Посреди ночи, когда после разговора с Фрэнком прошло около пяти часов, мы уже давно спали, а за окном занимался рассвет, я неожиданно проснулся.

Снова раньше будильника. Я проклинал свой организм. Нет, честно. 

Ладно бы я просто проснулся, потому что выспался. Так нет, на меня накатило вдохновение! 

Желание сесть рисовать было настолько сильным, что даже не смотря на то, что я невероятно хотел спать, я все равно встал и взял свой скетчбук со стола. 

Стоя посреди комнаты с карандашом и альбомом, я смотрел то на стул и стол, где было бы невероятно удобно рисовать, то переводил взгляд на теплую постель, где посапывал на своей подушке Фрэнк. 

Я долго переводил взгляд с дивана на стол, выбрать у меня никак не получалось. Это был слишком сложный выбор.

Я даже немного страдал, ибо, стоя на прохладном полу босиком, у меня замерзали ступни.

Я устроился в постели полулежа, положив скетчбук на согнутых в коленях ногах. Было довольно удобно, не считая того, что небольшое бра над кроватью, которое я включил для удобства рисованию, совсем плохо освещало белоснежный чистый лист.

Однако, я все равно принялся за рисунок.

Коснувшись кончиком карандаша листа, я на мгновение задумался, что же я хочу изобразить. Ответ нашелся сам собой почти моментально.

Я начал выводить силуэт человека. Маленькой девочки лет одиннадцати, пожалуй.

Худенькая фигурка, милая улыбка и кудрявые волосы. Нет, даже не кудрявые, это скорее афро, когда на голове взрыв такой. 

Скоро на ней появилась рубашка с рукавом до локтя и дутая жилетка.

Почему-то мой мозг сейчас не мог сгенерировать нормальные идеи для рисунка на ее одежде, поэтому рукава рубашки вышли с какими-то дикими, разноцветными пятнами. С жилеткой было все проще - ее образ я срисовал со своей зимней куртки. 

И все же света мне не хватало. Подняв голову, я, жмурясь, взглянул на бра. Я протянул к нему руку и надавил на плафон, меняя его положение так, чтобы теплые лучи света падали на мой рисунок.

Да, так было гораздо удобнее, теперь я мог заняться образом девочки дальше. 

Наверное, ей нужно дать имя.

Я улыбнулся, изучая свой рисунок, и начал покусывать губы, продумывая детали.

Назову ее Грейс. 

Я уж было хотел приняться за прорисовку джинсов на худых ногах уже полюбившейся мне девчушке, как завозившийся рядом Фрэнк меня отвлек. 

Он с явным недовольством замычал и, придвинувшись ближе ко мне, уткнулся носом в мой бок.

Я замер, почувствовав, как его теплое, размеренное дыхание касается и согревает оголенную кожу на моем боку, где футболка уползла немного вверх.

Он с минуту лежал спокойно, но, когда он вновь захныкал во сне и, нащупав край моей футболки, потянул ее к своим глазам, я понял, что ему мешает свет от лампы.

Я невольно заулыбался, глядя на него.

Черные пряди волос, рассыпавшиеся по подушке, так красиво контрастировали с бело-красной наволочкой.

Я был вынужден вновь потянутся к источнику света и выключить его, хотя желание рисовать у меня не пропало. Но ради Фрэнка я был готов им пожертвовать. Я несильно потянул за веревочку и, после характерного щелчка, лампочка в светильнике потухла. 

Как бы я не напрягал глаза и не наклонялся низко к листу, рисовать было невозможно. Холодного, бледно-белого света луны, заглянувшей к нам сквозь неплотно занавешенные занавески, было недостаточно, поэтому я со вздохом отложил свой скетчбук. Карандаш я, чтобы не потерять, метнул в сторону стола. 

Лучше я буду искать его на столе, чем на полу по всей комнате.

Я осторожно, стараясь не разбудить Фрэнка, сполз на постели, снова ложась. 

Я позволил себе взглянуть на его лицо. 

Тонкие, обветренные губы были чуть-чуть приоткрыты, но этого было достаточно, чтобы с уголка его губ тянулась на щеку тонкая ниточка слюны.

Обычно это не особо приятно выглядит, но меня это позабавило - он сейчас был похож на невинного подростка, словно он никогда и не занимался проституцией, словно не он ходил в одной футболке по моей квартире и соблазнял меня своей упругой задницей.

Я робко протянул руку и коснулся кончиками пальцев его щеки. Такой теплый, словно вышел из душа только что, а не несколько часов назад.

Я провел подушечками пальцев вверх, по его аккуратным, выделяющимся скулам, поправил прядь черных волос, выпавших из челки. 

Он прижимается ко мне, занимается со мной любовью, обнимает. Но ничего этого мне самому не позволено, верно?

Наши контакты друг с другом исключают только поцелуи, и то, во время половых актов, и это присутствует.

Я не понимаю его.

Я не знаю, как мне вести себя с ним.

Слишком сложный, слишком дерзкий, слишком непонятный. 

Я резким движением подался вперед, впиваясь в его губы поцелуем. 

Мгновение спустя, жмуря глаза,я шумно выдохнул и коснулся его щеки ладонью, проводя вниз на шею, оставляя невидимые дорожки нежных прикосновений.

Я осторожно целовал его губы, проводя по ним кончиком языка и медленно лаская их своими.

Углублять поцелуй я не решался. Если я все-таки разбужу его сейчас, я понятия не имею как сработает эта бомба замедленного действия, я могу и пострадать, разозлив его.

Когда я, в очередной раз обхватив его нижнюю губу в нежном поцелуе, поддался искушению и несильно прикусил ее, я почувствовал возню рядом.

Резко открыв глаза, я увидел, как Фрэнк, несильно ворочаясь, приоткрыл глаза и лениво взглянул на меня.

Я замер в ступоре от такого неожиданного пробуждения и даже забыл разделить поцелуй, хотя, по-хорошему, мне, наверное, надо было вообще бежать из комнаты подальше.

Ведь он уже говорил, что мы не вместе и отвергал мои объятья, протестуя всяким знакам внимания, а тут.

- Что ты делаешь? - он отодвинулся немного назад, отрываясь от моих глаз и хриплым голосом задал мне вопрос.

Даже не знаю. Мне самому интересно, если честно, что же я делаю.

Я тупо пялился от него, не находясь с ответом.

Прикинуться спящим? Типа я спал и ничего не было?

- Ну? Что ты делал? - настырно повторил Фрэнк. 

- Я поцеловал тебя,- я нахмурился, отводя взгляд. Кроме правды, я не знал, что ему говорить,- потому что ты мне нравишься. Я не собираюсь оправдываться. 

Я лег на постели на спину, не глядя на него.

Краем глаза я уловил движение рядом - он приподнялся на локте, смотря на мое лицо.

- Джерард,- в таком положении я не видел выражение его лица, но уже по голосу я понял, что он не злится. В его голосе скорее промелькнула жалость,- извини. Но... Но ты не нравишься мне. 

Он со вздохом опустился обратно на подушку, после паузы, шепотом добавил:

- Я вообще сомневаюсь, что могу любить. Я же шлюха.