Занавес поднимается Было глубоко за полночь, а посему на улице прочно обосновалась уютная прохлада, подсвеченная тусклым сиянием все еще по-зимнему далеких звезд. Под ногами весело хлюпали лужи, напоминая о только что прошедшем дожде.
Я слегка нетвердой поступью подбирался к дому – Фрэнку все же удалось воплотить свой коварный план в жизнь: внушительных размеров шишка на затылке до сих пор давала знать о близком знакомстве с грифом его гитары. Многочисленные извинения, в которых рассыпался мой «коллега», не переубедили меня в том, что произошло это далеко не случайно.
Тихо брякнув связкой ключей, я открыл дверь и, наконец, переступил порог дома. Сложно сказать, что я почувствовал при этом. Встречи с семьей – непозволительная роскошь при плотном гастрольном графике, так что каждая из них глубоко западает мне в душу. А ведь всего лишь несколько лет назад я и думать не думал о подобной ерунде.
Были времена, были наркотики, алкоголь… Был Фрэнк. Вообще много чего было, над чем сейчас мне хочется смеяться. Тот же пресловутый фрэрард, благодаря которому мы обрели сомнительную славу и нажили кучу неприятностей на свой зад. Так, в размышлениях, я не заметил, как дошел до гостиной. Усталый взгляд зацеплял привычную уже глазу обстановку, лениво перебираясь с каминной полки на клетчатый плед, небрежно сбитый в угол дивана, оттуда на торшер, образовывающий уютно тусклый полукруг света прямо над журнальным столиком, на краю которого примостилась тарелка с фруктами. Я протянул руку к кисти винограда и уже было собрался со спокойной совестью растянуться на диване, как что-то, лежащее рядом с тарелкой, привлекло мое внимание. Идентифицировав сей объект как конверт, я пальцем подтянул его к себе и примостился на краю мягкого сидения, одновременно с этим пытаясь запихнуть в рот виноградину. Желтоватая с разводами бумага выглядела, как «привет из прошлого», что вынудило меня внимательней присмотреться к посылке. Не было ничего удивительного в том, что письмо адресовано мне, но вот дальнейшее изучение повергло меня не то в шок, не то в ужас. По спине пробежался могильный холодок, меня бросило в дрожь. Письмо и вправду оказалось приветом из прошлого.
В графе отправителя косым, со слабым нажимом почерком было выведено «Елена Ли Раш».
Акт первый Эпизод №1
– В сей скорбный час мы собрались в этом места, дабы проводить в последний путь ныне и навеки покойную Елену Ли Раш…
Дождь серой стеной отгораживает мой взор от крышки гроба, едва припорошенной сырой землей. Сбившиеся в кучки люди, одетые во все черное, все как один прячут свои лица под маской плаксивого траура. Но какова цена их слезам? Восемьдесят процентов из собравшихся появились здесь только потому, что так надо. Еще процентов семь даже не знают, кто такая Елена Ли Раш. Ну, и оставшиеся тринадцать – разделяют мои чувства по этому поводу.
– … принимала участие в делах общественных и благотворительных, но вот, плодотворной и богатой деятельности суждено было окончиться…
Бла-бла-бла… Стоящая рядом со мной тетя Мэри весьма натурально изображает безудержные рыдания, на деле пытаясь прикрыть носовым платком отчаянную зевоту. А эта девчонка справа от меня нетерпеливо дергает свою маму за юбку и, наверняка, ноет о том, как у нее устали «ножки» и что на обратном пути хорошо бы заехать в Макдональдс.
Уж лучше бы вся эта шушера сидела по домам, протянув ноги к камину, чем кисла на кладбище под дождем, отравляя мне жизнь своим присутствием.
Блять, он заткнется когда-нибудь, или нет?! Напротив, в паре футов от меня, стоят родители, но я не могу заставить себя подойти к ним: от их сочувствия мне хочется влезть на табуретку и сунуть голову в петлю. Ведь кому, как не им, знать, насколько я люблю Елену.
– … и да будет память о ней вечно жить в наших сердцах! Аминь. Бог услышал мои матершинные мольбы.
Забив на траурное застолье, я прусь в ближайший бар, чтобы запить горечь от утраты парой бутылок текилы, и протравливаю легкие очередной порцией никотина. Не единственный, но, безусловно, действенный способ оторваться от реальности. Под парами алкоголя пространство теряет временные рамки, и все происходящее как бы обходит мое сознание стороной.
Единственное, что я чувствую – прохладный металл столешницы под щекой и слабое покалывание в затекшей от неудобной позы руке. Даже будучи настолько пьяным, я не перестаю винить себя в смерти бабушки, хотя и понимаю, что находись я здесь на тот момент, ничего бы не изменилось. А все этот гребаный тур! Я должен был отказаться от поездки и остаться в Нью-Джерси. Черт, даже попрощаться с ней не успел…
Я лениво оглядываюсь по сторонам, отмечая про себя незначительные детали до тошноты омерзительного интерьера: грязный заплеванный пол с островками пепла возле покосившихся столиков, закоптелые стены непонятного цвета, облезлые бра и старое, наверняка, расстроенное пианино. Вдоволь налюбовавшись красотами убогой обстановки, пропитанной духом девятнадцатого века, я принимаюсь рассматривать осоловевшие бандитские рожи, которыми полнилось помещение. Даже подумать противно, что я сейчас представляю из себя нечто подобное, с одной лишь разницей: для них это норма жизни, для меня – временная необходимость.
Внезапный окрик вынуждает меня дернуться и резко обернуться, из-за чего я чуть не грохаюсь на пол, хватаясь за край засаленного стола. Моим глазам предстает усталое, с проблеском облегчения лицо Майки. Позади него маячит голова Фрэнка. Тот как всегда улыбается во все тридцать два. Вот идиот. Старательно проглатывая звуки, я выдаю нечто, должное расшифровываться как «Привет, ребята». Судя по тому, как они переглядываются, мое приветствие их не особо воодушевляет. Тогда, полный решимости, я честно пытаюсь установить себя в вертикальном положении и пожать им руки, но вместо этого, не устояв на подкосившихся ногах, заваливаюсь обратно на свое сидение. Благо, подоспевшие на помощь Фрэнк и Майки не дают земному притяжению завершить начатое.
– Ну, ты как? – сочувственно спрашивает Айеро, пытаясь закинуть мою вялую руку на свое плечо.
На осмысление вопроса уходит порядочно времени. Огласив бар сухим с истеричными нотками хохотом, я пропито-прокуренным голосом выдаю, растягивая гласные:
– Я не-е в поря-ядке-е!..*
И довольно улыбаюсь, искренне веря в то, что мой нетрезвый юмор оценили по достоинству. Хотя, тут стоит отметить тот факт, что в каждой шутке есть доля шутки. Я действительно не в порядке, и это совсем не смешно. Но они и так это понимают. Хорошие у меня друзья. Им не впервой сталкиваться с моими пьяными выходками. Мы идем по улице, точнее, они идут, а я, бесцеремонно повиснув на них, волоку ноги по сырому асфальту. Где-то в глубине души я испытываю… абсолютно ничего по этому поводу. Но я уверен на сто процентов, что опохмелившаяся совесть обязательно даст знать о себе позже.
* I’m not okay – дословно.
Эпизод №2 Птицы… черт бы их побрал… поднебесные твари. Будь проклят тот, кто когда-либо восторгался их «чарующим» песнопением по утрам. Потому что ни хрена оно не чарующее. Особенно с бодуна.
Очень осторожно, стараясь не делать резких движений, я приоткрываю левый глаз. Зря. В список проклятых и прокаженных на сегодняшний день следующим пунктом вносится солнечный свет. За неимением выхода, в течение нескольких мучительно долгих секунд пялюсь на оконную раму, разбухшую от впитанной накануне влаги. Ошметки некогда белой краски пузырятся и едва держатся на мокрой древесине.
Постепенно, вместе со способностью видеть и размышлять, просыпается ощущение тела. И я понимаю, что по мне несколько раз проехался внедорожник и танцевали канкан. Осознание этого ужасает.
Тут на пороге моей комнаты появляется Фрэнк. Какого черта он вообще здесь забыл?
– Забыл гриф своей гитары в твоей дырявой башке,– с ехидным смешком скалится тот.
– Судя по моим ощущениям, так оно и есть,– вяло огрызаюсь я, подмечая, что мыслю вслух.
– И что это, блять, было вчера? – добродушно улыбаясь, Фрэнк приземляется на край моей кровати. Я вынужденно сдаю позицию, скорчив недовольную гримасу, и демонстративно отворачиваюсь к стене, тем самым дав понять, что не расположен обсуждать вчерашнюю попойку с кем бы то ни было, хотя бы потому, что сам ничего о ней не помню.
– Ладно, чувак, раз не хочешь по-хорошему, значит, развяжем тебе язык по-плохому, – гаденько ухмыляясь, точно распоследний злодей из дешевского хоррора, Айеро надвигается на меня, простерев к моему, увы, не защищенному боку руки с самыми «грязными» намерениями.
Я, конечно, не дурак, сразу подрываюсь с належанного места, невзирая на адскую головную боль и отсутствие координации в движениях. Но мой противник никто иной как сам Фрэнк Айеро, а потому любое сопротивление не представляется возможным по определению. Он настигает меня в дверном проеме, когда я в спешке пытаюсь совладать с дверной ручкой, понося своего мучителя последними словами из богатого на маты лексикона. Не прекращая оказывать отчаянное, но, к сожалению, бесполезное сопротивление, я выбиваю плечом дверь (вот она – цена свободы) и, запнувшись о торчащий кусок линолеума, вываливаюсь в коридор. Последнее, что я вижу перед тем, как оказаться погребенным под тушей ржущего друга, – вытянувшееся от удивления лицо Рэя, в руках которого покоится стакан с минералкой, очевидно, предназначавшейся мне.
Спустя несколько минут пыток от «Мистера Щекотиллы» и моих надрывных воплей, соло-гитарист все же сжаливается надо мной и оттаскивает от того мое, почти бездыханное тело обратно к кровати. Фрэнк ржет. Бездушная скотина.
– Заткнись, придурок! Не видишь – я страдаю?! – но мой яростный окрик лишь тщетно сотрясает воздух: Айеро итак стабильно заливается хохотом, а теперь еще и Торо украдкой подхихикивает в кулак. Я обреченно откидываюсь обратно на смятые простыни и сдуваю со лба налипшие пряди.
Обстановка далека от пост-похоронной. Я негодный внук, сын и… Ну да, до отца мне еще далековато, но даже если я им стану, то все равно буду негодным.
Мне кто-нибудь сегодня принесет мою минералку?
– Держи, – перед носом маячит рука Рэймонда с пресловутым стаканом пузырящейся аква-минерале.
– Спасибо,- скорбя о невозможности пить лежа, я сажусь ровно и одним большим глотком осушаю тот.
Интересно, через сколько часов, дней, недель я вновь обрету способность мыслить, не используя при этом свой речевой аппарат? Кто-то скромно скребется в дверь, и я на пару с сердобольным гитаристом синхронно оборачиваюсь к источнику подозрительного звука. У меня даже сомнений не возникает в том, что это Фрэнк. Наверняка, приполз на коленях молить прощения у моего оскорбленного до глубины души высочества.
Ничуть не смущаясь моего хмурого до нельзя взгляда, тот бочком пробирается к прикроватной тумбочке, таким образом обезопасив себя от меня, и в примирительном жесте раскидывает руки в стороны с самой что ни на есть милой улыбкой. – Если ты думаешь, что я прощу тебя, то… иди к черту, Фрэнки! – категорично заявляю я, для пущего эффекта погрозив стаканом неудавшемуся подлизе.
– Обнимемся?
– Айеро, ты охренел.
– Ну почему? – в голосе ритм-гитариста звучит неподдельное огорчение.
Мне даже стало немного совестно, что я так резко его осадил. Хотя… показалось.
– Захрен мне тебя обнимать, озабоченный? – я вопросительно вздергиваю брови, посмотрев на Рэя, как будто бы тот мог объяснить внезапную смену ориентации нашего друга.
– Ну как же, – Фрэнк вновь оказывается в опасной близости от меня, и я на всякий случай отодвигаюсь в сторону Торо, чистосердечно веря в его поддержку, – стоит обняться, и вся грусть-печаль сразу пройдет. Вы что, на себе этого никогда не ощущали?
– Так, что-то жарковато стало, оставлю-ка я вас наедине, голубки, – Рэй, все еще топтавшийся у изголовья моей кровати, с нескрываемой иронией улыбается и удаляется «по делам». Предатель.
Я затравлено смотрю на оставшегося друга, который, к слову, внезапно посерьезнел.
– Слушай, Джи, я, конечно, понимаю, тебе сейчас паршиво. Но и ты нас пойми. Мы с ребятами очень волнуемся за тебя, а те кренделя, которые ты выписываешь, спокойствия не прибавляют. Давай договоримся так: когда вновь приспичит напиться или, там, принять дозу – делай это дома, желательно, в присутствии взрослых.
Впав в некоторое подобие транса от этого монолога, я даже не замечаю, как Фрэнк садится рядом со мной и слегка треплет за плечо.
– Джерард Артур Уэй, ты меня слушаешь или как?! Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю на друга виноватый взгляд. Все, совесть проснулась. Сделав глубокий вдох, я сплетаю пальцы в замок и киваю.
– Да-да, конечно, Фрэнки… я все понимаю, простите меня. Обнимемся?
Круто, мне понравилось. Фрэнк, такой Фрэнк, он меня безумно веселит, умиляет так сказать. Буду ждать продолжение, интересно узнать, что будет дальше. Ах, да, удачи в написании следующих глав.
