Yoko Kanno — Heaven’s Not Enough

In another life,

In another dream

By a different name

POV Frank

Единственное, что я помнил, когда очнулся, это свое имя. Фрэнк. Меня звали Фрэнком. Единственная правда. Единственная вещь, в которой я был уверен здесь и сейчас — в окутанном мраком помещении. Тьма. Кромешная тьма. Казалось, что меня спустили в канализацию или закопали заживо под землю. Было ли такое возможно? И существовал ли выход отсюда?

Я поднялся на подкашивающихся ногах и тут же почувствовал жгучую боль в голове. Ладони дотронулись до висков и нащупали тугую повязку. С дрожью в пальцах развязав бинт и с остервенением отбросив его куда-то в сторону, я вытянул руки вперед и направился вглубь этого душного мрака. Я не знал, о чем думать и что вспоминать. Голова гудела. Тело ломило. Я шагал прочь не зная, какой сегодня день, какое сейчас время суток... Не зная, какой сейчас год. Что произошло? Где я? Кто я?

Скоро мои ладони наткнулись на холодную стену и скользнули по ней вниз. Потом — вправо. Пальцы почувствовали деревянный косяк. Я стал двигаться правее. Кажется... дверь. Рука медленно провела по поверхности, пока не нашла гладкую ручку. Я застыл, глубоко дыша. Что ждало меня за дверью? И что изменится, если я покину эту темноту? Не встречу ли я место темнее этого?

Так или иначе, я должен был это сделать. Повернуть ручку. Услышать скрип. Увидеть ослепляющий сознание свет...

Передо мной оказался узкий коридор с десятками уходящих дверей-сёдзи¹. За полупрозрачными полотнами в деревянных решетчатых рамах отражались силуэты. Тела, извивавшиеся будто в последнем танце или в языках жаркого пламени. Сильные ладони и выгибающиеся спины. Фигуры, словно на белом экране немого кино или на стекле художника, рисующего песком. Лишь едва слышные стоны. Тяжелые вздохи. И шепот томных голосов...

Я покинул коридор и спустился уже по другой лестнице вниз, направляясь на шум разговоров и музыку. Сладкий аромат дешевых женских духов. Взметнувшие воздух ноты горького вина. Серая завеса сигаретного дыма, казавшаяся в искусственном свете марганцово-фиолетовой. Это был небольшой зал с решетчатым полотком, на котором висели ряды слабых электрических ламп. Стены цвета темного ореха, расписанные ветками раскрывшейся сакуры, были лишены окон. На бордовых диванах за низкими столиками сидели клиенты-мужчины, нервно курили, выбивали такт своими желтыми пальцами и бросали жадные взгляды на сцену. Там выступали прекрасные создания в ярких, подобных весенним  цветам, кимоно. Плавно двигаясь, показывая всю грацию и волшебство своих тел, они пленяли взоры присутствующих. Раскрывая в раз свои радужные  зонты, поднимали уголки алых глянцевых губ. Смотрели загадочным взглядом из-под пышных угольных ресниц. Они умели. Они заставляли смотреть только на себя — молодых стройных отоконоко — мальчиков-трансвеститов.

И я понял, что уже был здесь. Я помнил это место. Район Синдзюку. Квартал Ни-Тёмэ. Самый закрытый клуб в Токио. Знал. Но откуда?

Заняв место у барной стойки, я продолжал оглядываться, пока не услышал чьи-то слова, сказанные на японском:

— Ты должен уйти.

Я поднял глаза. Передо мной стоял бармен — плотного телосложения мужчина европеоидной внешности с кудрявыми волосами, собранными в хвост, и татуировкой дракона на левой руке. Сжимая ладонями прозрачный бокал, он не отрывал от меня беспокойного взгляда.

— Тебе нельзя быть здесь.

А что я тогда тут делал?

— Если кто-то узнает тебя, Фрэнк...

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — спросил я на английском.

Запнувшись, мужчина вздохнул и поспешно положил бокал.

— Мне нужно сделать звонок, — сказал он также на японском, выходя из-за стойки. — Это важно. Только ты должен ждать меня здесь. Никуда не уходи. И ни с кем... Слышишь? Ни с кем не разговаривай.

Просьба? Приказ? Не знаю, чем были эти слова, но они еще больше исказили зеркало этой действительности. Я все больше путался в сетях неизвестности. Я все больше нырял в собственное сознание, где отсутствовали всякие воспоминания... Только черно-белые вспышки. Бессмысленные обрывки, за которые я отчаянно цеплялся. Только тени полуденных картин. Только отдельные фразы...

Я подарю тебе свой мир... Мы станем в нем богами.

Раздались звонкие аплодисменты и свист. Я вышел из состояния прострации и сразу же почувствовал боль: ногти с силой впились в собственные ладони. Прикусив губу, я поднял голову. Все присутствующие с явным нетерпением смотрели на сцену, где должно было начаться новое шоу. Особенное шоу, судя по всему. Я нахмурил брови от поднявшегося шума, как неожиданно ощутил любопытство. Мне вдруг захотелось собственными глазами увидеть предстоящее представление. Я спрыгнул со стула и не спеша направился прямо к сцене.

Тишина. Лишь приглушенный свет. Фон оттенка школьных чернил. Бледные лепестки, бесшумно спадающие с потолка на пол сцены. Чья-то прекрасная игра на инструменте сё². Силуэт в снежно-белом кимоно. Одно мгновение, и в изящных руках появилась катана³ — длинная, острая, сверкающая. Фигура начала свой танец. Он был лишен угловатой резкости. Был лишен сбитого ритма. Под сказочный, наполненный самобытным духом звук все наблюдали за тем, как рождалась гармония, как складывалась повесть, которую рассказывали без слов. Меч вступил в схватку с воздухом. Фигура сделала поворот, и лезвие порезало несколько летящих лепестков.

Все застыли. Я был пленен. Сам того не осознавая, я сделал шаг вперед. Я хотел увидеть лицо.

Слабый свет упал на губы, измазанные белой краской. Слегка приоткрытые. Шепчущие что-то. Казалось, собственную молитву. Фигура поменяла положение, и я смог различить идеально ровный нос. Но не больше, так как силуэт вдруг исчез. Лишь задний фон и стена девственных лепестков. Это продолжалось несколько минут, пока не замолкла музыка и не погас свет. Я разочарованно вздохнул.

И тут же внезапная вспышка, от которой я инстинктивно зажмурился. Вновь силуэт, повернутый спиной. Казалось, весь зал затаил дыхание. Я подошел еще ближе, оказавшись вплотную к сцене. И в эту же секунду я стал свидетелем того, как с плеч упало кимоно, обнажив ровную белую спину и ягодицы. Я замер в полном оцепенении, продолжая смотреть. Мои глаза скользили по гладкой коже, бессознательно пытаясь запомнить каждый изгиб. Запомнить красоту этого тела.

Зал громко зааплодировал. Подбежала пара отоконоко и вернула кимоно на плечи парня. Он обернулся, уже одетый, и тогда я смог лучше разглядеть его. Высокий, явно выше меня. Стройный. У него были тонкие, почти женские руки, сильно выраженные скулы и взгляд, который проникал насквозь. Глаза — яркие, быстрые, рыскающие по толпе. И улыбка — мягкая, в то же время - уверенная, немного таинственная. Мне нравилось все это в нем. Я даже мог сказать, что ему шли косметика и эта одежда. Все сочеталось, не смотрелось чем-то извращенным и неправильным. Это было искусством. Он сам напоминал мне искусство. В нем хотелось раствориться...

И в следующий миг я столкнулся с его взглядом. Он изучал меня и даже не пытался скрыть своего интереса. Его губы вновь нарисовали улыбку, на сей раз — персонально для меня. А я - просто смотрел, не зная, последует ли за этим что-то еще.

При помощи отоконоко парень медленно спустился со сцены. Все внимание присутствующих было обращено лишь на него. Кусая губы, приглаживая жирные волосы, они поедали его глазами. Они желали его. Они готовы были встать в очередь. Готовы были предложить сумасшедшую цену за ночь с ним... Я отвел взгляд. Мне следовало уйти. Прямо сейчас. Сунув руки в карманы, я повернулся, чтобы направиться прочь.

Легкое прикосновение на своем плече я почувствовал буквально через несколько коротких секунд. Обернувшись, я столкнулся с глазами этого привлекательного отоконоко.

— Шайори, — представился он женским именем.

— Фрэнк, — произнес я завороженно. — Я...

— Фрэнк? — послышался голос позади меня.

Тот мужчина-бармен. Стоял передо мной с еще более взволнованным видом и смотрел... нет, не на меня, а на Шайори. Напряженно и долго. Тот выжидал — очень спокойно. Мужчина резко отвернулся и подошел ко мне вплотную:

— Я же сказал тебе...

— Мы не говорили, — тут же перебил я его. — Он лишь назвал свое имя.

Отоконоко откашлялся. Бармен повернул голову. Они снова долго глядели друг на друга. Точно на спиритическом сеансе или дуэли стрелков. А потом парень решительно, почти демонстративно прошел мимо мужчины и, легко подмигнув мне, направился в сторону лестницы.

— Фрэнк...

Но я уже ничего не слышал. Я шел за Шайори. В одну из тех комнат в узком коридоре.

Прозрачность накаленных чувств. Шум сдавленного дыхания. Дрожь в руках. И вновь короткие вспышки, врезающиеся в сознание.

— Это был сон?

— Мы не можем знать.

— Но мы не спим.

— Нет, мы думаем, что мы не спим. Реальность и сны слишком близки друг к другу. Ближе, чем тебе кажется...

Полумрак тесной комнаты. Открытое окно. Оказавшись наедине, мы лишь молча смотрели на силуэты друг друга и слушали дождь. Он барабанил по стеклу. Он вносил запах озона...

— У меня нет денег, — прошептал я.

Игнорируя мои слова, парень сделал шаг мне навстречу. Его взгляд столкнулся с моим.

— Здесь платят не деньгами.

Он наклонился. Ближе, ближе... Его горячее дыхание коснулось моей шеи. Еще чуть-чуть, и я уже почувствовал бы его губы. Наверняка мягкие, как бархат. Наверняка нежные, как лепестки цветущей сакуры.

— Я ничего не помню, — в этот момент признался я.

Слушая стремительно колотящееся сердце, я с отчаянием посмотрел в его глаза.

— Помоги мне... Пожалуйста, помоги.

Рука Шайори остановилась в сантиметре от моей груди.

— Помоги мне понять, кто я.

Парень убрал ладонь и выпрямился.

— Как ты попал сюда? — спросил он.

— Я не знаю. Но я помню этот клуб. Я... я уже был здесь.

Он долго ничего не отвечал, а потом обернулся и направился к окну. Тяжелые капли стучали по подоконнику. Сквозь завесу воды были лишь смутно видны моргавшие огни ночного Токио.

— Ты уже проверял свои карманы? — послышался голос Шайори.

Мой взгляд переместился вниз. Как я раньше не додумался? Подойдя к отоконоко, я выгреб все содержимое карманов на подоконник, на который падал слабый свет.

Четыре банкноты в десять тысяч йен. Окровавленное лезвие. Стеклянный пузырек с какими-то таблетками. Смятая бумажка с адресом.

— Это может быть зацепкой, — сказал я, беря листок: другие предметы не говорили пока ничего. — Нужно съездить, посмотреть...

— Попробуй для начала выйти отсюда.

Я перевел на Шайори большие глаза.

— Все не так просто, — ответил он и, глянув на пузырек, ухмыльнулся. — А у тебя есть, чем платить, оказывается.

Парень высыпал на ладонь несколько маленьких таблеток сочного брусничного цвета. Они красиво переливались в слабом свете. Так и хотелось попробовать одну.

— Амброзия, — загадочно произнес он.

— Что?

— В древнегреческой мифологии так называли пищу богов, которая поддерживала их бессмертие. Когда были изобретены эти таблетки, им сразу дали это название, так как только избранные... только элита могла позволить себе их. Именно их мы сейчас получаем за те услуги, которые оказываем тут. Деньги не играют роли, когда есть Амброзия. Это возможность стать ближе к богам...

Я долго смотрел на таблетки передо мной, а потом закрыл глаза.

Что я бы я хотел больше всего? Забыть ту часть жизни, проведенную без тебя.

Загрохотал гром. Электрические облака окрасились в пурпурный.

— Ты не должен никому здесь доверять.

Серьезный тон Шайори вывел меня из очередного транса.

— Мы найдем выход, — сказал он. — Мы узнаем, кто ты. Только пообещай мне, что не будешь никому доверять. Кроме меня. Я помогу тебе.

На его лбу выступили морщины, и в то мгновение я прочитал в его глазах необъяснимую горечь, от которой сжалось сердце.

— Обещаю, — произнес я. — Только... я хочу знать, как тебя зовут. Твое настоящее имя.

Отоконоко остановился взглядом на моей толстовке и улыбнулся.

— Меня зовут Стэн.

POV Gerard

Беги. Ты должен бежать отсюда.

Я мчался не останавливаясь через безымянные улицы ночного Токио.

Мимо мелькали фонари, цветные рекламные щиты, припаркованные велосипеды, люди в медицинских масках... Смесь дерзко-красного с кислотно-оранжевым. Вертикальные надписи на неоновых экранах. Иероглифы и цифры. Белые полоски по бокам серого тротуара. Сплошная иллюминация, искусственные цвета, обилие машин и прохожих.

Я задыхался, спотыкался и продолжал дрожать. Тело точно готовилось встретить агонию — меня колотило, обдавало жаром и не отпускало. Разум растворился в непроницаемом тумане. Сосредоточиться на чем-либо было невозможно. Я ловил взгляды людей, справедливо считавших меня сумасшедшим. Мне сигналили такси, в которые я врезался, когда перебегал улицу на неположенный свет. Мне кричали что-то на японском. Но мне было плевать. Я был не в том состоянии, чтобы сделать передышку, извиниться или просто что-то ответить.

Когда я влетел в номер Кейо Плаза, то сразу же вбежал в ванную. Трясущиеся руки достали с полки небольшую коробку. Я выбросил оттуда все лекарства прямо в раковину и, убрав второе дно, выудил спрятанные таблетки. Помедлив секунду, чтобы полюбоваться чудесным брусничным цветом, я отправил одну в свой рот...

Звук льющейся воды. Потеря ощущения времени. Ощущения пространства... На мгновение, час или день... Я прижался щекой к холодной стене и обратил свой взгляд на потолок.

— Джи?

В дверях стоял Фрэнк в пижамных штанах. Бледный и испуганный. Он не отрываясь смотрел на меня, а точнее — на мои руки. Я опустил глаза вниз. Застыл.

— Почему ты в крови? — тихо спросил парень.

Кисти рук и локти. Джинсы и рубашка. Все в бордово-алых пятнах. Ни порезов, ни ран, ни открытых кровотечений. Я сглотнул.

Это была не моя кровь.

Продолжая слушать тяжелое биение пульса в висках, я заставил себя подняться. Багровые разводы на раковине и коробке. На целлофане с таблетками. Я взглянул в зеркало, желая посмотреть в свое отражение. В свое лицо. В свои глаза. Но увидел кое-что совершенно иное.

Надпись, написанную кровью.

Я буду ждать тебя в ресторане Morimoto в Синагава⁴ в четыре часа дня.

В горле застрял ком.

Я уже слышал эти слова. Я знал, кто их сказал. Определенно знал. Это же так очевидно...

— Джи...

— Фрэнк...

Я почувствовал теплую ладонь Фрэнка в своей. Он уткнулся носом в мою рубашку и прижался ко мне всем телом. Жаркое дыхание опалило кожу. Прижимаясь горячими губами к моему плечу, он не переставая шептал:

— Ничего не говори. Просто пойдем спать. Тебе нужно поспать...

***

Несмотря на то, что мы легли поздно, я пробудился уже через несколько часов. Стараясь не шуметь, я встал и подошел к окну. В Токио шел дождь. Жемчужно-серая панорама. Мокрый асфальт. Матово-черные зонты. Одиночество небоскребов, уходящих в пелену смоляных облаков. Этот город мог бы стать миром, но он лишь фон,  великолепная декорация... Я мог любоваться им, рукоплескать его огням, но все, что мне было нужно, было в этой комнате. Фрэнк был моим миром. Я закурил и обернулся на мирно спящего парня. Слегка приоткрыв рот, он подрагивал ресницами и смотрел сны. Челка упала на его глаза. Нахмурившись, парень небрежно провел ладонью по лицу и перевернулся на другой бок.

Пепел с горящей сигареты упал на татами⁵.

Если бы я мог, я бы остался с Фрэнком здесь навсегда. Я бы лег обратно, и мы бы уснули. А после отдались бы вечности. Зачем эта внешняя действительность, приносящая боль? Зачем уходить из дома, чтобы вновь возвращаться? Зачем искать за пределами этой комнаты то, чего никогда не найдешь? Там нет этого. Всё тут. Мы нашли друг друга. Мы вместе против целого мира. Мы сами творим свой мир. И он больше, чем реальность. Нам не нужно знать причины — просто мы есть друг у друга, и этого достаточно. Достаточно для нас.

Я знал, что то, что я так хотел, однажды произойдет. Мы станем частью великой бесконечности, только...

Я буду ждать тебя в ресторане Morimoto в Синагава в четыре часа дня.

...Только после того, как я встречусь с этим человеком. Я знал, мне нужно увидеться с ним (ней?). Это важно. Я помнил, это действительно важно. Лишь тогда мы сможем спокойно ложиться спать. Лишь тогда нам не нужно будет просыпаться.

Зачем?

Зачем нам этот мир?

POV Mikey

Я громко хлопнул входной дверью и принялся снимать свою обувь.

Сука. Отвратительный день. Как и всегда. Мало того, что этот говнюк вычел из моей и без того скудной зарплаты штраф за опоздание, так пригрозил, что выгонит, если еще раз увидит меня разговаривающим по телефону. Ничего, что мне звонила жена? Ничего, что это было срочно? Имамура был моим начальником и редким шилом в заднице. Каждый раз, когда я видел его, то представлял, как топлю его в туалете или душу мерзким болотным галстуком, который тот носил изо дня в день. Сегодня он швырнул мне целую стопку бумаг со словами «к четвергу». Какой, нахуй, к четвергу?! Я просиживал в этом сраном отделе кадров по шестнадцать часов и получал чуть больше безработных, которым платили пособие. Я вкалывал, как раб, чтобы получить долгожданное повышение. Выслушивал ежедневно это раздражающее «гайдзин» в свой адрес. Спал в бумагах. Ел в бумагах. Жил в бумагах. И никто не замечал и тысячной доли того, что я делал. Я точно был невидимым. И, похоже, проклятым.

— Дорогой, это ты? — послышался голос Алисии из кухни.

— Да, — устало ответил я.

Твой муж. Гребаный неудачник. Офисное одноклеточное. Ходячее дерьмо.

Показалась Алисия. Как всегда ухоженная, пахнущая своими любимыми духами, с собранными волосами, она улыбнулась мне и произнесла одними губами:

— Джерард пришел.

Блять.

— Один? — настороженно спросил я.

— Нет.

Сняв свой плащ, я бросил на жену вопросительный взгляд. Она только кивнула. Это могло означать только одно. Я сжал губы.

— Он издевается? Очередная юдзё⁶ в нашем доме?!

— Она... — Алисия пыталась подобрать слово, — довольно милая.

Я закатил глаза.

— Только давай без выяснений отношений, хорошо? Я приготовила ужин. Мы уже сели. Присоединяйся. И... будь, пожалуйста, терпеливее. Юрико уже вернулась со школы.

Быстро помыв руки, я зашел в нашу тесную кухню. Увидев меня, дочь тут же сорвалась с места и кинулась мне на шею. Я крепко обхватил Юрико и покружил ее в воздухе.

— Ну, как прошел день, звездочка? — опустив девочку на пол, спросил я на японском.

— Хорошо, — произнесла она, накручивая на пальцы пряди. — Мы сегодня читали хайку⁷.

— Отлично, вечером папа тебя обязательно послушает, — сказал я, проводя ладонью по лицу дочери.

Юрико хихикнула и потянула меня за собой, чтобы я тоже сел за стол. Я повернулся к гостям, брату и его спутнице. Мой взгляд миновал Джерарда, как всегда уверенно расположившегося на стуле, и остановился на девушке. Белокожая и хрупкая, она жалась к моему брату, опустив свои длинные накладные ресницы. У нее были нежно-розового цвета волосы до плеч, открытые стройные руки с идеальным маникюром, длинное синее атласное платье с разрезом на уровне колена, подчеркивающее фигуру, выглядывающая черная бабочка на щиколотке. Она походила на нарисованную героиню манги, в какой-то момент ожившую и сошедшую со страниц. На ее фоне Алисия, накладывавшая еду, казалась такой простой, приземленной, что я поразился этой разнице между ними.

Джерард и девушка в раз поднялись, и мы поклонились друг другу.

— Майки.

— Тэнси, — представилась в ответ японка не поднимая глаз.

— Красивое имя, не правда ли? — сказал Джерард, гладя волосы девушки. — Переводится как...

— «Ангел», — закончил я за него фразу, про себя подумав, что она действительно похожа на ангела. — Не нужно учить меня японскому. Я знаю его лучше тебя.

Алисия ткнула в меня локтем.

— У нас сегодня соба⁸, — произнесла она, ставя дополнительную тарелку с гречишной лапшой. — Ты позвонил насчет ингалятора для Юрико?

Я вздохнул.

— Нет, этот сукин сын запретил мне делать любые звонки.

— Еще не поздно. Позвони сейчас. Мы подождем.

Я сунул руку в карман, чтобы достать телефон. Короткое незначительное движение, казалось бы... но оно изменило все. Из-за глупой спешки и свойственной мне неосторожности я уронил мобильный вместе с пузырьком брусничных таблеток. Стеклянный сосуд разбился, а таблетки вперемешку с мелкими осколками разлетелись по татами. Точно капли пролившейся крови. Все замерли. Я, кажется, перестал дышать. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой.

Юрико спрыгнула со своего места и с любопытством подняла одну из таблеток.

— Это витаминки? Можно я возьму одну?

Отчаяние порождает озлобленность. Она возникает внезапно, разливаясь по твоим венам, становясь рычагом, причиной и оправданием. И ты уже не в силах остановить себя.

Забывшись, я больно схватил дочь за руку.

— Не смей трогать!

Отобрав таблетку, я отпустил расплакавшуюся девочку и принялся собирать оставшиеся. Осознавая весь ужас произошедшего, ползая на коленях перед гостями и членами семьи, я боялся только одного — что не сумею найти всё. Если хотя бы одна штука закатилась под мебель, я останусь без одной дозы. Целой одной дозы. Слыша краем уха, как Алисия пытается успокоить дочь, я матерился про себя, что позволил этому случиться. Какого хера я таскал пузырек в одном кармане с телефоном? Но... Амброзия всегда должна была быть со мной. Часть таблеток я прятал в доме от семьи в надежном месте, но другую часть я должен был держать при себе. Неотъемлемое правило.

В создавшейся тишине, прерываемой лишь всхлипами Юрико и ласковыми словами жены, я пытался сосредоточиться и вспомнить купленное количество.

— Алисия, — сказал Джерард, вставая, — Тэнси-сан хотела бы посмотреть остальные комнаты, ты не возражаешь?

После некоторого молчания моя жена произнесла:

— Конечно.

Женская часть удалилась, и мы остались с братом наедине. Я уже знал, что он скажет, и мысленно готовился принять удар. Я услышал, как он закрыл дверь. Откашлялся. А после опустился напротив меня.

— Мне вот интересно, кто тебе позволил принимать их? — спросил он твердым ледяным тоном практически по слогам.

Я старался не обращать внимания на звучание его голоса, поэтому просто сел и стал пересчитывать собранные таблетки.

— Откуда у тебя вообще деньги на них?

Джерард говорил негромко, но из-за каждого слова, вылетавшего из его рта, содрогались стены.

— Я не обязан докладывать тебе обо всех своих сбережениях, — ответил я.

— Ты слепой? Разуй глаза и посмотри, как живет твоя семья. Вы болтаетесь на окраине гребаной неизвестности. Подскочит курс йены, и вы уже не в состоянии будете даже покупать рис. И ты... ты при этом тратишь «свои сбережения» на Амброзию? Кто тебе вообще дал право ее покупать?

— А мне, блять, нужно специальное разрешение? — спросил я, отчего получил моментальную пощечину.

Щека горела. Стараясь сдержать слезы, я стиснул зубы.

— Чтобы стать ближе к богам, сначала нужно стать человеком, — услышал я слова Джерарда и посмотрел в его глаза.

— А в тебе-то самом есть что-нибудь человеческое?

Джерард усмехнулся.

— Не забывай, с кем разговариваешь, — произнес брат, сменив тон на более мягкий. — Не забывай, что ты всегда приползаешь ко мне, когда нуждаешься в помощи.

— Мне не нужна твоя помощь. Больше никогда.

— Только не зарекайся. Ты же прекрасно знаешь, что, если согласишься, твоя дочь будет ходить в хорошую школу, а Алисия сможет выглядеть куда лучше, чем сейчас. От тебя требуется лишь вернуться.

— Нет, — отрезал я, — это в прошлом. Теперь у меня совершенно другая жизнь.

Джерард поднялся и ухмыльнулся.

— Ну да. Более одухотворенная и нравственная, смотрю. Только кому это нужно, интересно?

Пнув незамеченную мной таблетку, он вышел из кухни.

Когда мы переехали в Токио, мне было пять, а Джерарду — восемь. Незнакомая страна. Незнакомая культура. Чужой язык и совершенно чужие люди. Тогда лишь мы были друг у друга. Мы закрывались в комнате и создавали свой маленький мир, понятный только нам. Лежа на кровати или прямо на холодных татами, придумывали истории о том, как остались одни на земле, о том, как остановилось время... Шептали друг другу обещания, что никогда не расстанемся, что никогда не предадим нашу веру в самих себя, что будем сильными несмотря ни на что. Это было что-то вроде игры. Она спасала нас. Нам нужно было как-то спасаться.

И только приближающиеся шаги и медленно распахивающаяся дверь возвращала нас к действительности...

Я вздрогнул и заставил себя подняться. Осколки по-прежнему украшали кухню, и я наконец набрал воды в ведро и протер татами влажной тряпкой. Решив, что неплохо бы сполоснуть лицо перед тем, как показаться семье и брату, я двинулся в ванную.

Там я столкнулся прямо с Тэнси. Лицом к лицу. Она бросила на меня пугливые оленьи глаза и, поклонившись в знак извинения, направилась на выход. Я перегородил ей путь.

— Не нужно просить прощения, я сам виноват, что не постучался, — произнес я.

Японка ничего не отвечала, молча смотря куда-то в пол. Все это время я разглядывал ее. Она правда была настоящим ангелом. Никого прекрасней я раньше не встречал. Неземное создание, то и дело прячущее глаза.

— Я сам уйду, — сказал я и, кивнув Тэнси, повернулся, чтобы покинуть ванную.

К своему удивлению, я услышал ее голос:

— Ты не мешаешь.

На ломанном-ломанном английском. Но в ее исполнении это прозвучало так очаровательно, что я невольно улыбнулся.

— Но тут весьма тесно, — заметил я.

Ванная была буквально несколько квадратных метров. Однако, девушку это, похоже, не смущало. Она одарила меня улыбкой в ответ и наконец подняла свои глаза. Огромные, изумрудные, излучавшие милую робость...

— Ты очень красивая, — вырвалось у меня.

Японка скромно улыбнулась, задержав на мне долгий проникновенный взгляд, и включила кран. Полилась хрустальная вода, и она подставила белоснежные ладони под тонкую струю. Вдохнув поглубже, я подошел к ней ближе. Я ожидал, она вздрогнет, отступит, убежит, но ничего подобного не произошло. Посчитав это хорошим знаком, я встал сбоку, чуть касаясь бедрами ее бедер, и тоже опустил свои руки в раковину. И это девушку не испугало. Она лишь молча стояла и смотрела на наши ладони, на которые стекала прозрачная вода. Мои руки не дотрагивались до ее рук так же, как и ее — до моих, но и это было не нужно. Эта странная платоническая связь, возникшая между нами, была интимней любых касаний, любых проникновений под одежду. Я не знал, какое слово раскрыло бы полноту тех ощущений, которые я чувствовал. Но одно я знал точно, я целиком и полностью был очарован ей — этой японской девушкой, которую привел в наш дом мой старший брат.

В следующую секунду мы пересеклись с ней глазами. Я глубоко дышал. Она молчала. Лилась вода. Опустив глаза, она макнула палец в мыло и начала писать что-то на зеркале. Свое тайное послание. Я наблюдал за постепенно появляющимися иероглифами. Один за другим. И наконец увидел то, что она хотела сказать мне.

Я буду ждать тебя в ресторане Morimoto в Синагава в четыре часа дня.

Она знала, что я завтра свободен.

Она знала, что я приду.

Она знала, что я нуждался в этом как никогда раннее.

Глава 2

————————————————————————————————————————————

¹сёдзи — в традиционной японской архитектуре это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.

²сё — японский духовой язычковый музыкальный инструмент, губной орган, представляющий собой пучок из семнадцати бамбуковых трубок различной длины, вмонтированных в чашеобразный корпус с мундштуком.

³катана — длинный японский меч.

⁴Синагава — один из 23 специальных районов Токио.

⁵татами — маты, которыми в Японии, застилают полы домов.

⁶юдзё — собирательное название проституток и куртизанок (но не гейш), существовавших на протяжении всей японской истории.

⁷хайку — жанр традиционной японской лирической поэзии вака.

⁸соба — национальное японское блюдо в виде длинной коричнево-серой лапши из гречневой муки.

(прим. автора, почти все взято из Википедии)