Я рушусь, я смотрю на свое лицо. Кожа высыхает и сморщивается, подобно сухим осенним листьям, затем осыпается. Небольшие клочки слетают, оголяя ярко - алое мясо, пронизанное нитями кровяных сосудов. Мои глаза расширяются в немом ужасе, нижняя челюсть медленно опускается. Я вижу ряд белых зубов, всаженных в мой череп, бардовая кровь стекает по ним, капая на мои дрожащие руки. Время, летящее до этого с неимоверной скоростью, вдруг замирает. И вот, картина, которую я вынужден наблюдать: белые кости, лохмотья мяса, свисающие с них, и глазные яблоки, глубоко посаженные в пустые глазницы. Зрачки расширяются, хочу закричать, но крик тонет где-то в глотке, не имея, ни малейшего шанса вырваться из меня. « Проснись, милый.» - чей-то шепот щекочет мне ухо, точнее то, что от него осталось. Глубокий вдох, рискую задохнуться, но это последний шанс вырваться из моего кошмара. « Проснись!»
Мое тело с такой силой отрывается от мятой, грязной постели, что я, не заметя наклонившегося надо мной Фрэнки, ударяюсь своим лбом о его. Боль, разом возникшая в месте столкновения, перетекает в виски, давая мне шанс, осознать реальность происходящего. Я вырвался?
- Твою ж мать.- злобно шипит мой друг, потирая ушибленный лоб.
Его голос окончательно убеждает меня в том, что сон окончен, я в своей постели, не один. Рваные вдохи, глаза быстро моргают, стараясь привыкнуть к темноте и разглядеть стоящего передо мной.
- Джи, что случилось?
- Что случилось?- вопросом на вопрос отвечаю я, едва слышно.
- Чууувак,- тянет Фрэнк, усаживаясь на старую раскладушку, возле моих ног.- Ты опять метался во сне, опять кошмары?- он зевает, устало, смотря на меня.
- Да.- немного восстановив дыхание отвечаю, тянясь к джинсам, валявшимся на пыльном полу, возле моего лежбища.
Достаю пачку, вытягивая из нее губами слегка помятую сигарету. Подкуриваю и, щурясь, смотрю на Фрэнка. Его силуэт, освещен слабым лунным светом, пробившимся сквозь оконный проем в наше скромное убежище. Если приглядеться, можно увидеть выражение его сонного лица. Большие карие глаза с беспокойством изучают меня, губы серьезно поджаты. Ооо, кажется, в нем просыпается Психолог - Фрэнк. Только не это, ну, пожалуйста.
- Джи, ты уверен, что это не из-за травы?
- Боже, Фрэнки. Единственная радость, что осталась мне - безобидная травка. И ты будешь читать мне лекции на тему : Трава также вредна для вашего здоровья. Ты же вместе со мной дунул.
- Пффф, но у меня то, в отличии от тебя, все в порядке. Башкой не двинулся еще.
- Ох, заткнись.- слегка пинаю его в плечо, на что он лишь самодовольно усмехается.
- Что на этот раз?
- Ничего нового. Слушай, я думаю, все из-за этого чертова дома. Блядь, честное пионерское, здесь дохуя духов, приведении и прочей херни.
Айеро смеется:
- Уэй, отвечаю, тебе закидываться нельзя больше, плох ты вконец.
- Фрэнк, я серьезно, что-то здесь не так.
- И что ты предлагаешь? Может тебе есть куда пойти? Может у тебя пентхаус на голливудских холмах, а я об этом и не знаю!
Злиться. Немного совсем, но все же. Да, и как не злиться. Глупо это, сам знаю. Но эти гребанные кошмары систематически посещают меня уже вторую неделю. С той самой ночи, как мы осели в этом чертовом доме. Почему мы осели в нем? Да потому, что больше негде. Потому что, это единственное место на ближайшее будущее, которое обеспечит нам ночлег и крышу над головой, пусть и дырявую, но все же. Две недели назад меня выгнала с хаты та бабка, у которой я эту хату, собственно говоря, и снимал. Почему это старая ведьма так поступила со мной? Я задолжал, за три чертовых месяца, у нее просто не было выхода, такого ублюдка, как я, гнать отовсюду надо. Но, как быть? Я Джерард Артур Уэй, и деньги меня не любят, я -то их люблю, а вот они меня нисколечко. Бывает же такое, безответная любовь, мать ее. Так вот значит, мне двадцать один год, предки уже забыли о моем существовании, средств на проживание у меня нет и жилья тоже нет. К слову, я король лузеров, чтоб вы знали. Все, что у меня осталось, это всякие там связи по городу, наркодиллеры, шлюхи и прочая хурма вот мои связи, замечательно. А, самое главное, у меня остался друг моего детства. Знакомьтесь – Фрэнк Айеро, мой лучший друг, скорее всего и единственный. Мы знакомы с ним с тринадцати лет, правда, он младше меня на четыре года, но это никогда особой роли не играло, умрет он, возможно, позже меня, ублюдок, но, что ж поделать, ты, Джи, стар. Так вышло, что, в то время, как я остался без хаты, без нее же остался и Фрэнк. Он ушел из дома в тот же день. Он с матерью жил, и ее хахалями, поочередно. Не то, чтоб его мамка плохой была. Нет, миссис Айеро порядочная женщина и, на мой взгляд, вполне хорошая мать, но мужиков он ее не переносит. Капризный Айеро, что уж . Свободный бунтарский дух его не дает ему спокойного житья. Таким образом, два торчка, пытавшихся завязать с наркотой, между прочим, уже который месяц, остались на улице, без крыши над головой, без денег. Тут то и пришел на выручку этот злосчастный дом. Дом Берджесов. Значит, это двухэтажный особняк, старой постройки, стоящий за небольшим парком нашего унылого, грязного города. Берджесы это семья, проживавшая в нем с тысяча девятьсот девяноста второго что ли по двухтысячный год. Верхний этаж этого здания немного подпорчен огнем, нижний малость разрушен, крыша вся в дырах, но, не время жаловаться, как говорится. В доме этом никто теперь кроме с нас с Айеро и не проживает. А где же все бомжи и остальные нарики? - спросите вы. В том то вся и суть, что в доме господствует сам дьявол, и все об этом знают, кроме моего «обожаемого» Айеро, который весь такой из себя скептик и верить в подобные « сказки» не хочет. По правде сказать, я и сам не верил, пока не провел здесь пару тройку ночей, и теперь я убежден - не «сказки» это все. Вся семья Берджесов трагически погибла. Не все сразу, конечно, по очереди. Первым был самый младший Берджес – малыш Томми, шестилетний мальчуган, выпавший из чердачного окна этого самого особняка. Мамаша его не заметила, как он проскользнул на чердак и вылез в открытое окно, соскользнул и грохнулся. В итоге: дыра в башке, налетел прямо таки на декоративные камни в саду. Однако, от чего окно, которое никогда и никем не открывалось, вдруг оказалось распахнутым настежь, никто так и не понял. Мистика, мать ее. Так, второй на очереди была Элис Берджес – шестнадцатилетняя девушка, красавица, скрипачка, отличница в школе. Это был образец счастливого американского подростка, у которого было все: и семья (пускай и без малыша Томми), и удачно сложившаяся личная жизнь ( любовь-морковь, все дела), и уйма друзей. Так вот, эту Элис, нашли в ванне, наполненной ее собственной кровью. Не хило, так ведь? Куколка перерезала себе глотку, официальная версия - самоубийство. Мать, нашедшая ее, пыталась опровергнуть эту версию всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Поверить в то, что счастливая Элис покончила с собой не мог никто. Что ж, с ней порешали, перейдем к мистеру Берджесу. Отец проклятого семейства – Кевин, мужчина - спортсмен, тридцати шести лет. Что же случилось с ним? Ооо, это самое забавное! После гибели двоих детей миссис Берджес, не перенеся свалившегося на нее горя, свихнулась на нервной почве. В ее воспаленном сознании зародилась мысль, что во всем виноват ее дорогой муженек, что это он подстроил смерть их детей. Дальше - больше. Мысль это развивалась, и вот уже в один прекрасный майский день, когда Кевин наслаждался послеобеденным сном, жена его любовно пропитала кровать, на которой он почивал и, собственно, самого его бензином. Затем небольшая мелочь - подожженная спичка, и вот горит уже Кевин Берджес, синим пламенем. Думаете, миссис Берджес избежала наказания? Как бы ни так. Кэти Берджес, так же тридцати шести лет, несмотря на ее явную проблему с психикой, была осуждена. Но, скоротать свой заслуженный срок ей не удалось, спустя шесть месяцев в колонии строго режима нашли ее труп. Удушение, чем и кем - непонятно. Вот такая вот семейка проживала в этом доме. Всю эту историю я еще с детства слышал от своего прыщавого двоюродного братца. Он запугивал меня этими Берджесами и, видимо, ему это удалось. Детская травма, я не могу находиться в этом чертовом доме!
- Джи?- резкий и недовольный голос Айеро, заставляет меня вздрогнуть и отвлечься от повествования моему воображаемому слушателю, то есть тебе.
- Что?- шепотом спрашиваю, опасливо косясь на покосившийся дверной проем, заполненный вязкой непроглядной темнотой.
- Сиги у тебя?
- Ааа, да.- достаю пачку и протягиваю ему.
Девять сигарет осталось, когда будет новая пачка неизвестно. Жизнь - боль. Но, зажать сигарет для Айеро это все равно, что приговор на казнь себе подписать. Смотрю, как он подкуривает, как выдыхает дым через приоткрытые губы. Он красивый, нет, серьезно, без всяких там, это я, как будущий художник говорю. Кстати, ты в курсе ( когда это мы перешли на ты?), что я художник. Под этой грязной истощавшей оболочкой скрывается настоящий художник, и я все еще верю, настанет день и я стану тем, кем хочу стать. А еще из меня вышел бы потряснный рок-музыкант, но это уже совсем другая история.
- Спать больше не собираешься?
- Какой там, говорю тебе, не могу я спать в этом доме.
- Иди на «Бродвей» снимет тебя какой-нибудь хрен и поночуешь у него.
- Иди на хуй, а?
Раздраженно морщусь, откидываясь назад на импровизированную подушку, сложенную из моего старого свитера.
- Нет, я серьезно, нужно же нам жрать что-то, да, и долги на хвост давят.
- Фрэнк.- накрываю его ладонь своей.
Вот, кто бы там, что не говорил, а держать за руку лучшего друга еще никому не запрещалось, физический контакт каждому необходим (прекрати думать о пошлом, юный извращенец!)
- Фрэнк, прорвемся.- я всегда так говорю, когда сказать больше нечего, а Айеро начинает больно задумываться о делах насущных.
- Так что на этот раз снилось?
- Хйуня, кожа облупилась и осыпалась, как старая шпаклевка, осталось только мясо на лице, а сквозь кости видны были, белые такие, окровавленные.
- Слушай, это прям ненормально уже как-то, что-то здесь действительно не так.- задумчиво мычит Айеро.
Неужели он готов признать присутствие в этом доме чего-то паранормального, неужели он готов признать, что я прав? Я аж замираю, внимательно смотря на него и ожидая, что он скажет дальше.
- Джи,-наклоняется к самому моему лицу, я немного приподнимаюсь, не отводя от него заворожено-восторженного взгляда.- Знаешь, я тоже иногда чувствую что-то, не знаю, как объяснить… Мне снится эта семья…как ее?
- Берджесы.- едва переводя дыхание, подсказываю я.
- Да, Берджесы,- задумчиво хмурясь, продолжает Айеро.- Я слышу их, они…они зовут меня? Мне кажется, что…
Он не договаривает, вдруг по всему его телу волной прокатывается судорога, заставляя его конечности нервически вздернуться, глаза его закатываются, из-под век видны уже лишь белки, пронизанные тонкими капиллярами. Рот неожиданно резко распахивается, уродливо искривляясь. Я нахожусь вплотную к его лицу и чувствую, как внутри у меня все леденеет, тело немеет и, не в силах пошевелиться, я продолжаю тупо пялиться на него. И тут крик, нет, рев, какой-то не человеческий, дикий, вой самого дьявола, честное пионерское! Секунду спустя крик, похожий на женский, отчаянный, скорее визг, чем что-либо другое. Я зажмуриваюсь и открываю глаза лишь тогда, когда слышу звонкий заливистый смех. Мой взгляд в полном недоумении упирается в лицо хохочущего Айеро, который еще секунду назад был одержим душами умерших Берджесов. Что за херня?! Фрэнк все так же хохочет, а я начинаю потихоньку, помаленьку, выстраивать в голове логическую цепочку произошедшего. Дошло. Блядь.
- Сукин ты сын!- ору я, брызжа слюной от злости и детской обиды.
Подъебал. Джи, ты лох.- говорю сам себе, начиная дубасить Айеро куда придется. Однако мои удары не могут помешать ему ржать на весь дом. Кто не понял - это был наеб, Фрэнк такой замечательный актер, а я лох. Все это была игра, а женский визг…да, это был мой визг.
- Я когда-нибудь говорил, что ненавижу тебя, ублюдок?!- продолжаю орать, он продолжает смеяться.
Смех его заразителен, вскоре начинаю смеяться и я. Это разрежает ситуацию окончательно, и за окном начинает светать.
