Буквально только что у меня ничего не было, а теперь – что-то. И я совсем не знала, что с этим делать.

Обхватив пальцами чашку, я тут же опустила ее обратно, наблюдая, как темное кофейное пятно расплывается по столешнице.

Фрэнк молчал, а я не могла поднять на него глаз. Видимо, он ждал от меня хоть какой-то реакции, скрестив руки на столе. А я сидела, затихнув, злоупотребляя его спокойствием.

Я не верила, что, встретив его взгляд, я не найду все того же горького равнодушия, некоей холодной разочарованности, что так пугала меня раньше.

Но его глаза, под неподвижными веками, оставаясь все такими же осторожно-замкнутыми, все же уже хранили отпечаток малейшей мягкости, и едва теплые неуловимые искры тлели в самой ореховой глубине.

 Некоторое время Фрэнк еще следил за моими безуспешными попытками выдавить из себя хоть слово – но дыхание обрывалось, и в груди нестерпимо жгло. Мой собеседник потянулся к соседнему столику и протянул мне бумажный платок, извлеченный из пластиковой салфетницы.

 - Ты давно не появлялась. Я слышал обрывок слов Майки о том, что ты, похоже, очень болеешь, - взгляд Айеро замер где-то за окном, - Я следил за вашим домом несколько дней. Убедившись, что ты бегаешь одна, я пришел сюда.

Он снова буравил меня отнюдь ничего не выражающим взглядом. Задумавшись на мгновение и, словно сделав над собой усилие, он продолжил:

 - Это я тогда открыл дверь в студию. Джерард не обратил на твои слова внимания, а я не ушел. Не знаю, почему, я остался, но я стал свидетелем многого из вашего разговора, - Фрэнк поморщился, - Признаюсь, я еще пытался убедить себя тогда, что ослышался или понял все превратно, но осколки на полу у окна, - он умолк, поджав губы, - И на следующий день Джи обронил, между делом, что ты приболела снова. Мне очень жаль, Лин. Я не должен был говорить тебе тех вещей, но..

Я всхлипнула и, прижав ладони к лицу, стиснула зубы так, чтобы не разрыдаться. Как же мне было страшно в этот самый момент.

 - Но ты не мог ничего знать, - закончила я за него бесстрастным тоном, оторвавшись от салфетки.

 - Я имел ввиду, что слишком доверял парням, чтобы усомниться в ком-либо из них, - Фрэнк снова разглядывал мое лицо, будто заново запоминая. Что он хотел найти в нем? Доказательство своей нынешней правоты? – Ничто не может оправдать меня теперь.

 - И никто не может тебя обвинить, Фрэнк, - прерывисто вздохнув, я отметила про себя, как дрогнули его сжатые губы, и продолжила, - Ты не можешь винить себя в том, что собой представляет мой муж.

 - Я был с ним достаточное время, чтобы осознать, что, - Фрэнк снова отвел взгляд, - Не важно.

Мы некоторое время молчали, поглощенные каждый своими мыслями. Но молчание не было неловким. Я видела, как пальцы Фрэнка с силой сжали край тяжелой столешницы.

 - Ты хочешь избавиться от Джерарда? - его взгляд решительно перехватил блуждающий по его лицу мой.

 Я порывисто кивнула.

 - Тогда я сделаю все, чтобы тебе помочь.

 - Все не так просто. К тому же, я не понимаю, зачем тебе вмешиваться в это.

 - Дело даже не в тебе, Лин, - губы Фрэнка изогнулись в горькой усмешке, - Слишком долгое время я был слеп. Хочу положить конец его лжи.

До Рождества оставалось менее недели. Наконец, зима схватила в объятия нежно украшенные улицы. Красно-зеленый хоровод праздничного настроения, тесненный гирляндами и серебристыми искрами елочных игрушек, следовал за каждым из многочисленных прохожих, спешащих опустошить магазинные полки.

Когда на шоссе за зарешеченными окнами опускалась синеватая тьма, разноцветные лампы, развешенные на фонарных столбах, загорались радужным светом, провожая вдаль убегающую белую дорогу.

 - Мы едем к твоей матери на Рождество, - заявил муж, стягивая холодную с мороза кожаную куртку.

Отложив в сторону елочный шар, я поднялась с пола, оправляя подол платья.

 - Нам закончить с украшениями, миссис? – спросила светловолосая девушка-горничная.

 - Да. Да, конечно, - рассеяно ответила я и последовала за Джерардом на второй этаж.

Я застала его у платяного шкафа, переодевающего белую рубашку на футболку, у раскрытой буковой дверцы.

 - Но, - я провела дрожащей рукой по волосам, откинутым за спину, - Ты ничего не говорил об этом.

Замолчав, я пыталась успокоить вырывавшееся из груди сердце, бухающее так, что даже мой муж, казалось, запросто мог различить его неровный стук.

Джерард закрыл шкаф, продевая ремень в пояс черных джинсов.

 - Я сам только узнал, - ответил он, явно не желая продолжать разговор, и направился к выходу.

 - Мы могли бы остаться здесь, - пробормотала я в нерешительности, - Нам обязательно ехать?

Джерард усмехнулся, глядя в мое охваченное смятением лицо.

 - Это твоя мать, Лин, - он вернулся от двери, расслабленно замерев рядом, - Там тепло, - сказал он так, словно, это объясняло все разом.

 - Я не хочу ехать.

 - Удивительно.

 - Я думала, что ты, - я замолчала, не в силах продолжить, - Ты бы никогда не захотел проводить время с ней.

 - Не думаю, что мы будем часто видеться, - ответил он уже серьезно, снова собравшись уходить.

Я стояла все так же, сцепив неловко пальцы.

 - В чем дело, Линзи? – Джерард заглянул в мое лицо, - Мы можем поехать куда-нибудь еще, где теплый климат, если ты так не хочешь видеть мать.

 - Нет, все в порядке, - «Насколько вообще может быть в порядке, когда ты рядом», - Поедем к ней.

Муж пробежал рукой по моему плечу и ушел, напевая под нос.

Я присела на край кровати, запустив пальцы в изрядно отросшие волосы. Разве могу я объяснить ему, что мне безразлично, куда мы с ним поедем. Я не хочу уезжать.

Подойдя к окну, я растеряно всматривалась в так рано становящуюся темной улицу, редко пересекаемую торопливыми прохожими.

Я не могу уехать, когда наше с Фрэнком дело продвинулось хоть немного, впервые за две недели совместных усилий. Прикрыв глаза, сквозь неясные блики, проникающие промеж смутных очертаний ресниц, я охватывала взглядом все и ничего. Я видела белеющий через дорогу искусственный водоем, называемый прудом, но слишком мертвый, чтобы быть им на самом деле; парк, берущий свое начало у кованного, схваченного инеем ограждения; желтую тарелку луны, вытесняющую остатки дня.

Я видела все это блеклым фоном воспоминаний. Я помнила так отчетливо глаза Фрэнка, глядящие открыто и прямо, его неулыбку опущенных уголков губ. Не любовник и не друг, он словно, как и я  - такой же беспомощный корабль, попавший в шторм, прибился кормой к соседу, силясь переждать разбушевавшуюся стихию.

 Я помнила, что он не вздрогнул в ответ на мой рассказ о последних двух годах моей несуразной жизни. Он не брал моей руки, не сжимал моего плеча, успокаивая. Но знал ли он, что это и являлось на тот момент единственной подходящей поддержкой с его стороны? Находясь рядом с ним, мне не нужно было притворяться. Любая выдуманная улыбка теряла свой фальшивый блеск. Любое нежеланное слово потухало, невысказанное.

«Нам было хорошо вместе». Слова Фрэнка утопали неспешно в дыму его сигареты, зажатой татуированными пальцами. «Секс и алкоголь, фургон, туры, номера дешевых гостиниц – это было увлекательно, просыпаться в городах, названия которых вряд ли вспомнишь когда-либо. Но со временем мы осели в студии, и все пошло на убыль. Мы охладели слишком быстро, но разве можно было ожидать что-то иное от Джерарда – обычно он был импульсивен и непредсказуем, его поступки нельзя было назвать естественным завершением логического измышления». Фрэнк улыбнулся тогда, в объятии собственной памяти. Я же – видела его улыбку сейчас, и она казалась мне более реальной, нежели далекие охапки деревьев за бликами холодного стекла. «Все закончилось так же, как и началось – без разговоров и сожалений. Мы остались друзьями. Как я думал до недавнего времени. Мы никогда не были так близки, чтобы делиться чем-либо действительно личным, но, думаю, я понимал Джи гораздо лучше, чем его мог понять Майк».

Промчавшийся мимо красный фургон, в разноцветной темноте ярко крича надписью «Coca-Cola», выхватил меня из поглотивших воспоминаний. Я смахнула слезу с ресниц.

«Я всегда знал, каким он может быть, Лин. Но никогда не придавал этому значения».

На этот раз я сама вернулась в реальность, отстраняясь от подернутого оттенком горечи лица Фрэнка. Его слова так яро были схожи со словами Майки, что мне хотелось кричать о боли – но не о своей. О боли двух чужих мне мужчин, так глубоко прятавших ее все это время.

Я думала о не запирающемся сейфе мужа,  пока салон самолета, изредка дрожа, вновь наполнялся запахом свежесваренного кофе.

Рука спящего Джерарда, мягко легла на мое бедро, он чуть передвинулся в кресле, устраиваясь удобнее. Его веки слегка подрагивали, и грудь равномерно вздымалась в такт глубокому дыханию. Он выглядел таким уязвимым с упавшими на лицо черными прядями.

«Почему он не поставил пароль»? - думала я тогда, невероятно неловкими руками бесшумно перекладывая, извлеченные из сейфа, бумаги. Наконец, найдя необходимые, я опустилась прямо на пол, там же, у тумбы, с запрятанным в нее тяжелым металлическим контейнером, который зиял теперь раскрытою дверцей, словно нелепо распахнутым иллюминатором.

 «Если в брачном договоре расписаны обязанности сторон довольно четко, есть смысл поискать что-то непосредственно в его обязательствах. А таковые должны существовать. Быть может, нам удастся найти что-то, что даст тебе возможность расторгнуть брак». Слова Фрэнка, моего единственного и неожиданного союзника не шли из головы, пока я пробегалась глазами по сливающимся строкам.

Вот оно. Моргнув несколько раз, будто стряхивая наваждение, я закусила губу, чтобы не воскликнуть в голос. Вот оно. Моя долгожданная надежда на спасение.

Уже собирая в дорогу сумки, я начала понимать отчетливо, что все то время, что я пробуду на острове, пройдет впустую.

Номера телефона Фрэнка у меня не было. Слишком рискованным было бы созваниваться с ним после неудачной истории с Гердой. Да, Джерард говорил, что не прослушивал разговоры, не отслеживал номера, но можно ли ему верить?

 Фрэнк, наверняка, станет переживать, или более правильным сказать, нервничать или волноваться, если я вдруг исчезну так внезапно. Я набрала номер Майки.

 - Лин, привет! – воскликнул брат мужа, перебиваемый говором толпы и шумом улицы, - Как ты себя чувствуешь?

 - Привет, Майк, все налаживается. Уже гораздо лучше. Просто, хотела узнать, как твои дела. Готов к праздникам? – зачастила я в трубку, как можно веселее, прижав ладонь ко лбу, чувствуя себя последней дрянью.

 - У меня тоже все налаживается, - рассмеялся Майк, - за подарками выбрался.

 - Отлично, - пропела я фальшиво. Сука. – Дело в том, что мы с Джерардом уезжаем сегодня к моей матери на праздники. Задержимся на пару недель, наверное. Я подумала, вдруг, ты хотел зайти к нам?

 - Нет, Лин, - голос Уэя стал серьезным, - Я, - он неловко прервался, - У меня нет времени, к сожалению. Извини.

 - Совсем нет? – я вдруг поняла, что действительно расстроилась его угрюмому отказу.

 - Угу, - буркнул Майк, но тут же добавил, ободряя, - Но, надеюсь, встретимся после вашей поездки все вместе.

 - Хорошо. Передавай ребятам привет.

 - Мне, правда, жаль.

 - С праздником, Майки.

 - С праздником. Будь счастлива.

Нажав на клавишу отбоя, я рухнула на постель. Я могла быть уверена, что в случайном разговоре Майк упомянет о том, что мы с Джерардом уехали к празднику. Фрэнк будет предупрежден. Но ощутить облегчение не давала некстати проснувшаяся совесть. Надеюсь, Майк поймет меня. Надеюсь, он никогда не узнает.

Джерард почти все время проводил на пляже, иногда увлекая меня, на ночь глядя, за собой. Распластавшись на шезлонге под широким зонтом, он, скрестив обтянутые шортами худые ноги, с головой погружался в свои беспросветные фантазии, выплескиваемые в строки песен. Он оставался все таким же бледным, несмотря на обилие солнца, чьи нестерпимые лучи прожигали одежду насквозь, пропекая душный воздух.

Бледнее Джерарда могла быть только я. Усевшись по-турецки, я могла часами строить песочные замки, то разрушая их, то возводя снова. Я пристраивала к роскошным апартаментам небольшую замкнутую комнату с маленькими окнами, не пропускающими света, предварительно помещая внутрь воображаемого человечка. Песочная тюрьма обычно сохранялась намного дольше прекрасных замков, человек захлебывался песком.

Море, такое неподвижное и блестящее, звало в свои глубины, маня обещаемой успокаивающей прохладой. Джерард мог плавать бесконечно, заплывая далеко за горизонт. Иногда я думала, он не вернется обратно, но безликое чувство стыда кололо в груди, и я ужасалась собственным мыслям. Я  - не убийца, твердила я себе.

Бывало, мы спасались от скуки, прогуливаясь вдоль открытых бурлящих рынков, раскинувшихся в нескольких километрах от родительского поместья, в пределах шумного города. Местные жители, торгующие морепродуктами и фруктами-овощями из собственных садов, протягивали к нам загорелые руки, приглашая к покупке. Они бегло говорили что-то на непонятных мне языках, на что Джерард улыбался, следя за ними сквозь черные очки.

Я плелась следом, задыхаясь от жары. Выступавший пот жег кожу. Проскальзывая мимо говорливых продавцов, я пыталась поспеть за мужем, без устали шагающим вперед, к центру выжженного солнцем, покрытого зеленью городка.

Голос матери стучал в висках, дезориентируя, путая несмелые мысли.

 - Я много думала о своей жизни, - чуть громче, чем обычно, провозгласила мать, подняв бокал над праздничным столом, - Много хорошего было в ней, но самым счастливым для меня, как и для каждой женщины, стало, конечно же, время материнства. Стать матерью – это великий дар небес. И получить этот дар снова мы можем, лишь качая на руках внука.

Она еще продолжала говорить что-то, но на то, чтобы выслушать остальное, у меня не хватило ни сил, ни желания. Я вышла из-за стола, не извинившись, и тут же упала в прохладу простыней постели, стянув опостылевшее платье. Тошнота комом стояла в горле. Я поверить не могла, что она сказала это. Я поверить не могла, что это мне не привиделось.

Прикрыв глаза от яркого света, пробивающегося сквозь пальмовые ветви, я огляделась в поисках Джерарда, видимо, ушедшего далеко вперед. Вокруг нестерпимо пахло свежей рыбой и, бросив взгляд на один из столов, изображавших витрины, я наткнулась на огромную тушу разделанной рыбы, чья голова, еще шевеля толстыми губами, заляпала своей кровью светлые испещренные царапинами доски столешницы.

Тошнота с новой силой впилась в грудь. Чувствуя, как голова начинает кружиться, а земля уходит из под ног, я попыталась двинуться прочь от ужасающей картины, но это не особо получалось со ставшими ватными ногами. Звуки проезжающих автомобилей и повозок, голоса – все смешалось в один оглушающий шум.

Появившийся из ниоткуда муж подхватил меня под руку. Я открыла глаза, впервые свободно вздохнув, сидя на лавке под кроной раскидистого дерева. Светлые глаза Джерарда следили за мной из-за оправы дорогих очков. Молча, протянув мне бутылку с водой, он присел рядом, упершись спиной о ствол дерева.

В темноте, окинув взглядом едва белеющий потолок, я позволила себе робкие размышления о своем возможном освобождении. Если у нас все получится, я смогу стать свободной на совершенно законной основе. Джерард сказал бы сейчас: «Ты ненормальна Лин, а я о тебе забочусь», но вот только в данном случае, это уже не будет иметь никакого значения. Даже если меня снова признают нездоровой, я имею право требовать нового опекуна.

Фрэнк, наверняка, обрадуется моим новостям.

Из приятных мыслей я вынырнула, когда муж упал на кровать рядом, мокрый и пропахший ночным свежим морем. Он откинулся на подушки и, взяв в ладонь мою руку, положил на свою холодную, часто вздымающуюся грудь. Полежав так некоторое время, размышляя о чем-то, он повернулся ко мне, отбрасывая простыню подальше.

 - Поцелуй меня, Лин, - настойчиво прошептал Джерард, придавив меня к постели влажным горячим телом. Его глаза, не моргая, наблюдали, как сомкнулись мои веки, и я прижалась дрожащими губами к его требовательным губам. Его рука скользнула по моему бедру, и уже не мой неуверенный боязливый поцелуй, а его – страстный и необузданный, заглушал мои всхлипы, когда наши тела соприкоснулись так близко, что стон боли сорвался, поглощенный ртом мужа. Джерард набирал темп, ускоряясь, все сильнее вжимая меня в ставшие влажными простыни. Капли пота, смешиваясь с морской водой, скользившей с мокрых прядей черных волос, разбивались о мое подчинившееся тело, обжигаемое разгоряченной кожей мужа.

Когда Джерард, часто дыша, сжимая меня в тесных болезненных объятиях, уже почти достиг своего апогея, мои мысли проносящиеся за зажмуренными в отчаянии веками вдруг сами собой вернулись к открытому, прямому взгляду Фрэнка, к ореховым решительным глазам. И мой внезапный стон снова смешался с поцелуем. Но уже не стон боли. Я вздрогнула в унисон с мужем, всхлипнув, прерывисто дыша, и выгнув спину, обессилено упала на кровать, все еще блуждая в невесомости, преследуемая дурманящей свежестью моря.

Тело Джерарда пронзило сладкой судорогой, и он, шумно вздохнув, упал рядом. Уставшими, дрожащими руками убрав со лба длинную мокрую челку, он перевернулся на спину.

Снова зажмурив веки, я сдавливала внутри себя рвущиеся наружу слезы. Мне было страшно, и страх ледяной волной путешествовал по умиротворенному наслаждением телу.

Следующая глава: http://notforsale.do.am/blog/proshhaj_i_spokojnoj_nochi_11/2011-04-18-1800