If they are not real, will you then say that what you see before you now is more or less real, therefore you only know it by the seeing? (Если их никто не видел, то будешь ли ты утверждать, что они настоящие только потому, что видел их сам?*)
POV Mikey
Я помню, как это было.
Хватит и секунды, чтобы пережить все снова.
Как мир начал стремительно блекнуть. Как последние краски тлели и превращались в пыль. Как чувство вины стало моим личным убийцей, проведшим по горлу блестящим ножом.
Три месяца.
— С учетом всех обстоятельств суд Токио постановил опекунство над несовершеннолетней Юрико Уэй передать ее матери, Алисии Уэй.
Удар молотка.
Четыре месяца.
— Мир несправедлив, Майки.
Зажженная сигара в потных пальцах моего начальника.
— Сейчас каждый за себя.
Блеск золотых зубов.
Плотный туман перед глазами, когда я складываю свои вещи в коробку.
Пять месяцев.
— Я...
Ком в горле, дрожат пальцы.
— У меня больше нет денег, чтобы платить Юрико алименты.
Молчание.
— Мне жаль... Господи, так жаль...
Короткие гудки.
Амброзии больше не было в моей жизни. Последнюю таблетку я выпил в ночь, когда сделал звонок Алисии. А средств, чтобы достать их, у меня, конечно, не имелось.
Я помню, как организм начал задыхаться.
Как задыхался я.
Как меня постоянно шатало. Рвало. В висках колотило. Как жар, перемешанный с одержимыми виной мыслями и острыми, как бритва, воспоминаниями, врывался под одежду и кожу, цепляясь когтями за все внутренности.
Я, живущий в собственном безумии, закрылся в квартире и только и делал, что перематывал один и тот же момент — как хлопает сквозная дверь, и жена с дочкой уходят из моей жизни.
Я хочу, чтобы ты всегда знала. Знала, что я люблю тебя.
Эти стены перестали быть стенами. Они съедали меня. Все мои силы. Всю мою энергию. Я еле передвигался по дому, готовый упасть в любую секунду. Готовый забыться. Умереть. Исчезну я — ничего не изменится. Я никто в этой стране и собственной жизни. Лишь тень, блуждающая по краю.
Меня никто не хотел знать. Я никому не был нужен. Я слился с пустотой, у которой не было имени, и остался ни с чем.
Глубже и глубже спускаясь в темный подвал воспоминаний, я раз за разом спотыкался о пережитки прошлого, оголяющего свои кости.
— Мне страшно, Джи, — плачу я, хватаясь пальцами за рубашку брата.
Он не смотрит на меня.
— Пожалуйста, — слезы капают на его руку. — Я не хочу.
Джи легко гладит меня по голове и вздыхает.
— Ничего не поделаешь, Майки. Придется тебе потерпеть.
А потом я открывал глаза и рыдал от боли, парализовавшей все тело и разум.
— Амброзия... Амброзия... Моя Амброзия...
Я кричал. Я звал ее. Мне нужна была эта таблетка красивого брусничного цвета.
В глазах темнело.
— Амброзия...
Чтобы стать ближе к богам, сначала нужно стать человеком.
Почему... почему в этой жизни я не бог, а всего лишь смертный?
Потому что я совершал грехи? Потому что я, одержимый похотью, решил посмеяться богам в лицо и примерить на себя маску того, кем быть не заслуживаю?
Я ведь не заслуживал этого. Пока я заслуживал лишь смерти. И если я не проснусь завтра, значит, мне не суждено взойти на пантеон. Если я не открою больше глаза, значит, я всего лишь оболочка. Марионетка в руках всевышних.
Если...
Кто же я?
Кто я в этой жизни?
***
Темная улица токийской трущобы. Безлюдно и холодно.
Юрико стоит в нескольких метрах от меня. Она одета как гейша. Ее губы в черной помаде. Она не замечает меня.
Зажигается фонарь. Под ним японец намного старше меня самого. Он зовет мою дочь. Прижимая к себе, целует ее прямо в губы. Во рту девочки оказывается таблетка брусничного цвета. Она кладет ее в карман. Свет гаснет.
Включается другой фонарь. И снова мужчина. Поцелуй. Таблетка. Тьма...
Фонари зажигаются один за другим, и под каждым из них стоит японец намного старше Юрико.
Очередное пятно света. Там нет мужчин, только кружится прекрасная бабочка с кружевными крыльями золотого оттенка. Девочка подходит к ней и, замирая, смотрит на насекомое с немым восторгом в груди. Раскрывает в миг ладошки. Бабочка оказывается в ее руках. Дочь улыбается. Свет тухнет.
Возле меня зажигается фонарь. И осознаю, что я тоже часть этого ритуала. Юрико видит это. Неся бабочку в руках, она бредет в мою сторону. Останавливается, а после тянется ко мне...
Я чувствую вкус губ своей дочери.
Отстраняюсь в полном трансе. Вынимаю из своего рта зажженную спичку. Девочка в мгновение пугается. Делает резкий шаг назад. Опускается на колени. Рыдает. Тогда я силой заставляю ее раскрыть ладони и подношу спичку...
Мы оба падаем. Оказываемся в огромной ванной. Оба тонем. Под нами десятки метров воды. Я пытаюсь поймать дочь за руку. Но понимаю, что не могу нигде ее найти. Я один. Вокруг меня лишь бумаги, таблетки и зажженные фонари, идущие ко дну.
Мне нужно выбраться. Я должен спастись. Если это возможно.
Я плыву наверх. Дальше и дальше. Я нуждаюсь в кислороде.
Вода давит. Фонари преграждают путь. Чувствую, как задыхаюсь. Помощи нет. Поверхности не видно.
Сердце замедляет темп. Бледные губы замирают...
Посмотри, как живет твоя семья. Вы болтаетесь на окраине гребаной неизвестности.
Был ли смысл у конца?
Она должна быть с тем, кто сможет о ней позаботиться. Ты не сможешь... Ты знаешь, что она больна.
Или он только у начала?
Я хочу, чтобы ты всегда знала. Знала, что я люблю тебя.
А если смысла нет и никогда не было? Если он — очередная видимость, которую мы создаем сами.
И сами же решаем — бороться за нее или нет.
Я тоже тебя люблю.
Подплываю к одному из фонарей и с силой отталкиваюсь от него. Несусь вверх. Плыву к другому и проделываю то же самое.
Почему в этой жизни я не бог, а всего лишь смертный?
Нет... Часы не остановились. Кровь в венах не застыла. Я, избитый и грязный, раненный и истекающий кровью, буду карабкаться наверх, чего бы мне это не стоило.
Кто же я?
Во мне открывается второе дыхание. Чувствую, как преодолеваю километры воды. Я выберусь отсюда. Я непременно выберусь отсюда.
Это я должен был стать богом.
И вот я вижу его. Я вижу свет...
***
Под ухом звенел телефон — громко и надоедливо. Я испробовал попытку пошевелиться и пальцами дотронулся до сухих губ. Смочил их слюной. Тяжелые веки поднялись. Зрачки расширились.
Я... Я был жив.
Продолжая лежать и проматывать в голове последние события, я потянулся к мобильному.
— Да? — моего охрипшего голоса почти не было слышно.
— Юрико в больнице, — произнес заплаканный голос Алисии.
Меня точно толкнули в реальность. Словно опустили голову в бочку с холодной водой. Я подскочил, как только бросил трубку, и, преодолевая слабость и головную боль, принялся одеваться. Были и недомогание, и дезориентация, но я понимал, что чувствовал себя намного лучше, чем в тот момент, когда вырубился. Я на ходу сполоснул лицо и вызвал такси. Ринулся по нужному адресу, кусая ногти. Столкнувшись с бывшей женой и миссис Симмонс в коридоре больницы Иссин 1, я тут же потребовал объяснений.
— Абсцесс легкого2, — сказала за Алисию ее тетя. — Юрико долго лихорадило, а после начался гнойный кашель с выделениями крови.
У нашей дочери с рождения был Синдром Картагенера3. Юрико постоянно болела пневмонией, но таких осложнений еще никогда не было.
— Где она? — взволнованно спросил я, чувствуя бешеный пульс у себя в висках.
— Ее положили на неизвестный срок, — ответила Алисия, вытирая влажные глаза. — Лечение не из дешевых. Нам нужно как-то оплатить его.
Она подняла на меня взгляд.
— Ты где-нибудь работаешь? Как-нибудь зарабатываешь?
Я молчал, глядя на нее.
— Так и знала, — с привычным разочарованием произнесла бывшая супруга. — Тебе плевать на нее...
— Неправда! — воскликнул я и, не дав ей продолжить, сказал: — Я работаю. Устроился на днях.
Алисия долго ничего не говорила, с недоверием глядя мне в лицо.
— Тогда помоги нам. Помоги своей дочери, раз у тебя появились деньги.
— Мне еще не заплатили, — врал я. — Но скоро заплатят. И я обязательно перечислю их на твой счет.
Я кивнул в подтверждение своих слов.
— Поверь мне.
Нам разрешили увидеть дочь на следующий день. Я вошел в палату в белом халате и маске вслед за Алисией и попытался улыбнуться своей девочке. Было сложно, учитывая ее внешний вид: бледная, истощенная и такая хрупкая, она лежала на спине в ворохе проводов и время от времени начинала сильно кашлять. Полуоткрытые веки слегка подрагивали, она подарила нам слабую улыбку и тихо произнесла:
— Привет.
Мы с Алисией сели по разным сторонам кровати и взяли дочку за руки.
— Привет, звездочка, — поприветствовал ее я. — Как ты?
— Г...г... гор... ло, — с трудом проговорила она и закашляла.
Алисия сдвинула брови и нежно провела ладонью по волосам Юрико.
— Это временно, — уверила она. — Нужно потерпеть совсем чуть-чуть.
— Да, — бодро подхватил я, — добрые врачи помогут тебе, только ты должна их слушаться. А когда выздоровеешь, мы все вместе сходим в парк развлечений.
Лицо девочки просветлело.
— Бы... было... бы зд... здорово.
Внутри меня все разрывалось. Глядя на то, как страдала моя дочь, я осознавал, насколько просто было мне. Насколько легко жилось мне. Насколько слабым я был всю свою жизнь. Нити совести переплелись с нитями злобы на собственную жалкость. Вот она, маленькая девочка, боролась, несмотря на болезнь, а я, взрослый мужчина, закрылся в своей раковине после цепи неудач. Я не был болен, разве что собственной глупостью, и отступил, когда Юрико, солнце моей жизни, нуждалась во мне. Сейчас я осознавал, что готов был выбраться из оков депрессии и начать новый этап. Я должен был помочь своей девочке. Это единственное, что имело значение. Больше нет причин дышать этим грязным воздухом.
Я долго смотрел на дочь, перематывая в голове последние полгода. На самом деле выход был. Просто я не хотел его видеть. Он был. И я всегда его знал. Только пытался спрятаться от него, найти другие пути, пока не заблудился. А дверь до сих пор была открыта. Она ждала меня.
Мои губы сложились в улыбку.
— Клянусь, я сделаю все, чтобы тебе стало лучше.
Все действительно было слишком просто. Я вышел из палаты, прошел в сторону туалета, где как раз никого не было, достал из кармана телефон и набрал нужный номер. После пары гудков послышался хорошо знакомый мне голос.
— Майки?
От тебя требуется лишь вернуться.
— Я согласен. Я возвращаюсь.
POV Frank
Только оказавшись в гестхуазе, я тут же упал на кровать и уснул. Уже сквозь сон я услышал, как пришел Стэн. Как он снял обувь, как подошел мне, принося с собой запах сигарет и опаляя своим дыханием мою шею. Я приподнял тяжелые веки. На улице темнело. В легком полумраке вечера лицо Шайори было особенно красивым. Мне так нравились черты его лица. Казалось, их нарисовал на холсте талантливый художник, а после небесный создатель взял его эскиз, чтобы сотворить по нему человека. Парень, как всегда, источал спокойствие и умиротворение. В его глазах, блестящих и загадочных, то и дело хотелось спрятаться. Словно там было богатство всего мира, весь его смысл. Сейчас, дыша вместе со Стэном одним воздухом, я так хотел стать частью его таинственной сущности. Только так бы я ощутил себя в безопасности. Только так бы я смог пережить все, что узнал несколько часов назад.
Рука отоконоко не спеша дотронулась до моей ладони. Я почувствовал на своих губах слезы — неизвестно, сколько они уже текли из глаз.
— Можешь подвинуться? — тихо прошептал Шайори.
Я кивнул и переместился ближе к стене. Сняв куртку, парень лег возле меня. Я ощутил тепло его тела, когда он оказался рядом, и невольно прижался к нему. Кровать была рассчитана на одного человека, поэтому в тот момент мы находились друг к другу так близко, как никогда.
Токио исчезал в сумерках. Уносились вдаль прозрачные минуты... Мы лежали в молчании, пересекаясь долгими взглядами. Мне ничего не хотелось говорить. Я страстно желал, чтобы все, о чем мне поведали в том доме, оказалось мимолетном сном, который бы по моему повиновению рассыпался на миллиарды сверкающих осколков, что после безвозвратно утонули бы в шумном океане забвенья.
Не помню, в какой момент мы уснули. Возможно, когда непроглядная ночь опустилась на город. Впервые за все время не капал дождь. Было крайне тихо. Тихо в комнате и за ее пределами. Но не в моей голове. В ту ночь воспоминания начали по-настоящему просыпаться и уже четкими картинами врываться в мой разум.
И никто, даже Стэн, спавший рядом и дававший уверенность, не мог дать мне ответы на мои вопросы.
Льет стеной холодный дождь. Я останавливаюсь, чтобы пропустить такси, и поднимаю глаза на город. Небоскребы черничного Токио манят огнями, чей свет слабо пробивается сквозь плотную завесу падающих и разбивающихся о глянцевый асфальт капель. Опуская капюшон ниже, ступаю на мост. Мокрый и почти безлюдный, он напоминает мне себя самого.
Шум ливня. Свет от фар проезжающих мимо машин. Вкус дождя на приоткрытых губах. Оглушительный раскат грома, отозвавшийся в ушах.
Я не сразу замечаю силуэт напротив. Только когда провожу ладонью по влажному лицу, и мой взгляд останавливается на пространстве перед собой. Он стоит, опершись о перила, и фотографирует молнии, играющие вдалеке. Отстраненный от внешнего мира, спокойный в движениях, мужчина одет в длинное серое пальто, его руки облачены в кожаные перчатки. Увлеченный своим занятием, он явно не подозревает, что я смотрю на него.
Мост заливает с каждой минутой сильнее и сильнее. Гремит повторно гром, и небо над нашими головами озаряется атласно-белым.
Мужчина поднимает взгляд вверх. Улыбается, позволяя каплям дождя падать на лицо. Сделав один-единственный снимок, прячет фотоаппарат в карман и сталкивается со мной глазами...
Мы смотрим друг на друга. Слишком долго. Слишком пристально. Оба улыбаемся, хотя не прозвучало ни единой шутки. Слушаем, как отбивает дождь, а небеса смешивают краски без кистей и палитры. Я не знаю его, как и он меня. Мы лишь случайные прохожие на мосту. Незнакомцы в бурно населенном Токио. И мы пройдем мимо друг друга, только если...
— Обыденный вечер. Ты так не считаешь?
— Слишком дождливый для обыденного.
— И слишком одинокий.
Мы оба мокрые, но продолжаем улыбаться друг другу, стоя на подвесном мосту.
На следующее утро, завтракая в дешевом кафе за углом, я рассказал Стэну о том, что узнал от Ямада-сама. Он имел право знать. Тем более, один я не представлял, что делать дальше. У меня был только один вариант.
— Нужно обратиться в полицию Японии.
Это был самый разумный выход. Я был уверен, Стэн меня поддержит, однако он покачал головой.
— Почему? — не понимал я. — Мы знаем адрес, а значит, можем найти арендодателей, которые наверняка меня узнают и помогут дать какую-нибудь информацию полиции...
— А если нет? — произнес Шайори. — Послушай, я видел, в каком состоянии ты вчера вернулся. При этом ты не получил ни одного факта — все, что ты узнал, тебе рассказала какая-то сумасшедшая женщина...
— Я чувствую, Стэн! — воскликнул я, перебивая его. — Я чувствую, что так оно и было!
— Хорошо, пусть и так, — ответил отоконоко. — Но у тебя ведь нет никаких документов для подтверждения личности, так? Поэтому сначала придется восстановить их, а это время и деньги. Последнего у нас нет, следственно, и первого тоже. Устроиться ты сможешь только на незаконную работу, а там платят копейки.
— К чему ты клонишь? — напрямую спросил я.
— Нам нужны деньги, Фрэнк, — сказал Шайори.
Я был несколько удивлен, потому что прежде он не затрагивал материальную сторону. Даже говоря об оплате в клубе, Стэн признался, что ему был важнее не сам факт Амброзии на руках, а то, что у него было место, где он просто мог жить.
Парень вздохнул, садясь напротив.
— Фрэнк, я понимаю, как для тебя значимо узнать все, что произошло, и кем ты являлся раньше, — он поднял на меня взгляд. — Но на те средства, которые у нас есть сейчас, мы долго не протянем.
— И что ты предлагаешь?
Шайори долго смотрел на меня, а потом засунул руку в карман и выудил оттуда какой-то свернутый листок. Я раскрыл его и замер.
— Это наш шанс, — донесся до меня голос парня.
В моих руках лежало что-то вроде флаера, какие, видимо, выдавали только в клубе «Амэнокихаси». В нем говорилось о ежегодном конкурсе талантов, проводимом среди отоконоко. Награда за победу оценивалась в три миллиона тысяч йен.
— В нем принимают участие все желающие, — объяснил Стэн. — Это единственный день в году, когда отоконоко платят не таблетками, а настоящими деньгами.
— Нас же узнают...
— Не узнают. Мы будем в гриме.
— Мы оттуда только сбежали, а ты хочешь вернуться? — совсем запутался я.
— Вернуться, чтобы победить, — воодушевленно сказал Стэн, забирая у меня листовку и беря мои ладони в свои. — Фрэнк, послушай, с помощью этих денег мы сможем начать новую жизнь. Мы обратимся в полицию. Узнаем, кто ты. Восстановим документы. Если выяснится, что ни тебя, ни меня здесь ничего не держит, то уедем отсюда. Найдем более спокойное место и заживем как все простые люди.
Я слушал Шайори, смотря в его глаза. Мне так хотелось верить, что все так и будет. Что однажды я проснусь без вопросов в голове и рядом со мной будет тот, кому я готов буду доверить свою жизнь. Я так часто мечтал об этом. Предавался безоблачным картинам, пока мне не давала пощечину застоялая реальность.
Выходит, конкурс. Я взглянул на дату.
— Это же... уже через месяц.
— Значит, не нужно терять времени, — улыбнулся Стэн.
— Мы будем выступать вдвоем? — спросил я, прекрасно зная ответ.
— Не бойся, я научу тебя, — произнес отоконоко, кивая. — Всему, чему смогу. Главное — доверься мне.
***
По словам Стэна, он смог устроиться на временную подработку в какой-то магазин домашней утвари; я же, чтобы не сидеть без дела, уломал владельца гестхауза платить мне пару сотен йен в день за мытье окон в здании. Только так мы с Шайори в силах были продержаться последующий месяц. На еде мы экономили, откладывали деньги, чтобы купить на них нужную атрибутику к выступлению. Я до сих пор не мог поверить, что собираюсь исполнять номер в женском кимоно перед аудиторией мужчин. Дело, конечно, было не в одежде – мне просто было трудно принять мысль, что я так же, как другие отоконоко, собирался демонстрировать женскую грацию и плавность. Однако от меня требовалась подобная метаморфоза, и я, естественно, в силу обстоятельств соглашался пойти на это.
Репетировать мы начали почти сразу, как только Стэн продумал выступление. Оставалось мало времени, но мы оба были полны надежд.
— Учитывая наши возможности, мы будем опираться не на умения, а на эффект, — объяснил парень, показывая очередное движение. — Но отточенность важна также, поэтому повторяй за мной.
Я делал все, что он говорил. Я не знал, откуда у него были такие обширные знания по поводу деталей. То есть, очевидно, он занимался подобным — вероятно, несколько лет, — однако Шайори никогда не распространялся о своем прошлом. Ни об опыте работы в клубе, ни о своем происхождении. По сути, я не знал о нем ничего.
Прошло около двух недель, когда я однажды зашел в нашу комнату и услышал, как звенел оставленный Стэном телефон. Естественно, я не собирался брать трубку и врываться в личное пространство человека, который мне так помогал, но, признаю, съедало любопытство посмотреть, чье имя светилось на экране. Шайори то и дело кому-то звонил, или звонили ему, только во время своих разговоров он всегда выходил, и я не застал ни один из них. Склонившись над кроватью, я взглянул в дисплей. Пропущенный звонок от неизвестного номера и сообщение. Обернувшись на дверь, я взял в руки телефон и нажал на значок конверта.
Они перенесли все на полмесяца вперед. Надеюсь, ничего не изменится, потому что у меня уже нет сил ждать.
Ничего не поняв, я кликнул по предыдущему сообщению, полученному вчера.
Где ты сейчас? Я хочу тебя видеть.
Я открыл исходящие.
Я занят. Приеду, как только смогу.
Осознав, что это неправильно — то, что я сейчас делал, — я восстановил значок непрочитанного сообщения и отложил мобильный в сторону. С кем он вел переписки? С кем он втайне встречался? В сообщениях не было ничего сверхъестественного, но я считал странным то, что человек, с которым я планировал начать новую жизнь, ничего не рассказывал о себе.
Проходив с этой мыслью весь оставшийся день, я дождался вечера. Шайори вернулся поздно. Его лицо было печальным, и я уже было подумал отказаться от своей идеи устроить разговор.
— Как прошел твой день? — непринужденно спросил я, не желая нагнетать обстановку.
— Отлично, — слабо улыбнулся парень, раздеваясь.
— Как дела на работе? — после паузы продолжил я.
Стэн не сразу отреагировал на мои слова — казалось, он витал в своих мыслях. Прошла минута прежде, чем он повернулся ко мне и произнес:
— Все хорошо.
Тогда я поднялся с кровати, на которой сидел, и, подойдя к нему, мягко дотронулся до его плеча.
— Что происходит? — прошептал я.
Парень долго не поднимал взгляда. Я медленно взял из его рук кофту и положил на стул. Тяжело вздохнув, Шайори перевел глаза в сторону окна. Там горел рубиновый закат. Алые облака проплывали над крышами зданий, стекла которых отражали яркий солнечный свет. Солнце... Мы так редко видели его. Пасмурный город то и дело заливало дождем, но не сегодня. Сегодня небо расчистилось от туч, пусть уже к вечеру.
— Стэн, — тихо позвал я его по имени.
На лице отоконоко отразились разные эмоции. Сжимая губы и морща лоб, Шайори о чем-то думал. О чем-то далеком и неизвестном мне. Он словно боролся внутри с самим собой. С упорством и болью, отзывавшихся в его красивых глазах. Я наблюдал за ним и молча ждал. В конце концов Стэн развернулся ко мне лицом и кивнул, чтобы я сел. Опустившись на стул позади себя, я не отрывал взгляда от парня.
— Что ты хочешь услышать? — через какое-то время спросил он.
Облокотившись о стену напротив, Шайори с легким прищуром смотрел на меня.
— Ты сам знаешь, — ответил я. — Просто расскажи мне о себе.
Снова повисло молчание. Солнце плавно исчезло за горизонтом, и комнату накрыло легкой тенью.
— Я... — неуверенно начал Стэн. — Я совсем не знал своих родителей. Отец, кажется, был наркоманом и бросил семью сразу после моего рождения, а мать когда-то выступала в театрах. Мне говорили, она была оперной певицей. Поэтому меня воспитывал родной брат моей матери — мой дядя.
Я внимательно слушал каждое слово.
— Мое детство было весьма странным, — сказал парень с легкой ухмылкой. — Меня учили готовить, делать поделки, на праздники мне дарили платья, туфли, кукол... Даже в столь нежном возрасте я понимал, что мальчикам дарят совершенно другое. Однако противиться не мог — так хотел дядя, а перечить я ему не собирался. Когда мне исполнилось двенадцать, меня отправили не в спортивный кружок, а в дом гейш. В виду своего пола я не был прописан там официально, но ходил на все занятия вместе с девочками. Глупо, но я до последнего не подозревал, к какой работе меня готовят.
Шайори опустил глаза.
— Позже я узнал, что мой дядя всегда хотел, чтобы я работал в «Амэнокихаси». С шестнадцати лет клуб стал моим домом. Все подростки ходили в школу, учились, влюблялись, а я... я танцевал на подмостках закрытого заведения и обслуживал богатых клиентов.
— Тогда же ты начал употреблять Амброзию, — догадался я.
На губах Стэна вновь появилась грустная улыбка.
— Это была такая красивая легенда, которую передавали из уст в уста все отоконоко. Все хотели попробовать. Испытать что-то особенное.
Я вспомнил наш первый вечер.
Амброзия. В древнегреческой мифологии так называли пищу богов, которая поддерживала их бессмертие... Это возможность стать ближе к богам...
Шайори вытащил из кармана пузырек с таблетками.
— И как она действует? — спросил я.
— А ты как думаешь? — сказал Стэн.
— Я не знаю, — честно признался я.
— И никто не знает.
Я в непонимании взглянул на него. Парень таинственно улыбнулся.
— Даже попробовав эти таблетки, ты не найдешь ответ, только увеличишь количество своих вопросов. Амброзия не источник удовольствия и не символ саморазрушения, но если ты когда-нибудь начнешь принимать ее, то уже никогда не станешь прежним.
Я долго молчал, пока не сказал:
— Ты ведь мог всегда уйти из клуба.
Отоконоко покачал головой и легко усмехнулся, не глядя на меня.
— Это было сложно сделать в силу многих причин.
— И я стал тем поводом, который заставил тебя покинуть его? — прошептал я.
Он поднял на меня глаза.
— Да.
Тишина и ночь укутали нас в ту минуту. Не отрывая от меня взгляда, Стэн не спеша сделал шаг вперед. Продолжая сидеть, я молча наблюдал за ним. Как парень оказался рядом. Как его теплая ладонь накрыла мою, и, склонившись надо мной, он ждал ответа. Мои глаза упали на губы отоконоко, и я вспомнил свое нетерпение в клубе. Я не знал, хотел ли он этого тогда, но он явно хотел сейчас. Мы оба. И, отбросив сомнения, так часто врывающиеся в мой разум, я дотронулся до его шеи и притянул к себе...
Наш второй поцелуй был другим. Осторожным. Медленным. Наполненным доверием. Я ощущал его так близко. Так близко чувствовал его дыхание. Мне нравилось, как Стэн целовал меня, как не спеша двигался. Он не хотел казаться настойчивым. Парень, как и я, довольствовался моментом, вкладывая в него все чувства.
Наверное, тогда я понял, что начал влюбляться в него. Я и прежде останавливал взгляд на Стэне. С первой минуты отоконоко невольно заставлял меня восхищаться его мимолетной улыбкой, глазами, телом. Мне постоянно хотелось смотреть на парня. Хотелось касаться его. Сам не осознавая, каждую минуту с ним я пытался получить его расположение. Я стал нуждаться в этом. Мы были знакомы около трех недель. Такие непохожие, мы помогали друг другу вновь обрести свет. В тот момент Стэн был единственным, кого я знал и хотел знать. У меня было странное прошлое, перемазанное и болью, и ненавистью, и любовью. Там постоянно присутствовал мужчина, с которым я точно провел немало времени. Не знаю, что нас связывало тогда, но мне в последнюю очередь хотелось думать о нем в данный момент. Так или иначе, все изменилось, и сейчас Стэн был тем, с кем я хотел делить свою жизнь. Конечно, мне необходимо было узнать о своем прошлом, но если бы встал выбор между ним и Стэном, я непременно выбрал бы парня, когда-то восхитившего меня своим танцем в клубе, и которого я сейчас целовал, забыв обо всем.
POV Gerard
Она молча смотрела на меня, стоя черной тенью сзади Фрэнка. Госпожа. Каждый раз Она была все ближе. Я всегда боялся, что когда-нибудь увижу Ее лицо. Что распахну глаза, и оно окажется рядом, оглядывая меня. Госпожа еще не доставала лезвие, чтобы начать себя резать, но Она непременно это сделает. И мне вновь придется убегать.
— Джи, ты слушаешь меня? — обеспокоенно спросил парень, щелкнув пальцами перед моими глазами.
Я моргнул.
— Прости. О чем мы говорили?
Мой взгляд вновь переместился на то место, где стояла Госпожа, но там Ее уже не оказалось. Игра в прятки — Ее любимое занятие.
Закатив глаза, Фрэнк упал на диван и, подложив руки за голову, стрельнул взглядом в потолок.
— Да так... Во мне проснулся романтик, и я говорил о нашем с тобой знакомстве. Ты хоть знаешь, сколько времени прошло?
Стараясь не отвлекаться, я присел рядом и кивнул.
— Около двух лет...
— Нет! — покачав головой, воскликнул парень. — Не «около», а ровно два года!
Подскочив, он сменил положение, и на мгновение его толстовка с персонажами «Южного парка» оказалась перед моим лицом. В голове пронеслась мысль, как Майки обожал этот мультфильм в детстве.
— Сегодня два года с нашей первой встречи на том мосту, — парень сел передо мной и, широко улыбнувшись, взял в левую руку маркер со стола и вывел на моей ладони дату нашего знакомства.
Темный силуэт Госпожи отражался в зеркале, висящем напротив соседней комнаты. Она наблюдала за нами, слегка наклонив голову.
Я сглотнул и расстегнул пару пуговиц на рубашке.
— Ты вообще со мной, или я со стеной разговариваю? — Фрэнк попытался обратить мое внимание на себя, взяв за плечи. — Все в порядке?
— Давай уйдем отсюда, — произнес я в ответ.
— Я никуда не пойду, — упрямо покачал головой парень. — Я хочу остаться с тобой здесь и заняться любовью в честь нашей годовщины.
Госпожа внимательно смотрела на нас, практически не двигаясь, только меняя положение головы.
Я убрал его руки с себя и вздохнул.
— Прости, у меня нет сегодня желания.
Ощущая, как сильно вспотел, я поднялся с дивана и протер ладонью по лицу.
— Мне нужно прогуляться, — сказал я. — Здесь ужасно душно. Если не хочешь со мной идти, оставайся.
Не дожидаясь ответа, я направился в ванную. Мне необходима была моя Амброзия. Последний раз я выпил таблетку перед возвращением Фрэнка с работы и теперь нуждался в очередной дозе.
— Отлично, — услышал я обиженный голос Фрэнка. — Давай уходи. А я закажу что-нибудь в номер и хорошо проведу время в одиночестве...
Слушая его, я рылся в поисках таблеток. Вытащил коробку, убрал дно... и оцепенел. Пусто.
Полностью запутанный и шокированный, я повернулся к Фрэнку. Это был удар.
— Я не давал тебе право, — прошептал я не в силах поверить в очевидное.
Парень, по-видимому, поначалу хотел оставить какой-то язвительный комментарий, но, посмотрев мне в глаза, побледнел.
— Я ничего не cделал.
Я начал приближаться к нему. Капли пота бежали по лицу. Госпожа начала тихо смеяться.
— Как ты мог? — повторял я. — Как ты мог их взять, Фрэнк?
У Фрэнка, казалось, пропал дар речи. Он просто глядел на меня, не смея придумать оправдание. Актер. Лицемер. Лгун.
— Почему ты это сделал? — только в тот момент я ощутил, что по моим щекам текут слезы.
Я упал на колени и обхватил руками шею. Мне было плохо. В висках отдавался свист и гул. Все тело вспотело. Мне нужна была Амброзия. А он, человек, которого я любил больше жизни, украл ее у меня.
— Джи... Что с тобой происходит?
Я держался, чтобы не ударить его. Да я бы и не посмел. Вскочив на ноги, я взял куртку и направился в сторону двери.
— Куда ты?! Куда ты пошел?!
Это было последнее, что до меня донеслось перед тем, как я покинул номер.
***
Заначка у меня, разумеется, была. Она лежала прямо в кармане куртки. Но Фрэнку не нужно было об этом знать. Теперь точно. Осознав его поступок в полной мере, я ощутил боль от предательства. Я бы никогда так не поступил.
Я вновь поехал в ресторан Morimoto. Это уже стало моим ежедневным ритуалом. И дело было не только в загадочном отправителе сообщения — я хотел поговорить с Минако. Я больше не знал никого, кому мог бы просто рассказать о себе и своих проблемах.
Первое, что меня удивило, — отсутствие улыбки на лице официантки, когда она увидела меня. Второе — то, что девушка отказалась садить меня за столик.
— Джерард, выйдите, пожалуйста, и ждите меня за углом ресторана. Там, где безлюдный переулок. Я вам все объясню.
Я ничего не понимал, но сделал то, о чём она просила, потому что доверял ей.
Было уже поздно. Лил дождь. Я успел промокнуть, пока ждал Минако в назначенном месте. Она выбежала с открытым зонтом и встала рядом, укрывая меня. В глазах японки читалась тревога, она не решалась говорить. Только смотрела на меня большими глазами, в которых отражались слезы.
Я никогда не замечал прежде, какая она красивая. Хрупкая, без тени косметики, облаченная в простую форму ресторана, Минако выделялась тем, что источала свет. Даже сейчас предавшись беспокойству.
Я осторожно взял девушку за подбородок, и по ее щеке пробежала слеза. Мы так стояли еще какое-то время, глядя друг на друга, пока она не покачала головой и не провела рукой по глазам.
— Помните, я говорила, что где-то вас видела? — спросила официантка.
Ваше лицо кажется мне знакомым, Джерард.
— Я наконец поняла где, — девушка подняла лицо. — О вас написано в нескольких газетах. Вас ищет полиция.
Я замер. Мое сердце, казалось, перестало биться пару секунд.
— Вы в розыске около месяца.
Мои глаза не отрываясь смотрели на Минако.
— Я знаю, что вы сделали.
Беги. Ты должен бежать отсюда.
Шумели кругом капли. Где-то вдалеке грохотал гром. В лужах отражались силуэты пешеходов, свет от автомобильных фар, фонарей, идущих вдоль аллей, и баннеров с рекламой. Чувствовался приятный запах озона.
Почему я так мало гулял во время дождя?
Я ощутил, как японка робко дотронулась до моей ладони своими тонкими пальцами. Мы встретились глазами, и она прошептала одними губами:
— Вы мне нравитесь, Джерард.
Она сделала глубокий вдох, чтобы это сказать, и сейчас выдохнула.
— Поэтому не хочу, чтобы вас нашли. Никогда больше не приходите в ресторан Morimoto. Лучше уезжайте из Токио прямо сейчас.
И после, отпустив мою руку и подарив мне прощальный взгляд, последовала обратно в здание. Я смотрел ей вслед, снова намокая, и чувствовал, как холодные руки Госпожи ложатся на мои плечи...
——————————————— [1] – передовая частная больница в Токио, созданная в 1978г. [2] – ограниченная полость, образующаяся в результате гнойного расплавления легочной ткани. [3] – редкое наследственное заболевание человека, которое, главным образом, характеризуется тем, что внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с их нормальным положением: верхушка сердца обращена вправо, печень расположена слева, желудок справа, а также наличием хронического бронхо-легочного процесса и патологией придаточных пазух носа. *перевод Ирни
я тут сделала себе вынужденный перерывчик, но, как видите, снова в строю. спасибо всем, кто еще остается с этой историей п.с. большая просьба прослушать песню (прогуглите, снова не смогла сюда вставить). по сути, она отражает всю атмосферу фика. пис <3
Как бы странно это ни звучало, но начну с песни (хоть и не люблю их в фиках, лол, потому что лень всегда). Честно говоря, она мне по атмосфере напоминает постапокалипсис - с этим ещё цифровым голосом. Но в принципе, я так понимаю, если послушать этих Saltillo от корки до корки, то можно будет понять, что из мира музыки вдохновляло тебя на этот фик. Если у них вся музыка такая, то да, уже заочно могу сказать, что она в той или иной степени вторит духу Амброзии.
Какое счастье, что я описала тебе в лс всё, что думаю по поводу "спойлерных" моментов и не придётся позориться со своими мыслями на публике, ахаха! Могу только вдогонку бросить "очень важную информацию" о том, что среди всех таких моментов самый шикарный - это, безусловно, Юрико в образе дарк-гейши. Я замечаю в последнее время между ними с Майки (а точнее, в воображении Уэя) какие-то фрейдические сцены, и это мэйкс ми крейзи, потому что обычно авторы по незнанию игнорируют такую вот, тёмную сторону человеческой психики. Я понимаю, что это здесь не просто так и должно иметь какой-либо подтекст (ну или не должно, лол - я ко всему готова), но тем не менее. Тем не менее, за жизнь Юрико волнительно: что её наследственная болезнь, что абсцесс лёгкого выглядят очень зловеще и несовместимо с жизнью. Что-то мне не кажется, что жизнь в этот раз помилует неудачника-Майки. Хотя, таким образом, скажем, она сама поставит крест на его улучшении как личности - он становится лучше, когда его мысли занимает дочь. После того, как ты мне объяснила в лс один момент, я уже слабо верю, что Уэй таки достанет для неё деньги, и дочь выздоровеет. Я, когда писала насчёт прошлых глав, что мне линия Фрэнк-Шайори нравится больше всех тем, что выглядит наиболее незамутнённой загадками - однако, не так уж была далека в своих мыслях от того, что нам явилось в главе 5. Действительно, человек, который ничего о себе не рассказывает, каким бы доброжелательным он ни казался, всё равно вызывает лёгкое недоумение. Просто и так много было и есть персонажей, вызывающих недоумение - так что не хотелось трогать ещё и Стэна; какой-то лучик надежды должен был быть. И после его откровений "мальчика-гейши" у меня один вопрос в небо: он сам предложил Фрэнку в случае чего уехать и начать жизнь как нормальные люди. Но как это может сделать парень, выросший в определённой специфической среде? Он, получается, не настолько приспособлен ко внешнему миру, как пытается всем видом показать Фрэнку. Интересненько... Часто так в Японии делают/делали - растили мальчиков как девочек для этих целей, ты не знаешь? И опять эти таблетки (ну странно, да, лол :D). Я уже, честно говоря, забыла, принимал ли их Фрэнк, когда был в клубе. А вообще я больше всего хочу если не подробных тренировок Стэна и Фрэнка перед выступлением, то самого выступления уж точно! Я как вспомню твоё описание танца Шайори - это ж сказка была! . А если такое ещё комбо с Фрэнком будет - я, наверное, снова полюблю этот фэндом, и слэш в нём, и Фрэнка как персонажа-мужчину, ыхыхы. п.с. мне приглюкнулось, или в тви ты недавно писала про то, что собираешься делать в Амброзии нц-сцену?
Джерард меня по-прежнему пугает пуще всех них вместе взятый - какой-то он демонический даже когда спокойно жрёт в "Моримото", не говоря уж про то, как он вызверился на Фрэнка. Не нравятся мне отношения между ними - с самой первой главы; какие-то они неискренние, что ли, - я не могу понять пока, кто из этих двух кому врал, и не хочу автоматом всё валить на Джерарда, потому что так неинтересно. Но если Джерард у нас, допустим, "чудовище", то на каждое такое чудовище должна быть своя красавица. Минако няшка, сцены с ней для меня особо трогательны в фике, потому что они с Джерардом не на равных - к примеру, она, видно, согласно национальным традициям, называет его на "вы", а он рядом с ней смотрится как такой "папаша-покровитель".
Короче говоря, я до сих пор восторгаюсь тем, как ты манипулируешь целыми тремя сюжетными линиями! И, серьёзно, ни одна из них не уступает другой. Мне вообще нравится, что ты так основательно работаешь над этим фиком, переживаешь за качество и смысл. Я уверена, что скоро это оценится наравне с "Мотыльками", просто не все ещё догоняют, какую жемчужину они читают (стехи :р). Ну а мне со временем придётся завалить тебя просто бутылками с чем-то шикарным за твои работы.
lifeless wine, знаешь, музыка дополняет фик. словно облачает в какую-то законченную форму. уверена, не ты одна не любитель сонгфиков, но пара человек мне отписывалась по поводу песен и нашла их хорошим решением, так что я довольна)
ты знаешь, как я страдаю из-за этой работы. и после твоего комментария у меня тут вообще паника D: в ответе на твой прошлый комментарий я говорила, как для меня важно чувство правдоподобности, не только эффект неожиданности. так вот, узнав твои рассуждения, я понимаю, НАСКОЛЬКО ты удивишься, прочитав конец. такое чувство, что все, что я пишу, вообще уносит в другую сторону. я пишу одно, а на деле выходит совсем другое (вот тебе и минус отсутствия комментариев - могу судить свой сюжет только по твоим мыслям). ты верно определила ход истории одного из персонажей, все остальное - опять мимо :) :(
не знаю, я думала, это поможет, хоть порой и перебарщиваю с курсивом. мысли Майки о богах и его "непринадлежности" к ним имеют огромное значение. с первой главы я описывала этого персонажа как жалкого. но пару раз дала понять - что его жизнь когда-то изменилась. Юрико для него - самое дорогое. он сделает для нее все. и видение с дочерью опять же имеет свой смысл, как и все видения с ней. вообще это прозвучит несколько безумно, но здесь абсолютно все имеет под собой подтекст. особенно мелочи, на которые, я думаю, никто не смотрит. например, такие мелочи как то, в чем хранится Амброзия у каждого из персонажей, герои мультика на толстовке Фрэнка и т.п. так стоп, я отвлеклась. насчет видения с Юрико - здесь важно именно то, что происходило, а не персонажи. (и никакого Фрейда там нет ахах, если я тебя правильно поняла). в снах все ведь всегда перемешано, это я и сделала. и находясь в воде, Майки находит в себе силы - то, чего ему не доставало прежде. он мог умереть, но не умер.
насчет линии Фрэнка не буду многого говорить. здесь более-менее понятно все. отвечу лучше на твои вопросы. слушай, я сама не знаю, растили ли мальчиков как девочек. Оо надо бы погуглить. а нца - да, тебе не предвиделось. чую, поседею с нее.
что ж тебя так Джерард пугает? :D хотя не одну тебя. но я как автор совершенно по-другому к нему отношусь, и на то, конечно, есть причины. ты называешь их отношения с Фрэнком неискренними, но я тебя разочарую и скажу, что они самые обычные. видимо, моя вина, что я их так преподнесла, но как раз в них особо копаться и не надо. т.е. там тоже есть о чем поговорить, но отношения других персонажей куда сложней и важней.
фух, сама целый комментарий накатала :D уверена, не дотянет до "Мотыльков" ровно никогда) ахах ты мне скоро вино-водочный завод обещать будешь. большое тебе спасибо, моя извечная поддержка. мне иногда даже кажется, что мы фик вместе пишем - так ты в него включена
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
