Стоило руке лишь коснуться двери, как та, с тихим скрипом, пружинисто подалась внутрь, и вот уже пальцы погрузились, дрожа, в густую тень дверного проема, укрытую от неясного желтого света уличного фонаря.

Оглянувшись напоследок на узкий проулок, притаившийся за спиной, я, порывисто распрямив плечи, вошла.

В темном доме не различимы были никакие звуки, помимо приглушенных городских, добиравшихся, время от времени, до окраины, и я слышала отчетливее всего свое глухо стучащее сердце.

Прохладный сухой воздух обступал вокруг, въедаясь в не укрытую пальто шею. На мгновение прижав ладонь к горлу, я тут же сунула руку в карман, выудив телефон в попытке осветить окутанное мраком жилище. Едва различимые ступени лестницы вели на этаж выше. Голые деревянные половицы поскрипывали под моими робкими шагами. Не страх, не предвкушение – пустота – заполонила собою мой разум.

Остановившись посреди лестницы, я, зачем-то, снова оглянулась на дверь, похлопав по сумке, выпуклой фотоаппаратом.

 - Фрэнк, - позвала я наудачу сдавленным шепотом, взявшись правой рукой за резные холодные перила.

Но Фрэнк не мог меня слышать. По плану, сейчас он раздевает находящегося без сознания Уэя, а возможно, уже и разделся сам.

Все хорошо. Дело стало только за мной.

Глубоко вздохнув, я стремительно поднялась на второй этаж, оказавшийся еще более темным. В одной из комнат тлел углями камин, отбрасывая багряно-алые блики.

На ходу доставая камеру, я оперлась локтем о дверной косяк, застряв у порога, запутавшись ботинком в чем-то на полу.

Беглым взглядом окинув пустую комнату, с виднеющимся в углу высоким креслом и накрытым на двоих столом, искрящимся не разобранным сервизом, я снова позвала Фрэнка.

Но ответа не последовало.

Скинув затекшей рукой запутавшийся рукав тряпки с носа сапога, я нагнулась еще ниже, силясь разглядеть ее как можно подробнее – совсем легкую для февраля куртку мужа. Слишком легкую даже для сегодняшней ночи – перемешанной мокрым снегом и дождем.

 - Фрэнк! – настойчивее крикнула я, но он не отзывался.

Странный леденящий ужас сковал тело, когда, оторвав взгляд от грязного рукава, я скользнула им по укрытому старым ковром, крашеному полу. Трепещущие блики плясали, то тут, то там, по его поверхности.

 - Фрэнк?

Широко распахнувшиеся глаза не хотели моргать, натолкнувшись вдруг на столь ужасающую и столь откровенную картину неподдельного кошмара.

 - О, Господи, - прохрипел в ушах мой же осипший шепот, и фотоаппарат с грохотом выпал из ослабшей груди, - О Боже, Фрэнк!

На отказывающих ногах я бросилась к столу, в тени которого, сбив набок стянутый угол скатерти, откинув безвольно руку, Фрэнк лежал на спине в пугающе неправдоподобной позе.

 - О, Господи, Фрэнк! Фрэнк, Фрэнк, Фрэнк, - все не смолкая бормотала я, захлебываясь слезами, упав на колени, обхватив трясущимися ладонями, кажущееся в багряном полусвете мертвенно бледным, лицо.

В полуприкрытых веках видны были белки закатившихся глаз. Фрэнк не дышал.

Стиснув изо всех сил зубы, я взвыла, лихорадочно ощупывая застывшее тело. Что-то горячее и вязкое пропитало ткань худи, обтягивающей плечо. Черное пятно расползалось к ключице и ребрам.

Вскрикнув, я прижала окровавленные руки к щекам.

Ледяная дрожь пробежала по позвоночнику.

«Во что же я тебя втянула? Ради какого безумства подвергла такой опасности?»

Комната плясала перед глазами,  затухая и появляясь снова.

Содрогаясь, я боролась с подступающей тошнотой, сводившей желудок. Зубы выбивали неравномерную дробь. Дрожащие губы саднили под сползающим потоком слез.

Я все шарила лихорадочно по телу Фрэнка, то пытаясь нащупать пульс, то приникнув к его груди, расслышать дыхание. Но собственные судорожные всхлипы мешали различить хоть что-то, путая и сбивая.

Обхватив в который раз леденеющими не слушающимися пальцами татуированное запястье, я, кажется, почувствовала редкое неуверенное биение. Но, в следующий же миг, что-то отвлекло мое внимание. Отрывисто, неглубоко вздохнув, я мгновенно застыла.

Ледяной ужас скользнул по плечам.

В багровой полутьме, я, словно бы, различала периферическим зрением неясное движение у кресла, но обернуться и посмотреть не хватало сил – парализующий страх сковал конечности.

«Господи, я же совсем забыла, что он здесь» - думала я, пока неровный пульс бился о мои, с силой сомкнувшиеся пальцы через тонкую кожу запястья.

 - Как же ты глупа, Линзи, - процедил Джерард сквозь сжатые зубы.

Всхлипнув, истерично дернувшись, я повернула лицо в сторону укрытого мраком угла.

Мой муж, подобно идолическому изваянию, замер на границе черноты и слабого алого освещения, создаваемого пылкими каминными отблесками.

В полусветлом пятне видны были носы туфель и застывшее мрачным напряжением лицо. Целостный облик скрывала тьма, но я знала – в любой момент он готов был к нападению.

 - Поднимайся и иди в машину.

Распахнувшимися сухими глазами я следила за его сжавшимися в линию губами.

 - В машину, я сказал! – взревел Джерард, теряя терпение.

Широкими, скорыми шагами преодолев расстояние, разделяющее нас, отделяющее меня от истерики, он с силой схватился за воротник моего пальто, поднимая на ноги.

В полутьме, лицом к лицу, я видела, как бешено сверкали его почерневшие глаза, как выставлен был упрямо и категорично подбородок.

 - Немедленно, - добавил Уэй, отталкивая меня к двери.

Столкнувшись спиной с дверным простенком, больно задевшим лопатку, я, будто очнувшись, кинулась обратно, снова падая на колени.

 - Нет! Нет! Фрэнк, очнись! Слышишь? Очнись! – не унималась я, расталкивая тяжелое тело.

Слезы ползли за воротник, холодя разгоряченную кожу, когда муж вновь оттаскивал меня прочь.

Не обращая внимания на зажатый в его руке, поблескивающий металлом пистолет, я снова и снова бессмысленно билась о его грудь, задыхаясь отчаянным плачем.

Почти с брезгливостью на бледном лице Уэй отталкивал меня к лестнице, смахнув напоследок вереницу хрусталя с укрытой светлой скатертью поверхности стола. Оглушительный звон каскадом разнесся по дому, брызги прозрачно-белоснежных, сверкающих осколков ударились о кожу сапог, отскакивая прочь.

Зажмурившись, сжавшись, я замерла, закрывая ладонями уши.

С ожесточением пнув раскинувшееся тело, Джерард направился к дверям, волоча меня за собой.

 - Что же ты делаешь? Господи… О чем ты думаешь, творя такое? – шептала я, с отчаянием цепляясь за попадающиеся на пути предметы.

 - О чем думал он, трахая мою жену? – бесстрастно заявил Джерард, внезапно останавливаясь.

Споткнувшись о его ногу, я рухнула спиной вперед, не удерживаемая цепкой хваткой мужа, разжавшего руку.

Пульс нестерпимо бился в перепонках. Снизу вверх, распластавшись на усыпанном звонкими осколками полу, я, холодея, наблюдала, как сквозь ледяную сдержанность на бледном лице проступали истинные чувства.

Тонкие ноздри раздувались, губы скривились в едком презрении. Джерард откинул голову назад, тяжелые веки на мгновение сузились.

Худые пальцы безапелляционно сжали рукоятку пистолета.

 - Ты больше ничем ему не поможешь, - бросил он сквозь зубы.

- Джерард! Нет! Пожалуйста! – я не успевала перебирать ногами вслед за мужем, тащившим меня за волосы через высокий порог темной комнаты. В тусклом отблеске каминных углей его лицо выглядело нечеловеческим – искаженное ненавистью и злостью.

Он швырнул меня вперед, стряхнув с пальцев вырванный клок черных волос.

 - Ты ему ничем не поможешь, - процедил он с презрением, выпуская еще одну пулю в распластавшееся у празднично накрытого стола тело Фрэнка.

Небрежно втолкнув меня на пассажирское сидение, Уэй захлопнул дверь, и, обогнув машину, занял место водителя, проворачивая в замке зажигания остывший ключ.

 - Ты убил его. Ты его убил, - все повторяла я сквозь прерывающий дыхание плач, - Господи, ты же его убил!

Оглядевшись, Джерард неторопливо выехал на шоссе. Мимо проплывали размытые слезами, чернеющие в ночи заводы и недостроенные здания с застывшими стрелками кранов, рассекающими мутное небо.

 - Пристегни ремень, - только и ответил муж.

 - Он умрет! Мы должны вернуться! – вторила я, цепляясь за рукава белой рубашки, - Пожалуйста! Умоляю тебя! Мы должны вернуться!

 - Заткнись, - не оборачиваясь, бросил Джерард, крепче сжимая руль, вглядываясь в узкую полосу дороги, убегающую вдаль промеж нескончаемым металлическим забором и ограждением моста.

 - Пожалуйста, Джерард, мы не можем бросить его там, - твердила я, тормоша его за плечо.

 - Да, заткнись же ты! – сорвавшись на крик, Уэй локтем отпихнул меня обратно на сидение, вжимая педаль газа, - Что тебе еще от меня нужно? – взревел он, развернув ко мне охваченное злобой лицо, - Я делал все, чего ты только могла пожелать!

В ужасе отпрянув, я уставилась на него с диким непониманием.

 - Ты хотела видеть во мне чудовище? И я им был, - со злостью кинул Джерард, не следя за дорогой, - Хотела трястись от ужаса - и я был страшен. Хотела презирать меня – и я был достоин презрения, - огромные черные глаза поглощали мое застывшее немым шоком лицо, - Разве я не исполнял любые твои прихоти, Линзи? – кричал Джерард, выкручивая на повороте руль, и за его спиной в боковом окне, проносились стремительно мимо бесконечные фонарные столбы.

 - Ты сошел с ума, - одними губами пробормотала я.

 - Но только потому, что ты этого хотела.

Внезапная апатия охватила мое безвольно упавшее на спинку сидения тело. Я бессильно следила за напряженным острым профилем с поджатыми ожесточенно губами, и горячие слезы бежали беспрестанно по обожженным солью щекам.

 - А теперь ты думаешь, что хочешь уйти? – Джерард беззвучно рассмеялся, - Какая же ты глупая, Лин, - черные брови взметнулись вверх, - Если бы ты хотела этого, то не стала бы допускать таких примитивных ошибок, не стала бы впутывать Фрэнка, подготовилась тщательнее к своему очередному побегу! Разве я не прав?

С каждым выплюнутым им словом, я ощущала, как волна горькой обиды поднимается, захлестывая, от солнечного сплетения. Но лишь, молча, качала головой в знак несогласия.

Яркий свет приближающегося сзади автомобиля залил дорогу, смешиваясь со светом наших фар, отражаясь в зеркале дальнего вида.

Джерард хмыкнул, прибавляя скорость, входя в поворот.

 - Если бы я хотел его убить, не стрелял бы в плечо.

Резко обернувшись, я пыталась вглядеться в лобовое стекло машины, неотступно следующей за нами, но ничего, кроме отражающихся пятен фонарей, разглядеть не удавалось.

 - Остановись немедленно! – вскинулась я, хватаясь за бледные руки, отрывая их от руля.

 - Прекрати! – кричал в ответ муж, с презрением отпихивая меня прочь.

Машину заносило, пугающе близко приближая к обочине.

Автомобиль не отставал, и, закусив губу, Уэй вжал педаль газа до упора. Его глаза горели в мечущемся по салону ослепительном свете неоновых фар.

Я снова бросилась на него, борясь за руль. Белая рука соскользнула, чей-то локоть ударил о клаксон, громко взорвавшийся в ушных раковинах. Сквозь визг тормозов я слышала, как Джерард выругался, закрывая голову руками.

Закричав, я уткнулась лицом в колени. Толчок, удар, снова удар. Затылок вжался в лобовое стекло, и по щеке хлынуло потоком что-то горячее.

Последнее столкновение, и автомобиль замер, накренившись.

В невыносимо давящей тишине, среди мечущихся суматошно обрывков картины окружения, я никак не могла прийти в себя, не в силах сообразить, что же происходит за пределами бьющейся в виски тупой боли.

Перед глазами мельтешили покореженные края лобового стекла. Колени усыпаны были его частицами. Ладони  – ободраны ими.

Постепенно очнувшись, я начинала различать звуки – свое хриплое, непостоянное дыхание, тиканье стрелок встроенных в панель управления часов и странный нарастающий гул в капоте, сопровождаемый, время от времени, глухими всплесками.

Медленно повернувшись, я увидела на соседнем сидении белое, как мел, лицо мужа. Волосы прилипли ко лбу, из рассеченной брови сочилась струя крови, огибая скулу, текущая через уголок рта, по подбородку, рваным пятном проступая на белой, с вырванными пуговицами рубашке.

Джерард приподнял голову, но уронил ее обратно.

 - Линзи, - услышала я его едва уловимый шепот, - Выходи из машины, - он закашлялся, поморщившись.

 - Что? – переспросила я.

Он поерзал, отрывая спину от сидения, содрогнувшись в приступе боли.

 - Выходи, - на выдохе, с усилием озвучил муж, вялыми руками ощупывая удерживающий его ремень безопасности.

Чувствуя, как тошнота подступает к горлу, я схватилась за замок, пытаясь выдернуть ремень из гнезда, но его заело. Ремень не поддавался.

 - Уходи, машина может загореться в любой момент.

Тихие слова въелись в сознание. Загореться?

Тошнота с новой силой впилась в желудок.