул на тебя, но ты не отпускал моей руки и воспользовался возможностью отдышаться, падая рядом. А потом была ночь. Мы разомкнули руки, так было нужно, но это кольнуло меня. В следующей жизни мы обязательно должны попасть в мир, где ни при каких обстоятельствах не нужно будет разъединять две любящие ладони. Ты развёл костёр, и мы согрелись, а в тлеющих углях погрели наши скудные припасы. Кто же думает о еде, когда отправляется на Край Света? Вот и мы не подумали. После ужина я откинулся на спину, заложив за голову руки, вглядываясь в чёрное небо, на котором сияла луна. Ты остался сидеть, а потом вдруг, вздохнув поглубже, запел что-то про свет в моих глазах. Ты пел тихонько, я едва разбирал слова, но было что-то щемящее в том, с каким лицом ты произносил каждый слог. Я закрыл глаза и представил себе ночное небо в светлячках. Я не знаю, как выглядят звёзды, но говорят, они в точности как светлячки. Надеюсь, достигнув Края Света, мы узнаем наверняка. И вот я закрываю глаза и словно падаю сквозь светлячков, и моё падение сопровождается вкрадчивым и родным голосом. На припеве он набирает мощь и приказывает. Не отдавать, не исчезать, помнить. Я закрываю глаза крепче, не давая слезам сорваться из уголков век к вискам. - Зачем мы вообще делаем это, Джи?
****
Я проснулся позже тебя. Ты сосредоточенно разгадывал кроссворд, вписывая слова острым краем вчерашнего уголька. Волосы упали на лицо, газета лежала на колене одной из скрещенных ног. - Доброе утро, - ещё немного заспанно поздоровался я. Мои губы растянула улыбка, которую я никак не мог побороть. - Хээй! – ты помахал мне и лучезарно улыбнулся в ответ. Я протянул вперёд руку, и ты, не раздумывая, схватился за неё, протискивая пальцы между моими. А потом снова в путь. Мы бежали, обгоняя солнце, скатывающееся через всё небо как раз к тому месту, куда мы должны были прибыть. Земля Обетованная. - Джи! – позвал я на бегу. - Что? - Там ведь правда будет прекрасно? Мы будем счастливы, да? - Будем, Фрэнки! Мы будем самыми счастливыми! Я не отпущу твою руку. Солнце булькнуло за горизонт, летний зной спал совсем немного, мы были уставшими, хоть нам и предстояло ещё безумное количество подобных дней. Впереди показались очертания города. Вернее, того, что от него осталось. Когда мы были в его черте, настала уже глубокая ночь, и мы расположились в обломках некогда прекрасного дома. Ни в чём себе не отказывать – одно из наших правил. Стало заметно прохладнее – мы почувствовали это, когда остановили бег, и я, не раздумывая, отдал тебе свою куртку. Ты чуть попрепирался, но всё же взял и, укрывшись ею, мгновенно уснул. А я всё смотрел на небо. В свете нескольких уцелевших фонарей оно казалось дымчато-синим. Я поцеловал родное лицо самого близкого мне человека, свернувшегося калачиком рядом, и тоже заснул.
****
Утро началось с громогласного воя. Я подскочил, но успокоился, поняв, что ты решил достать нам еды так, как умел лучше всего. Бойкие и дерзкие песни разносились вокруг на добрых два квартала. И хоть ты прекрасно знал, что людей здесь практически не осталось, а оставшиеся и сами нищенствуют, твой запал не утихал. В итоге нам удалось достать немного сушёного мяса и сухую корочку хлеба, и это было настоящим благословением. Ближе к полудню мы снова двинулись в путь. День прошёл в молчании, утром ты устал петь, и я решил дать тебе отдохнуть. Но внезапно в голову мне пришла мысль, которую я не мог не озвучить, как и любую сколько-нибудь важную мысль. - Джи, я приму пулю за тебя, если до этого дойдёт. Рыжая голова как-то нервно дёрнулась, но выражения лица я не мог увидеть – ты всегда был впереди, я любовался лишь затылком. - Я тоже. – в голосе лёгкое смущение, но он оставался твёрдым.
****
Не знаю, сколько дней прошло, но объятия твоими пальцами моих стали другими. Ты устал, я знаю. То, что поначалу было забавной выходкой людей, которым нечего терять, стало теперь обузой. И всё чаще я чувствовал такой же обузой себя. Знаю ведь, что, будь ты один, прошёл бы намного большее расстояние. Но я был слабым, хоть и не позволял себе ныть или просить о большем отдыхе, чем ты мог решить сам. И хоть много дней прошло, этот я запомнил. Этой ночью ты отвернулся от меня. Уснули мы, как всегда сплетя наши пальцы, но посреди ночи ты вдруг отвернулся, разорвав нашу незаметную с первого взгляда связь. Я вскочил, кожей ощущая страх и бессилие, я беспомощно обнял тебя сзади, но ты спал так крепко, что никак не отреагировал. Мы оба не поняли, что произошло.
****
Я не раз думал о том, почему вышли из строя все средства передвижения. Хотя, разумеется, я знаю ответ. Потому что Мать-Природа устала от бесконечного насилия и потребительства. И хоть мы лишились не только колёс, но и электроники, объективно считаю, что без последнего вполне можно обойтись. От размышлений меня отвлёк задумчивый вопрос: - Фрэнки, как считаешь, там правда находится душа моей бабушки? «Там» - это в Звёздном Океане, распростёртом за Краем Света. Все родители читали детям сказки о том, что когда они умрут, то попадут в этот Океан, где души варятся, как в большом священном котле. Там они станут звёздами и вместе со своими семьями образуют волшебной красоты созвездия. И хоть никто никогда не видел ни эти созвездия, ни сам Океан, они все уверяют, что он воистину прекрасен, и нет на свете ничего более изумительного. - Абсолютно уверен. Ты встретишь её снова, она подаст тебе знак. Ничто не исчезает просто так. И мы тоже будем там. И я уверен, твоя бабушка поймёт, когда узнает, что я заберу твою душу в наше личное созвездие. Ты только мой, Джи. Ты только тряхнул рыжей головой и рассмеялся.
****
Ты знаешь, что на самом деле я никогда не верил в этот чудесный Океан. Это глупо и иррационально. Но ты был едва ли не одержим этой идеей. Ты никак не мог отпустить свою бабушку, смириться с её смертью значило сдаться, а ты никогда не опускал руки. Я даже завидовал твоей энергичности. Я удовлетворённо улыбнулся, когда ты показался мне с этими ярко-рыжими волосами впервые. Наконец-то твоё внутреннее прорвалось, разлилось алой краской по волосам. После стольких дней, проведённых под солнцем, твоя бледная кожа стала коричневой, как будто грязной. Было желание запихнуть тебя в ванну и хорошенько отмыть жёсткой мочалкой. Это ведь было неотделимой частью твоего образа – бледная кожа. Что-то неуловимо менялось, и меня это пугало. Я чуток на всякого рода перемены, иногда они к месту и ко времени, но тебя я воспринимал как статичный объект, я хотел пронести такой твой образ через вечность. Ты был другого мнения. Только я успевал привыкнуть к одному, ты всё переворачивал с ног на голову снова.
**** Сегодня мне приснилась наша прошлая жизнь. До взрыва. Мы лежали на лужайке близ родного города, разделив наушники. Они, словно артерии и вены, сплетясь, вели к нашему общему сердцу, из которого лились волшебные мелодии наших душ. По коже бежали мурашки. Рассвет. Метаморфоза. Что-то упоительное было в этих рассветных восьми минутах. Наши руки были как всегда рядом, мои пальцы поглаживали твои. Первые лучи показались над горизонтом, стремительно разрезали прохладный воздух, глаза заслезились. Я перевернулся на бок и погладил твоё лицо. Мои губы в неведомом мне порыве коснулись твоих, меня настолько переполняла нежность, что поцелуй получился более страстным, чем должен был. Я хотел, желал, мечтал слиться воедино, разорвать плоть, разломать рёбра и соединиться с твоим нутром. Коснуться твоей такой родной души. Ты изо всех сил сжал мою ладонь, давая знать, что думаешь о том же. Поцелуй мог бы длиться вечно, но в конечном итоге ты отстранился, приобнимая меня. В груди защемило.
****
Иногда ты походя рассказывал о своих бывших. Я так и не разгадал тайну сего действа. А ещё были шифры-пароли. Иногда наши. А иногда я сам не знал, что за ними кроется. Что за космические послания, Джи? Что за чёрт? Я не спал ночами, думая об этом. Признаюсь, хоть наша связь была совершенно чуждой простым людям, и я знал, что мы были единственными друг для друга, но порой самой глубокой ночью я размышлял, а вдруг кто-то ещё прикасался к твоей душе через раскрытые ладони? И тогда я осознал ещё одно. В ладони твоей руки находится моя душа.
**** Я знаю, что я странный. Сумасбродный, чокнутый, себе на уме. Это ведь я подбил тебя на эту штуку с побегом. Это и есть главная причина, почему ты со мной? Потому что я редкая зверушка? Я дал тебе много, ты однажды сказал, что я подарил тебе чувства, до той поры тебе неизвестные. И ты не клялся в любви до гроба. Ты всего лишь не выпустишь мою ладонь из своей, эка невидаль. Ночью я выскользнул из твоих объятий. Долго разбивал кулаки о землю чуть в стороне. Я ненавижу себя до самого последнего атома, составляющего моё существо. Я только знаю, что завтра ты будешь как ни в чём не бывало улыбаться мне, не замечая ссадины на костяшках пальцев. Я удушающе влюблён. А ты захлёбываешься. Не я ли тот демон, что топит тебя?
**** Сколько времени должно пройти, чтобы люди начали есть друг друга? Мы видели все эти постапокалиптические сценарии, мы знаем, как действовать. Ходить с протянутыми вперёд руками и жрать мозги. Это шутка, конечно. Но в каждой шутке есть доля шутки. Сейчас только мы двое выглядим живыми. Остальные убиты горем из-за почивших родственничков, хотя те, кто убивается из-за отсутствия электроники и сети и всё ещё инерционно дёргают рукой, нажимая кнопку мыши, выглядят ещё более жалкими. На их фоне мы такие сильные, пуленепробиваемые. Нам моря по колено. И правда, вдруг осознаю я. Только когда мы вместе, всё ладится. Разделённые, мы тут же погибли бы. И сейчас мы своеобразная оппозиция миру. Бунтари, кричащие «Мы свободны!», когда мир рухнул. Потому что конец предполагает начало, и тебе решать, каким оно будет.
**** Ты не был идеален в понимании общественности. Полные бёдра, которые ты ненавидел до зубного скрежета, были моей любимой частью тебя. Проблематично было объяснять, да ты и не хотел слышать, но я иногда терпеливо втолковывал тебе, что это неважно. И я врал. Конечно это было важно. Чертовски важно! Я обожал твои округлые, словно женские, бёдра. Я был парнем, чёрт возьми. Я хотел твои бёдра. И хоть секс не был приоритетом в наших отношениях, я бы не сказал, что пару раз можно вообще считать за «был», но в такие моменты этот твой мнимый изъян в пару лишних кило зверски меня возбуждал. Тебя, кажется, секс не интересовал вовсе, и даже те пару раз были зубами мною вырваны. Платонические отношения для кинестетика вроде меня – ад на земле. Меня утешало то, что хотя бы руку мою ты теребил неустанно, тем самым я мог перманентно чувствовать разряды тока от наших прикосновений. Но я хотел большего. Хотел твоего сбившегося дыхания, твоих пальцев в моих волосах в порыве страсти. Это не было чем-то грязным, для меня это было даже более святым и чистым, чем молитва матери за своё дитя. Проявление истинной и чистой любви. Что может быть грязного в двух влюблённых душах, прикасающихся друг к другу через тела, дарованные им природой, раз уж так случилось, что сами души соприкоснуться не могут.
****
Мне снова снилось прошлое. Новый год, огни ночного города, мы маленькие дети, нервные и неуклюжие, зажигающие сигареты замёрзшими руками. Неловкость ситуации. Помню, как ты тогда впервые взял меня за руку. Я едва не отпрянул от пробежавших по спине мурашек. Словно звук соединившихся магнитов прозвучал в моих ушах, и так оно и было. Мы были теми магнитами. Был снегопад, и когда начался фейерверк, я стоял позади, обняв тебя. Мы были такими возвышенными, такими далёкими от бытовой суеты, и это было по-своему прекрасно. Но быт оказался гораздо ближе и уютнее, чем я мог себе представить. Я чувствовал себя на своём месте, когда мыл посуду на твоей кухне, усадив тебя в кресло напротив и укутав в плед, начистив новогодних мандаринов и всучив тебе тарелку с деловым видом. Мне хотелось взвыть от разрывавших чувств на самом деле. Я словно общался с небесным созданием, разве что в голове не звучали хоралы. Мне хотелось взорваться от чувства, что рядом находится настоящее божество. Твои глаза игриво блестели, пока я перемывал эту чёртову гору посуды вместо тебя. А потом ты не выдержал, встал, подошёл и крепко прижался ко мне. Ну совсем как ребёнок. Ты вверил мне своё сердце. Сколько вечностей прошло с тех пор? Что стало с нами прежними? Как давно я называл тебя «любовь моя»? Ведь всё это было, я отчётливо помню каждую секунду того времени. Сейчас мы уставшие, измотанные. Путешествие, которое должно было сблизить нас, стало трещиной. Я больше не вижу в твоих глазах блеска, твоя рука берёт мою с другим настроением. Твой боевой дух настроен едва ли не против меня, нежели против всего остального мира, как было раньше. «Мир уродлив, но ты прекрасен», говорил ты мне. Сейчас это не вполне соответствует действительности, не так ли, любовь моя?
****
«Жил-был на свете Волчонок. Жил уединённо на островке, окружённом Океаном. Никто не знал, как попасть к Волчонку в гости, да он никого и не ждал. Единственным его собеседником был Океан, но и тот чувствовал пропасть между ними, когда Волчонок уходил в свой замок и сидел там порой несколько дней, не показываясь. Океан отчаянно омывал берега островка, бился о скалы, плескался пеной, вызывая Волчонка на разговор, но тот был непреклонен.» Это одна из не самых известных сказок. У неё нет счастливого конца. И нет конца вообще. Нам не довелось узнать, смягчился ли Волчонок по отношению к Океану, ведь тот был его единственным союзником и другом. Я даже не помню, откуда вообще узнал эту странную оборвавшуюся историю, но она казалась будто снятой с моего языка. И сдаётся мне, однажды Океан не выдержал и, дождавшись Волчонка, утопил его в своих чёрных водах. И они стали вместе.
**** Когда-то давно ты пускал с балкона бумажные самолётики. На них были написаны сокровенные слова. «Всё-таки у нас, в отличие от взрослых, есть одно важное преимущество. Мы до сих пор верим в мечты.» Ты отпускал их, и осенний ветер своим порывом уносил их вдаль. Что бы ты ответил, если бы я сказал, что припрятал тогда один самолётик на память? Как бы ты отреагировал сейчас на столь самоуверенные слова, написанные на его бумажном крыле? Листва только начинала желтеть, мы стояли на балконе и держали по кружке горячего кофе. Ты развесил оставшиеся самолётики на верёвку, прицепив их бельевыми прищепками. Что-то ускользающе-неизбежное, печальное и вечное было в этом.
**** В тебе так много загадок. Ты – чёрные воды моря, солёные, как слёзы и кровь. Я хочу протянуть руку и коснуться тебя, но ты лишь обволакиваешь и уступаешь, отдаляясь. Порой тебя что-то гложет, и когда я начинаю допытываться, ты уходишь, говоря, что мне это не нужно. Но не нужно это скорее тебе, ты привык прятаться в свою скорлупку, скрывая ото всех свои чувства, не жалуясь и не стеная. Но я лишь хочу помочь. И я знаю, что смог бы, дай ты мне шанс. У меня нет пуленепробиваемого сердца, но улыбка разрывного снаряда – это по моей части, и я бы защитил тебя этой улыбкой, заставив поверить в светлое будущее.
****
Прошла целая вечность с тех пор, как мы ушли от того места, где раньше был наш дом. Сейчас мы были где-то в южной части нашей необъятной родины, летний бриз обдувал наши измождённые лица, пока мы сидели в тени зонта на побережье. Так приятно было чувствовать себя чистыми после отличного купания в согретой солнцем воде. Ты положил голову мне на плечо и очерчивал пальцами шрамы на моём теле. Следы острых бритв и наших ссор, слёз и срывов – всё было запечатлено на моей коже. И было нечто саркастичное в том, что ты ласкал отметины, нанесённые по твоей же вине. Конечно ты не считал эту «ерунду» своей виной. Ты вообще словно вчера меня встретил – я ощущал какую-то отчуждённость, и это было в разы хуже лезвий. Я еле сдерживался, чтобы не оттолкнуть тебя. Твой холод обжигал, и никакое солнце не могло помочь согреться.
****
Я, помнится, никогда не говорил тебе, что я панически боюсь лестниц. Особенно мраморных, с каким-нибудь рисунком в виде пятен. Ничего шизофренического в этом нет, разумеется. Просто у меня ужасное зрение, и ступени мраморных лестниц просто сливаются в сплошную кашу. И когда я пару раз чуть не навернулся, то понял, что безумно боюсь вообще подходить к лестницам. Каждый раз, стоя на верхней ступеньке, я буквально вижу, как моё тело ударяется о ступени, слышу, как ломается моя шея, и безжизненная туша скатывается дальше по пролёту. Я переставляю ноги, буравя взглядом каждую отдельную ступеньку, и то случается это только за неимением лифта в здании. В общем-то, думаю, подобные заскоки здорово грузят окружающих, но с этим я не могу справиться.
****
’10 год. Лето. Я сжимаю одной рукой лезвие, вспарывая кожу на другой. Думаю, я мог бы стать хирургом, если бы захотел. Ровный разрез, дерма белеет, желобок медленно наполняется кровью. Я отпускаю край кожи, желобок закрывается, выталкивая кровь наружу, и тонкая струйка бежит в сторону локтя. Я делаю следующий надрез. И ещё несколько. А потом я вымою их с мылом, чтобы стало ещё больнее. И буду давить на раны до тех пор, пока вместе с кровью не польются слёзы. Ты предал меня. Ты сказал, что хочешь расстаться. У меня живот сводит от безумных болей. Мои конечности холодны, как у трупа. Сердце внутри почти остановилось. Ты убил меня. Ты предал меня. Ты, любовь моя..
****
Попросил ли ты прощения за тот раз? Нет. Чувствовал ли ты за собой вину? Ответ тот же. Просто так получилось, обстоятельства, звёзды сошлись, карты легли, ну и так далее по списку. Я не мог оттолкнуть тебя, поэтому, ненавидя и укоряя себя, я принял тебя назад. Это было нашим домом. И пусть ты разрушил всю обстановку, фундамент всё ещё стоял, хоть и пошатываясь, - я чувствовал это отчётливо, держа его на своих плечах.
****
Сегодняшний день должен стать особенным. Пока ты спал, я всю ночь мастерил два медных переплёта. Я знал, что ты будешь смеяться, но всё же собрал маленький букетик полевых цветов, связав их травинкой и поставив в кружку с водой, дожидаться своей очереди. Когда подарки были готовы, я примерил их ещё раз. Вроде подходят. О Небо, хоть бы всё подошло. Я разбудил тебя мягким поцелуем в щёку, потёрся носом о твой нос, желая, чтобы ты скорее встал. Я дал тебе время привести себя в порядок, хоть и терпение моё лопнуло задолго до этого. Когда ты был готов, я пригласил тебя к нашему импровизированном столу, на котором были фрукты (Да, да, и не спрашивай, как я достал их. Это было невообразимо трудно, но день стоил того), тот самый полевой букетик и маленькая коробочка. Ты сразу заинтересованно схватил её, жуя неспелое яблоко. Я нервно сглотнул, когда твои пальцы почти открыли крышечку. - Джи, знаешь, мы ведь практически семья, и я хочу видеть тебя рядом с собой до конца своих дней.. Ты извлёк на свет два проволочных кольца, посмотрел мне в глаза и, безошибочно отличив моё от своего, взял мою ладонь в свою и так уверенно и твёрдо надел на палец кольцо. Потом отдал второе мне, и я сделал то же самое. Меня била лёгкая дрожь, которую, я уверен, ты почувствовал, когда мы крепко обнялись и дали нашим губам встретиться. И пусть никто не назвал нас молодожёнами и не обсыпал рисом, мы были самыми счастливыми людьми на земле.
****
Через неделю ты сказал, что нам нужно побыть врозь. Что ты устал. Ты собрал вещи и ушёл, расположившись метров в стах ниже по течению реки. Я мог видеть твою рыжую голову, мелькающую, когда ты плавал в воде, то погружаясь, то выныривая. Корни уже порядочно отрасли, краска выгорела, но волосы всё ещё оставались достаточно яркими. Вечером у костра ты отмахивался от комаров, шумно на них ругаясь. Я посмеивался сквозь слёзы. Вот почему я хотел прожить с тобой всю жизнь.
****
Я прорыдал всю ночь, сжавшись в комок, пытаясь унять ноющее сердце. Мужчины не плачут, так говорят. Но я был в отчаянии. Я бы умер, если бы не обещание дойти с тобой до конца. И всё же я чувствовал, как ослабевает наша связь. Я буквально кожей ощущал твоё раздражение в мою сторону. Моя последняя попытка удержать тебя не удалась.
****
Мы вошли в Чёрную зону – место, не видевшее дневного света. Это было начало Края Света. Мы добрались. Первое, что мы сделали, - упали на колени и рассмеялись, похлопывая друг друга по спине. Наше путешествие, занявшее около полугода, наконец завершилось. Но нужно было пройти ещё около 20 миль до самого-самого края, до Звёздного Побережья. Это должно было занять у нас ещё день, так что можно было выдохнуть, но совсем расслабляться было рано. Остаток пути мы преодолели, наслаждаясь светом, теплевшим вдали. Похоже, я ошибался насчёт Океана, и он вправду существует, иначе что это сверкает там, у горизонта, если не звёзды? И вот мы уже рядом. Шаг. Другой. Твоя рука непроизвольно нашла мою и крепко сжала. Мне передались твои волнение и благоговение перед этим великолепием, но я не дал им захватить меня. И вот мы уже стоим близ края, щурясь от неземного света мириадов звёздных огоньков. Они важно плавали в густом Океане, словно несли в себе информацию о сотворении мира. Хотя кто знает, может, так оно и было. И тут я сделал то, что должен был. Я осторожно высвободил свою руку, нежно поцеловал тебя в лоб и сделал шаг в сторону Края. Ты зачарованно наблюдал за мной, не в силах сказать ни слова. Я сделал ещё пару расслабленных шагов. Всё было кончено. Я сдержал своё слово. Я был твоим спутником на протяжении всего путешествия. Я никогда не бросил бы тебя, не тогда. Но сейчас, стоя здесь, когда носки ботинок уже свисают с края, и моя душа вполне готова сорваться вниз, Джи, я должен сказать тебе, как больно любить тебя. Невыносимо больно. И это не то, с чем я смог бы жить дальше. Я отпускаю тебя. Отпускаю твою душу и твою руку. Пусть моё место займёт более достойный. Просто знай, что моя душа всегда будет в ладони твоей руки, и твоё кольцо будет опоясывать мой палец. И моё сердце отдаст каждый свой удар ради тебя одного.
Чертовски круто! Давненько я не читала что-то интересное на нфс,а тут как раз и попалась ваша работа. Спасибо огромное! Все так по-настоящему описано, что аж сердце перестает биться и дышать становится тяжелее, будто легкие набиты свинцом. А каждая новая строчка - это глоток воздуха! Спасибо! Продолжайте в том же духе!
