POV Frank: Шоссе. 02:59 На полной скорости мой автомобиль летел по ночным улицам Калифорнии. Я старался выжимать из своей машины сверх того, на что она способна, поэтому под аккомпанемент охеревшего движка мы стремительно приближались к пункту назначения. Главной задачей сейчас для меня являлось доставить Джерарда в больницу и сделать это как можно быстрей. Завернув его холодное, как мне показалось, тело в собственную толстовку, я положил его на заднее сидение. Его тяжелое прерывистое дыхание являлось мне отличным стимулятором, заставляя меня с большей силой давить на педаль газа. Сейчас каждая секунда была для меня важна. Не смотря на то, что вроде бы все сложности и неприятности позади, я не позволял себе медлить. Не дай, Бог, возникнут какие-нибудь осложнения. Вдруг у него сломаны ребра, и он начнет задыхаться? А вдруг у него случится внутреннее кровоизлияние? А если он потерял слишком много крови? Чтобы избежать такие ситуации, нужно быстрее доставить его в травматологическое отделение. Я мало соображаю в медицине, поэтому судить о степени увечий я не способен. Я сужу по фактам: Джи весь в крови, он без сознания, когда я держал его на руках, его колотила крупная дрожь, мне казалось, будто я смотрю на труп, бьющегося в предсмертных судорогах, которого как-либо лечить уже бесполезно. Но это все лишь представления моего взбудораженного мозга, который обрисовал ситуацию еще в более темных красках, чем это есть на самом деле. Несмотря на то, что двигались мы по достаточно ровной дороге, мое сердце болезненно сжималось при малейшем скачке или резком повороте, и я сразу бросал беглый обеспокоенный взгляд на заднее сидение. В темноте мне мало чего удавалось разглядеть. Тело Джерарда практически не шевелилось, а только выдавало легкое покачивание из-за движения автомобиля, его лицо было отвернуто от меня, а руки, на которых не виднелось ни единого участка белой кожи, безвольно лежали на мягкой обивке сидения. Каждый раз я прислушивался к его дыханию, чтоб убедиться, не стало ли ему хуже, да и чтоб успокоить самого себя. На собственные мысли и противный колючий комок, который образовался внутри, нудно давя на расшатанные нервы, я стараюсь не обращать внимания. Сейчас не время давать слабину, поэтому мне нужно постараться сохранить силу духа. Но с каждой невыносимой минутой я понимал, что еще совсем чуть-чуть и я просто закричу, как умалишённый, и начну дико долбить кулаками по рулю от нахлынувших на меня эмоций. Но дав себе пару мысленных пощечин, я кое-как беру себя в руки и, сделав глубокий и такой необходимый глоток воздуха, продолжаю следить за дорогой. Опасаясь за состояние Джерарда, я уверено ехал в сторону больницы, освещая темные дороги белым светом автомобильных фар. Перед глазами пляшут белые полосы на асфальте, стремительно уползающие под бампер машины. Дорога кажется бесконечной, а счет дорожных фонарей, ослепляющих яркими вспышками, и вовсе не имеет предела. Кажется, словно за это время грудная клетка Джерарда перестала мерно и незаметно вздыматься, его сердце начало замедлять ритм, а теперь и вовсе остановилось. Сам же я кожей ощущал стаю колючих мурашек, которые издевательски прошибали меня, словно электрическим током. Я неосознанно резко повел плечами, будто стараясь скинуть их, мгновенно освобождаясь от этого массивного груза. Наконец на горизонте показалось нужное здание. Кажется, даже воздух немного разрядился, давая возможность спокойно вздохнуть. Но на самом деле расслабляться слишком рано. Территория больницы была ограждена высоким металлическим забором. Арочные ворота оказались не заперты, а вот шлагбаум никак не хотел нас пускать, настырно закрывая проезд. Теряя всякое терпение, я просигналил, давая этим понять, что мне совершенно некогда здесь стоять и ждать, пока некоторые соизволят пошевелиться на своем рабочем месте. Ответом мне послужил незамедлительный подъем шлагбаума.
Больница Сан-Рафаэль 03:48 Время как будто остановилось, но надоедливое тиканье настенных часов, что висят на стене в коридоре, долбило по раздраженным органам слуха, тем самым давая понять, что минуты неуловимо просачиваются сквозь пальцы. А я тем временем сидел на жестком одиноком сидении на весь коридор возле палаты, куда недавно (а может, и давно) унесли от меня Джерарда. Совсем на малую долю мне удалось расслабиться и немного успокоиться. Бешеная беготня по бесцветным коридорам закончилась, и сейчас Джи находится под наблюдением опытных врачей. Около сорока минут назад дверь палаты закрылась перед моим носом, и мне ничего не осталось кроме созерцания настенных плакатов, рассказывающих об открытых и закрытых переломах конечностей, и прослушивания мелодичного гудения дневных ламп. Но стоит мне только на секунду опустить тяжелые веки, перед глазами сразу встают отрывки из памяти, из-за чего я невольно вздрагивал. Его лицо. Оно было… Это просто не поддается описанию, а при воспоминаниях меня сразу прошибает холодный пот, заставляя кожу покрыться мурашками. Зажмурив глаза, я делаю глубокий вдох, который сразу помогает быстро справиться с накатившей тошнотой. И опять… Лицо, полностью залитое кровью. Кое-где образовалась плотная темно-бардовая корочка. Черты почти не различались, а его волосы были как будто окрашены в кровавый цвет. И нигде не было и намека на жалкий просвет чистой кожи. А фонарный столб так ни кстати освещал холодным светом, давая прекрасную возможность разглядеть все в мельчайших деталях. Его глаза были закрыты, но виднелись небольшие блестящие щелочки; реснички были склеены и представляли собой ряд темно-красных треугольников… - Эй, вы в порядке? – меня отвлек голос доктора, который слегка нагнувшись, трепал меня за плечо. Вероятно, я слишком глубоко ушел в себя. - Доктор? – я резко встал со стула, отчего появилось легкое головокружение, но оно сразу же отступило. - Скажите, что с ним? Мужчина с легкой проседью не слишком высокого роста, но немного выше меня, отступил на шаг. Его глаза были какого-то пустого цвета, выражая полное отсутствие, плечи его осунулись, будто под тяжестью навалившихся на него бремени и ответственности, которые он проклят нести на протяжении всей жизни. - Многочисленные ушибы, хрящевой перлом двух ребер, возможно незначительное внутреннее кровоизлияние, возникшее впоследствии ударов в брюшную полость. Сильно изувечено лицо. Перелом носа, множественные гематомы, сотрясение мозга. Кое-где придется накладывать швы. Кстати о них... - доктор кашлянул. - Вы знали, что ваш... друг... - он поднял брови, из-за чего на его лбу пролегли еще более глубокие морщины. - ...подвергся изнасилованию и весьма не легкого характера. Вероятно, нужно будет накладывать швы и в анальном канале, так как мягкие ткани кишечника серьезно повреждены. - Боже... - сдавленно простонал я. Мои руки неосознанно провели по моему лицу, стараясь надавить пальцами как можно сильнее, чтоб причинить так необходимую сейчас тупую боль. Казалось, лицо словно онемело, а каменное выражение застыло намертво. Я опустился на железный стул и, опираясь локтями в колени, все так же продолжал тереть собственное лицо, пытаясь хоть как-то отрезвиться, и при этом не ощущая никакой боли. - Первое время ему будет сложно говорить, учитывая степень нанесенных увечий, - продолжал говорить доктор будничным тоном, но я уже не вслушивался в его речь. Самое важное для себя я уже понял, а остальное здесь излишне. Продолжая тереть виски, я обдумывал только что услышанную информацию и пытался хоть как-то ее осмыслить. Оно понятно, что кроме меня, никто не будет решать проблемы Джерарда. Придется превозмогать острую боль, что-то терпеть, к чему-то приспосабливаться и заново научаться к таким обыденным вещам, как есть, пить, говорить, нормально спать и, простите, в туалет ходить. Задержав дыхание и не обращая никакого внимания на фоновый монолог доктора, я постарался все четко и ясно расставить все по полочкам: Джерард без сознания в ужасном состоянии, его лицо до неузнаваемости изувечено, но, по словам доктора, "пару швов сделают свое дело" (хотелось бы в это верить), перелом ребер и... кхм, порвана кишка. Но самое главное - он жив! Не совсем здоров, но, черт возьми, жив! И он будет находиться под моим присмотром, пока полностью не восстановится. Я просто не имею права его никуда отпускать. Ему надо банально встать с кровати, а там уже полегче станет. Не замечая за собой, я начал планировать жизнь чужого человека в то время, когда он сам находится без сознания. А что еще остается делать?! Я не знаю всего положения вещей, не знаю, кто сделал такое с Джерардом, не знаю, абсолютно ничего о его жизни! Я больше, чем уверен, что сколько бы я не старался прыгать выше головы, сколько бы не рвал волосы на собственном теле, как-бы не старался и не разбрасывался обещаниями, планами и амбициями, этот человек, то бишь Джерард, ни за что не примет от меня помощи. Бьюсь об заклад, ему нелегко далось решение позвонить мне, чтобы попросить спасти. Он слишком недоверчив и слишком закрыт, в этом я убедился во время нашей с ним «прогулки» на машине по городу. Так, стоп! Нужно, чтоб он очнулся… Всего лишь, чтоб очнулся… Я поговорю с сестрой, объясню. Она должна понять и помочь. Тем более дом у нас большой, места хва... - Вы слышите меня? - вопрос доктора заставил меня вынырнуть из размышлений. - Что? Простите, - мне стало неловко от того, как он она меня посмотрел и, вытерев вмиг вспотевшие ладони о жесткую ткань джинс, я неуверенно поднял голову. - Не могли бы вы повторить? - Некоторое время я пронаблюдаю за вашим другом. Несколько дней он пролежит в этом отделении, а когда ему станет лучше, его можно будет переводить в общую палату. - Спасибо, а я могу его увидеть сейчас? - Сейчас ему нужен покой, тем более он уже спит. Приходите завтра около трех, думаю, ваш друг к этому времени уже проснется. - Спасибо, - немного разочарованно проговорил я. - Спасибо вам, доктор, - пожав его руку, я еще раз поблагодарил его и направился вон из отделения, а потом и вовсе из здания городской больницы. Поежившись от легкой прохлады, я вышел на крыльцо и, немного подумав, все-таки решил закурить. Похлопав по пустым карманам джинс, я убедился в итак ясном факте, что пачка сигарет осталась в толстовке, которой я предусмотрительно накрыл Джерарда. Я физически ощутил, как мне необходим сейчас глоток спасительного никотина. Одна затяжка бы спасла меня от неминуемой головной боли. Мои невеселые мысли нарушили два медбрата, которые тоже выскочили на крыльцо с целью потратить свой драгоценный перерыв на не менее драгоценные мгновения, проведенные с никотином. Не говоря мне ни слова, один из них протянул мне сигарету и зажигалку. Поражаясь его проницательности и доброте, я принял сие сокровище и благодарно кивнул. Может, они всех подряд угощают сигаретами, может, мой внешний вид и убитое выражение лица кричали о том, что мне сейчас просто жизненно необходимо затянуться и расслабиться, или еще что-либо натолкнуло их на такой поступок. В любом случае я вернул им зажигалку и отошел на несколько шагов, чтоб получить удовольствие от никотиновой дозы в одиночестве и не кормить других собственным дымом. Желанная порция наслаждения проникла в мой организм, пробуждая шевелиться кровь по венам, благодаря чему я перестал чувствовать противный холодок, и даже немного согрелся. С каждой затяжкой по телу разливается новая волна приятного тепла, заставляя закрыть глаза и расслабленно выдыхать дым в светло-синее небо. Прямо в рассвет. В этот момент я старался ни о чем не думать, а просто слушать собственное дыхание. Надоели эти сумбурные мысли, которые отказываются приходить в порядок. Сейчас я осознавал только одно: нужно дожить до дома и поговорить с Бридж. С ней мы что-нибудь придумаем, а там уже и Джерард очнется, а его мнение никто не будет учитывать, как минимум, до полного выздоровления. - Ладно, пошли. Нельзя надолго выходить во время дежурства, - проговорил один медбрат, выкидывая недокуренную сигарету. А он любит добром раскидываться, я смотрю. - Подожди, ничего с твоими пациентами не случиться. Один без ноги, а вторая вообще неходячая - не убегут, - как-то раздраженно ответил другой, буквально догрызая бычок зубами. - Да привезли еще одного только что. Там избиение плюс изнасилование, по-моему. Точно не знаю, карту не смотрел. Да и имени его не известно. - Его? - сощурившись, переспросил второй. - Да. Зав. отделением сказал, чтоб глаз с него не спускали. - Ну так этот тем более никуда не денется! - он опять безразлично махнул рукой, а меня это уже не на шутку разозлило. От этого, блять, язык не поворачивается сказать, «врача» сейчас зависит жизнь совершенно невинного человека, а он позволяет себе так халатно относиться к своей работе! Недолго думая, я направился к этому ублюдку, который сейчас продолжает спокойно курить, зная, что в любой момент пациентам может понадобиться помощь. Держа сигарету в зубах, я схватил его за ворот больничного халата и встряхнул так, что послышался треск ткани. - Слушай, ты! Либо ты сейчас пойдешь добросовестно выполнять свою работу, либо ты этот окурок будешь долго и упорно доставать из своего зада, ты понял?! – прорычал я. - Вы кто такой?! Что вам нужно?! – паренек явно растерялся, и вся эта его напущенная наглость вмиг испарилась. - Я - твоя совесть! И если из-за тебя, сука, с ним что-то случится, клянусь, на его месте окажешься ты! – От того, с какой силой я сжал кулаки, побелели костяшки, изнемогая от ощущения острого желания встретиться в схватке с кривым подбородком парня. И я уже готов был ему врезать для скорости, но его коллега буквально выхватил того из моих рук, а потом они ринулись в здание больницы. Брезгливо сплюнув сигарету на пол, я направился в сторону своего припаркованного автомобиля, продолжая судорожно сжимать кулаки.
07:39 Блэкбери, 105 - Ты чего? Опять всю ночь не спал? - Бридж, уже почти собранная и готовая отправиться в колледж, прошла на кухню и села за обеденный стол напротив меня. Как я ни старался, но по приезду домой мне так и не удалось заснуть. Около часа я бестолково слонялся по комнатам дома, даже не удосужившись включить где-нибудь свет, а потом конечным пунктом стала кухня. Я сварил себе кофе, поставил перед собой совершенно чистую пепельницу и сидел так до полного рассвета. К кружке с когда-то горячим напитком я так и не притронулся, а вот пепельница наполнилась до отказа, а новая пачка сигарет, напротив, - мгновенно опустела. Как бы это не было предсказуемо, но я придался тяжелым думам. Пытаясь разобраться прежде всего в самом себе, я старался определить, чего же я больше всего боюсь. С Джерардом относительно все в порядке, теперь худшее позади, и его здоровью пока ничего не угрожает. О том, что он начнет брыкаться и сопротивляться, я стараюсь не думать. Я хочу оказать ему помощь и поддержку, и я это сделаю. Раз уж взялся за дело, то, будь добр, доведи начатое до конца. Я все понимаю, ему может быть страшно неудобно передо мной, из-за того, в каком состоянии я его увидел и узнал, как он живет. Но здесь я тоже не собираюсь отступать! Я буду стараться быть перед ним предельно открытым и честным, а там уже его воля, откровенничать со мной или нет. Но от своего я тоже отступать не намерен. Никакие любовники мне не помешают осуществить задуманное. Повторюсь, я несу ответственность за Джерарда. А то, что я видел, просто не даст мне спокойно жить и бездействовать. А если Джи откажется от помощи и не захочет иметь никакого отношения ко мне? Черт, теперь я вообще запутался… Нужен сон. Хотя бы жалкий двухчасовой нездоровый сон. Бридж молча поднялась со стула, распахнула настежь окно и забрала из моих слабых пальцев тлеющую сигарету. Не скажу, что я много курил. Большинство окурков, что сейчас были зарыты в пепел фарфорового блюдца, - это бесполезно зажжённые сигареты, которыми и приходилось затянуться раз или два. Только сейчас я сообразил, что глаза стали жутко чесаться от плотного слоя сигаретного дыма, а все тело затекло от достаточно долгого сидения в одном положении. Бридж в это время поставила передо мной новую кружку со свежесваренным кофе, отодвинула подальше пепельницу и выжидающе уставилась на меня. - И что это за ночные гуляния? - не выдержав, она нетерпеливо нарушила тишину. - Я не поеду в колледж, пока ты мне все не расскажешь. - Бридж, это очень серьезно. В двух словах я тебе ничего не объясню. Нам нужно нормально сесть и поговорить, - тяжело вздыхая, я сделал аккуратный глоток горячего черного кофе. Глаза непроизвольно закрылись от накатившего на меня удовлетворения и, кажется, даже спокойствия. - И в чем дело? Вот, пожалуйста, - она развела руки в стороны, показывая себя. - Вот она - я. Сижу, жду и вся во внимании. - Нет, сейчас ты поедешь в колледж, а поговорим мы, когда ты будешь дома. - Фрэнк, я ведь принципиально могу никуда не поехать... - начала она. - Нет, ты поедешь учиться. Я все равно сейчас ничего не скажу. Единственное, на что я сейчас способен, - это упасть в кровать и заснуть беспробудным сном, - и в подтверждение своих слов я кое-как поднялся из-за стола и на негнущихся ногах направился в свою комнату. - Скажи хотя бы, к чему мне быть готовой! - крикнула мне в спину Бридж. - Не переживай, это касается Джерарда. - А... - послышалось уже более спокойно, но не менее озадачено. Я не помню, как я добрался до собственной кровати. Не помню, разделся ли. Но я четко помню, что после глухого звука закрывающейся входной двери, говоривший о том, что Бридж ушла, я провалился в тревожный сон. Опять темнота. Опять пустота. Такое ощущение, что я уже стал частью этой смеси. Холод, мрак, легкое покалывание кончиков пальцев. Что делать? Не имея ни малейшего представления, что я – маленький человек, не приспособленный к индивидуальному существованию, способен сделать в кромешной тьме, я все-таки сделал один очень осторожный шажок вперед. Обстановка нисколько не изменилась. Человек, то есть – я, продолжал боязливо озираться, пытаясь что-то выискать впотьмах. Странно, но теперь я стал не субъектом действий, принимающим непосредственное участие, а объективным зрителем, который всего лишь наблюдает за очень медленным и застоялым развитием сюжета. В голове бьется «Сделай что-нибудь!», но мой актер продолжает бездействовать, пассивно рассматривая пустоту. Я в роли зрителя начал сходить с ума от того, каким косным и неподвижным является этот мой главный и единственный персонаж. Пустота начала поглощать «меня», и тут я не на шутку испугался. От того, что «я» бездействую, тело начало растворяться и буквально исчезать на глазах. «Помаши руками! Отпугни эту мутную субстанцию! Ты ничтожество, слышишь! Мелкий гнусный обманщик!» - закричал я, наблюдая за тем, как тьма безапелляционно и хладнокровно заглатывала моего актера. Все. Это конец. 12:25 Блэкбери, 105 Я просто открыл глаза. Открыл глаза, совершенно точно осознавая то, что только что видел. Это был сон, я знаю. Но удивительно было то, что я точно помню этот фрагмент, словно только что посмотрел десятиминутный фильм, и четкие картинки в виде ярких впечатлений еще очень прочно сидели в моей голове. Не напрягая мышцы пресса, я поднял свое тело, опираясь на руки, все еще прокручивая «фильм» на заезженной пленке. Во сне был я и ничего. Да именно два героя: «я» и «ничего». Я еще не решил, как растолковать данное сновидение, но я сделал прямолинейное и простое решение. Нужно что-то делать. То, после чего я не останусь ни с чем. То, что не позволит меня кому-либо сожрать. Возможно то, что недопустимо. 14:45 Больница Сан-Рафаэль Я никогда не любил такие заведения, как лечебные клиники. Иногда кажется, что здесь свои какие-то особые порядки, которых обычным людям вроде меня никогда не понять. Да, я понимаю, что здесь должны соблюдаться тщательная стерильность и порядок, и существуют такие кабинеты, куда посторонним вход строго запрещен, но порой я чувствую себя здесь крайне неловко, стоит столкнуться со взглядом какой-нибудь медсестры или санитарки, который буквально испепеляет тебя и кричит: "Ты не на своей территории! Тебе здесь не место!" Ну, ясное дело, что я здесь надолго задерживаться не собираюсь, и как только я покончу со своими делами, тут же покину вашу священную обитель! Противостояв пару таких "медсестринских атак", я двинулся в сторону палаты, где лежал сейчас Джерард. Честно говоря, я не знал, что можно было принести ему в палату. Взять что-нибудь из еды я просто не рискнул, не представляя, можно ли ему жевать, глотать, есть, но и прийти ни с чем я тоже не мог. Поэтому я купил простой букет крупных ромашек и пару новых журналов, считая, что они лишними точно не будут. Когда до двери осталось только руку протянуть, меня окликнул противный писклявый голос. Вот из-за этой навязчивости некоторых медицинских работников больницы не нравятся мне еще больше. - Молодой человек, зачем вы туда идете? Уголь добывать! А что еще мне там делать с букетом ромашек?! Медленно развернувшись в сторону, откуда доносился голос, я столкнулся с маленькой пухлой женщиной, которая одной рукой поправляла съехавшие на нос круглые очки, а вторую держала в кармане своего белого халата. По ее узким черным глазкам было понятно, что сейчас она будет делать то, от чего буквально впадает в экстаз, получая крышесносящее удовольствие и физиологическое удовлетворение. А именно, критично окидывать меня оценивающим взглядом и отчитывать в категоричной форме за то, что я стою на кафельном полу и смею дышать больничным воздухом. - Добрый день. Я пришел навестить друга. Он вчера поступил сюда, - проговорил я ровным голосом, не выдавая никакого напряжения. - Он еще не проснулся, к нему нельзя, - помотав головой, сказала она. - Как "не проснулся"? Хотите сказать, что он даже не приходил в себя? - я уставился на нее, не веря в только что сказанные слова. Я толком даже не вглядывался в тот день к ранам Джерарда, помню только, что было много крови на его лице и одежде. А обо всех подробностях я узнал из уст врача и не более. Оказывается, его состояние в разы хуже того, что я себе представлял. И я даже не знаю, что здесь можно поделать... - Возможно. Моя смена началась два часа назад, поэтому ничего вам ответить не могу, - продолжала говорить женщина. - Я попрошу вас пройти со мной и зарегистрировать вашего друга, так как никаких данных у нас о нем нет. - Х-хорошо, - медленно кивнул я. - Можно, я хотя бы цветы поставлю? - Ладно, - цокнула она. - Но ненадолго. Потом сразу пройдите в регистратуру, - это была ее последняя раздраженная реплика, после чего она удалилась. Собравшись с мыслями, я осторожно повернул дверную ручку и медленно прошел в палату. Она ослепляла своей белизной и чрезмерной чистотой. Никакая аппаратура здесь не пищала, и обилием проводков и капельниц не пестрило. За прозрачной перегородкой, наличие которой здесь совершенно бесполезно, находилась одинокая кровать. Сделав глубокий глоток воздуха, я направился туда. Джи лежал на спине на больничной койке, с такими же белыми простынями, как и вся палата. Его лицо теперь не принимало кровавый цвет, как это было вчера. Кожа была белой, где-то даже синей, и в некоторых местах были наклеены пластыри. Начиная с середины лба и заканчивая почти до веска, не было приличного участка волос - это место теперь тоже занимают пластыри, под которыми, я уверен, находятся швы. Я положил букет на прикроватную тумбочку, решив, что вопросом о вазе я займусь потом, и присел на краешек койки, стараясь не потревожить Джерарда. Его прозрачная ручка покоилась на смятой простыни, сияя синей паутиной тонких венок. Его тело было накрыто по грудь легкой простыней, которая не скрывала под собой широкую повязку, стягивающую грудную клетку. Я невесомо провел по его тонкой кисти, боясь содрать кожу одним только своим прикосновением. Неотрывно глядя на его лицо, я подавлял в себе зарождающийся страх за его жизнь. Он до сих пор не очнулся… Боже, а если он в коме? Я почувствовал непонятно откуда взявшееся угрызение совести. Вдруг его слабая на вид ручка резко вырвалась из ненавязчивых объятий моей руки и резко потянула на себя. - Джерард?! – в шоке крикнул я, смотря на совершенно бодрые и острые глаза Джи. Он, что!? Не спал все это время и умело обманывал врачей?! - Уведи меня отсюда, - чуть слышно прошептал он, почти не открывая рта. - Но... как... тебе же нельзя... – сообразив, что продолжаю лежать на искалеченном теле, я резко вскочил, но крепко держащая белая рука не дала мне далеко отойти. Джерард попытался что-то сказать, но его лицо исказилось в гримасе сильной боли. Его брови нахмурились, а челюсти плотно сжались, что даже начал отклеиваться кое-где пластырь, но он упорно старался выдавить из себя какие-то звуки. Не желая мучить ни его, ни себя, я подлетел к нему и упал на колени возле его койки. - Тише, тише, Джи. Успокойся, ничего не говори, прошу, - безумно шептал я, гладя его по волосам, боясь задеть швы. – Ты в больнице, тебя здесь никто не тронет. Тебе помогут, обещаю. Осталось только зарегистрироваться, и все… Но меня прервал его нечеловеческий визг. Он начал остервенело мотать головой в разные стороны, сильно зажмурив глаза, что тяжелые пряди волос сильно хлестали его по лицу, причиняя немалую боль воспалённым и чувствительным участкам кожи. Его так напугали мои слова, что он слабо вцепился ноготками ко мне в руки, державшие его голову, и постарался их сбросить. - Джи, маленький, успокойся, прошу, - начал сдавать позиции я. Я никак не был готов к его истерике. Я не знал, как его успокоить, отчаянно смотря на то, как он извивается, неосознанно причиняя себе боль. Я взял его лицо, продолжая смотреть в эти испуганные глаза, и начал осторожно собирать пальцами быстрые мокрые дорожки, которые бежали по его щекам. - Он найдет меня… Мне… Нужно бежать отсюда… - прошептал он. - Кто?! Кто найдет тебя, Джи?! Он попытался мне что-то сказать, но непонятные утробные рыдания не позволяли ему что-либо вымолвить. Вдруг он сильно задрожал, одновременно стараясь успокоиться, но его внутреннее состояние яро противилось этому, из-за чего его буквально начало колошматить. Он честно пытался успокоиться, но внутри него все горело от переполнявшего его страха. - Успокойся, Джи. Я все сделаю, только, пожалуйста, не говори ничего, - уже не зная, что говорю, я пообещал Джерарду невозможное. – Если тебе так будет спокойнее, то я увезу тебя из больницы так, чтоб этого никто не заметил. Если это так требует твоя безопасность, то я все сделаю ради этого. Что я говорю?! Боже, Айеро, заткни пасть! Ему же нужно наблюдение врачей, профессиональный уход и вечный контроль! Он же не сможет выздороветь у тебя дома, что ты творишь?! Зато Джерард теперь притих, жестко вытирая остатки слез со своих глаз, как будто не прощая себе такую слабость, и с искренней надеждой уставился на меня, ожидая моих дальнейших действий. Ну, кое-какой план у меня имеется…
|
