- Фрэнки, ты не спишь? – Джер зашел в дом, стараясь не выплеснуть внутренности наружу от волнения и страха. Он не поверит.

- Нет, я тут. Где тебя… носило… столько времени… - Фрэнк договаривал машинально, так как увидел состояние Джи.

Мятый, взъерошенный, дышит так, словно бежал из Мексики за поездом.

- Земля? – Фрэ провел пальцами по шее Джерарда, - Что с тобой случилось?

- Я… ну… это… - заготовленная речь испарилась из мозга.

- Кто это? Где Красавица? – Фрэнк кивнул на точно такую же черную собачку, как прошлая. Не прокатило.

- Фрэнки, ты только не расстраивайся сильно. Я… отвлекся в парке. Псина убила Красавицу.

Лицо парня повыше приобрело зеленый оттенок, второй лишь стер все эмоции с лица, выдавали только глаза.

- Где она?

- Фрэнки, я…

- Куда ты, блядь, ее дел? – Джи не знал, что Фрэнк может вложить столько злости в жалкие пять слов.

- На заднем дворе, - он сглотнул и поплелся за Фрэ.

Фрэнк нашел клочок свежеперекопанной земли, сложил руки на талии, держа живот, чтобы сейчас же не рассыпаться на месте от отчаянья. Вторая могила за день. Губы задрожали, разомкнулись, отпуская слабый стон с выдохом. Разбит окончательно. Все, что сейчас было нужно это кардинально поменять жизнь. Переосмыслить, забыть. Смерть это не выход для Фрэнка, так что суицид – глупость. Надо лишь расстаться с болью и ее причинами. Он кивнул сам себе, считая, что правильно выбрал путь. Задев полуобморочного Джера плечом, он ушел в дом. Тихо щелкнул замок спальни.

**

Фрэнк давно прогнал Джера, обещая выйти и поговорить, когда будет в состоянии. Он лег на простыни, провел рукой по соседней подушке.

Джерард. Он так и не смог объясниться. Он не виноват, так бы сказал каждый в его ситуации. Оправдать себя легко. Особенно с его характером. Он иногда такой мерзкий. Ноет, нудит, требует. Интересно, что в нем такого нашел Фрэнк, когда увидел его. Внешность, первым делом. Ровная спина, гордый вид, высоко задранный остренький нос, глаза, горящие пламенем и страстью. Только теперь Фрэнк знал, что в детстве он был толстячком, от чего на руках, боках, бедрах остались светлые полосы растяжек. Еще он не приводит в порядок свое тело. Его нужно заставлять, уговаривать. Еще у него полно родинок, а к лету и веснушки бывают. Правда они вообще не гармонируют с бледной кожей и фарфоровым лицом. Ну, к слову, и член ожидался побольше. Словом, не совсем уж он идеальный. Поведение тоже сыграло роль. К нему нелегко подобраться, ведь он весь такой привередливый. Именно трудности и затягивают. Когда к тебе вешаются на шею, сразу не хочется ничего иметь с этим человеком, скучно получать все и сразу без труда. Этого же засранца пришлось заинтересовать, очаровать, заманить и не отпускать. Теперь он полностью принадлежит Фрэнку. Видно по взгляду. Только интерес потерян. То есть, конечно, воспоминания от секса и ухаживаний останутся. От дней и ночей вместе возле картин, выставок и конференций, общей радости и грусти. Много общего. Но никогда не было любви. Страсть и привязанность – коктейль равный любви по ощущениям, но не по содержимому. Возможно, забросив эту жизнь, все пойдет как у людей. За последнее время Джер порядком достал, но притих на время возни вокруг Марьям. Если бы не притих, Фрэнк прибил бы его на месте.

Решено.

Он оделся, собрал несколько своих вещей в сумку, кинул кошелек и мобильник туда же. Нет сил находиться в этом ужасно неуютном доме, который отгрохал Джер для них двоих. Фрэ спустился на кухню. Джерард принял успокоительное, и теперь был словно псих под препаратами внешне, и словно пустая бочка внутри. Почти без эмоций и мыслей.

- Джерард. Слушай, я… должен уйти.

- Посреди ночи? Куда? Когда вернешься? – беспокойство в глазах.

- Думаю, что я не собираюсь возвращаться.

Внутри обоих что-то оборвалось. Та нить, что связывала их все эти годы. Только на конце Фрэнка висел здоровенный камень, и давил на сердце. Теперь оно вырвалось на свободу, хотелось бежать и обнимать любого встречного, искать того, кто нужен.

Конец Джерарда бережно обвивал столько раз раненое сердце, собирая осколки счастья воедино, поддерживая жизнь. Теперь все расклеилось и попадало вниз.

- Фрэнки, это же только из-за собаки? Прошу, прости меня. Идиот, кретин и придурок, я знаю. Не могу ничего вернуть. Прости, только не уходи, - он снова зеленеет, словно больной, и осторожно подходит.

- Нет, Джер, знаешь. Этот случай лишь открыл мне глаза. С тобой хорошо общаться, работать, даже жить и заниматься сексом. Но не любовью. Я никогда не любил тебя, Джерард.

- Скажи, что ты бредишь, или я брежу. Я наглотался успокоительного и уснул, а это самый страшный кошмар из всех, - он обнял любимого и крепко прижал к себе, желая лишь одного – чтобы растворился он, затем стол, пол, стены. Потом открыть глаза и забыть эти слова.

Фрэнк был на месте, ком в горле подступал, выжимая слезы.

- Боюсь, что все это правда, дорогой, - Фрэнки тяжело вздохнул, буквально слыша и ощущая боль, исходящую от Джера.

Последний рухнул на колени, чем напугал Фрэнка, который взял его за руку. Наверное, слезы лились рекой, или так и остались в глазах. Джер их не чувствовал. Он только знал, что попался на злой розыгрыш судьбы. Был слеп и влюбился, отдал всего себя только этому человеку. Вложил в него смысл жизни. Все ищут его, этот смысл. А он, ведь, у каждого в руках. Его нужно лишь использовать, к чему-то применить. Говорят «понял, в чем смысл жизни». «Понял, куда направить смысл всей своей жизни» - верное высказывание.

- Тебе что-то нужно? Деньги, вещи, документы, дом, - Джерард сипел, видимо, потеряв голос от стресса, и не поднимал взгляда выше колен Фрэ.

- Я взял свой бумажник, пару вещей из шкафа и паспорт. Мне нужно лишь одно.

- Слушаю.

- Не губи себя. Обещай мне.

Джер промолчал. Задохнулся от боли, когда Фрэнк молча поцеловал его в макушку и ушел. Думал, что никогда не встанет с холодного кафельного пола.

**

- Hola

Алло

- Майкл?

- Sí, pero quién es?

Да, а кто это?

- Родного брата не узнал. И переходи на английский, мне уже непривычно.

- Джи! Как я давно тебя не слышал. Я думал, ты забыл, что у тебя есть брат.

- Прости, мелкий, замотался я, - Джерард поерзал на диване, чуть улыбнувшись.

Было так приятно слышать родной голос.

- Уж знаю. Всемирно известный художник. Не об этом ли ты мечтал в детстве?

Пауза.

- Джер, ты уснул?

- Нет-нет. Я просто… не совсем об этом. Ты же знаешь, я работаю в паре.

- Да, Фрэнк, кажется. Где ты его откопал? Выглядит, как ангел, - что-то сильно сжало сердце.

- Давай по порядку, хорошо? Или… у тебя есть веб-камера?

- Да. Кстати из Штатов в Испанию капец как дорого звонить.

- И я о чем.

Через пятнадцать минут братья рассматривали друг друга через монитор.

- Ты так и не укладываешь волосы, - Джер улыбнулся.

- Нет, мне лень. А у тебя глаза красные. Спишь мало?

- Думаю, что теперь совсем не буду, - он помрачнел.

- Давай-ка с самого начала.

- Да, - Джи вздохнул, откинулся на спинку кресла и начал крутить в пальцах карандаш, - короче, на работе Фрэнк прилип ко мне с самого начала. Раздражал страшно по началу, но мне повезло с ним делить первое задание. Ну, по ходу выполнения мы сдружились. Он оказался таким ребенком. Веселый, жизнерадостный, весь прямо светится. Ты бы видел его глаза…

- Да видел, - Уэй младший хмыкнул.

- Нет, не видел. Фото все не передаст. Даже одну тысячную не передаст. Не перебивай. В общем, понравился он мне со временем. Поцеловались пару раз. Сначала было очень странное ощущение. Вроде я и не гей, а вроде как мне очень понравилось. На вечеринке, которую мы вместе готовили, были фанты. Ну, нам выпало танго Аргентино. Конечно, не случайно, - оба брата улыбнулись в стиле «ты понимаешь», - Девченка по имени Марьям все это устроила, подкинула фант, после которого мы ушли в пустой офис. Там произошло кое-что, что я не могу рассказать. Нет, секса не было. Если я расскажу, это будет предательством, не смотря на то, что он тоже меня предал. Короче, там так закрутилось. Марьям посоветовала выставку сделать, мы попробовали, оказались в нужном месте в нужное время и вот. Мы уже живем и работаем вместе, душа в душу. Точнее, я так думал. Марьям умерла. Сегодня были похороны. С того вечера, как нам позвонила ее мать, глаза Фрэнка как будто погасли. Он ходил такой грустный, мало говорил, не улыбался, но все делал сам, как хотела подруга. Знаешь, мне тоже было очень тяжело пережить ее смерть, но так же тяжело было видеть его таким. Я не знаю, он мне не нравился с начала, потом очаровал меня и… я так привязался, так полюбил его. Он красив, как  только может быть красиво человеческое тело, и такой жизнерадостный, каким может быть только ребенок, который не знает ничего отвратительного из этого мира. Хотя он далеко не ребенок, он просто не хочет видеть плохого, пока есть что-то хорошее, - Джерард замолк и опустил голову.

- И… что же все-таки случилось кроме смерти Марьям? Ведь не из-за этого ты со мной решил поговорить?

- Он ушел. Примерно два часа назад. Он сказал, что не любил меня никогда. Я не уследил и допустил смерть нашей собаки. Сразу после похорон лучшей подруги он увидел могилу своего питомца. Я думал, что у меня реально разорвется сердце, когда наблюдал его реакцию, - он снова замолчал и провел рукой по щеке.

- Джер…

Молчание.

- Впервые за двадцать с лишним лет я вижу, как ты плачешь. Первый раз в жизни. Если это так важно, может мне стоит быть рядом, а не в мониторе?

- Ты хочешь приехать? А работа, семья, что там у тебя еще?

- Вообще-то меня уволили неделю назад. Ну, а семьи у меня нет. Только ты и мама с папой, которых я тоже давно не видел. Так как? Не против, если я поселюсь по соседству? В соседней комнате, например.

- Конечно, Майки. Я уже почти мечтаю об этом. Позвони, когда будешь садиться в самолет, я тебя встречу.

- Продержись два дня, дальше я буду рядом.

Джер кивнул и чуть улыбнулся. Майки помахал рукой и исчез с экрана.

**

Через два дня, как и было обещано, Джерард ждал брата у нужного выхода. Это место ему напомнило первый день в Штатах. Он помнил эти лестницы, выходы, кресла. А вот там, где сейчас пробежал маленький мальчик, держащийся за отцовскую руку, они с Фрэнком столкнулись. Его бумаги разлетелись во все стороны, а Джер и не подумал помочь.

 Родного человека он узнал еще с сотни метров. Майки шел, как обычно смотря под ноги, волоча небольшой чемодан на колесиках и изредка поправляя сползающие на кончик носа очки. Он поднял голову, ища Джера, а когда нашел, улыбнулся и ускорил темп. Младший почти с размаху навалился на брата, крепко обнимая. Джерард поцеловал его в макушку.

- Вырос-то как. Выше меня стал.

- Младшие братья всегда выше – научный факт, - смущенно улыбнулся Майки.

- Я так соскучился. Идем? Отдохнешь дома, хоть, - Джер потащил его за руку, другой захватив чемодан.

Час – и оба дома, разобраны вещи, заварен чай.

- Красиво у тебя.

- Ему не нравится. Говорит, слишком дорого и просторно.

- Кстати, ты как? Держишься?

- Честно? Прямо сейчас бы пошел и сдох. Это какая-то наебалова судьбы. Он первый в меня влюбился, а теперь сказал, что не любил. А я жить без него не могу.

- Ну, так уж прямо не можешь? – Майки недоверчиво посмотрел на него поверх очков.

В ответ Джи потащил брата в комнату, которая использовалась в качестве студии. Резко распахнув дверь, он создал сквозняк, и несколько листов слетело со стола. Многого Майки ожидал, но не такого «алтаря». На столах были разбросаны эскизы, зарисовки моментов, идей. Кое-где незаконченные, но в основном готовые картины. И везде Фрэнк, либо они вдвоем. Даже там, где их не было, Майки знал наверняка, это место имеет значение для них обоих.

- Ясно, не можешь, - он прошел в комнату и подобрал пару набросков.

- Он прекрасен, Майки.

**

За неделю Джерард излил все свои страдания, многое передумал, но легче никак не становилось. Майки наблюдал за ним, всегда приходил вовремя и делал все верно. Помогал, как мог, поддерживал, но не в его силах было вернуть все на места.

И вот, вечером после теплого зеленого чая и пары глав хорошей книги, Майкл поднялся на второй этаж, направляясь к брату. Он в последнее время стал бледнее, сбросил несколько килограмм и стал мерзнуть. Ходил в свитерах, кутался в пледы и рано уходил спать. Кстати, спал он очень беспокойно и стонал по ночам так, что слышно было через стену.

Из ванной донеслось шипение, полоса света разрезала темноту коридора, вырываясь из щели под дверью. Майки приоткрыл дверь и остановился, как будто прирос к полу. Джерард сидел на бортике ванны, его руку повыше предплечья перетягивал тугой жгут, один конец которого он держал в зубах. А в вене его была игла, через которую он медленно убивал себя, вводя прозрачную жидкость и закатывая глаза от ощущения свободы.