Саундтреки к главе: Reamonn – Star; The Verve – Bitter Sweet Symphony.
Глава 21. You are my shining star of this bittersweet symphony(POV Frank)
Reamonn — Star
Две недели спустя
— Ой, чувствую, допрыгаешься ты у меня, Уэй! Когда я засуну этот пульт тебе сам знаешь куда!
— Ууу, милашка Фрэнки злится! У милашки Фрэнки ПМС! — хихикнул этот красноволосый придурок, не переставая жать все известные и неизвестные ему кнопки.
— Между прочим, ты будешь виноват в моей смерти, если эта херотень сложится вдвое и меня расплющит адски жестким матрасом, — я похлопал рукой по больничной койке, на которой сидел. Кирпич, ей-богу, я чуть ладонь себе не отбил! Как я только лежал на ней все эти две недели?! Но спасибо, как говорится, и на этом. — Кстати, что у нас там со временем? Мы еще новости не пропустили?
— Нет, а что? Не терпится увидеть все своими глазами? — усмехнулся Джерард, потянувшись за пультом теперь уже от телевизора и переключая каналы.
— Да, прямо горю желанием. Должна же эта лысеющая наркобаронская морда ответить за то, что благодаря ей я чуть на тот свет не отправился! Фрэнк Айеро требует правосуууудия! — заверещал я во все горло, надрывая бедные связки и размахивая свитером Уэя, оказавшимся весьма кстати лежащим на моей подушке. Через секунду я воскликнул: — Остановись!
Джи послушно оставил мне выпуск утренних новостей, а сам облокотился на спинку кровати, сложа руки на груди и заинтересованно уставившись в экран.
Голос дикторши вещал:
— Сегодня состоится суд над известнейшим наркоторговцем Марком Романом Баллато и его дочерью Линдси Энн Баллато. Окружной суд штата Нью-Йорк постановил, что мистер Баллато и его дочь неоднократно обвинялись в несанкционированной торговле оружием и наркотическими веществами, запрещенными на территории США. Совсем недавно, около двух недель назад, под руководством мистера Баллато было совершено похищение и предпринималась попытка жестокого убийства Фрэнка Энтони Томаса Иеро-младшего, двадцатитрехлетнего студента, обучающегося в одном из университетов Бельвилля. Результаты в ходе судебного процесса и окончательный приговор по делу будут вынесены мистеру и мисс Баллато сегодня в Нью-Йорке в три часа дня по местному времени…
— Да, да!!! Наконец, эти двое получат по заслугам! — моя радость не знала границ. Я вертелся на кровати, подобно волчку, создавая маленький вихрь из одеяла и простыней. — За такое я даже готов простить им свою исковерканную фамилию.
— Вам бы сейчас поспать, мистер Иеро, — Джи нарочито выразительно исказил мою фамилию, на что я поспешил запульнуть в него подушкой, но этот говнюк увернулся. — На поправку быстрее пойдете.
— Не могу я спать на этой дубовой койке! Здесь все не так! Где, спрашиваю вас, моя фигурка Железного человека, с который я привык засыпать в обнимку? А Портос? Ты обещал привезти его мне на выходные! — я знал, что в данный момент был больше всего похож на капризного ребенка с выпяченной нижней губой, но ничего не мог поделать. Уэй совсем от рук отбился и напрочь отказывался выполнять свои обещания.
— Прости, Фрэнки, мне пришлось оставить Портоса с Майки. Нужно же кому-то за ним присматривать. Надеюсь, хоть на этот раз мелкий юникорн не перепутает Несквик с собачьим кормом, — я невольно заржал, даже не представляя, что моему бедолаге спаниелю пришлось вытерпеть спустя полмесяца пребывания в доме Уэев. Не удивлюсь, если у пса выработался иммунитет ко всяким штучкам, а-ля «Майки-хороший хозяин-Уэй».
— Эх, сейчас бы какао… — я мечтательно закатил глаза, расплываясь в блаженной улыбке. — Да с медом.
— Не спится? — понимающе улыбнулся Уэй. — Я могу сгонять к ближайшему автомату и принести тебе горячего шоколада. Правда, придется обойтись без меда, но…
— Джиии, — я лениво протянул имя парня, невинно хлопая глазками. Обычно я прибегал к таким методам, когда мне что-то позарез от него требовалось. — А отвези меня в Старбакс.
— Ты с ума сошел? Куда я тебя повезу? Мало того, что врач запретила тебе вставать с постели, так еще и ближайший Старбакс находится в часе езды отсюда! — Джерард Уэй, режим мамочки активирован.
— Ну Джиии, тебе сложно что ли? — я предпринял еще одну попытку, строя самые щенячьи глазки, на которые только был способен. Обычно с Джерардом это прокатывало. — Как ты не понимаешь! Мне надоело лежать в четырех стенах и смотреть сопливые сериалы для домохозяек. Я тут, знаешь ли, в прямом смысле погибаю без своего карамельного капучино!
— Ладно, так уж и быть, уговорил, умирающая лебедушка, — Уэй смиренно поднял подушку над головой, будто таким образом, говоря «сдаюсь, сдаюсь, мой ненасытный кофеман!». — Пойду поговорю с твоим лечащим врачом, попробую отпросить тебя на пару часов.
— Нет! — я неистово запротестовал, подскакивая на кровати. — Не надо ни с кем договариваться, давай просто сбежим, — моих губ коснулась заговорщицкая улыбка. Уверен, она попала Джерарду в самое сердце.
— Окей, конспиратор, твоя взяла! - что, неужели он так быстро согласился на мою аферу? Не может быть!
— Вот, держи, — в руки мне прилетела моя старая черная майка с Misfits, потрепанные синие джинсы с дырами на коленках и кожаная куртка. — Не в больничной же одежде мне тебя выгуливать! — засмеялся мой любимый засранец и скрылся за дверью, стоя на шухере. И все-таки, я без ума от него!
Побег из курятника, а точнее, из стен серой и унылой больницы прошел крайне удачно, и вот мы с Джи уже бежим, взявшись за руки, к нашей родной Импале.
— Только подумать, — произнес Уэй, снимая блокировку с дверей, отчего автомобиль издал короткий писк. — Я ведь веду себя, как самый настоящий соучастник преступления. Помогаю свалить из престижной районной клиники Нью-Йорка, только потому что тебе, мой любимый пузатый кофейник на ножках, приспичило попить капучино, — красноволосый улыбнулся, обнажая ряд мелких белых зубов.
— Ну, у каждого из нас свои потаенные желания, — я недвусмысленно выгнул бровь, при этом сексуально закусив губу. Знаю, как это действует на Уэя.
— Ох, садись уже, змей-искуситель! — с наигранным возмущением выдохнул Джерард, после чего мы уселись в машину и погнали, ведомые запахом кофе и свободы. У свободы ведь тоже есть свой запах, не так ли?
Город уже встал, и мимо нас проносились машины, автобусы с детьми и прохожие, снующие по тротуарам. Везде царили тишина и покой, так что сразу и не поймешь, что буквально пару недель назад эти же самые улицы кишели напуганными до смерти людьми, а макушки уютно стоящих в отдалении домов целовали клубы серого дыма. Но несмотря на внешнее спокойствие, Нью-Йорк по-прежнему хранил на себе отпечаток своей личной трагедии. Это было особенно заметно по лицам попадавшихся нам людей: на них не играли улыбки. Нигде не звучали отголоски раскатистого детского смеха или что-то подобное. Тела прохожих напоминали мне оболочки, внутри которых они запирали самих себя, скрывая от потусторонних взглядов окружающих. Замыкая чувства на замок и лишая себя малейших эмоций, люди таили в своих сердцах тяжелый груз безутешной скорби. При виде всего этого, я жалел, что ничем не мог им помочь. Ведь меня самого когда-то сломила данная трагедия. Вина за смерть Тайлера до сих пор висела на мне, как чертов дамоклов меч, и я ни на секунду не переставал думать об этом. Моим единственным спасением был только Джи, но даже ему потребуется немалое количество времени, чтобы полностью излечить меня от горестных воспоминаний того раннего утра.
Мой спаситель тем временем сидел в водительском кресле, немного откинув голову назад. Одной рукой он придерживал руль, а второй, самозабвенно облокотившись на открытое окно, зажимал тлеющую сигарету, временами затягиваясь и выпуская колечки отравленного дыма в воздух. Смотрелось это довольно красиво — мой ангел, мой персональный телохранитель, чьи волосы свободно развевались по ветру вместе с осенними листьями, задумчиво курил, пребывая в своем маленьком мирке и обдумывая одни ему известные проблемы. Именно в такие ценные моменты я без зазрения совести мог рассматривать каждую черточку на, вроде бы, казалось, досконально изученном мною лице. Тем не менее, мне это никогда не мешало. И не переставало нравиться.
Вот и сейчас, втайне от его цепких зеленых глаз, я наблюдаю за тем, как маленькая глубокая морщинка пересекает узкую переносицу, при этом нисколько не портя красоту нежного лица. Вижу, как розовые тонкие губы расплываются в кривоватой ухмылке и затем вытягиваются, обхватывая фильтр сигареты. Есть три вещи, на которые я мог бы смотреть вечно: огонь, воду и… Уэя. На последнего дольше всего.
Так, с головой уйдя в собственные размышления о Джерарде, я не заметил, как Импала оказалась на парковке возле здания с бело-зеленым логотипом, а знакомый аромат кофейных зерен ударил мне в нос. Предвкушая долгожданный и отлично сваренный капучино, я не смог сдержать довольную улыбку и поспешил выйти из машины вслед за Джерардом.
Джерард лишь усмехнулся, продолжая потягивать свой эспрессо. Надо же, прошло уже почти пять месяцев с момента нашего знакомства, а наши привычки не меняются. Меняемся лишь мы сами и люди вокруг нас. Прохладные пальцы Уэя путешествовали по моему обнаженному запястью, обводя контуры татуировки с его же именем. Да-да, дорогой, на твоей руке находится точно такая же, только уже с моим именем.
— Пока ты спал, — внезапно заговорил Джерард, нарушая господствующую между нами тишину своим мелодичным баритоном. — я времени даром не терял и решил навестить одного известного в Нью-Джерси ювелира. Думаю, ты догадываешься, к чему я веду, — было видно, что Уэй из последних сил сдерживает рвущуюся наружу улыбку. Которая его особенно красила. Да и вообще, сегодня мой парень как-то принарядился: зауженные черные брюки, галстук в полоску и белая рубашка с коротким рукавом явно не было его повседневным прикидом. Еще когда мы были в больнице, я хотел спросить его, что за повод он нашел, чтобы так прихорошиться, но потом как-то забыл об этом. И вот сейчас белизна его рубашки и идеальная укладка кроваво-красных волос снова заставили меня задаться прежним вопросом. К сожалению, никаких догадок на этот счет у меня было. Приходилось лишь ждать, что скажет на это сам Уэй.
— Фрэнки… — молвил Джерард, слегка прикусывая нижнюю губу, будто задумываясь над чем-то и стараясь подобрать нужные слова. Но в следующее же мгновение в его правой руке оказывается моя рука, а пальцы левой беспокойным жестом зарываются в собственных волосах на затылке. - Нет, не так, — добавляет он спустя секунду, после чего встает из-за стола и начинает копошиться в карманах брюк. Я же, в свою очередь, непонимающе пялюсь на Уэя, явно не ожидая его следующих действий.
— Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший, — парень встает передо на одно колено, а его руки вытягиваются вперед, по-прежнему что-то пряча в ладонях. Боже, неужели…? Нет! Быть этого не может!
Наконец поняв, что к чему, я, словно ужаленный, вскакиваю с места и пытаюсь поднять Джерарда с пола.
— Джер, прекрати! Не здесь же! На… на нас уже люди смотрят! — с трудом выдавливаю из себя, с ужасом понимая, что, кажется, начинаю икать от подступающего к горлу волнения.
— Плевать на людей, просто скажи мне… скажи мне, Фрэнки: ты выйдешь за меня? Станешь моим мужем? Мистером Уэем номер два? — шепчет мне в ухо этот герой-любовник, попутно выдавая обворожительную улыбку. Несмотря на то, что Джи пытается выглядеть максимально уверенно в столь важный для нас обоих момент, от меня не ускользает то, как тревожно подрагивают уголки его губ. Милый, ну чего ты так волнуешься? Я для себя уже давно все решил. Я с тобой до конца.
— Да, Джерард Артур Уэй, — вторил я ему тем же шепотом. — Я готов стать твоим мужем, делить с тобой радости и горести, готовить завтраки и спать в одной постели, — на последних двух словах я усмехнулся, но после короткого «хорошо», выпорхнувшего из уст Джера, вновь стал предельно серьезным.
Когда слегка подрагивающими от волнения пальцами Уэй раскрыл передо мной маленькую коробочку из красного бархата, я обомлел. На мягкой бархатистой подушечке красовались два обручальных кольца. Не сделанных из фольги, а самых настоящих. На каждом из них была искусно выгравирована маленькая надпись: «Now and forever» («Отныне и вовек»). А следом за ней была дата: 25.09.2001. Подождите-ка, это же сегодняшнее число! Мой заботливый «жених» все продумал! То, как я вопил, было не передать. Мою радость, наверное, слышал целый квартал.
Нежно взяв меня за руку и едва ощутимо проведя кончиками пальцев по тыльной стороне ладони, Джерард бережно надел одно из колец мне на безымянный палец, после чего поцеловал его. Я проделал с ним то же самое. Теперь мы были обручены. Неофициально, но теперь наши сердца принадлежали друг другу, связанные прочной, нерушимой нитью клятв и обязательств. И пусть они не будут произнесены устами священника в церкви, перед лицом Господа и десятками лиц гостей, пусть без штампа в паспорте и узаконенного брака. Нам этого не требовалось. Ведь теперь мы связаны чем-то гораздо большим. Отныне и вовек.
— Один Бог знает, как я люблю тебя, Фрэнки, — прошептал Уэй мне прямо в губы, после чего скрепил наш «союз» страстным, полным любви, поцелуем.
— Ну почему же только Бог? — улыбнувшись одними краешками губ, я заглянул в его блестящие счастливые глаза. Правильно говорят, что счастье делает людей еще более красивыми. — Теперь и я знаю об этом.
***
The Verve — Bitter Sweet Symphony
Настало время возвращать меня в больницу. Хотелось, конечно, растянуть время подольше и насладиться всеми прелестями «замужества», но зачастую наши желания не согласуются с нашими возможностями. Проезжая по одной из улиц Нью-Йорка, мы с Джером попали в небольшую пробку у самого перекрестка. Вот тогда-то я и заметил ту оголтелую толпу возле здания суда, которая скандировала лозунги, а наглые репортеры протискивались сквозь нее, расталкивая орущий комок людей локтями, в погоне за очередным «жареным фактом». Но по-настоящему я обрадовался, когда среди всей этой непонятной кучи-малы разглядел знакомую лысую макушку и красные губы в нескольких сантиметрах от нее. Кто бы мог подумать! Мистер и мисс Баллато собственной персоной!
Один из пузатых офицеров в полицейской форме крепко удерживал Линдси за запястья, надевая наручники, в то время как его напарник усаживал отца Баллато, этого долбанного наркобарона, на заднее сидение своей машины. Ежу было понятно, что их везли в участок. Вот и доигрались, называется!
«Мистер Баллато, скажите, это правда, что в вашей машине нашли полкило героина?» «Господин Баллато, действительно ли вы причастны к теракту 11 числа?» «Не торопитесь, куда же вы?» «Нам всего лишь необходимо, чтобы вы ответили на парочку вопросов!»
Вот что нам с Джерардом приходилось слушать, стоя в пробке примерно в нескольких метрах от происходящего. Я уже не чаял, когда затор рассосется, и мы снова поедем. Но, признаюсь, вид потрепанной Линдси с размазавшейся по щекам тушью мог придать мне заряд бодрости на весь оставшийся день. Мое настроение поднялось еще выше, когда я заметил ее мечущий молнии взгляд на себе. Затем она перевела взор на Уэя, и на секунду мне показалось, что она прожжет дыру в голове моего любимого своими злобными глазенками.
Будто по команде, мы с Уэем переглянулись. Его лицо вдруг озарила хитрющая улыбочка. Уверен, этот парень что-то задумал! Я убедился в этом, когда красноволосый наклонился ко мне чуть ближе и озвучил свой коварный план по приведению Линдси в бешенство. Я, ни секунды не раздумывая, тут же согласился, уже заранее предвкушая шокированное выражение лица блондинки и ее челюсть, с грохотом падающую на асфальт. Почти одновременно хихикнув, мы вытащили с Джерардом наши руки, на которых были надеты кольца, и сложили их в красноречивом факе. Две другие лежали сплетенными у нас на коленях в недосягаемости от посторонних глаз.
Выражение лица Баллато надо было видеть. Боже, оно бесценно! Совершенно офигевшая от нашей наглости девушка просто не знала, куда себя деть, лишь молча продолжая буравить нас уже удивленным взглядом. Ее губы-ротозябры, как ранее назвал их Джерард, беззвучно открывались и закрывались, как у рыбы, выброшенной на берег. Не хотелось доводить девушку до инфаркта, но она сама напросилась. Посчитав, что два фака — это слишком легко и неоригинально, я засунул средний палец себе в рот и, громко и пошло причмокивая, начал изображать минет. Весь мой вид говорил: «Выкуси, сучка, теперь он мой!», а ее скорее можно было назвать близким к помешательству. Джерард, увидев от чего вдруг побледнела его несостоявшаяся «возлюбленная», не выдержал и откровенно заржал, а я последовал за ним. Да уж, нам только Оскара за такое зрелище не хватало! Поглумившись еще чуток и напоследок помахав семейке Баллато, глядевшей на нас сквозь толстенные прутья решетки, ручкой, мы, наконец, поехали прочь из этого тухлого места. Что ж, сегодняшний день явно прошел неплохо. Я вышел замуж, а Джи отомщен. С Линдси и ее папашей мы квиты. Чего еще можно желать?
