Глава 4.
… Кровь хлынула изо рта, когда длинные клыки прорезали десны сверху и снизу.

До речки доехать не успеваем. Вечерняя лихорадка нападает на Третьего со стороны закрытого повязкой глаза. Он заваливается на Девятого, стонет и дрожит. При каждом толчке машины – стон. Второй складывает ладони крест-накрест, показывая, что хватит мучить, что можно и нужно остановиться переночевать. На часах около девяти вечера. Мягкие сумерки скрывают очертания степи, в которую мы въехали около часа назад. Тут все будто выжжено, песок вокруг почти черный, непроницаемый.
- Нас не найдут те, кто ехал за нами в городе? – осторожно спрашивает Девятый, поглаживая Фрэнка по потному лбу. Второй покачивает головой. Нас тут никто не найдет, тут обитель черного песка и пыли, которая, кажется, везде.
 Мы останавливаемся в зарослях подсохшего за день кустарника. Фрэнк на минуту перестает бормотать что-то несвязное. Девятый с беспокойством смотрит на нас, бережно придерживая горячую голову Третьего на своих коленях. На повязке кроваво-желтые пятна. Я оглядываюсь вокруг, и мне на ум внезапно приходит, что в песке очень легко выкопать могилу для одного из нас. Второй строго смотрит на меня. Становится невыносимо стыдно, чтобы скрыть свои мысли, я выхожу из машины, открываю багажник. У нас есть две палатки.
Второй и девятый осторожно усаживают Фрэнка на песок, прислонив его спиной к колесу. Третий тут же хватается за больной глаз, выкрикивает ругательства.
- Я побуду с ним ночью, - тихо говорит мне Майки, помогая доставать метры брезента из багажника. Отважный ребенок. - Все равно я не буду спать, - продолжает он. Я внимательно смотрю на Майкса и замечаю, что он необычайно бледен, а по его шее струйкой стекает пот.

- Сильно ломает? – спрашиваю, не смотря ему в глаза.
- Пока не очень. Справлюсь, не переживай, - рывком мы, наконец, вытаскиваем палатки на песок.

Через полчаса наш миниатюрный палаточный город построен. Весело потрескивает костер, но котором жарятся сосиски. За ними пристально следит Девятый. Каждый раз, когда очередная сосиска, прогреваясь, издает тоненький писк, Майкс что-то бормочет себе под нос. «Страдания» сосисок явно его забавляют.
- Ребят, идите сюда! Они почти готовы! – восклицает Девятый, поворачивая тоненький железный стержень, на котором подрумяниваются пятнадцать жертв.
Мы немедленно подползаем к костру. «Мы» - это я и Второй. Третий только что уснул беспокойным сном, из палатки Майкса торчат его ноги, по подергиваниям стареньких кед видно, что он жив и ему снится какой-то сон.
- Шеф, оставлять ему сосиски? – по глазам Девятого буквально можно прочитать, что пятнадцать очень ровно и без остатка делится на три..
Но Второй качает головой, и Майкс со вздохом откладывает четыре штуки на салфетку.
Ужинаем быстро и молча. Сосиски пачкают мои руки масляными пятнами, обжигают пальцы, но я терплю. Нытьем черный песок не проймешь. Тут я не женщина, а просто воин.

Мысль позвонить Джерарду возникает, когда я запиваю сосиски холодной родниковой водой. Набираю номер по памяти. Ровные гудки. Никто не берет трубку. Воображение рисует мужа в объятьях той холеной девицы. Слезы сами наворачиваются на глаза, я отворачиваюсь к темным зарослям, чтобы Девятый и Второй не могли увидеть, что я расстроена. Ели бы рядом был Фрэнк, на меня бы уже сыпался поток пошлых шуточек. Но Третий спит, поэтому я страдаю тут одна. Как дура. С чего мне ревновать нелюбимого? Но это – сама женская сущность.

На плечах у меня внезапно оказываются чьи-то руки. Оборачиваюсь. Это Второй. Он вытирает мне слезы и смотрит в глаза. Я понимаю, что он зовет меня спать. Завтра у нас тяжелый день.
Мы залезаем в нашу палатку, Устраиваемся на импровизированной кровати, которая представляет собой сборище тряпок, найденных в багажнике машины. Тряпки удобнее, чем спальные мешки. Во-первых, они создают некое подобие гнезда, в которое так хочется спрятаться от окружающей действительности, а во-вторых – в спальные мешки очень удобно стрелять.
Я зарываюсь в мягкие от времени простыни, прячусь с головой,  пытаясь скрыть от Второго, что мне хочется плакать. Даже не просто интеллигентно плакать, а рыдать, выть, кататься по земле от боли, которая становится все больнее. Пора оторвать, вырвать из сердца образ улыбающегося Уэя. Я не люблю его. Зачем он мне?!
Второй извлекает меня из моего убежища. Беспрекословно разматывает все тряпки, заставляет смотреть ему в глаза. Я сдаюсь. Я падаю на колени и умоляю, слезно прошу его снять маску.
- Второй, твою мать… Я люблю тебя, подлец! Это из-за тебя все, все только из-за тебя! – я бьюсь в судорогах, обнимаю его, притягиваю к себе. – Сними маску, прошу! Я никому не скажу, никомуууу…
Второй обнимает меня, и я чувствую, что он улыбается. Улыбается…
- Улыбаааетсяяяя… - провываю я,
Второй отстраняется, протягивает мне пачку сигарет. Всхлипывая, беру одну. Дрожащей рукой подношу ко рту. В пачке остается еще две. Второй подносит мне зажигалку, я жадно затягиваюсь, представляя, как Второй, не снимая маски, гуляет с нашими общими детьми. Я бы готовила ему завтрак, я бы стирала ему рубашки, я бы зализывала его раны… Тут же представляется Джерард, на боку которого длинная кровоточащая царапина. Я ловлю себя на том, что взяла бы скальпель и продолжила бы эту царапинку до самого бедра. Я чудовище. Скальпель заменяется кухонным ножом, я открываю глаза и замечаю ухмылку Второго. Игра, значит? И где он выучился всему этому?

Игра состояла в том, что курить следует по-особенному. Одну сигарету на двоих. Сначала затягиваюсь я. Дым проходит в легкие, щекочет приятно. Я должна держать его там, пока затяжку не сделает Второй. Но он нарочно медлит. Ухмыляется, это видно по его глазам. Кто выдохнет раньше, чем положено, тот проиграл. Мне хватает сил дождаться, пока Второй лениво не втянет в себя сигаретный дым. Я закашливаюсь.
 
Второй протягивает ко мне руку. Медленно поглаживает меня за ухом. Я не выдерживаю и затягиваюсь, чувствую, как он запускает руку в мои волосы, притягивает меня к себе и выпускает узкую струйку дыма прямо в мои губы. Я забываю про нашу игру и выдыхаю раньше, чем затянется Второй. Но нам уже это неважно. Руки Второго проскальзываю по моей спине и останавливаются на талии. Сквозь футболку я чувствую, как дым струится по моей спине, касаясь позвонков между лопаток. Второй подносит сигарету ко рту, улыбаясь. Целует меня в нос, едва касаясь губами. Я уже плавлюсь в его руках. Вырываю у него сигарету, до фильтра осталось совсем чуть-чуть. Презрительно выдыхаю дым ему в лицо, скрытое под маской. Второй прижимает меня сильнее, дожидается, пока я выброшу сигарету куда-то в темноту и целует меня, жестко и требовательно. У него горькие губы. Я кусаю его за нижнюю губу, мне хочется рычать и кусать его.

В следующее мгновение мы уже стоим на коленях в палатке, лицом к лицу и целуемся жадно, неистово. Нас в любую минуту могут найти, убить, и это добавляет нам страсти. Но торопиться не хочется, и Второй разрывает поцелуй, руками обхватывает мои плечи, его большие пальцы у меня на ключицах, и от этого я тяжело дышу и подставляюсь ему. Мне хочется, чтобы он кричал, хочется узнать, какой у него голос. Хотя бы это.
Второй немного наклоняет вбок голову, и я пользуюсь моментом – присасываюсь к его шее, вдыхая его запах и стараясь зачем-то оставить на нем яркий след.
Второй выпрямляется и одним движением стягивает с меня футболку. Его глаза смеются, когда он наклоняется и легонько целует меня между ключиц. Мои руки, не слушаясь уже меня, лезут ему под одежду, я пытаюсь запомнить, каков он на ощупь.
- Не уходи, - шепчу я Второму, заметив, что он отстраняется. Но он и не уходит, просто расстегивает рубашку. Дает мне возможность целовать его грудь, впалый живот. Его кожа потрясающе белая, на ней почти нет шрамов. В полусвете от костра мне очень плохо видно, поэтому я закрываю глаза. За ненадобностью. Второй укладывает меня на гору тряпок, и двумя пальцами, явно издеваясь, прямо через бюстгалтер сжимает мой сосок. Левый. Этого мне вполне достаточно, чтобы задохнуться и бессильно открывать рот. Об этом я не могла и мечтать.
Джерард обращался с моей грудью очень бережно, обычно он ласкал соски языком, целовал их по очереди, а потом, когда я, как ему казалось, была достаточно возбуждена, переходил к более активным действиям. Не привыкла я, чтобы со мной обращались вот так, на грани грубости. Наверное, поэтому и комкала в руке простыни, поэтому и почти теряла сознание. От этих двух пальцев, покручивавших сосок.
Второй стягивал с меня джинсы, я приподнимала бедра, помогая ему. Он не тяжелее Джерарда, я поняла это, когда он лег на меня, потянулся к моим губам за поцелуям. Желание ощутить его внутри жгло меня все сильнее. Я потянула кончиками пальцев к его брюкам. Удивилась, что он не сопротивляется. Расстегнула пуговицу, потянула вниз змейку. Немного, еще совсем немного…

- Я вижу их! – завопил Девятый из соседней палатки. И тут же раздался выстрел.
Второй поспешно натянул рубашку, застегнул джинсы. Я последовала его примеру, хотя реальность все еще плыла перед глазами. Слишком велико было наслаждение. Но Яне женщина, я всего лишь воин. Кое-как сдерживая нецензурную брань, чувствуя, что буду бороться за свое чисто женское счастье, я мигом оделась, нашарила пистолет. Из палатки мы выглянули вместе.
- Прикроешь, - сообщил мне Второй глазами. Я согласно кивнула, и он одним прыжком оказался около костра.
Их было много. Это я определила по движению кустов. Девятый выглянул из своей палатки и присвистнул. То, что он плохо стреляет, я знала давно, потому старалась видеть все как бы за двоих.
Череда выстрелов заставила меня откатиться назад. Слишком опасно. Второй прикрыт костром, а я видна хорошо. Как на ладони. Зачем они здесь?
Второй выстрелил два раза. Оба раза кто-то глухо вскрикнул. Минус два, значит. Второй всегда стреляет прямо в сердце.
- Седьмая, дуй ко мне, - совершенно адекватный голос Третьего заставляет меня вздрогнуть. Со своего места я вижу только татуированную руку, поддерживающую ствол охотничьего обреза. Тихонько перекатываюсь ближе. – На счет три, - шепчет Фрэнк, подтягивая ногу к животу. – Сейчас как бог черепаху отделаем.
Раз.
Два.
Три.
Мы с Третьим молниеносно оказываемся спиной друг к другу. Второго не видно, но слышны его выстрелы. Тени вокруг безмолвны, но шуршат. Если это Рядовые, то они не очень умны, они просто пришли к костру. Потому что огонь. Хуже, если там Офицеры – те идут на малейший звук, даже умеют прятаться. Подумав об этом, я сглотнула, представив на горле холодные пальцы. Стреляю по теням, не задумываясь. Отдача толкает меня на Третьего, а Третьего – на меня. С каждым выстрелом мы все ближе друг к другу, все теснее. И я и Третий – мы стоим, опираясь на одно колено. Какими бы глупыми не были враги – мы уважаем их.
Мимо нас проползает Девятый с пистолетом.
- Куда? – кричу я, перекрикивая выстрел Фрэнка.
- За Вторым, - орет Девятый и исчезает в темноте.
Время резко останавливается, Мы с Третьим движемся непонятными кругами, как будто вальс подхватывает нас. Минуты размазываются. Я знаю, отчего это, или, точнее, от кого. Длинное время означает, что пришли Адмиралы. Те, кто обычно на дне морском. Странно, что они тут, в безводной степи. Море тут чертовски далеко. Что заставило их топать в такую даль?
Сквозь минуты пробивается колокольный звон. Мы решаем отступать, тени все ближе, а патроны наши далеко не вечны.
- Адмираааааал! – визжит Фрэнк. Я спешно разворачиваюсь, падаю на колени и стреляю ему в грудь. Главное – не попасть к нему в руки. Некоторые, в основном молодые, агенты так и пропадают. Они остаются во вчерашнем дне либо переносятся в завтрашний. Достать их оттуда очень непросто, это даже Главному не под силу.
Все так же, будто вальсируя, мы приближаемся к машине, отстреливаясь от Рядовых, которые кружат возле костра.
- Седьмая, давай за руль, я за ребятами, - Фрэнк подталкивает меня к черному выгоревшему боку и исчезает в темноте.
Фары не включаю, чтобы не привлекать Рядовых. Сегодня явно мой день – машина заводится с полоборота. Двигаюсь  выстрелам. Теней там очень много, даже несколько Адмиралов там, чувствую. Чем ближе – тем ощутимее и плотнее становится время.
Притормаживаю, как только вижу силуэт Третьего, бегущего ко мне. Запыхавшийся, он залезает на переднее виденье и машет рукой.
- Девятый…. Умер… там… - выдыхает он. От неожиданности я даже не соображаю, что сейчас следует делать. Наверное, Адмирал идет к нам, потому что мои руки опускаются бессильно, а перед глазами мелькают тысячи лиц.
Хлопает задняя дверь. Боковым зрением вижу – это Второй. На его руках то-то большое, темное. Мертвое. Впервые чувствую, что действительно вою, тихонько вою, когда нажимаю на газ и мы мчимся куда-то, прочь от костра, палаток, прочь от миллиардов теней, которые несутся к костру. Скоро он погаснет.
- Гори в аду, сука, - шипит Третий, кидая бензиновую зажигалку в темные высохшие кусты. Вспыхивает мгновенно.
- Как это было? – спрашиваю, и сама не узнаю своего голоса. Фрэнк достает сигареты.
- Он напоролся на Адмирала. Он бы справился, если бы сзади двое не подошли. Когда  прибежал, Второй далековато был от него, помочь не мог ничем. Я как его увидел… - Третий затянулся жадно, - так и офигел. Тени ему все кишки достать успели. Пришлось стрелять. Я вроде ровно попал. Так что мучился он недолго, - Фрэнк говорит это нарочито грубо, но я вижу, как ему плохо сейчас.
Оборачиваюсь.
Второй держит на коленях улыбающегося Девятого. Глаза нашего младшего смотрят в потолок, на один глаз стекает струйка крови. Второй что-то шепчет одними губами и осторожно закрывает Девятому глаза. Потом осторожно прикасается своими губами к его.

Степь позади нас  пылает, огонь упирается в низкие облака. Я жестом прошу сигареты у Фрэнка и курю одну за одной до самого Дымного Острова.