Фрэнк не мог заснуть. Фрэнк ворочался, ёрзал под пледом, переворачивал подушку и сминал простыни.

Часы показывали полночь, календарь утверждал, что наступило 31 октября, и можно, в общем-то, начинать веселиться, праздновать, таскать конфеты у детей и нервировать Джамию жуткими масками и подколами.

Но вот только нет. Нельзя, не то, не так и незачем. Хотелось проспать весь этот день, проснуться сразу в ноябре, извиниться перед всеми и свозить их в какой-нибудь навороченный парк аттракционов. Фрэнк не мог сказать точно, что именно не так. Внутри всё бушевало и стремилось вырваться наружу криками о помощи, воплями «Забери меня отсюда!», взыванием к кому-то, да кому угодно, без разницы, лишь бы только его услышали.

Но нет. В доме царила тишина, перебиваемая редкими похрапываниями собак и работающим холодильником. Спокойная семейная жизнь, с каплей взрывной музыки, которая, в общем-то, крута, но не то. У Фрэнка очень часто в речи стало проскальзывать «не то». С тех самых пор, как было принято Самое Важное Обдуманное и Ответственное Решение, которое вообще-то таковым практически не является, но…

Фрэнк наконец улёгся на спину и выдохнул. Семь лет назад в это время они с Майки и Рэем, пьяные и счастливые, обмазывали уснувшего Уэя-старшего зубной пастой, подленько подхихикивая. Джерард проснулся в полдень и устроил им хорошенькую взбучку, смеясь при этом как безумный, кидаясь подушками, матерясь и угрожая массовым обрезанием. Всё происходило на небольшой студии, в которой на всю громкость играли Misfits, в которой было три разбитые гитары, один поломанный микрофон и идеально чистая и накрытая пледом барабанная установка. Однажды увидев разгневанного Боба, ребята зареклись даже смотреть в сторону ударных. Боб, кстати, тогда тоже был, но Фрэнк совершенно не помнил, что тот делал. То ли уничтожал запасы конфет и пива, то ли зависал в Guitar Hero…

Три года назад даже статус женатых людей не помешал им как следует разгуляться. Они умудрились разнести пол-отеля, утопить телефон Майки в унитазе и скинуть Рэя в бассейн. Он выбрался оттуда злой и бешеный, с тяжёлых кучеряшек стекала вода, руки сжаты в кулаки… Все вымокли той ночью. Все уснули с абсолютно счастливыми лицами на огромной кровати, разметав конечности друг на друга.

Последние одиннадцать лет каждый Хэллоуин был особенным. Фрэнк помнил тот восторг ребят, когда они узнали, в какой день он родился. Фрэнк помнил каждый чёртов Хэллоуин, каждый розыгрыш, каждый подарок и традиционную утреннюю головную боль. Он помнил и, вообще-то, очень хотел бы забыть.

Фрэнк горько улыбнулся. Ему не хватало всех этих отрывов, беспорядков, ссор, выяснений отношений, поцелуев на сцене/за сценой/под сценой, пьяных игр в бутылочку впятером, пока ещё не ушёл Боб, которому никогда не нравилась эта затея, и он сидел с непроницаемым лицом, сжимая губы изо всех сил. Фрэнк скучал по временам, когда Джерард называл его Малышом и «ФРЭНКИ МАТЬ ТВОЮ ТЫ ЧЕГО НАТВОРИЛ УБЛЮДОК А НУ ИДИ СЮДА».

Его так давно не называли «Фрэнки».

Состояние, в котором он варился последние месяцы, даже имело собственную статью на википедии, но Фрэнк старался не зацикливаться на нём, хоть и всё же иногда он слишком рьяно старался быть в центре внимания, бесконечно постил что-то в твиттер, менял имидж, флиртовал со случайными знакомыми, игнорировал важные мелочи, ссорился с психотерапевтом... Рано или поздно, он внезапно осознавал, что катится вниз, и тогда он уходил с головой в новые проекты, проводил как можно больше времени с детьми/женой/собаками. Даже готовил и приводил в порядок газон пару раз. Но 31 октября, в полночь, что-то опять сломалось. Так иногда бывает, одна какая-то крошечная деталь, дата, воспоминание или дурацкое колечко пирсинга в губе, которое когда-то очень давно, в той, в прошлой жизни, стащил ему из магазина Джерард – и всё самообладание летит под откос. Все аутотренинги забываются, возвращается нервная дрожь пальцев и желание кричать, кричать, кричать – до хрипоты, до полного срыва голоса, до кареты скорой помощи и перепуганных лиц родных и соседей.

Но – разумеется – нет.

Фрэнк проснётся утром и будет делать вид, что он безмерно счастлив. Он, вообще, будет – всё-таки дети, и Джам, и звонки от близких, и весь твиттер в поздравлениях с разных точек планеты, и Хэллоуин, и конфеты, и ещё куча всевозможных крутых штук, которые всегда сопровождают этот день. Просто – немного не то. Настолько не то, что как бы опять не пришлось звонить своему психотерапевту. Фрэнк дал слово, что обойдётся без этого. И Фрэнк дал это слово самому себе, что немаловажно, что исключает возможность смухлевать и забрать это слово обратно, как бы ни хотелось, как бы рука не тянулась к трубке, как бы голова не взрывалась от желания выговориться и проораться в очередной раз.

Фрэнк никому ни за что не признается в том, что ему не хватает того прошлого. Потому что ему кажется, что как только эти слова будут произнесены вслух или даже написаны в блоге/твиттере/смске, он никогда не сможет начать жить заново.