Фрэнк сидел в комнате, оперевшись на стенку, тихонько всхлипывая.

«Ну вот, а я ведь так хотел оставить всё это в тайне. Не хотел, чтобы о нас с Джи кто-то знал. Ведь этот народ только и может, что глумиться… Сраные гомофобы. Неужели они настолько тупы, чтобы понять, что все мы люди, такие же как они, просто вкусы у нас разные. Эх, да что им говорить…»

Фрэнк аккуратно достал из-под матраца свернутый листок с отпечатанной на дешевом принтере фотографией.

«Джи, прости меня… Я знаю, что я во всем виноват, но клянусь, я найду силы отомстить тому, кто позволил тебя так жестоко избить…»

Как застигнутый горем ребенок, он боязно прилег на кровать Джерарда, поглаживая ее, будто самого ее владельца. Он мягко положил голову на его прохладную подушку, вдыхая запах любимого. Заметив рядом валяющуюся майку Уэя, он, уже всхлипывая, протянул к ней руку, сжал ее, но так и не нашел в себе силы прижать к себе

***

Хотите честно? Я задолбался просыпаться в больнице или мед-пункте. Именно поэтому я очнулся в своей комнате,  грубо брошенный на кровать санитарами или надзирателями. Голова раскалывалась как после недельного запоя, память тяжело возвращалась маленькими обрывками, толчками, с каждым разом отдаваясь  тупой болью.  Кажется, я завтракал вместе с Фрэнки. Ну и наверное у кого-то был день рождения и мы весело отметили…

- Фрэнк, ты спишь?, - противно протянул я.

Ответа не последовало.

Вот алкаш, такой маленький, а пьет больше меня. Так, Джи, вспоминай, давай.

Я присел на кровати, потирая лицо, с наслаждением мечтая о холодном бодрящем душе. Встал. Потянулся. Развернулся к кровати Фрэнка. До меня не сразу дошло, что его там не было.

- Ну вот опять он где-то шата…

И тут реальность ударила в меня всей своей тяжестью, плашмя, прямо по всей площади тела, затуманивая глаза и пытаясь прервать дыхание. Так тщательно скрываемая какими-то силами, она вырвалась и предстала передо мной во всех красках, со всеми подробностями. Столовая. Фрэнк. Медсестра. Приступ. Дыхание… Рожи смеющихся идиотов наплывали со всех сторон, как в самом страшном сне, давились от веселья, тыча пальцем на парня, который якобы целует другого. Их слова диким звоном отдавались в моей больной голове: «А Стинк был прав…», «Смотри, смотри, щас прям тут трахнутся…»

- Нет, Фрэнк…, - тихо сказал я.

Сердце ускорилось, готовое вырваться. Сами понимаете, я не хотел верить, но от реальности, и от ее тяжести и ужаса не скрыться никуда. Я зажмурился, беззвучно крича, опустился на пол и свернулся калачиком, как маленький ребенок. Я уже не контролировал плакать мне или нет. Я просто стучал сжатым кулаком по полу, до крови впиваясь ногтями в кожу.

- Фрэнк жив… Скажи мне что он жив!

Кажется я схожу с ума. Я это прекрасно понимал, понимал, что разговариваю сам с собой, сам себя пытаюсь утешить, но мне сейчас просто захотелось сдохнуть. Вот так вот, резко и быстро. С приходом этого желания пришло спокойствие. Абсолютное, коего еще никогда не было. ну и конечно ненависть.

Вы знаете, что я ненавидел весь мир, но сейчас ту мою «ненависть» можно назвать простой обидой. Холодная сдержанность с желанием отомстить всем и вся мгновенно овладела мною, заставляя подняться.

Мне уже было неважно, жив Фрэнк, или нет. В меня будто вселился какой-то демон, бросив мои эмоции, мои какие-то скудные неуверенные  чувства к Айеро  в какую-то пещеру, причем под  замками, а ключи сожрав, делая меня безвольной куклой, желающей лишь мщения.

Первой моей целью был Стинк. Эта крыса, вено сующая свой нос совсем не туда, куда надо. Этот ублюдок, сломавший мне жизнь. Мне тут еще сидеть почти два года, а у меня репутация педика.

Где-то в глубине меня шевельнулась искра самосознания, заставляя вспомнить о неизвестности жизни Фрэнка, о долге к нему, а не о своей репутации, но этот гребаный демон, будем его называть так, нагло засунул кляп мне «хорошему»

Будем считать это раздвоением личности, хотя… той искрой была просто совесть. Элементарное чувство, присущее каждому человеку, только имеющее разную силу. И сейчас, сила реальности и рассудительности, неведомо как выбилась в лидеры, оставив всё позади. Ха, поздравляю, Джи. У тебя начинается паранойя.

Так вот, о чем я? Ах да. Стинк. Эта вонючая собака, неизвестно откуда пронюхавшая о том, что между нами происходило и распустившая свой поганый язык. Хм, ну неудивительно, от него больше и нечего ожидать. Такой тупица как он, только так и сможет заработать хоть какой-то авторитет.

 Я подошел к двери и глубоко вздохнул: там, за нею, сидят люди, готовые глумиться надо мной каждую секунду, тыкать пальцем, унижать, ходить мимо, как бы невзначай касаясь меня и просить о пощаде, чтобы я не переспал с ним… Как это мерзко.

И тут, господа, я возненавидел Фрэнка. Ведь я был нормальным до его появления, ведь так? А кто полюбил меня первый? Он! Кто добивался моих чувств? ОН! Да кто втянул меня в это? Он, конечно же. Он целыми днями бросал на меня косые взгляды, полные непонятно чего. Он всегда старался дотронуться до меня чуть нежнее, чтобы ни дай Бог не причинить боль. Он всегда называл меня по имени, при этом делая голос мягче и тише, когда разговаривал с остальными. Боже, какой же я идиот! Только сейчас я понял, что всё это, все эти ласки, поцелуи, какие-то противные словечки, обещания любви и верности… Мать моя, женщина… Это же всё лишь из жалости. Маленький мальчик, с психическим отклонением, страдающий кардинальной сменой настроения, что влечет повреждения сердца, и вот теперь астма…Хрупкий, не в состоянии постоять за себя. Нет, конечно, я помню, что было в кладовке, но ведь его легко обвести вокруг пальца любой фразой, которая приносит ему радость, которая дает надежду на лучшее будущее, и вуаля – он уже недоумевает, вся его уверенность сливается как вода в канализацию. Да с ним же можно играть так, как ты сам пожелаешь! Джи, ты сам виноват в том, что ты здесь теперь за гея. Какой черт дернул тебя делать вид, что тоже любишь его? Ну да, забыл… жалость. Докажи теперь всем, что ты нормален.

Я повернул ручку и открыл дверь.

***

«Джи уже второй день в больнице. Это невыносимо, если бы не Ленни. Этот парень, вроде бы заступающийся за меня, кажется таким добрым. Мы весело проводим время. Джи, мне кажется, что он что-то замышляет, - разговаривал с фотографией Фрэнк, - Мне нравится, что он за меня заступается. Он бьет морды тем, кто хоть как-то меня обижает. Не сердись на меня. Я скучаю…»

Дверная ручка тихонько повернулась, и в комнату заглянул Ленни.

- Эй, Фрэнки, - по-доброму улыбнулся он, - Ты чего здесь? Мы там в карты играем.

Ленни присел рядом с Айеро.

- Я не люблю карты.

- Ну перестань, выйди из комнаты! Тебя только и видно, что на обедах, работах и вечерних прогулках!

- Ленни, я сломлен, понимаешь…, - Фрэнк не выдерживает.

- Я понимаю тебя, - он сочуственно и нежно приобнял Фрэнка, но тот не понял истинных намерений.

- Нет… Совсем нет… Меня здесь никто не понимает… Даже он, - нервно кивнул на фотографию.

- Но есть я, правда? Я, который тебя всегда защитит, - он повернул к себе лицо Фрэнка и внимательно посмотрел в глаза, - Я сильнее и уж точно всегда помогу тебе.

Видимо, Фрэнк был настолько разбит, что и не придал значения тому, как Ленни нежно и аккуратно прижался к его губам, постепенно набираясь решительности и жесткости.

- Нет, прошу не надо…

- Я могу заставить всех отвязаться от вас с Уэем, - шептал Ленни, играя волосами Фрэнка. Тот не сопротивлялся – ему нужна была любая поддержка, даже такая, - Ты лишь должен мне кое-что сделать, - резко сжал волосы.

Фрэнк дернулся. Сердце заколотилось еще сильнее. Вот и новоиспеченный друг его разочаровал. Всё по старой схеме. Жизнь Фрэнка абсолютно не меняется.

Фрэнк попытался высвободиться из сильных рук, но его лишь сильнее сжали.

- Подумай, я здесь авторитет для всех. Одно мое слово  - и от вас отвалят. Не этого ли ты хочешь?! А? Малыш Фрэнки, разве не этого?

Фрэнк молчал.

- Сиди и думай. Но мой тебе совет, - уже довольно грубо сжал лицо Фрэнка, - Один раз мне дашь – и решишь проблему на всю жизнь. Дальше уже ваши проблемы, мальчик.

Он грубо оттолкнул его, резко встал и вышел, громко хлопнув дверью, оставив Фрэнка в глубоком шоке нащупывать на кровати фотографию дрожащими руками.

«Джи… Меня вновь предали. Не придавай меня и ты… Как же я люблю тебя и надеюсь, что ты никогда об этом не узнаешь. Прости…»

***

- Эй ты, ублюдок!, - я направился к Стинку, преисполненный желания врезать так, чтобы его тупая тыква отлетела и разбилась об стену.

Фрэнк уверенно встал с кровати и набираясь смелости поплелся к двери.

- Уэй, ты чего, - перепугались все присутствующие.

- Уэй, лучше уйди, - на пути появился Ленни.

Фрэнк уверенно шагал к комнате человека, который мог предложить ему помощь, даже за такую плату. Сердце быстро стучало. Билось о ребра, пыталось выпрыгнуть и убежать туда, где ему и положено быть – к Джерарду.

- Хорошо, - сказал Айеро, - Я готов.

- Уверен?

- Да. Это всё ради него…

- Ты, сраный ублюдок! Ненавижу тебя! С какого хрена ты решил, что я гей!, - я пытался прорваться к бьющемуся в страхе Стинку, сдерживаемый сильными руками Ленни.

- Я н-ниче-че-его… Ты сам всё сделал! Сам виноват!

Ленни коснулся плеч Фрэнка.

- Не бойся меня, всё будет хорошо.

Но Фрэнк боялся. Но боялся он не того, насколько ему будет больно, а сдержит ли Ленни свое слово…

Тот аккуратно положил его на кровать, стараясь как можно слабее прикасаться к Фрэнку.

«Как бы я хотел быть уверенным, что всё это не зря, Джи…»

- Я убью тебя! Я, Джерард Артур Уэй, сын известнейшего бизнесмена! А ты кто?! Ты шавка, склочная и лживая тварь…

Фрэнк почувствовал вкус крови на губах. Ленни похоже увлекся и совсем забыл о том, что он намного сильнее Айеро.

Почувствовав, как что-то горячее прикоснулось к нему, Фрэнк беззвучно заплакал, повторяя про себя лишь единственную фразу: «Всё ради нас, Джи, ради нас…»

По комнате пронесся крик человека, с мнением и ощущениями которого никто не считался. Обычный амбал, обычная физиология. И такой необычный парень, который вынужден трахаться только ради того, чтобы Джи не беспокоился, что о нем подумают.

- Уэй, успокойся!

Я неведомым образом вырвался и подскочил к Стинку, уже замахиваясь. Как зверь налетел на него с бешеным криком, стараясь избить до самой смерти, чтобы оторвать все его части тела по маленьким кусочкам и заставить самого же сожрать, чтобы он почувствовал на вкус насколько он низок и насколько силен я. Что у меня есть достоинство и характер, есть сила, а не женские замашки, как считали все. А потом я так же резко отключился. Ну блин, как мне это надоело.