Солнце пронизывает своими уже теплыми лучами наше убежище. Я в одних джинсах все еще лежу на раскладушке, смотря из-под прикрытых век на метавшегося по комнате Айеро. Девятый час, месье Фрэнк опаздывает на свое первое, и, я надеюсь, последние собеседование, я же лениво зеваю, соображая, где бы мне достать стаканчик кофе. Все тело ноет от, ставшего уже хроническим, недосыпа. Все из-за этих чертовых кошмаров.

- Блядь, Уэй, где моя рубашка?!- орет он, пробегая мимо меня в светло-серых джинсах, и одном красном кеде, натянутом на левую ногу.

- Откуда мне знать?- спрашиваю в ответ тихим, философским голосом.

- Черт, черт, черт, я опаздываю! Помог бы что ли!- еще осуждает меня в чем-то, поглядите-ка на него.

Он заснул только к шести часам утра, поэтому чуть не проспал свое собеседование. Оно начнется ровно через тридцать минут, а несчастному Айеро еще бежать три квартала, чтобы добраться до офиса. Сегодня какой-то там день мая, и сегодня великий день, ибо Фрэнки впервые устраивается на законную, нормальную работу. Если все пройдет сладко, да, гладко, он будет работать продавцом-консультантом в магазине музыкальных инструментов на углу пятьдесят второй. Этот магазин - царствие небесное для моего дорого Фрэнки и, он мечтает получить эту работу. Тогда осуществиться его коварный план, в перерывах между покупателями он сможет бренчать на своих излюбленных гитарах, сколько душе угодно. Иногда мне кажется, что лет в семь, кто-то вколол ему в кровь сыворотку под кодовым названием: « Я буду любить гитару больше, чем кого-либо».  Он одержим ими, серьезно. В общем, весь такой при параде, нервничая, он собирается на это собеседование, моя же миссия сего великого дня - держать за Айеро кулачки и верить, что все пройдет как надо.

-Ну, как вид?- спрашивает, становясь передо мной и недовольно морщась, осматривая свой порванные местами кеды.

- Шикарно, ты просто красавчик!- улыбаясь, выдаю я, пытаясь приободрить его.

Этот «костюм» он составлял пару месяцев, джинсы взял у одного чувака, кеды у другого, рубашку позаимствовал у меня. И вот теперь весь такой милый и симпатичный стоит передо мной. Торчащие во все стороны короткие волосы, на этот раз расчесаны и даже, с трудом, но уложены. Черная рубашка, с рукавами, подвернутыми выше локтя,  застегнута под самое горло. Серые джинсы сексуально обтягивают его отменный зад, на ногах красные кеды. Просто прелесть, я аж залюбовался.

- А то, что татухи видно, ничего?- спрашивает он совсем уж детским голосом.

- Нееет,- протягиваю я, отрывая свой взгляд от его тела.- Я думаю, это даже плюс. Ты же не в банк работать идешь, а в крутой музыкальный магазин. К тому же, отворачивать рукава нельзя, я там дырку косяком прожег как-то раз.

Фрэнк смеется:

- Ну, ты и лох, Уэй.

- Кто бы говорил?

- Ладно, спасибо. Классная рубашка.

- Ты вообще круто выглядишь, расслабься, у них не будет шансов отказать тебе!- улыбаюсь еще шире, надеясь, что это ободрит его окончательно.

- Ох, ну, спасибо. Тогда я погнал.- Фрэнк обреченно выдохнув, закидывает на плечо рюкзак и направляется к окну, к той дыре, что от него осталась.

- Ни пуха, ни пера!- кричу ему в спину.

- К черту!- не оборачиваясь, отвечает он, я уже не вижу его лица, но чувствую его улыбку.

- До вечера.- произношу еле слышно, когда Айеро уже соскакивает с кирпичной стены в сад.

Остаюсь в доме Берджесов один. И, если ночью меня мысль о том, что я мог остаться здесь один, приводила в дичайший ужас, то с восходом солнца я спокойно могу провести здесь хоть весь день. Освещаясь солнечными лучами, этот дом преображается до неузнаваемости. Темнота забивается в самые потаенные щелочки, уступая место теплому мягкому свету, сочившемуся, кажется, из самих стен, покрытых бежевой, облупившийся местами, краской. Растения, вылезшие кое-где из-под  потрескавшегося паркета, оживляют своей зеленью заброшенную обстановку. Спим мы с Айеро обычно на нижнем этаже, который состоит из трех комнат и одной уборной. Большая входная дверь загружена всяким хламом, старой разбитой мебелью, мусором. Поэтому выбираемся наружу мы обычно через оконный проем. Их четыре, большие дыры, пропускавшие через себя свежий ветер, наполненный ароматами сада. О стеклах не стоит и мечтать, вместо них натянуты какие-то тряпки и пакеты. В нашем распоряжении  лишь одна комната, остальные три завалены всяким дерьмом. В этой комнате стоит моя раскладушка, пара ящиков из-под пива, что служит нам столом, и диван Айеро. Откуда мы взяли эту мебель? Это забавная история. У нас с Фрэнки есть один общий знакомый – Симон, мы же зовем его попросту  Сью, у него весьма интересный способ заработка. Как утверждает он сам – Симон работает в сфере ритуальных услуг. На самом же деле, он просто копальщик на районном кладбище. Его дело закидывать землей  напичканные трупами гробы, делая при этом печальное лицо. Но, вся соль не в этом. Она в том, что Сью тот еще хрен и в хитрожопстве ему нет равных. Он замутил себе на этом целый бизнес. Узнавая как можно больше о тех, кого он, собственно говоря, и закапывает, он выискивает одиноких стариков, что жили одни без детей и внуков. Затем узнает адреса их бывших мест проживания и очищает хаты! Система проста и сбою еще не давала. Сью мастерски вскрывает замки и тащит все, что может утащить. Мебель, одежду и всякую прочую хурму  продает на рынке, как антиквариат, деньги тратит, украшения сдает. Вот, как люди зарабатывают себе на жизнь в наше время. Короче говоря, Сью из-за колес был у нас в долгу,  мы же не стали тянуть из него те чертовы пятьдесят баксов, что он задолжал, а решили, что отдаст он долг этой самой мебелью, раскладушкой и диванчиком.  Вот как у меня появилась моя любимая раскладушка. Конец. Улыбнувшись сам себе, и тебе, мой воображаемый слушатель, я, тихо скуля, подымаю себя с постели. В отличие от Фрэнки, мне спешить некуда. Я свободен, как волк, мое время в моем же распоряжении. Напевая незатейливую песенку, из какого мюзикла ( на самом деле я ненавижу мюзиклы, но, как назло песенки оттуда цепляются именно к моему языку!), я натягиваю рваную на левом боку черную футболку с символикой незабвенных «Iron Maiden», и, достав пачку с жалкими уже пятью сигаретами,  отправляюсь в захватывающие путешествие c первого этажа дома Берджесов на второй. Дело все в том, что единственное место в этом гребанном особняке, где я могу почувствовать себя в безопасности, находиться на втором этаже, в бывшей спальне миссис и мистера Берджес. Путь туда не легок, но я уже наловчился пробираться по разрушенной лестнице.  Если выпадает такое утро, когда я остаюсь, дома один, спешу туда, дабы насладиться минутами уединения и нирваны. Прохожу в небольшую комнату, сажусь на металлический обгоревший каркас кровати (по слухам той самой, на которой сгорел бедняга Кевин), и смотря в размером с меня оконный проем, медленно вдыхаю и выдыхаю спасительный, пропитанный никотином дым. Все не так плохо - думаю, как всегда думаю в такие моменты. Но, сегодня великий, какой-то там, день мая и я не могу засиживаться здесь долго. Сегодня и у меня есть дела, что также неожиданно для меня, как и для тебя, дорогой мой. Я задумал кое-что, и намереваюсь осуществить это в ближайшие двенадцать часов. Спустившись вновь вниз, нахожу нужную паркетную доску и, со скрипом,  приподняв ее, открываю мой тайник. Четыре пакетика и три «полки» неплохой дури, старые карандаши и незаконченная тетрадь с рисунками. Это все мои богатства. Сейчас мне нужна трава, думаю, одного пакетика хватит. Возможно, Фрэнки разозлиться, когда узнает, что я подчистил наши запасы, но, думаю, после разъяснений, он сжалиться и отпустит мне этот  грех. Прибывая в радостном возбуждении, натягиваю свои супер - брутальные ботинки, запихиваю пакетик с дурью в задний карман джинсов и, вернув паркетную доску в исходное положение,  спешу к «парадному выходу». Вокруг дома цветет и пахнет запущенный, но от того еще более прекрасный, сад. С высокими тонкими кленами, массивными дубами и ароматными фруктовыми деревьями. Я, щурясь от солнца (очки свои я продал какому-то челу в баре около недели назад), спешу на улицы. Точнее на одну конкретную. Сорок девятая – место, куда большая часть нашего города не суется. Людям класса выше низшего делать здесь нечего.

- Джи, котик, привет!- окликает меня кто-то, в то время, как я спешу к входу концертного бара.

Блядь, ну вот кто еще кроме меня торчит здесь в такую рань?

- Бриджит, - фальшиво улыбаюсь от уха до уха.- Чего так рано?

- Нечем заняться.- отвечает высокая худощавая блондинка, в синем кожаном платье, заканчивающимся ровно там, где и ее трусики.- А ты чего?

- Мне дурь толкнуть, не видела малых?

Бриджит выдувает из своих ярко-красных губ огромный пузырь розовой жвачки. И лишь когда он лопается, хохотнув, отвечает мне:

- Там,- ее рука с длинными зелеными когтями указывает куда-то в район заднего двора бара.- Ошивались, какие-то пизденки со своими хуями, толкни им.

Я довольно улыбаюсь: - Спасибо, Бри.

Девушка подставляет для поцелуя свою бледную щеку, с расплывшимся по ней синяком. Я, немного  морщась от запаха, звонко чмокаю ее.  Ну, теперь дело за малым.

- Джи,- окликает меня, когда я уже полным ходом направляюсь к своим жертвам.

Приходится обернуться, еще раз притворно улыбнувшись:

- Что, детка?

- Как давно ты не ширялся чем-то серьезным?

-Недели две уже как,… вроде.- задумчиво протягиваю  , стараясь вспомнить точный срок завязки.

- Джордан трахнул меня сегодня за дозу.- ни с того, ни с сего выдает она, печально смотря на меня своими огромными синими глазами.

Я тяжело вздыхаю. Я не могу и не хочу помогать ей.

- Бри, Джордан полный ублюдок, завязывай с этим.- нравоучительное слово великого Джерарда Уэя.

Девушка, запрокидывая голову, обреченно смотрит в голубое светлое небо, а  я спешу убраться от нее на задний двор, пока она не выдала еще что-нибудь о своей несчастной жизни шлюхи -наркоманки.

Обойдя небольшое здание, служившие верой и правдой таким как я уже не первый десяток лет, вижу своих жертв. Две девчонки и три парня, возраст от тринадцати до пятнадцати. Вот так новое поколение! О, времена, о, нравы. Однако мои моральные принципы не мешают мне подкатить к ним с этакой сладенькой улыбкой папочки - спасителя.

- Здрасте.- сажусь рядом с одной из цыпок, приветливо окидывая их всех своим лучезарным взглядом.

- Чего тебе чувак?- насторожившись, спрашивает один из парней, видимо самый старший в их шайке.

- Да, так,- лениво потягиваюсь.- Думал, вы скучаете.

- Допустим.- выдает та, рядом с которой я развалился в непринужденной позе.

Куколка, ты на крючке. Брюнетка, с ясно - зелеными глазами и пухлыми бледными губками. С интересом коситься в мою сторону, осторожно пододвигаясь ко мне. Она думает, я снимать ее собрался. Черта с два, сегодня другие планы.

- У меня есть, то, что избавит вас от хандры, печали и апатии.

Все пятеро пялятся на меня, словно мартышки на удава. Мне только дурь рекламировать, честное слово. Прямо так и вижу себя лысым в сером клетчатом костюме, в пятиминутной рекламе по ящику. Рассказываю, как замечательно штырит с кубинской травки. Вот оно, мое призвание, мать его. Ну, а пока эти малые у меня на крючке нужно толкать товар:

- Травка, чистая, без примесей. Вставляет качественно и надолго.

Блядь, вру я первоклассно. Трава - дрянь.

- Сколько?- спрашивает старший парниша.

- Тридцатка.- не поведя бровью, отвечаю я.

- Чего так дорого?!- голос его становится громче.

- Кубинская, чистая.- моему хладнокровию позавидовала бы сама английская королева!

- Окей, берем.- парень достает из кармана джинсов смятые купюры.

У этих мажоров бабок куры не клюют. Знали бы их родоки, что дают им деньги не на завтрак в школе, а на отвратную траву, низшего класса. Такое дерьмо только малым толкнуть можно. Да, и это утверждает человек, сидящий на этом самом дерьме уже вторую неделю. Я говорил, что я король лузеров?

- Обращайтесь еще, если понадоблюсь.- по -прежнему улыбаюсь им, убирая деньги  в карман.

Малые же прячут травку и, не обращая уже на меня никакого внимания, спешат скрыться со своей добычей. Сделка состоялась, и я более чем доволен. Не каждый день мне так везет. Чуть ли не вприпрыжку несусь к ближайшему ларьку. Кофе, кофе, кофе и будет мне счастье! Черная ворчливая продавщица протягивает мне через узкое окошечко горячий пластиковый стаканчик, с вздымающимся над ним ароматным паром. Напевая заводную « Sugar, Sugar» и притоптывая в такт, я усаживаюсь на какую-то обшарпанную лавку и наслаждаюсь своим напитком, считая оставшиеся деньги. Двадцать восемь  долларов, этого достаточно, чтобы осуществить задуманное. Кстати о задуманном, нужно бы поторопиться. Зная себя, я не должен упускать ни минуты. На что обычные люди тратят около получаса, на то я трачу все два, а то и три часа. Слегка пошатываясь, от непривычно-быстрой ходьбы поутру,  бреду в направлении супермаркета « У Бобби». Иногда мне кажется, что я не обречен, как все остальные. Что вот именно мы с Фрэнки сможем выбраться из всего этого. Бриджит, Сью, Кира, Иисус, Алиса и тот же Джордан, и все остальные, они обречены, в этом нет сомнений. А мы с Фрэнком…мы выкарабкаемся. Наверное, каждый торчок так думает под завязкой. А к черту, Фрэнк получит сегодня работу, у нас появятся первые деньги, потом и я смогу устроиться в какой-нибудь детский кружок преподавателем, ну или буду рисовать портреты на улице баксов за десять. Мы сможем снять однокомнатную паршивую квартирку и свалить наконец-то из проклятого дома Берджесов! Боги, как же я ненавижу этот дом. Я ненавижу ночевать в нем, ненавижу находиться там, когда все заполняется непроглядной темнотой. Пару раз Фрэнк предлагал дунуть или ширнуться, но это не помогало, от этого кошмары становились лишь еще реалистичнее. Может Айеро прав, дело вовсе не в доме, а в том, что у меня крыша едет. Сколько моих бывших знакомых в последние свои дни превращались в настоящих шизиков. А затем загибались… О, Боги, значит я проживаю последние деньки!? Блядь, заебись. Я останавливаюсь посреди тротуара, задумчиво жуя фильтр не подкуренной сигареты. Спешащие куда-то прохожие обтекают меня, недовольно что-то ворча. Я зависаю, кажется, на несколько минут, в упор, смотря на серый асфальт, но ничего не видя. Я думал дотянуть хотя бы до двадцати семи, я не планировал подыхать в двадцать один, я не Сид Вишес, я не герой! Вообще, на самом деле, каждый торчок в глубине своей грешной души уверен, что доживет до всех семидесяти. Все бояться умирать молодыми, все хотят прожить долгую счастливую жизнь, и уйти в мир иной стариками, окруженными внуками и детьми. Черт, я не хочу. Дайте мне еще лет шесть, я столько всего не успел.

- Уэй!- чей-то возглас над самым ухом, и сильный хлопок по полечу.

Я чуть не подыхаю, прямо здесь, на этом самом месте, от сердечного приступа. Какой пидрила  меня  так пугает?!

- Иисус, блядь.- только и выдыхаю, недовольно косясь на бледного парня, выше меня головы на две, с темными волосами по лопатки и маленькой козлиной бородкой.

- Как житуха, брат?- он как всегда улыбается.

Иисус на самом деле всегда улыбается этакой придурковато - доброй улыбкой. Он круто играет на губной гармони и сидит на колесах уже пятый год. Черт, и повезло же мне сегодня на встречи со старыми знакомыми. Сначала Бриджит, теперь вот Иисус. Не пугайся, он не миссия божия, «Иисус» всего лишь его кликуха, которая, однако, уже так прижилась, что я и не помню его настоящего имени.

- Да, терпимо, ты-то как?- довольно таки искренне улыбаюсь ему в ответ, давненько мы с ним не виделись.

- Паршиво, чувак. Молли залетела от меня.- на какое-то время он даже опечаливается.

Ахах, попал, так попал. Я невольно смеюсь, но заметив его серьезный упрекающий взгляд, пытаюсь взять себя в руки:

- Она собирается оставить ребенка?

- Да, блядь! Чертова шлюха, у меня и на себя то денег нет, а тут еще бэбик!- Иисус  реально кажется озадаченным, никогда его таким не видел, бедняга, Молли та еще стерва, и угораздило же его с ней спутаться.

- Зато папкой станешь, разве не круто?- пытаюсь ободрить его.

Он лишь пожимает плечами:

- Я это… чувак, я вроде как еще не готов для роли папаши.

А когда ты будешь готов для нее чертов торчок?!

Улыбаюсь:

- Ничего, у тебя еще месяцев семь есть, не так ли? Готовься.

- Восемь.- поправляет он.- А, к черту, может она еще скопытиться за это время!- улыбка вновь растягивает его  бледные потрескавшиеся губы.- Я слышал вы с Айеро в доме Берджесов контуетсь?

- Да, в этом сраном доме.- нехотя отвечаю я.

- Он же проклят вроде как?

- Ааа, мы не верим в подобную херню.- развязно заявляю.

Не верим, ага, как же.

- Ну, тогда круто чо. Как Айеро? Жив?

- Да.- равнодушно отвечаю, делая пару шагов в сторону супермаркета.

Надо валить! Иисус парень хороший, но приставучий до чертиков. С ним я и к вечеру не исполню свою миссию.

- Вас не видно нигде, ни у Джордана, ни у Киры. Эй, да куда ты идешь?!- недовольно восклицает, заметив, как я отошел от него уже метра на три.

- Слушай, чувак, мне к « Бобби» нужно позарез.- оправдываюсь я.

-Аааа,- понимающе тянет Иисус.- Давай с тобой сгоняю, все равно мне только к семи на сорок девятую.

Вот так вышло, что исполнять мою миссию со мной поперся и Иисус. Мы не спеша идем по утопающим в тени деревьев улицам. Иисус увлеченно рассказывает мне последние новости. Какой нынче оборот колес, кто помер, у кого СПИД, кто пошел на «Бродвей». Я краем уха слушаю его болтовню, соображая, зачем собственно мы идем к «Бобби». Зайдя в супермаркет, берем огромную дребезжащую тележку, в которую сразу же запрыгивает довольный Иисус, и отправляемся блуждать по рядам всевозможных товаров. Вот что я люблю в Иисусе так это то, что, несмотря на все свои проблемы и заморочки, он до сих пор умеет веселиться, по-детски, безбашенно и самозабвенно. Давненько мы с ним не устраивали ничего подобного. Он встает в тележке во весь рост и, надев на голову кастрюлю, стащенную до этого с прилавка, с возгласом «за короля Артура!», заставляет меня катить тележку, как можно быстрее. Колеса дребезжат, я едва справляясь с управлением, несусь по рядам, сломя голову. Покупатели отскакивают при нашем приближение, яростно крича что-то нам вслед.  Дети, встречающиеся на нашем пути, оттащенные к стенам их заботливыми родителями, восхищенно и завистливо смотрят на нас. Я задыхаясь от быстрого бега, ржу на весь магазин. Иисус продолжает что-то орать, в руке его неожиданно появляется швабра, которую он подымает вверх, словно меч. Завидев впереди стену, я пытаюсь изменить курс, направив его в поворот на другой ряд, но, как и следовало ожидать, из-за большой скорости тележку заносит и… правильно, она переворачивается. И непросто переворачивается, а сбивает еще при этом стеллаж со всякими коробками, наполненными хлопьями и прочей хурмой. Иисус с криком -« Блядь -ебать!» падает прямо на них, я, споткнувшись о перевернувшуюся тележку лечу следом на этот мешок с костями. После потемнения в глазах, чувствую тягучую боль в районе задницы. Слышу под собой стоны и спешу слезть с несчастного Иисуса, которому должно быть досталось гораздо больше, чем мне. На лбу его красуется шишка размером, наверное, с грецкий орех. Сидя на кафеле среди, рассыпанных шоколадных мишек и медовых хлопушек, окруженные возмущенными покупателями, мы, смотря друг на друга пару минут, заливаемся в приступе безудержного громкого смеха. Мы ржем до слез, пока не замечаем перед собой двух бугаев, с упертыми в боки накаченными ручищами. Они одним легким движением подымают нас и тащат, в сторону выхода. Улыбка не покидает моих губ, я вижу довольную рожу Иисуса, вися на сильных руках охранника, он жрет, неизвестно откуда вытащенные, хлопья. Бугаи грубо кидают нас на пыльный асфальт, предупреждая, чтобы мы больше и близко не подходили к «Бобби».  Я смотрю на Иисуса, он смотрит на меня. И в округе вновь раздается наш истерический ржач. Блядь, ну, молодец, Джи, сходил за покупками.