На улицах от всего веяло праздником. Даже от прохожих людей, бегущих по улицам с большими пакетами из которых торчали уголки разноцветных коробок с подарками для родных, друзей, может коллег по работе. Запах корицы дурманил голову и призывал всех полакомиться волшебными на вкус булочками. Даже я не смог удержаться, и, купив в пекарне на колёсах булочку с корицей и кофе, побрёл дальше по 5-ой Авеню, поглощая пищу на ходу. Сегодня в мои планы входило отыскать подарок для своего брата. Я не видел Майки 2 года. 2 чёртовых года! Одна никчёмная ссора и как раз перед его переездом в Чикаго. Нет, конечно, мы созванивались, все обиды прошли, просто никто не мог приехать, чтобы встретиться. Но он пообещал, что это рождество мы встретим вместе, пусть даже это будет ценой его работы, полученной не без труда.

Пару магазинов спустя, я понял, что не представляю каким должен быть подарок. Ладно для его невесты, которая приедет с ним, она девушка, потому с ней попроще. А вот Майки.. кто знает, что теперь на уме у моего братца?

Я решил подумать где-нибудь в менее напряжённой обстановке. Например, прогуляться в парке. Тем более погода была воистину прекрасной: с неба на землю опускались крупные хлопья первого снега, солнце близилось к линии горизонта, а отметка термометра едва достигала нуля.

В Нью-Йорке вряд ли найдётся больше двух-трёх заброшенных парков, но, тем не менее, таковые имеются, и в один из них, в тот самый, где прошла половина моего детства, я добрался уже через полчаса. Когда-то мне было знакомо каждое дерево, каждый кустик, каждая скамейка с облупившейся от времени краской. Но теперь, став самой настоящей офисной крысой, я успел забыть всю прелесть этого места. Иногда Фрэнку с Рэем удаётся вытащить меня в город, чтобы развлечься в клубе или снять на ночь девушку. Айеро любит упрекать меня по этому поводу: «Уэй, мать твою, когда ты успел превратиться в одного из тех мудаков, которые думают о работе даже когда трахаются?!» Хотел бы и я знать.

Я поплёлся дальше по заброшенной аллее, покрытой девственно чистым снегом. Хоть какое-то место остаётся почти неизменным, что не может не радовать. Всё те же высокие массивные деревья,  обрамляющие парк подобно высоченной непробиваемой ограде, кусты и более мелкие деревья располагались вдоль тропинок. Моя лавочка, на которой детским корявым  почерком выведены тускло-зелёной строительной краской мои инициалы. Помню, остатки краски отдал мне отец, после ремонта и мы с друзьями нашли ей достойное применение. Тут, по меньшей мере, ещё 5 именных лавочек. Только вот всё увяло, потухло на фоне центральных улиц Нью-Йорка. Жаль, что обычно парк пустует, и люди не могут насладиться его природой и красотой.

Во мне проснулось желание, свернуть с тропы и побродить между деревьями. Да, кстати, если мне не изменяет моя ужасная память, здесь должен быть водоём.

Звучит наверняка забавно, но чёрт, такое ощущение, что ты идёшь по месту, которое впервые видит что-то живое. На снежном покрывале не было даже следов от крохотных лапок птиц.

Я не сдержался от восхищения:

- Потрясающе… – сорвалось с моих губ и эхом разлетелось по всему парку.

- Ты не первый это заметил.

Я машинально повернул голову на голос и увидел силуэт девушки, худой и до невозможности бледной. Она сидела прямо на снегу, облокотившись на искорёженное дерево позади него. Я нерешительно ступил вперёд – желание лучше разглядеть незнакомку взяло верх над моим сознанием. То, что на землю стали опускаться сумерки значительно мешало. Я не мог толком разглядеть даже черт лица девушки, а подойти ещё ближе не позволял инстинкт самосохранения.

- Не первый? – переспросил я, всё так же пристально смотря на незнакомку.

На ней была скудная одежда: потрёпанная джинсовая рубашка, футболка светлых тонов, чёрные брюки, обтягивающие стройные, согнутые в коленях ноги. Одета она была явно не по сезону. Армия мурашек атаковала мою спину, от чего меня невольно передёрнуло.

- Все, кто сюда приходят в преддверии Рождества, говорят нечто подобное. Но, нет, людей здесь почти не бывает. Они слишком пекутся о сохранении собственной задницы, - равнодушно кинула девушка, не удосужившись даже повернуть голову в мою сторону. Забыв о беспокойстве, я сделал ещё пару шагов по направлению к незнакомке. Последняя её фраза оставила неприятный осадок.

- И что же здесь такого происходит?

Девушка поднялась с земли и, наконец, посмотрела на меня. Её лицо можно смело было сравнить с фарфором – таким бледным, как будто прозрачным и идеальным. Чёрные, широко распахнутые глаза были обильно подведенные чёрным карандашом, пухлые губы изогнуты в странной улыбке, чёрные, как смола волосы собраны в два чуть растрепавшихся хвостика.

- Оно красивое, верно? – она провела кончиками длинных аккуратных пальцев по стволу дерева, игнорируя мой вопрос.

- Верно…

- Его корни уходят глубоко под землю, подпитываются кровью. Здесь, - кивком она указала на землю под собой, - Я помню, как здесь последний раз вбирала воздух в лёгкие моя мать. Здесь мой отец последний раз любовался снегом. Здесь земля, подобно губке, впитала в себя кровь моих родителей, впитала их души... – она хохотнула, - Она хотела и меня забрать туда, к любезному Люциферу. У неё ничего не вышло, как видишь.

Эта девушка была безумной, я ни капли не сомневался в этом. Здравый рассудок надрывался, кричал мне «Беги, Уэй!» Но меня что-то не пускало. Я просто не мог уйти, можете списать это на любопытство.

- Что, прости?

- Я прихожу сюда в канун Рождества вот уже четвёртый год.

Если быть откровенным, то она пугала меня до дрожи в коленях, но одновременно манила своей загадочностью, завораживала.

- Кто ты?

- Человек из плоти и кожи. Обычная смертная, со своими чувствами, переживаниями, со своей болью, - она медленно ходила вокруг дерева, чуть отклоняясь то в одну сторону, то в другую, не приближаясь ко мне,- А ты, значит, не здешний?

- Я родился и вырос в Нью-Йорке.

- Тогда ты не смотришь новости, не читаешь газеты.

- Да чёрт бы тебя побрал! Может, объяснишь?

- Четыре года назад газеты пестрили заголовками жирным шрифтом. Что-то вроде «Не светлый праздник». И они были правы. Этот праздник сыграл со мной злую шутку и мне есть, за что его ненавидеть.

- Я ведь думал…

-Что Рождество любят все? Уверена, скажи я хоть одно дурное слово в адрес Хэллоуина, например, никто бы не возмутился. Но Рождество ведь неприкосновенно, все считают его святым праздником! Люди с экранов телевизора твердят уже много лет, что нужно праздновать рождение Бога, ведь он любит нас. Тогда почему в один миг, в это самое святое Рождество, я лишилась всего, что у меня было?

Она сделала два шага в мою сторону. Любой другой на моём месте уже бросился бы прочь, кинув напоследок сухое «сумасшедшая», а я захотел выслушать эту девушку.

- Родом я из Лас-Вегаса, росла там, и, клянусь Богом, хотела бы остаться в этом городе, но погоня родителей за счастьем не оставила мне выбора, и вот я здесь. Ты никогда не задумывался над тем, почему люди ищут счастье в других городах? Почему, переехав в любой другой город, как правило, они думают, что этот город будет лучше прежнего и то, что переезд поможет начать жить с чистого листа, обрести всё то, чего у них просто не было в родном городе?

Я потупил взгляд в пол, давая понять, что не знаю ответа на поставленный вопрос.

- Когда весь твой досуг заключается в бессмысленном шатании по городу, ты невольно начинаешь задумываться и находить ответы у себя в голове на многие вопросы. Думаю, всему виной стадное чувство. Один единственный человек, перебравшись в другой город, начинает жить заново и все думают, что и у них будет так же. Ни хрена так не будет. Один человек из сотни не считается. К чему я всё это? Мы с моими родителями как раз попали в эту несчастную сотню. В Вегасе мы жили, пока мне не исполнилось 15. Я чувствовала себя своей там. Училась в самой обычной школе, у меня была своя компания, у меня была своя группа. Чёрт, ты не представляешь каково было ощущать в каких-то 15, что у тебя есть почти всё, что только нужно подростку. Однако, моих родителей не устраивало моё не здоровое пристрастие к музыке. Я становилась трудным подростком, как мне не однократно говорили. Плюс у отца были проблемы с работой. Это стало своеобразным  пинком под зад моим родителям, и они приняли решение переехать в сраный Нью-Йорк. И вот прошло чуть больше половины года с момента нашего переезда, и приближалось что? Рождество, чёрт бы его побрал!

Девушка замолчала, словно подавляя подкативший к горлу ком. В её изначально холодных глазах отразилось столько боли, страдания. Мы всего на пару секунд сошлись взглядами, но мне этого показалось достаточным, чтобы успеть утонуть в её глазах, удивительно красивых глазах.

- Мать с отцом вытащили меня из дома, чтобы погулять в парке всем вместе, как мы это часто делали раньше. Мы гуляли в самом центре, проходили мило огромных раскладных прилавков с какими-то милыми безделушками, тогда я впервые увидел Рокфелеровскую ёлку своими глазами. Поверь, в тот день я снова почувствовала себя живой, как будто воскресшей. И как оказалось - это был и последний раз, - её передёрнуло, - Потом мы пришли в этот самый парк. Отец собирался сделать фото для семейного альбома. Все мы дурачились перед камерой, обсыпали друг друга снегом. Пока моё внимание не привлёк какой-то мужчина, который подобно неприкаянному приведению, бродил неподалёку от нас, и изредка кидал взгляд в нашу сторону. Такой взгляд, который приводит тебя в ужас, даже если ты просто чувствуешь его на своей шкуре. Я шёпотом попросила родителей убраться отсюда. Я чувствовала, что это не просто человек, пришедший сюда подумать, отдохнуть от суеты городской жизни. Мама сказала, что это всего лишь моя фантазия и нельзя наговаривать на человека не зная его. Потом всё стало происходить, как это бывает в Голливудских фильмах. Отец попросил меня помочь ему с камерой, пока мать наигранно позировала перед ней, вызывая у нас смех. Этого момента было достаточно, что бы тот мужчина подошёл вплотную к моему отцу и одним движением руки лишил его жизни, - незнакомка стала нервно перепирать пальцами потрёпанный конец своей джинсовой рубашки, - Мой отец только успел издать сиплый стон. А дальше помню всё кадрами, как это бывает в фильмах. Алая кровь на белоснежном снегу, бездыханное тело моего отца, мать, падающая в слезах, не в силах издать ни звука и я, словно остолбеневшая, смотрю на всё это, не осознавая ровным счётом ничего… Через пару секунд этот ублюдок вонзил орудие убийства и в мою мать, в её безупречное тело. Меня ждала та же участь, только те, кто наверху решили оставить мне жизнь. Несмотря на удары, что мужчина нанёс мне, я оставалась в сознании... Он, решил оставить меня умирать так, а сам скрылся за деревьями.

Я чувствовал, как по телу разливается холод, от кончиков пальцев и до самой макушки. Не смея сказать ни слова, я отвёл взгляд в сторону.

- Я лежала там час, другой-не важно. Потом я всё же нашла в себе силы подняться и уйти отсюда, оставляя родителей лежать на холодном окровавленном снегу. Уже на следующий день газеты, программы новостей гласили о жестокой расправе в городском парке. Меня приписали к пропавшим без вести..

- Мне жаль, - только и мог вымолвить я.

- Жаль? Не думаю. У тебя, как и у всех остальных, есть свои заботы. Какая тебе разница? – она отряхнула снег с брюк и медленно побрела в сторону, - И так каждое Рождество…

Я схватил девушку за локоть.

- Что?

- И ты придёшь сюда на будущий год?

- Только не говори, что тоже придёшь сюда. Грешно давать ложные обещания, - она усмехнулась, отводя взгляд в сторону.

- Тогда, может, скажешь, где ты живёшь?

- В своих мыслях.

Девушка вырвала локоть из моей хватки и, видимо, не желая больше здесь оставаться, пошла прочь, оставляя следы от подошвы кед на хрустящем снегу.

«И, кстати, я - Лин-Зи» разнеслось эхом по всей территории, и я поклялся, что хотя бы раз ещё услышу её голос.