Глава 1
Глава 6.2
Number Girl — I don’t know
あの娘の本当 オレは知らない
あの娘のうそを オレは知らない
I don’t know
(Я не знаю реальную ее,
Я не знаю фальшивую ее.
Я не знаю)
POV Mikey
Никто не знает, что нас ждет впереди. Насколько преклонной будет удача, когда мы подкинем в воздух монету в надежде оказаться победителями. Мы все живем на грани непредсказуемости, переплетенной одной нитью с везением. Они определяют ход всех наших историй, беспробудно врезающихся друг в друга, как самолеты в фильмах-катастрофах. Твоя история не только твоя. Она рассказана еще кем-то, кого ты, возможно, даже не видел со спины. Вся наша жизнь — это симбиоз своей и чужих историй, чей механизм зависит от одной брошенной монеты. Никто не знает, что произойдет, когда она, много раз перевернувшись в воздухе, коснется земли. Мы не знаем ничего, кроме одного — у монеты всего две стороны. Ты станешь или богом, или смертным. Но все всегда может поменяться.
В истории моей жизни монета всегда падала одной стороной. Сколько себя помню, мне всегда приходилось рассчитывать только на самого себя. Родителей я практически не знал. В США нас с Джерардом воспитывала мама, которая, по мнению многих, была странной, живущей в вечных страданиях и постоянно варьирующей на краю. Мне не сказали, что с ней произошло, когда в одно утро нам купили билеты в Страну восходящего солнца и посадили в самолет. Брат только повторял, что она больше не любит нас. Красивый высокий мужчина со сверкающей серьгой в левом ухе и в строгом костюме, встретивший нас в токийском аэропорту Нарита1, оказался нашим родным дядей, нашим опекуном и единственной опорой в жизни. Он с улыбкой протянул нам руку и навсегда увел в свой мир, окрашенный в брусничный цвет...
В Японии у меня появился новый дом, со мной был Джерард, обо мне заботился дядя, но мало кто знает, что на самом деле я вел жизнь запуганного ребенка, так рано познавшего, что творится в черных подворотнях действительности.
Он никогда не спрашивал, хотел ли я быть тем, кем впоследствии стал. Он просто дарил мне кукол и платья. Говорил, что я должен быть самым красивым на свете. Снимал на камеру, как я танцую, оставаясь со мной в комнате наедине...
Мальчик в женском кимоно. Мальчик, такой красивый мальчик как девочка. Мальчик, так нравившийся другим мальчикам и мужчинам.
Время текло, все само собой происходило, и порой это точно было не со мной. Будто я наблюдал за всем со стороны. Мы с Джерардом любили друг друга сильнейшей братской любовью, которую ничто не могло разрушить, но он никогда не понимал меня. Его не заставляли облачаться в женскую одежду, ходить в дом гейш вместе с другими девочками и девушками. Мои попытки открыть брату душу, где переплелось столько противоречивого, с треском проваливались. Он считал иначе — что мне был дарован редкий талант. Он всеми силами пытался успокоить меня. Говорил слова, от которых сжималось все внутри. Слова, в которые так хотелось верить.
Никто не способен разрушить нас. Мы вместе против целого мира. Вдвоем. И мы никого не спустим в наш маленький уголок. Даже если полюбим кого-то очень сильно.
«Амэнокихаси». Клуб, названный в честь моста, соединяющего небо и землю. Главная гордость нашего дяди. Никто не знает... никто никогда не поймет, каково мне было. Что я чувствовал, когда меня заставили работать там. Как я все сильнее застревал в себе. Как тихо рыдал в душевой, готовясь схватиться за лезвие. Как пытался забыться, принимая таблетки, о которых ходили такие красивые легенды. Я искал в них спасение, но не они стали им. Свет прожекторов оказался единственной вещью, которая держала меня. На сцене я забывал обо всем. Я был звездой. Я купался в лучах внимания, от которого стал зависим.
Когда я встретил Алисию, я был уверен, что семья станет выходом. В моей жизни больше не будет запертых комнат и мужских силуэтов за спиной. Но я ошибался. Подбросив монету, я не превратился в бога — я так и остался смертным. Человеком с заурядной жизнью и испорченными отношениями с родным братом. Джерард считал, что я предал его, уйдя из клуба. И он напоминал мне об этом постоянно, возвышаясь надо мной фигурой бога, в чьих руках отныне был сосредоточен целый мир, окрашенный в брусничный цвет...
Оглядываясь назад, я понимаю, как много узнал на собственном опыте за все мои двадцать девять лет. Я прожил сразу несколько контрастных между собой жизней, чтобы прийти к осознанию, что я один. Не было никого, кто бы защитил меня, поймал в случае моего неудачного шага. Летя к асфальту, я должен был сам в полете пришивать себе к спине жесткие крылья. Что я и делал. Я ни разу не разбился вдребезги — я обрел способность выживать, сплевывая горькую кровь и вправляя вывернутые наизнанку кости.
Хозяин в своем теле и собственной жизни, я сам принимал решения. Сам выпутывался из оков. Сам искал выход. И все, проделанное мной, осталось только на моей совести. Играя в разные партии, задыхаясь в вечных сомнениях, теперь я стал честен перед самим собой. Я был уверен в том, что делаю. Я доверял лишь себе и своей интуиции, которая, по всей видимости, была женской.
Поэтому я знал.
Тогда я знал, что находился у правильного дома, где жил нужный мне человек. И, сидя в тишине салона, откинув голову, я просто ждал. В те мгновения, окутанные заряженным туманом, я не думал о том, что будет. Не проматывал в голове запасные варианты действий. Я был спокоен. Хладнокровен как никогда в жизни.
Спустя час подъехал знакомый Хендай металлического оттенка. Я тут же вышел из салона, прихватив с собой конверт с фотографиями, и дал сигнал Рио и Такаши, вылезавшим из машины, чтобы те шли за мной.
— Фрэнк Айеро? — обнажил свои зубы Рио, надевая черные очки.
— Тот, кто прислал фотографии Алисии, — ответил я.
Парни одновременно присвистнули.
— Ты же говорил, это была та шлюха? — удивленно заметил Такаши.
— Забудьте о том, что я говорил.
Набрав одну из квартир на домофоне, я представился социальным работником, и нам без вопросов открыли. Оглядев почтовые ящики, создававшие ровный ряд, я без труда нашел фамилию Айеро напротив номера 309. Поднявшись на лифте, мы оказались на нужном этаже. Я, не теряя времени, проследовал к одной из дверей и остановился. Парни, по моему указанию, встали так, чтобы не попадать в экран висящего домофона. Я нажал на звонок.
Холодная капля пота протекла по моему сосредоточенному лицу и бесшумно упала вниз. Вдалеке послышались шаги. Я сжал кулаки.
— Слушаю, — донесся знакомый голос.
— Здравствуйте, это социальная служба, — я старался говорить более низким тоном. — Мне нужно задать пару вопросов.
Резко повисла тишина. Я застыл, чувствуя стремительный пульс у себя в висках. Съедало чувство, что прошла вечность прежде, чем раздался звук открывающегося замка. Одним движением подозвав к себе Рио и Такаши, я поднял глаза. Мои губы очертила улыбка.
Дверь осторожно отворилась... Возникла знакомая фигура.
— Привет, Фрэнк.
Я сразу зажал парню рот — тот не успел произнести ни звука, — и силой затолкнул его обратно в квартиру. Рио и Такаши зашли вслед за нами, захлопнув за собой дверь. Удача была на моей стороне — в помещении больше никого не оказалось. Я швырнул Фрэнка на диван, ударив головой о жесткую спинку, и уселся на колени несчастного. Тот стиснул зубы на мгновение и посмотрел на меня.
— Какого... хера?
Облизнув сухие губы, я бросил Рио конверт.
— Покажи ему.
Увидев содержимое, парни захохотали, а после кинули фотографии на татами прямо перед Айеро. Тот не сразу осознал, в чем дело. Он опустил шокированные происходящим глаза и начал шарить ими по полу. Я поднялся с него и кивком велел Такаши караулить дверь — мало ли что. В следующую минуту Фрэнк непроизвольно дернулся, в его взгляде прочитался страх. Настоящий неподдельный страх, включающийся тогда, когда твоей жизни грозит опасность. Сглотнув, парень нерешительно поднял глаза — хрустально чистые и влажные. Он наконец все понял, включая то, что не узнал меня сегодня в фотосалоне.
— Я... мне... я... — бормотал Айеро, оглядываясь на нас в нескрываемом замешательстве.
Засунув руки в карманы брюк, я молча наблюдал, сможет ли тот, по чьей вине я больше не видел родную дочь, построить хоть одну нормальную фразу.
— Я отдам деньги, — в конце концов произнес Фрэнк и с отчаянным рвением кинулся к ящику возле себя.
Выудив оттуда четыре банкноты в десять тысяч йен, он положил их на стеклянный стол передо мной. Рио и Такаши тихо посмеивались, стоя сзади меня. Точно это было хоть каплю забавно.
— Если этого мало, я постараюсь найти еще в ближайшее время, — мямлил парень, выглядев при этом, как загнанная мышь в клетке с тиграми.
В действительности Айеро все понимал. Понимал, что деньги ни при чем. Так он лишь стрельнул в воздух наудачу, моля ангела-хранителя прийти к нему на помощь. Когда он наконец заткнулся и принял выжидательную позу, я проделал медленные шаги к столу и, ухмыльнувшись, — демонстративно громко, — разом смел на татами и деньги, и стоящий фотоаппарат, и какие-то бумаги. Айеро вмиг побледнел, подняв на меня свои испуганные оленьи глаза. Мы встретились взглядами — такими разными, — и я стал не спеша приближаться к нему.
— Так что же произошло, что ты решил поиграть в бога, Фрэнк? — спросил я предельно спокойно.
— Я... Просто... — инстинктивно направляясь назад, парень спотыкался о каждое произнесенное им слово. — Я... Я просто... нуждался в деньгах... Мне... Мне нужны были деньги.
— Тебе нужны были деньги, — повторил я за ним почти шепотом, продолжая надвигаться на него. — И ты решил лишить меня самого дорогого...
— Нет... Я... Я правда не хотел... Господи, пожалуйста... — голос Фрэнка, у которого наверняка под футболкой билось в агонии сердце, дрожал. — Я раскаиваюсь... Я вышлю еще денег, обещаю... Я обещаю... А сейчас берите все, что хотите...
— Я и беру, — замедляя шаг, вымолвил я на своей спокойной ноте и, улыбнувшись, — больше взглядом, чем губами, — заглянул ему в глаза: — Мне нужен только ты.
— На помощь! — закричал он прежде, чем я успел догнать его, цепко схватив за футболку, и с силой приложить лицом к полу.
— Замолкни! — прошипел я, нависая над парнем и закрывая ладонью его рот. — Найдите в этой квартире что-нибудь, чем можно заклеить ему поганую пасть.
Фрэнк подо мной извивался всем телом, пытался вырваться, пару раз заехав мне коленом по ребрам. Подошедший Рио залепил тому рот скотчем и, плюнув ему в лицо, с презрением произнес по-японски:
— Гайдзин2.
Такаши скрутил руки Фрэнка над головой каким-то проводом, лежавшим рядом, а я, воспользовавшись моментом, схватил Айеро за волосы и заставил посмотреть в мое лицо:
— Можешь подавиться своими вонючими бумажками. Ты заплатишь за то, что сделал, таким способом, каким пожелаю я.
Я поднялся с парня и, сжав собственные ладони, в гневе пнул его в бок. Потом еще. Снова и снова. Застонав сквозь туго заклеенный скотч, скривив гримасу, тот согнулся пополам, и я не упустил шанса прицелиться в живот. Четыре точных удара туда и один — в коленную чашечку. Из глаз Фрэнка брызнули слезы.
Выпрямившись, я посмотрел на Рио с Такаши и улыбнулся уголком губ.
— Ну что, кто-нибудь хочет развлечься с ним?
Парни мгновенно переглянулись и легко усмехнулись. Кивнув Рио, Такаши стал переворачивать Айеро на живот. Тот принялся изо всех сил вырываться, царапаться связанными руками, издавать громкие звуки, понимая, что его сейчас ожидает. Получив удар по голове, он на несколько секунд перестал брыкаться, и Рио встал возле него, снимая ремень и расстегивая брюки. Я оперся о диван, находившийся сзади, и вытащил из кармана сигарету. Мне внезапно захотелось курить.
— Держи его крепче, — произнес Рио на японском, становясь между ног парня. — Ну что, детка хочет повеселиться?
Задергавшись всем телом, Фрэнк издал плаксивый стон, и парни захохотали.
— Детка, неужели ты не хочешь побыть нашей шлюхой? — рука Такаши больно взяла Айеро за волосы, отчего тот вновь заскулил.
— Давай, детка, не стесняйся, — Рио стянул с парня джинсы вместе с бельем до колен и проделал то же самое с собой.
С похотливой улыбкой облизав ладонь, японец провел ей по своему вставшему члену и принял нужное положение. Фрэнк завопил и завертелся. Такаши выругался и влепил тому пощечину. В одно мгновение грубо схватив Айеро за плечо, Рио притянул его к себе и без замедлений вошел в парня во всю длину. Не дав Фрэнку опомниться, он стал вбиваться в него со всей силы. Тот стонал, содрогаясь в рыданиях и время от времени получая удары от Такаши.
Простая токийская квартира в обычном спальном районе. Прохладный вечер вторника. Я стоял, затягиваясь сигаретой за сигаретой, и молча смотрел, как мой приятель жестко трахает парня, беспомощно лежавшего на полу с разбитой губой, разукрашенным лицом и обнаженной нижней частью. Пальцы Рио впивались в спину Айеро, его бедра толкались в него в бешеном темпе.
— Да, детка, давай... Да.
Из глаз Фрэнка, красных и совершенно заплывших, текли слезы. Я знал, он испытывал сильнейшую боль — и физическую, и моральную. Униженный и избитый, парень в ту секунду был лишь бесплатной игрушкой, аттракционом, на который уже была выстроена очередь. Хуже нищего, хуже проститутки. Тело без всяких прав. В какой-то момент он устал извиваться и, расслабившись, просто зажмурился, осознав, что ничего не может поделать. Когда Рио обильно кончил и с довольным видом вышел из него, то его место тут же занял Такаши. Лежа с закрытыми глазами и сжатыми кулаками, Айеро продолжал плакать, вновь принимая в себя член. Все повторилось — если не жестче. Такаши стонал, вбиваясь в него, не давая Фрэнку выдохнуть. Из парня струилась кровь — прямо на ковер, — его мокрое лицо приобрело темно-лиловый цвет, влажные волосы облепили кожу. Грудная клетка поднималась и опускалась со стремительной скоростью, что, казалось, его сердце сейчас остановится. Излившись в жертву, мой приятель усмехнулся и, надев брюки, повернулся ко мне:
— Твоя очередь, Майки.
Отбросив недокуренную сигарету, я вынул из кармана припрятанное лезвие и не спеша подошел к парням. Те с недоумением посмотрели на меня, но ничего не сказали. Услышав, что воцарилась тишина, Айеро приподнял посиневшие веки. Его взгляд упал на предмет в моей руке, и он усиленно замотал головой.
— Снимите с него футболку, — велел я, оставаясь крайне спокойным.
Рио кивнул и сделал, как я сказал. Мои холодные и ничего не выражавшие глаза встретились с изможденными и ничего не понимавшими глазами Фрэнка. Я только приблизился, и тело Айеро уже начало содрогаться в рыданиях. Он боялся меня больше, чем всех остальных.
— У всех из нас свои роли, Фрэнк, — прошептал я ему, садясь сверху и убирая мокрые пряди с его лица. — Мы все хотим стать богами, поиграть чужими жизнями, что забываем о том, кем мы являемся на самом деле.
Я аккуратно залепил отклеившийся скотч и тихо провел лезвием по его щеке, почти не касаясь кожи.
— Кто из нас жертва? — мой голос пропитался ядом. — Кто из нас бог?
Сжав зубы, я резко вдавил лезвие в спину парня и сделал быстрый штрих. Потекла кровь — по моим пальцам и его голой спине. Скривившись, Фрэнк застонал, и Рио пнул его в бок.
— Что ты, мразь, знаешь о боли? — произнес я, сорвавшись на крик. — Ты не знаешь, что значит терять самое дорогое.
Обхватив лезвие удобнее и порезавшись об него, я стал стремительно выводить на матовой коже Айеро иероглифы, не заботясь, насколько сильно острие проникнет вглубь мягких тканей. Насколько вытекавшая кровь испортит ковер под нами. Меня не волновало, что от новой порции боли парень связанными руками царапал себе ладони, беспомощно воя...
— Ты отнял у меня дочь... — из моих глаз хлынули слезы. — Ты отнял у меня моего ребенка...
Беспощадными движениями я наносил фразу на мраморную кожу. С лезвия капала алая кровь, с уголков моих губ — слюна. Я хотел причинить ему адскую боль. Я хотел, чтобы он жил этими моментами всю оставшуюся жизнь. Чтобы каждый раз, принимая душ и ложась в постель, он вспоминал меня. Чтобы он постоянно оглядывался и жил в вечном страхе, зная, что совершил. Моя ладонь сильно сжала плечо Айеро, точно хотела сломать, и тот громко застонал.
— Молчи, сука. Я научу тебя боли.
Руки по локоть были все в крови, как и спина парня. Чертов скотч отклеился, и Фрэнк издал крик. Тут же последовал сильный удар коленом по его голове. Не хватало, чтобы пришли соседи.
— Я заставлю тебя страдать. Я заставлю тебя поплатиться... — твердил я, в сумасшедшем ритме выводя последний иероглиф. — А эта надпись напомнит тебе обо мне...
Резко отбросив лезвие, я поднялся на подкашивающихся ногах. Моя грудь тяжело дышала. Из глаз по-прежнему лились слезы.
— Делайте с ним дальше, что хотите, — произнес я, выходя из комнаты.
Квартира перед глазами закружилась в пестром танце. Нечем было дышать. Найдя ванную, я задвинул фусума и, упав на татами, задохнулся в собственных рыданиях. Обильно текло из глаз и носа. В висках колотило. Опустив голову, я припал к стене и зажмурился.
— Майки, — улыбается Алисия. — У тебя родилась дочка.
Я смотрю на жену во все глаза, принимая из ее рук младенца, завернутого в белые пеленки. Обхватывая его хрупкое тело, боясь уронить или покалечить, опускаю взгляд на личико — такое красивое и невинное. Такое родное.
Она спит. Моя девочка. Моя принцесса. Спит и улыбается, причмокивая пухлыми губками и подрагивая ресницами. По моей щеке стекает слеза, и я шепчу в маленькое ушко:
— Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Я плакал навзрыд, возрождая в памяти моменты из прошлого.
— Смотри, — Юрико показывает пальцем в небо.
Наш самодельный воздушный змей яркого красного цвета величаво порхает в воздухе, улетая все дальше и дальше за облака.
— Как думаешь, он когда-нибудь вернется? — спрашивает дочка, поворачиваясь ко мне.
Я улыбаюсь.
— Конечно. Рано или поздно.
— Даже если я уже буду очень старой?
Я смеюсь. Юрико делает серьезное лицо.
— Даже если мы оба будем очень старыми?
Я киваю и целую ее в лоб.
— Непременно.
— Тогда мы будем его ждать, — произносит она, вновь глядя в голубые небеса. — Будем приходить сюда каждое лето всю жизнь. И он обязательно узнает нас и вернется домой.
Я еще долго сидел не двигаясь. Наконец найдя в себе силы подняться, я включил воду и начал споласкивать лицо. Голова раскалывалась. Слегка тошнило. Опершись о раковину, я посмотрел в свое отражение. Я был так опустошен, подавлен, разбит... Сняв полотенце, я провел им по лицу и, задержавшись с ним в руках, тяжело вздохнул. Нужно было возвращаться.
Я уже собрался уходить, когда мой взгляд скользнул по полке с единственной фотографией и застыл.
В такие моменты, когда ты за секунды осознаешь больше, чем за несколько прошедших лет, твое тело не знает, как реагировать. Все смешивается в сплошной сумбур. Вклинивается в сознание оглушительным снарядом. Взрывает почву, по которой ты так долго слонялся, ничего не подозревая.
Моя рука потянулась к стоявшему в рамке снимку. Глаза не могли поверить в то, что они видели перед собой. На фотографии был запечатлен дождливый вечер. Мост. Фрэнк, весь мокрый, смотревший в камеру, и человек, который эту камеру держал, направляя ее на них двоих. Человек, которого я знал лучше, чем себя. Человек, у которого я всю жизнь искал защиту...
Мой родной брат. Джерард Уэй.
Стоя в тишине, я провел пальцами по гладкому стеклу. Внизу виднелась дата: 12 мая два года тому назад.
Мой разум стал постепенно расчищаться. Словно я провел ладонью по замутненному окну. Словно прежде я жил в густом тумане, таившем в себе целую планету. Я не видел абсолютно ничего. Не оборачиваясь, я стал медленно ступать назад.
Алисия, Тэнси-сан хотела бы посмотреть остальные комнаты, ты не возражаешь?
На тот момент, когда Джерард и Тэнси перешагнули порог моего дома, брат знал Айеро уже около месяца.
Я медленно поднял глаза.
Ты не против, что я попросила прийти тебя сюда?
Фрэнк был там — возле гостиницы, когда я изменял жене.
Мои губы преобразовались в тонкую линию.
Сорок тысяч йен до шести часов вечера завтрашнего дня на банковский счет №10700087045, или эти фотографии увидит твоя семья.
Именно Айеро отправил снимки Алисии.
Ладони сжались в кулаки.
Но сделал он это по просьбе — Джерард его попросил.
То чувство, возникшее во мне сутки назад, когда я нашел конверт, дало о себе знать. Возгораясь едким пламенем внутри, обрастая силой, оно с бешеной скоростью коснулось каждой клетки тела. Обернулось во мне ядерной волной. Взрывом атомной бомбы. И вырвалось наружу без возможности вернуться обратно.
Ярость, сметающая все.
Я закричал что есть силы и швырнул фотографию в зеркало. Оно разбилось вдребезги, оглушив ванную громким звуком. Я стремительно направился в квартиру.
— Что случилось? — спросил Рио, держа безжизненно повисшее запястье Фрэнка.
Я одним движением опрокинул стол, стоящий на своем пути, и, приблизившись к парням, с силой оттолкнул их от Айеро.
— Отойдите от него, сукины дети! — мой голос сорвался на крик. — Не трогайте его! Пошли вон отсюда!
— Майки, что с тобой?
— Убирайтесь нахер! — проорал я в неистовстве, показывая на дверь. — Пошли вон!
Я опустился на пол и взял Фрэнка за подбородок, слыша, как за моей спиной хлопнула дверь. Парень лежал без сознания.
— Фрэнк! — тряс я его. — Фрэнк!
Парень не двигался. Не подавал признаков жизни, валяясь в собственной крови. Я стукнул кулаком по татами и краем глаза увидел телефон Айеро, лежавший возле шкафа. Дернувшись вперед, я быстро схватил его, и мои пальцы стремительно забегали по клавишам. Я разблокировал экран. Открыл меню. Зашел в галерею. Перед моими глазами выпала целая вереница фотографий Фрэнка вместе с Джерардом. Вот они в парке Уэно3 возле фонтана. В ресторане в Итабаси4. В квартире моего брата. Обнимаются. Смеются. Целуются.
Я хотел рассмеяться. Они были любовниками. Любовниками, черт возьми. Значит, Джерард непременно придет и увидит, что я сделал с его любовником. Только если... Я залез в сообщения и открыл их переписку...
Только если они не расстались.
Все кричало об этом — слова и даты. Двухнедельное молчание. Джерард не придет. Не придет... Закусив губу до крови и сунув телефон в карман джинсов, я тут же вышел из квартиры и устремился к машине. В висках гудело. Голову на клочья разрывал один-единственный вопрос — зачем? Зачем Джерард это сделал? Зачем так поступил со мной — со своим родным братом?
Я сел, завел мотор и, не пристегнувшись, двинулся в направление своего дома. Превышая скорость, лавируя меж машин, я пытался воссоздать полную картину случившегося.
Этот сукин сын специально подговорил свою шлюху написать мне то послание на зеркале. Он прекрасно знал, что я не смогу отказаться и приду. Велев своему любовнику-фотографу снять нашу с Тэнси ночь любви, Джерард заимел в руках несомненные козыри против меня. Спустя сутки Фрэнк по почте отправил мне снимки с прикрепленным сообщением, в котором требовал с меня деньги. Я в назначенный срок успел найти нужную сумму, но Алисия все равно получила фотографии. Чем это было? Желанием выйти победителем в любом случае? Игра в шантаж с заранее известным исходом? Но зачем было так заморачиваться? Можно было сразу прислать моей жене снимки и наблюдать, как я теряю все. Я ничего не понимал. Чем Джерард мотивировал? Чего он добивался с самого начала?
Нарушая правила дорожного движения, я плевал на светофоры и сигналил пешеходам на своем пути.
Где была та точка отсчета, с которой все началось? Когда механизм был включен? Я напряг память. Что было до того, как я столкнулся с этой сукой в ванной? Я прокручивал моменты один за другим. Останавливался на незначительных деталях. Сжимал сильнее руль. Отбрасывал ненужное в сторону. Нет, не то. Все было не то.
В какой момент все поменялось? В какую секунду в голове Джерарда стал зарождаться план?
Обогнув пробки, я срезал часть пути и выехал на нужную трассу.
Это было бездумной местью, или он дал мне шанс исправиться за что-то? Где я совершил ошибку? Где поступил не так, как хотел он? Почему я, выполнив условия, вышел проигравшим?
В сознание врезались когда-то сказанные слова, пророненные взгляды и совершившиеся действия.
Чтобы стать ближе к богам, сначала нужно стать человеком.
Зацепившись за эту фразу, я пытался вспомнить, что ей предшествовало. Мы о чем-то говорили. Джерард... Он был зол на меня. Я вторгся в лабиринты своей памяти. В тот вечер, ставший роковым.
Мне вот интересно, кто тебе позволил принимать их? Откуда у тебя вообще деньги на них?
Я мысленно остановил наш разговор.
Я не обязан докладывать тебе обо всех своих сбережениях.
Таблетки. Речь шла о таблетках. Конечно... Сидя в салоне машины, я увидел перед собой возродившуюся картину.
Алисия, накладывая ужин, просит меня позвонить насчет ингалятора для Юрико. Говорит, что еще не поздно. Я лезу в карман за телефоном...
Короткое незначительное движение, казалось бы... но оно изменило все.
...и роняю его вместе с пузырьком, в котором лежит Амброзия. Я вижу взгляд Джерарда. Его взгляд в эту секунду. Какими глазами он смотрит на происходящее...
Вот с чего все началось.
Затормозив возле своего дома, я двинулся внутрь. Открыл дверь. Решительно направился в свою комнату.
Части паззла стали постепенно складываться воедино. Что если смысл был не в том, заплачу ли я нужную сумму, а в том, как я достану деньги?
У тебя был выбор...
Брат сказал мне это, когда Алисия ушла от меня, забрав дочь. Тогда я думал, что он издевался надо мной. Но его слова имели прямое значение. У меня в самом деле был выбор.
Ты ведь мог достать деньги другим способом.
Джерард ждал от меня, что я продам Амброзию.
Моя рука вытащила из ящика пистолет. Начинив его патронами, я положил оружие в карман и устремился обратно.
Покончив с работой в клубе, я успел прихватить с собой несколько пузырьков с таблетками, потому что знал — в условиях новой жизни я не смогу достать их. Я был зависим не столько от самой Амброзии, сколько от идеи, которую нам твердили в «Амэнокихаси»: Амброзия — это билет в мир богов; деньги не играют роли, когда есть таблетки брусничного цвета. Джерард считал, что я, перестав быть частью клуба, не имел права быть причастным к этой идее. Он хотел проучить меня. Но смысл его действий был гораздо шире.
Оказавшись в салоне автомобиля, я выехал со своей улицы и двинулся на восток в Кацусика5.
Брат знал, что если я не выполню его условия, то опущусь на дно, а после непременно обращусь к нему за помощью. Позвоню в один из дней и скажу, что готов вернуться. Джерард все шесть лет уговаривал меня бросить новообретенную жизнь и понимал, что, пойдя на историю с подстроенным посланием, загадочной японкой и шантажом, обретет шанс возвратить меня в клуб. Не он один, а мы вдвоем должны быть частью идеологии, созданной в «Амэнокихаси». Так завещал дядя. А мой брат всегда слушался его.
Начался дождь. Включив дворники, я не мог сосредоточиться на дороге, продолжая осознавать, что произошло на самом деле.
В тот вечер он специально пришел к нам домой. Брат хотел убедиться, что я продал таблетки. Но узнав от Алисии, что я украл у нее банковскую карту, все понял и позвонил Фрэнку, который подкинул под дверь тот злосчастный конверт. Когда я пришел, все уже было кончено.
Джерарду было плевать, какую жертву я понесу. Что останусь абсолютно один. Переживу адскую ломку, буду близок к смерти, лишившись таблеток. Не смогу видеть родную дочь каждое утро, как это было раньше. Не смогу обеспечивать больного ребенка, чье здоровье зависело лишь от врачей.
Ему было плевать, чего будет стоить его желание показать мне свое превосходство. Поняв мою ущербность, брат посмеялся надо мной, бросил в грязную лужу, зная, что я буду просить его вытащить меня оттуда.
Я ненавидел его. Ненависть разъедала мое сердце, превращая его в закаменелую плоть, не умевшую чувствовать и сожалеть. Я хотел убить его. Хотел видеть, как Джерард умирает на моих глазах, медленно истекая кровью. Как просит подать ему руку, чего я не сделаю. Не сделаю.
Остановившись возле дома брата, я нырнул в стену дождя и, пройдя к ограде дома, принялся усиленно нажимать на кнопку, чтобы меня впустили внутрь.
— Это его брат, Майки Уэй, — бормотал я, чувствуя, как по моему лицу стекали капли. — У меня к нему срочное дело.
— Извините, — послышался голос горничной, — но его нет дома, и непонятно, появится ли он в ближайшие дни. Если будет возможность, я сообщу, что вы приходили.
Услышав щелчок, означавший «проваливай», я оцепенел, не зная, что делать. Стоя с заряженным пистолетом в руке под сильным ливнем, я набрал номер Рэя.
— Какого черта? — требовал я объяснений. — Где он?
— У полиции начались подозрения относительно твоего брата и его незаконной деятельности, — бармен вздохнул. — Джерард позвонил с неизвестного номера и сказал, что скрывается в каком-то отеле.
— Каком именно? — я готов был ехать туда прямо сейчас.
— Без понятия. Он только сказал, что заплатил, чтобы там не разглашали его настоящее имя, а еще добавил, что собирается оставаться там настолько долго, сколько сможет.
Я залез в салон и отбросил телефон в сторону. Ударив со злости по рулю, я с отчаянием откинулся назад и закрыл лицо.
Лил за окном дождь. Стояла глубокая ночь. Я сидел в темноте, глядя на грозу, бушевавшую на небе. Все походило на сценарий какого-то фильма, но наша реальная жизнь не была кино. Все чувства и эмоции не были дешевой игрой, подделкой. Джерард сделал все, чтобы сломать меня. И он почти это сделал. Я добрался до того момента, когда осознал, что все два года жил под прицелом брата. Он расставил приоритеты, он диктовал правила — не я. Все было так, как хотел Джерард с самого начала. С самого гребаного начала. А я ничего не мог поделать. Даже сейчас. У меня не было ничего против него. Ничего...
Внезапно в кармане моих джинсов заиграла музыка. Я с недоумением приподнялся, вытаскивая мобильный Фрэнка. Я и забыл, что забрал его с собой.
Пришло сообщение от неизвестного абонента. Я нажал на значок, и передо мной возник объемный текст.
«Нарисуй мне фотографию о нас. Я принесу тебе палитру с широким спектром черно-белых красок. Изобрази тот длинный мост. И ливень, скрывающий наши силуэты. Черной тушью вообрази остановившиеся движения. Белой — проведи луну. Воссоздай прошлое. Запечатлей его. Надень на себя маску бога и верни тот вечер, когда шел дождь. Когда мы столкнулись на том скользком мосту. Мокрые. Без зонтов. Когда разноцветный мир вдруг стал скучен. И мы нашли себя в оттенках старой классики, примерив роли актеров немого кино...».
Ничего не понимая, я кликнул по следующему сообщению, пришедшему после с того же номера.
«Это Джерард. Я в номере отеля и совершенно один. Вспомнил нашу первую встречу и понял, что две недели назад поступил неправильно. Я скучаю. Прости меня. Я знаю, что мы расстались, но я не могу тебя забыть. Не могу...».
Последовала третья смс.
«Это была только моя ошибка. Я знаю, что не ты взял таблетки. Я просто схожу с ума. Прости меня, Фрэнк. Если бы я мог, я бы приехал к тебе сейчас. Я не готов отказаться от нас с тобой. Дай мне знать, что у нас есть будущее и ты не отвернулся от меня».
После паузы появилось четвертое сообщение.
«Я люблю тебя и буду любить, несмотря ни на что».
Держа мобильный в руке, я молча смотрел на дисплей, пока тот не потух. Через несколько минут я открыл историю сообщений и начал читать их переписку с Джерардом длиной в два года. Их пережитые эмоции. Шутливые диалоги. Общие воспоминания. Такие разные споры и нескончаемые признания. Дойдя до последней смс, я сжал губы и задумался. Я не знал ничего на тот момент, кроме одного — Фрэнк был очень дорог моему брату. Даже после их расставания он не мог найти себе места. Джерард не был одним из тех, кто просто так говорил подобные слова. Нет. Он и вправду любил его.
Недолго думая, я нажал несколько кнопок и отправил от лица Айеро короткое сообщение.
«Поверь, у нас есть будущее. Я люблю тебя».
***
На следующее утро, уже помывшись и переодевшись, я направился обратно в квартиру Фрэнка. Я боялся, что там уже были и полиция, и скорая, но ничего подобного — Айеро так же лежал без сознания на полу в полном одиночестве, а все кругом было разгромлено. Я перешагнул предметы, валявшиеся на татами, — целые и разбитые, — и подошел к парню. Склонившись над Фрэнком, я прижал палец к его шее и убедился, что тот еще жив. Набрав Синдзиро, знакомого врача из «Амэнокихаси», я направился в ванную:
— У меня к тебе дело. Обещаю, заплачу достаточно, чтобы ты обо всем забыл и молчал.
На самом деле я не имел представления, из какого кармана я собирался ему платить, но на тот момент это не имело значения.
— Помнишь, ты как-то говорил, что у вас есть машина скорой помощи? — спросил я его после того, как тот согласился, моча под струей воды тряпку, которую нашел под раковиной. — Приедешь на ней. Возьмешь носилки, наденешь халат, один припрячешь для меня. Позвонишь в нужную квартиру и, когда будешь в подъезде, посмотришь, где находятся камеры. На этом пока все.
Надев перчатки, я принялся вытирать ей все поверхности, которых успел вчера коснуться. В процессе поднимал вещи и осколки, восстанавливая человеческий вид квартиры. Фрэнка я не трогал, боясь своими действиями сделать хуже. Прикинув, что Айеро потребуется чистая одежда, я вытащил из шкафа его джинсы и ту самую толстовку, на которой он вчера сделал принт с «Южным парком». Я усмехнулся и, двинувшись по комнате, вдруг заметил на полу деньги, которые мне вчера предлагал взять Фрэнк. Подняв четыре банкноты в десять тысяч, я положил их в карман его толстовки вместо сумки, которой у меня не было, решив, что потом придумаю, что с ними делать. Там же я обнаружил свернутую бумажку с адресом, но не стал ее выбрасывать. Вместо этого я сунул в карман свое валявшееся лезвие, полностью перепачканное кровью, и мешавшийся в джинсах пузырек с Амброзией. Главное, подумал тогда я, не забыть потом все вытащить. Когда приехал Синдзиро, мы положили Айеро на диван, и тот осмотрел парня. Состояние, конечно, было не радужное, но он был жив — не повод ли для радости?
— Нам нужно вынести его из квартиры, — сказал я ему.
— И куда ты его повезешь?
— В клуб. К вам в медпункт.
— Ты с ума сошел, если собрался прятать его там, — ответил Синдзиро. — Отоконоко начнут задавать вопросы...
— Пусть задают, — мне действительно было плевать: главное, чтобы Джерард не узнал. — А ты за ним присмотришь.
На правах брата владельца клуба у меня были некоторые привилегии — Синдзиро не стал мне перечить, чтобы не навлечь проблем. Я надел халат, и мы под видом сотрудников больницы на носилках вынесли Айеро из дома и погрузили в машину скорой. То и дело оглядываясь на парня, я не понимал, что делал, у меня не было никакого плана. Меня точно вел инстинкт, я прислушивался к своей интуиции. Во мне была уверенность — Фрэнк непременно мне пригодится.
Так как для многих отоконоко «Амэнокихаси» был родным домом, клуб имел медпункт, где все могли проверить свое здоровье и получить необходимую помощь. Дядя в свое время сделал все, чтобы его мальчики лишний раз не покидали пределы заведения. Медпункт не был и не мог быть полноценной больницей, но здесь работали хорошие врачи и стояло достаточно оборудования для диагностики и лечения отоконоко. Сюда мы и привезли Фрэнка, и Синдзиро поспешно занялся им. Не найдя причин оставаться, я ушел в свою комнату — мне нужно было отдохнуть.
Уже поздно вечером Синдзиро позвал меня и сообщил мне новости.
— У него кома.
Услышав слово, больше похожее на приговор, я в полном шоке округлил глаза и открыл рот.
— Нет, ты не понял, — ответил мужчина, садясь напротив меня, — она поверхностная. В таких случаях больной открывает глаза по истечению нескольких часов или дней.
— И когда он очнется?
— Это невозможно предсказать. Может, через минуту, а может — через неделю.
Включив настольную лампу, Синдзиро вытащил снимки головного мозга и положил передо мной.
— У него есть повреждения в этой части, — он показал мне на какую-то область. — После пробуждения вероятны осложнения.
— Какие осложнения? — не понимал я.
— Постоянная головная боль, бессонница, временная потеря координации... — перечислял врач. — Но что самое важное — большая вероятность, что Фрэнк проснется с амнезией.
— Он не будет ничего помнить? — спросил я.
Мужчина откинулся назад, скрещивая руки за головой.
— Возможны как полная, так и частичная потери памяти. Это не стопроцентный прогноз, безусловно. Но на моей практике пациенты с такими травмами чаще всего не помнили последние события. Были и те, кто умудрялся узнавать собственных собак и шарахаться от жены, и те, кто забывал напрочь все — вплоть до своего имени. У всех проявляется по-разному.
— И как быстро восстанавливается память?
— Все индивидуально, Майки. Это долгий и сложный процесс для больного. Иногда память не возвращается никогда.
К пятнице Фрэнк не очнулся. Сказав Синдзиро, чтобы тот за ним присматривал, я поехал в больницу навестить дочь.
Увидев меня, Юрико лишь слабо улыбнулась. Я положил возле нее куклу и присел рядом. Бледная и истощенная, девочка посмотрела на меня своими большими глазами и тихонько взяла меня за руку. Улыбнувшись ей сквозь боль, отдавшуюся в груди, я наклонился вперед и осторожно поцеловал дочь в лоб. Тем вечером мы болтали обо всем на свете, вспоминали прошлое, шутили над вещами, понятными только нам. Я то и дело бросал на Юрико обеспокоенные взгляды, гладил ее волосы, пахнувшие чем-то родным и таким дорогим для меня. Держал, не отпуская, хрупкую ладонь девочки, не желая расставаться с ней никогда. Наблюдал, как она засыпает. Закрывает веки и уходит в мир снов...
— Обещаю, я достану деньги, — сказал я лечащему врачу Юрико, встретив его в коридоре. — Только проведите эту чертову операцию как можно быстрее.
— Извините, — японец на ходу подписывал какие-то бумаги, — но пока вы не положите деньги на счет, это невозможно.
— Я переведу часть денег сейчас, другую — потом, — я позволил себе взять его за плечо, что тот поднял на меня глаза. — Я ее отец, она мой единственный ребенок...
Врач вздохнул и снял очки.
— Я все понимаю, но таковы правила. Мы не можем пойти на уступки ради одних пациентов и при этом игнорировать других. Простите.
Минуло еще четыре дня. Фрэнк по-прежнему лежал в коме. Я все время был точно на иголках, не мог нормально спать, не мог есть. Постоянно размышляя над тем, как мне достать деньги, и тем, что сказал мне Сидзиро насчет возможной амнезии Айеро; я пытался придумать решение. Мне нужно было прийти к какой-то идее, которая бы спасла меня. Времени у меня не было — Фрэнк мог проснуться в любую секунду, и на данный момент у меня не имелось мыслей, как действовать в этом случае.
Выходя следующим вечером из медпункта, я столкнулся с Рио.
— Что он, блять, тут делает? — прошипел японец, показывая в сторону Фрэнка. — Я думал, ты хотел отомстить, а не ухаживать за ним.
— Это не твое дело, — бросил я, следуя дальше по коридору.
— Не мое дело?! — он нагнал меня и громко расхохотался. — Скажи спасибо, что мы никому не рассказали, как ты велел нам повеселиться с ним...
Разозлившись, я схватил его за воротник и прижал к стене.
— Если кто-то из вас откроет свой вонючий рот, я позабочусь о том, чтобы вас вышвырнули отсюда к чертям.
— Да кто ты такой? — с вызовом во взгляде произнес он. — Как и мы, мальчик, развлекающийся с клиентами. Хватит прикрываться своим братцем...
— Заткни свою пасть...
— Мне плевать на тебя и Джерарда. Я собираюсь выиграть конкурс и смотаться из этого вшивого клуба.
Я в недоумении посмотрел на Рио. Мои руки ослабли. Почувствовав это, японец вырвался.
— Какой конкурс? — спросил я.
Отоконоко рассмеялся мне прямо в лицо.
— Такое чувство, что побили тебя, а не того парня, — он достал из кармана флаер и всучил мне. — Память совсем отшибло?
Когда я взглянул на листовку, то все понял. Ну конечно. Как я мог забыть? Ежегодный конкурс среди отоконоко. Награда — три миллиона йен. Проводив Рио взглядом, я медленно положил флаер в карман. Посмотрел в сторону медпункта. С силой сжал губы.
Всю ночь я не спал. Сидя напротив Фрэнка, лежавшего без сознания, я начал думать.
Однозначно я должен участвовать в конкурсе. Это мой шанс достать деньги. Но что делать с парнем? Если диагноз подтвердится, Айеро, вероятно, не вспомнит то, что с ним произошло. Он не вспомнит меня. Может, даже не вспомнит Джерарда. Фрэнк проснется тут, начнет задавать вопросы, и ему будет нужен тот, кто даст ответы. И этим кем-то буду я. Если он не узнает меня, я смогу стать для него любым человеком в мире. Каким захочу. Смогу говорить все, что захочу. И Айеро поверит. Почему поверит? Потому что будет доверять только мне...
Я на мгновение приостановил бурный поток мыслей, и ко мне пришло озарение. Первые минуты это казалось безумной фантазией. Невероятной... сумасшедшей идеей, которая бы никогда не воплотилась в реальности — слишком много обстоятельств должно было сложиться так, как нужно мне. Но чем больше я думал над ней, тем больше бурлил в крови адреналин, а на губах вырисовывалась улыбка. Кто сказал, что оправданный риск не отождествлялся идеальной мести? Я не собирался никого убивать — нет, это было бы чересчур просто. А я не пойду по простому пути. Джерард отнял у меня самого дорогого человека — так я сделаю то же самое. Но другим способом. Способом, на который пошла бы только женщина.
Я заставлю Фрэнка полюбить меня.
Человек, которым так дорожит Джерард, потеряет голову от его родного брата, смертного, упавшего на самое дно.
Я стану для Фрэнка всем — он не будет видеть никого, кроме меня. Даже если Айеро начнет вспоминать моего брата, он откажется от своих старых чувств в пользу меня. Парень полюбит меня настолько сильно, что пойдет за мной на край света. Он будет делать все, что я скажу. Будет слепо верить каждому моему слову, каждому моему действию...
Предложив парню принять участие в конкурсе, я заставлю его надеть женское кимоно, чтобы Джерард понял — даже боги могут опуститься до смертных. Пусть мой дорогой брат увидит, как все в один момент может поменяться. Как с его черной королевой разделается белая пешка. Я предоставлю ему шанс полюбоваться нашим выступлением, а после выиграю три миллиона йен на операцию дочери.
Безусловно, все нужно было продумать до мелочей. Мне нужна была легенда. Я должен был перевоплотиться в другого человека. Кого бы я мог копировать? Благо, я был хорошим актером — жизнь в «Амэнокихаси» научила меня этому. Мне необходимо было очаровать Фрэнка так, как это сделала со мной когда-то Тэнси... Тэнси. Я вспомнил, какой притягательной и одновременно загадочной она мне казалась. Я решил, что повторю ее образ.
Чтобы парень верил только мне, я должен был убедить его, что вокруг него одни враги — и только я один положительный персонаж во всем клубе. Я сделаю из «Амэнокихаси» злачное место со строгими правилами, а его владельцев — извергами, держащими нас на поводке. Так как здесь будет находиться небезопасно чисто для сохранения моей тайны, нам придется отсюда уйти. Я решил, что разыграю какой-нибудь спектакль, а дальше буду смотреть по ситуации.
На следующий день Синдзиро поставил меня перед фактом.
— Фрэнк больше не может здесь оставаться. Ходят слухи, ты понимаешь?
Я понимал. И у меня уже была мысль, куда его спрятать. На том этаже, где мы принимали клиентов, находилась маленькая пустая комнатка, в которой отоконоко хранили свои старые вещи. Туда практически никто не заходил. Это было идеальное место для парня. Мы на носилках перетащили Айеро туда ближе к вечеру; из-за холодного воздуха, проникавшего туда, я переодел Фрэнка в ту одежду, что взял с собой, но капельницу мы установить не успели — у Синдзиро были дела, а мне нужно было готовиться к выступлению.
Сидя к гримерке через пару часов и ожидая своего выхода на сцену, я смотрел в свое отражение и не мог поверить в то, как быстро все перевернулось с ног на голову. Как непредсказуемы повороты. Как невозможно ничего предугадать... Я взглянул в собственные глаза. И скоро все должно было измениться еще больше. Я готов был об этом позаботиться. Ничто не остановит меня.
Скоро я услышал свое имя. Я сделал глоток воды и, подправив волосы, двинулся на сцену. Все было, как и всегда. Воцарившаяся тишина. Свет прожекторов. Эти взгляды, устремленные на меня, пока я танцевал, отдавшись музыке и собственным эмоциям, растворившись в образе прекрасной гейши, пленявшей всех и каждого в зале. Непередаваемое чувство собственной неотразимости заставляло продолжать с еще большими отдачей и артистизмом. Каждое мое движение было отточено — я больше не был тем неопытным запуганным мальчиком, пришедшим на работу в клуб в возрасте шестнадцати лет. Я ощущал, как на меня смотрят, как не могут отвести взгляд. Казалось, я даже мог прочесть мысли каждого, находившего перед сценой...
Когда отоконоко вернули на мои плечи упавшее кимоно, и я медленно обернулся, мой взгляд на мгновение застыл. Я увидел его. Фрэнк. Он очнулся. И сейчас стоял и завороженно смотрел на меня. Смотрел такими глазами, точно я само божество. Пытаясь найти в его взгляде хоть что-то похожее на страх или гнев, я наконец пришел в себя и уверенно улыбнулся ему.
Фрэнк не помнил меня.
От этого осознания хотелось рассмеяться, хотелось встать и поаплодировать настолько ироничной жизни, но я только не спеша спустился со сцены и, когда Айеро разочарованно направился на выход, подошел к нему, тронув парня за плечо.
— Шайори, — я представился своим женским сценическим именем, все еще находясь в легком шоке, который пытался не показывать.
Фрэнк назвал свое имя в ответ, когда неожиданно появился Рэй. Торо знал. Он точно знал, что я что-то замышлял. До него уже дошли слухи о парне, больше недели лежавшем без сознания в медпункте. Теперь бармен понял, кто это. Похоже, Джерард периодически таскал сюда Айеро — тогда же Рэй и Фрэнк познакомились. А теперь парень был здесь один без Уэя в ловушке, спланированной мной и обстоятельствами. Торо хотел спасти его. Но я не позволил бы это сделать. Теперь Айеро был моим. Мужчина испробовал попытку что-то сказать, но Фрэнк явно был против. Мне ничего даже не пришлось придумывать — парень, словно загипнотизированный одним моим присутствием, оборвал Рэя на полуслове и последовал за мной. Я повел Айеро туда, где обычно мы принимали клиентов. Завел в темную комнату, оставив нас наедине, и стал дальше завлекать его. Скользил взглядом, опалял дыханием шею, приблизился к губам...
— Я ничего не помню, — вдруг произнес тот и стал умолять о помощи.
Слушая его, я и не подозревал, как легко все окажется. Любимый человек моего брата был полностью в моих руках. Фрэнк с искренней мольбой и полным замешательством смотрел на меня, ожидая руку помощи. И, конечно, я ее протянул.
Когда мой взгляд скользнул по тому, в чем он был одет, до меня внезапно дошло, что я ничего не вытащил из карманов его толстовки. С досадой понимая, что он все равно узнает их содержимое, я попросил проверить, лежит ли там что-нибудь. Лучше сразу было узнать, что там находилось, чтобы в дальнейшем оградить себя от сюрпризов. Четыре банкноты в десять тысяч йен. Окровавленное лезвие. Стеклянный пузырек с какими-то таблетками. Смятая бумажка с адресом. Опасность представляла только последняя вещь, к которой он и потянулся. Схватив Амброзию, я решил отвлечь его легендой о таблетках, напустив туман на происходившее в этом клубе... и себя заодно. Парень был впечатлен. А после мне нужно было захлопнуть клетку.
— Мы найдем выход. Мы узнаем, кто ты. Только пообещай мне, что не будешь никому доверять. Кроме меня. Я помогу тебе.
— Обещаю, — горячо ответил тот. — Только... я хочу знать, как тебя зовут. Твое настоящее имя.
Признаюсь, последняя фраза Айеро поставила меня в тупик. Я был так занят продумыванием своих действий, что совершенно забыл придумать себе имя. Нужно было срочно что-то сказать. Мои глаза остановились на его толстовке с персонажами «Южного парка», и тут я вспомнил наш короткий разговор в фотосалоне.
— Но больше всех мне нравился этот парниша, который чаще всех подводил мораль серии. Как же его зовут...
— Стэн.
— Точно. Стэн.
Мои губы окрасила улыбка.
— Меня зовут Стэн.
—————————————————-
[1] — международный аэропорт, расположенный в городе Нарита, в восточной части Большого Токио.
[2] — грубая сокращенная форма от слова «гайкокудзин», означающее «иностранец».
[3] — один из самых известных и посещаемых парков Токио.
[4], [5] — один из 23 специальных районов Токио.
Глава 7.2
|
