Белая комната. Высокие белые стены, уходящие вверх, врезающиеся в серый потолок. Тонкие, словно след карандаша трещины, аккуратно выведенные кистью сумасшедшего художника. Лампа, разливающая вокруг себя свет манки, повсюду одна манная каша. Серый бетон вместо пола, по которому струится тень массивного стола. От него не отстаёт тёмный лик стула и вместе они сплетаются в один массивный рисунок, о смысле которого не знает никто. Хотя возможно кто-то и знает.

Тонкий, еле уловимый для уха скрип, ритмичные звуки шагов. Фигура в белом халате, за ней ещё чётверо. У всех на лицах презрение, все встали в круг. Врач прошёл вперёд и огляделся. На лбу появилась испарина и он вытер её грязным носовым платком из кармана. Мелочи, но мы их не видим.

Покряхтев, он машет им рукой, остальные идут к нему. Между ними ещё один, пустой, забытый.

- Выведите его,- говорит халат. Они выталкивают на свет ещё одного свидетеля, ещё одного больного.

- Посадите его,- четыре пары рук хватают его и сажают. С силой, злобой, словно он виноват в том, что их жизнь дерьмо, как и они сами. Ещё одно движение и они выходят, бросая друг в друга косые взгляды.

«Халат» садится и сцепляет руки в замок. Быстрый взгляд, нервный кашель. Ещё смелее, давай. Он смотрит прямо на парня напротив. Он скользит взглядом по его широкому белому лицу с заострёнными от давней голодовки, по прядям тёмко-каштановых волос, падающих на лицо, на губы, сжатые в тонкую линию и на глаза, большие карие глаза, холодно и неподвижно уставившиеся куда-то вперёд перед собою. Он ничего не выражает кроме спокойствия, кроме мертвенного спокойствия, связавшего его по рукам и ногам, играющая с ним, словно с куклой на верёвках.

Гробовую тишину прерывает неловкий кашель врача. Ноль внимания, ни единого движения.

- Мистер Айэро, вы знаете где вы находитесь?

Ничего в ответ, только слабое подёргивание пальца где-то за спиной, в тугом узле больничных тряпок. Нервное сглатывание, ещё один быстрый взгляд.

- Мистер Айэро, я прошу вас, помогите мне с этим разобраться,- неловкая улыбка, шелест бумаги. На столе появилась небольшая стопка переработанного дерева, и «халат» просто поднял первый лист.

- Вы можете сказать мне, что вы здесь видите?

Слабое подрагивание ресниц и задержанное дыхание. Его зрачок дёрнулся и медленно переместился в указанном направлении. Мгновение, расширение на миллиметр, выдох. Чёрная клякса и пятна краски. Прошлое и тухлые воспоминания.

- Вы что шутите?!

- Нет, боюсь что это так, к сожалению…

- И как вы хотите, чтобы я ему объяснила?! Она была для него единственной! Это же его мать! Что же теперь с ним будет…

- Хотите чтобы я ему сказал?

- Нет, он должен услышать это от меня. Я так считаю.

- А вы справитесь? Ведь неизвестно какая будет реакция.

- …

- Я всё слышал, бабушка, не стоит.

Уголки рта еле заметно опустились, сердцебиение участилось. Руки за спиной расслабились и на секунду сжались в кулаки. Снова расслабление.

- Привет, тебя как зовут?

- Фрэнк.

- А меня Джерард.

- Круто.

- А кому ты постоянно пишешь?

- Не важно.

- Ну как хочешь, мне просто было интересно… Я пойду.

- Нет, стой. Я… пишу своей маме.

- Да?

- …

- А хочешь, я тебе помогу?

- Как?

- Мы вместе напишем письмо!

Слабое щекотание в животе, на лице за секунду промелькнула улыбка, но сразу же утонула в общем безразличие. «Халат» поменял картинку, не сводя глаз с пациента.

- О чём ты пишешь?

- О нас с тобой.

- Думаешь стоит?

- А почему нет? Я хочу чтобы она знала.

- Думаешь она поймёт?

- Поверь, поймёт. Что ты делаешь?

- Обнимаю тебя.

- …

- И не хочу тебя отпускать. Никогда.

Чёрное-чёрное пятно, чёрная-чёрная комната.

- Подожди.

- Что?

- Просто подожди.

- Как скажешь. Дай мне свою руку. Господи, ты же весь дрожишь.

- Я знаю.

- …?

- Я боюсь.

- Не бойся. Я обещаю, что всё будет хорошо, только прижмись ко мне покрепче.

- Хорошо, я верю. Дай я тебя поцелую.

Лист разрезали резкие чёрные линие, то поднимающиеся, то опускающиеся вверх-вниз, словно звуковые волны. Звук резкий и острый, от которого можно оглохнуть. Он навсегда останется, осядет пеплом на корке головного мозга. Навечно пропишется в тесной комнатушке общежития воспоминаний.

- Что происходит? Джерард, Джерард! Пожар! Ты слышишь меня? О господи, где же ты…

 Джерард, Джерард, Джерард!!!

- Быстро интубационный набор, у него сердечный приступ! Разряд! … Разряд!

В сгустках дыма, едких клубов заживо пожирающих глаза и разрывающих пищевод, он снова, как в тот день, увидел бледное лицо. Чёрные волосы, словно нити падали на него и на прикрытые глаза, слабо мерцающих в языках пламени, обнимающих его плечи, ласкающих его губы. И вместе с собой отпускавших его. Отпускавших…

- Объявите время смерти. 01.13 АМ.