Глава 11
Dirty Current
— У тебя есть я, Фрэнк, — повторяет Джерард в тяжелом молчании. Его полные смысла слова повисают в воздухе, который вдруг кажется жидким. Плотная паутина из слов окутывает нас, и я словно не могу вдохнуть.
Я чувствую себя голым и уязвимым, пока он нежно укачивает моё лицо в ладонях. Как новорожденного ребёнка, и я не могу полностью контролировать свои действия. Тело пытается отползти от него, но его рука на нижней части моей спины, и он прижимает меня к груди. Лицо прижимается к тёплой ладони, нуждаясь в этом обжигающем давлении. О, иногда единственное, что может заставить тебя чувствовать себя человеком, — это расплавленное тепло другого тела около твоего. Его ведущие губы на твоих. Прикосновение к тонкой коже, которая скрывает глубоко в себе яд. Я дрожу в крепкой клетке его рук. Мозг шокирован той информацией, которую я получил сегодня, пугающим осознанием того, что всё, чего я хочу, — это быть Дома. Внутри своей горящей головы я чувствую лихорадочные, граничащие со сладким бредом, мысли.
— Я... он заплатил мне, — шепчу я, мой голос пищащий.
Глаза Джерарда ищут мои в темноте, затуманенные эмоциями, которые я не могу отличить от бешеного состояния своей души.
— О чём ты говоришь, ангел?
Я понимаю, что вцепился в его руку так сильно, что мои пальцы даже болят, но, боже, я боюсь отпустить.
— Он з-заплатил мне, и я должен был сделать то, что он хотел, потому что он продолжал давать мне деньги, и это моя работа, Джерард, это моя работа! — я почти истерически рыдаю. — И я был абсолютно уверен, что он собирается з-заставить меня его трахнуть, он всё продолжал мне платить и просил что-нибудь сделать. Но я ничего не могу сделать, Джерард, я не могу никого трахать, потому что я для в-всех опасен, и это была бы моя... моя в-вина, если бы... если... — я резко вдыхаю, его воздух наполняет мои лёгкие, он так чертовски близко ко мне. Мои щёки мокрые, и нос заложен, будто я простудился. Каждое шмыганье звучит так, словно я вдыхаю ведро воды. Я ужасно себя чувствую, пока сопли булькают в носу. — Боже, почему я, блять, п-плачу? — громкое шмыганье. — Это моя работа, я зарабатываю деньги. Но Боже, Джерард, он сказал мне.. сказал, что у него СПИД. Он умирает, Джерард, и у него нет никого. Он сказал мне, что у него никого нет. Со м-мной будет так же?Чёрт, я не хочу быть один, — стону я.
— Тихо, тихо. Нет. Успокойся, ангел. Нет, нет, с тобой никогда такого не случится. Ты понимаешь, что я тебе говорю, Фрэнк? С тобой такого никогда не будет. Я здесь, так что успокаивайся, дорогой, — успокаивающе шепчет Джерард, его горячее дыхание достигает моего уха. Его руки притягивают моё лицо к своей груди, сильные руки зарываются в волосы. Я дрожу, ядовитая кровь пульсирует под моей кожей, и он старается не допустить того, чтобы я развалился прямо сейчас.
Дыши, Фрэнк, дыши, чёрт возьми.
Я продолжаю плакать, но это уже не из-за страха, что я умру в одиночестве. Нет, я плачу из-за него, из-за будущего, которое я для него вижу. Я вижу нас на этом же самом месте, в таком же положении, такой же ситуации. Никогда не двигающиеся вперёд, никогда не заходящие дальше. Я — умирающий и гниющий, и он, собирающий меня воедино. Я вижу его сломленное лицо около больничной койки, где он вынужден смотреть, как я исчезаю. Отвлекая при этом его от Жизни. Оставляющий его, хоть и обещал никогда этого не делать, и почему этот порочный круг никак не закончится?
Любовь исчезает. Она просто исчезает и в конце концов умирает, оставляя яд для крови и одиночество для любящего.
— У тебя есть я, — снова шепчет в мои волосы Джерард, и я хочу, чтобы это было не так. Он — моя самая большая ошибка, а я, конечно, его смертный приговор. Я хочу, чтобы он никогда со мной не встречался, никогда не выбирал этот неверный путь. Хочу, чтобы он не принимал соблазн за возможность. Я утягиваю его за собой.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что ты для меня значишь, — его слова приглушаются моими волосами, и я так чертовски устал, но слышу их достаточно чётко. — Ты так сильно мне нравишься, Фрэнк. Разве ты не понял, что твоя болезнь на это никак не влияет? Если бы ты был здоровым и идеальным, я бы так же заботился о тебе. — Он прерывается, губы напротив моего подбородка. — Хотя, нет, это не так. Потому что одна из причин, по которой ты мне нравишься, это то, что ты такой чертовски смелый, Фрэнк. Такой сильный. Посмотри на себя, ты не позволяешь этому контролировать твою жизнь. И когда наступает момент, у тебя находятся эти замечательные силы, чтобы отвечать за благополучие незнакомых тебе людей.
Я влюбляюсь в совершенного незнакомца, самого опасного ангела...
— Ты такой хороший парень...
— Не мог бы ты перестать это говорить? — стону я.
Его улыбка напротив моей кожи. Наконец-то нормальная реакция, а не как у зомби. Реакция человека, а не нежити, не неподвижное онемение. — Ты просто этого не понимаешь, Фрэнк.
— Я не хороший парень, — ворчу я ему на ухо. Моя рука блуждает по его груди, затем перемещаясь на мягкий живот. Я поглаживаю дорожку тёмных волос под одеялом. — Разве ты не понимаешь? Я не хочу быть хорошим, Джерард. Но мне приходится...
Его веки трепещут, когда я отнимаю руку. Затем он хватает меня за руку, прижимая её к горящей коже своей груди. Я могу чувствовать, как его сердце бьётся с сумасшедшей скоростью. Моё начинает убыстряться, чтобы соответствовать ему. Сердцебиение снова учащается, когда наши соединённые руки скользят обратно под простыни. Мой живот касается его, и наша кожа липкая.
— Так просто перестань быть хорошим. Перестань быть...
Он замолкает, когда мои мышцы живота начинают яростно сокращаться под его обжигающими прикосновениями.
Я просто перестаю быть вообще.
Никогда вовсе и не существоваший.
Искушение закрывает мне глаза, и я подчиняюсь на какое-то время. Когда наши губы сталкиваются, его щёки мокрые от моих высохших слёз. Его губы отчаянные, словно он знает, что это когда-то закончится. И этому придёт конец прежде, чем что-то потеряется. Я теряю себя в его поцелуе. Моим собственным губам больше не всё равно, и они подстраиваются под его сумасшедшую скорость. Я вонзаю зубы в его нижнюю губу, и металлический привкус крови дразнит мои вкусовые рецепторы. Я зализываю маленькую ранку, и приглушённый стон вырывается из самой глубины горла. Он отдаётся во рту, и я могу почти что почувствовать страстное желание. Я могу отлично почувствовать его на своём языке, горькое и густое. Оно вытекает из моих пор и опасно почти так же, как Болезнь, которая молча перемещается в крови. Его кожа на вкус как соль и секс.
А затем вдруг темп меняется. Я тону в медленных, тяжелых движениях его губ, перемещающихся по моему лицу. Геометрические тени ласкают его кожу. Тепло омывает меня большими волнами. Медленные поцелуи, как наркотики, утягивают меня вниз вместе с приливом. Меня перемещает ток с его губ, и это слишком хорошо — быть утопленным.
Паутина влаги собирается на коже. Я умираю под этим человеком, который излучает такое прекрасное ощущение Дома. Царапаю его кожу; вместо того, чтобы сделать меня человеком, он превратил меня в животное. Луна охватывает его тело, словно вторая кожа, и изгиб его губ, словно песня. Трение его кожи о мою — самая сладкая музыка. Ангел, он зовёт меня, и мои крылья поднимают меня так высоко.
Трещины и разломы на моём теле и сердце становятся вдруг видны невооружённым глазом. Материальные. Его пальцы скользят по каждой из них, исцеляя и зашивая меня. Они порхают над просвечивающей повязкой на рёбрах, где его руки когда-то были в моей крови. Они скользят прямо по моей груди, где сердце никогда не сможет исцелиться полностью. Куски неаккуратно держатся вместе в наполовину удачной попытке их возродить. Его длинные белые пальцы стирают остатки слёз у меня под глазами. Может, моя голова разбита и сломана больше всего, наполнена ужасными образами грязных масок и красивых мужчин с уродливейшими сердцами. Любовью на смертном одре, Домом, укравшим у меня Жизнь, и этой Болезнью.
Сладкий вздох слетает с губ, когда его рот лениво дразнит чувствительную кожу около бёдер. Кто знал, что быть плохим, значит чувствовать себя так хорошо? Но мы оба знаем, что это ни к чему не приведёт. И в итоге мы заснём бок о бок, и ничего не произойдёт.
Это то, что говорит мне разум. Но что-то произошло в моём сердце. Что-то необратимое, просто вне досягаемости.
Я умираю, а он будет продолжать жить. Я буду помнить эту ночь, когда я чувствовал себя человеком и животным, и монстром одновременно.
Ох, дорогой, проходи. Чувствуй себя как Дома...
Моё видение снова становится тёмно-синим и размытым. На вкус это как самое сладкое шампанское. Я пьян от жара его дыхания, улыбки напротив моих губ, которая уносит меня к звёздам. Ангел, он зовёт меня, и я поднимаюсь вверх над планетами.
А затем в поцелуе появляется такая невинность. Самые сладкие ласки губами доходят до точки, когда я больше не могу дышать. Головокружительное падение с высоты, на которой мы никогда не были. Фантастический выдуманный трах, которого у нас даже не было. Но я до сих пор слышу, как колотится моё сердце в искажённой мелодии. Меланхоличной мелодии. Мы единственные, кто слышит это, единственные, кого сжигают из-за секретных верований, и это пугает меня сильнее всего.
Господи Боже, я думаю, что влюбляюсь в тебя, моё сердце кричит, опустошённое и взволнованное, и испуганное, и сгоревшее.
Когда я сворачиваюсь в его уютных объятьях, наши сердца бьются в такт.
|
