Что он мог знать о моем брате? Он знает, где он? Но откуда ему это знать? Вдруг это совершенно другой Майкл? Боже помоги, прошу, пусть это будет мой Майки…
Я несся по улице, сметая всех на пути. Мое тело ловко маневрировало между запозднившихся прохожих, обходя их, я мямлил какие-то извинения, но по большей части они меня не слышали, потому, что я уже был в нескольких метрах от них. Я не чувствовал волнения или какого-то предвкушения возможного раскрытия тайны местонахождения моего брата, единственно что я испытывал - страх. Мною двигало непреодолимое желание перезвонить Фрэнку,, расспросить его о мельчайших подробностях его отношений с Майки, но как только я намеривался выудить телефон из кармана джинс, все тело тут же немело, переставало меня слушаться и всячески противилось.
Страх быть отвергнутым. Как много раз я испытывал это чувство. По-моему это самый непреодолимый страх. Я так боялся быть отвергнутым друзьями, коллегами, семьей… вы когда-нибудь задумывались о том, сколько возможностей мы упустили, боясь, что люди не поймут, высмеют вас? Мне известен один такой случай, но лучше бы я забыл это как страшный сон. В старшей школе я очень сдружился с девочкой Кэтрин. Мы вместе занимались в художественной студии нашей школы, и должен признать, она была воистину талантлива. Все началось с того, что я стал замечать, что в ее работах прослеживался один и тот же мотив, все работы были выполнены просто безупречно, но вот содержание… Каждая картина была монохромной, с небольшими вкраплениями цвета увядшего цветка фиалки. Все это плавно сливалось в один отталкивающий, немного размытый цвет мокрого асфальта. Мазки были выполнены сногсшибательно, они образовывали такую фактуру, что ненароком задумываешься, правда ли это выполнено руками человека? Вот только печальные выражения лиц на этих картинах меня совсем не радовали. Везде был один и тот же человек - стройный парень. Я бы даже сказал дистофически прекрасный парень, который был просто подавлен, разбит, уничтожен этой жизнью. На его предплечьях красовались глубокие следы зубов, которые кровоточили тем самым фиалковым цветом. Шея его была девственно прекрасна, не малейшей растушевки, лишь несколько штрихов обволакивающей тени. Ключицы выпирали, и просто поражали своей остротой. Казалось, о них можно порезаться. Все тело было перекошено, будто от адских мук. Но на самом деле, тень, то и дело прослеживающаяся за его спиной с каком-то демоническим подтекстом , с каждой ее работой, все больше и больше поглощала его, облегчала его страдания. Это делало его угловатое, с выразительными скулами и впалыми глазами лицо, более равнодушным и смиренным. Однажды я спросил ее об истории создания этих полотен, на что она ответила:
- Мой очень близкий друг, его звали Марком, – она сделала небольшую паузу, видимо думая над тем, стоит ли рассказывать мне историю. Но чуть позже вздохнула и продолжила. – Он был отличным парнем, я испытывала к нему неопределенные чувства, которые и сейчас описать трудно. Меня восхищало в нем абсолютно все. Его глаза, заполнявшие собой все мои мысли, тонкие, но такие чувственные губы, то и дело расплывающиеся в миловидной улыбке, челка, то и дело норовящая попасть на глаза - все это завораживало меня, заставляя испытывать неописуемый восторг. Он был очень приятен в общении, и мы то и дело оставались у меня дома, рисуя и слушая музыку. Но однажды, его будто подменили. Все его движения стали резкими, нервозными, он то и дело устраивал истерики со слезами и душераздирающими воплями. Я не могла понять, что с ним происходи. Каждый раз, когда я пыталась докопаться до истины, он отшивал меня, убегая или бросая трубки. Он перестал разговаривать со мной, да и вообще с кем-либо из его окружения. Все это показалось мне признаками депрессии. Я пыталась развеселить его, но он просто игнорировал все мои попытки, тогда я попыталась завести разговор по душам, но ничего, кроме грязных ругательств, а потом огромного количества извинения я не услышала. Наконец моему терпению пришел конец. Я пришла к нему домой и прямо на пороге стала кричать ему о том, какой он эгоистичный и самовлюбленный человек, что встреча с ним была ошибкой, что все, что я испытывала к нему, сгорело, исчерпало себя так и не успевши наполниться. Он с, как мне показалось, полнейшим пренебрежением захлопнул дверь перед моим лицом, и больше я о нем не слышала ни слова. Ни на следующий день, ни спустя неделю, месяц он не появился в школе. Лишь через три месяца после нашей ссоры, я увидела его во сне. Он протягивал мне, так любимые мною, фиалки и прощался со мной. Меня насторожил этот сон, поэтому я решила проведать его, просто убедиться, что все в порядке. Подъехав к его дому, я выбралась из машины и направилась к двери. Набрав побольше воздуха я позвонила. Дверь открыла его мать. Меня насторожило то, что ее глаза блестели от подступающих слез, а руки тряслись, как при горячке. Я спросила все ли в порядке с ней, на что она, молча, пригласила меня войти. Я мигом поднялась в комнату Марка и то, что я увидела, повергло меня в шок. От того восхищающего меня до дрожи в коленях Марка не осталось ничего. Его длинная челка, так нравившаяся мне, исчезла, и теперь это был лишь голый череп. Глаза, так завораживающие меня, впали и потускнели. Его губы были ужасно сухими, с еле заметным розовым оттенком. Мне не потребовалось много времени, что бы понять, что прежнего Марка больше не будет никогда. Злокачественная опухоль печени. Это предложение разрушило его жизнь. Он сгорел практически за год. Все оставшееся время я проводила с ним, пытаясь хоть как-то скрасить его гордое одиночество. Он рассказал мне о том, как боялся, что узнав о его болезни, я отвернусь от него и больше не захочу его знать. Поэтому он решил, что лучше я сама откажусь от него, и поэтому вел себя просто отвратительно. – Она запнулась, прикрыв рот руками, и просто не смогла сдержать слез. Они катились по ее смуглому лицу, оставляя влажные следы, переливающиеся под искусственным светом в нашей студии. Помню, как еще долго я размышлял над проблемой страха быть непонятым.
Вот что меня останавливало. Я так боялся потерять брата, возможно живя сейчас с призрачной надеждой на его возвращение, я бы мог просуществовать, но если он откажется от меня? Что если он не захочет меня знать? Я не смогу это пережить. Я уйду из жизни так же стремительно. Я и сам не заметил, как подошел к знакомой двери. Дом Фрэнка. Я должен все узнать, что бы потом не жалеть об этом, сейчас или никогда! Я уверенно нажал на звонок. За дверью послышался небольшой грохот и чертыханья, после чего дверь отварилась.
- Ну и быстро же ты! – оригинальное приветствие. Но прежде, чем я успел придумать язвительный ответ, я увидел, что он был лишь в одном полотенце обернутым вокруг бедер. Волосы его были влажными, и как только я обратил взор на кончики его темных волос, капелька предательски заскользила по его торсу, разбиваясь о полотенце. У нас что, традиция такая? Каждая встреча должна происходить, когда кто-то из нас голый?! Отгоняя непристойные мысли, которые тут же возникли в моей голове, я напомнил себе, зачем же я тут. - Ты сказал, что знаешь кое-что о моем брате? - Да. Проходи скорее, иначе меня продует, – я поспеши пройти внутрь. - Я могу показаться стеснительным, но не мог бы ты одеться? – на последнее слово я сделал особенный акцент, желая выразить степень смущения. - Боже, только не говори, что ты робкий! – меня несколько удивила эта фраза. – Можно подумать, это я проснулся голым у неизвестного, но очень симпатичного, парня. – Хм, аргумент. - Ладно, слушай, я просто хочу поскорее узнать о моем брате. Так что опиши мне его, а еще лучше расскажи, откуда ты его знаешь? – вопросов в моей голове был просто миллион, поэтому я решил начать с самых волнительных. - Понимаешь, все не так просто. – Он уселся за стол приглашая меня жестом. Я сел напротив него, а тем временем на столе уже покоилась открытая бутылка виски. Разговор настолько тяжелый? – Выпей, тебе понадобится. – Он протянул мне стакан виски, который я без промедления влил в себя. – Твой брат занимается уличными гонками не так давно, но за это время он уже успел добиться немалых высот. – Мои глаза увеличились вдвое, после услышанного. Мой братик? Он вообще представляет, какой бред несет? Ему даже отец советовал никогда не сдавать на права, потому, что однажды усадив Майка за руль буквально на минуту, тот разбил нашу машину. - Я не совсем уверен, что мы говорим об одном и том же человеке. – Я выжидающе уставился на него. - А я напротив, уверен в своих словах. – Он сделал глоток горячительной жидкости, – Майкл Джеймс Уэй, – он бросил на меня насмешливый взгляд. - Что, но откуда? Откуда ты его знаешь? С ним все в порядке? – я выпалил все на одном дыхании, потому что был просто ошарашен этим точным попаданием. - В порядке? Да он просто в шоколаде! Он попал в одну из самых могущественных группировок Джерси! - Не может быть, – я прикрыл рот руками, не веря услышанному. - Все именно так.
С ним все в порядке. Эта мысль грела мою душу не хуже градуса выпивки. Но неужели находясь, как выразился Фрэнк «в шоколаде», он не вспомнил о собственном брате? Я ему больше не нужен? Чем я это заслужил? Мои глаза стали наполняться слезами. Я уже не сдерживал их и просто рыдал. Я ни капли не был смущен непонимающим взглядом Фрэнка, напротив, этот взгляд подстрекал меня к еще более горьким рыданиям. Он встал из-за стола и обнял меня. Я встретился с его, полными понимания и ласки глазами и, забыв о всяких предрассудках, притянул его к себе. Он поначалу растерялся, но потом, придя в себя, впился в мои губы…
Ох ёпт, как быстро у них всё получилось! Всё-таки Фрэнк не так чист, как кажется Ладно, не буду ставить свои догадки, а буду ждать продолжения)))))))))))))))))))))
Всё-таки Фрэнк не так чист, как кажется 
