Глава 10 Dirty Dangerous Angels Я потерял себя где-то посреди всего этого. Потерялся среди тумана серовато-фиолетового дыма, который пахнет почти как ладан и душит мои лёгкие. Среди скомканных долларовых купюр, за которые я хватаюсь, как наркоман за рассыпанные таблетки. Среди электрически-неоновых напитков, которые получаю бесплатно. Я потерялся в жемчужно-белой ухмылке этого Мужчины, и это моя работа — продолжать улыбаться ему.
Да, это моя работа.
Вот только всё, что я могу видеть — это его лицо. Лицо Джерарда, лучащегося пониманием. Говорящего мне, что я хороший парень, хоть даже это и не так. Старающегося убедить меня, что яд в моих венах не делает меня монстром. Без осуждения принимающего меня, как я никогда не мог принять Уилла, когда он был ещё жив. Его лицо честнее, чем я мог бы когда-либо быть.
Вина теперь новый яд, который превращает всю мою кровь в горящую муть. И чувство вины заставляет мой живот так болеть, пока я сижу на стройных бёдрах этого незнакомца. И нет ничего кроме неприкрытой похоти в его голосе, когда он просит меня его трахнуть.
— Почему ты хочешь этого? — мурлыкаю я, продолжая свою игру. Я выучил, что соблазнение и подчинение всё усложняют, но, чёрт, мне любопытно. Какие эмоции присутствуют в анонимном трахе? Где удовлетворение?
Мужчина, ну, или среднестатистический мужчина с удивительно красивой улыбкой, задыхается, выгибая спину, когда я вонзаю зубы в тонкую плоть его плеча. Он крепко сжимает мои руки, прислоняясь свои телом к моему.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты меня не знаешь. Ты даже не можешь видеть моего лица, — говорю я ему, и это выглядит так, словно я его отчитываю. Мои опытные пальцы порхают по его груди, быстро расстёгивая пуговицы на рубашке. — Почему ты так стремишься к слепому, бессмысленному траху?
Как и обычно, я сказал это, чтобы захлопнуть свою ловушку. В конце концов, я просто танцор. Кому охота исповедываться перед каким-то павшим грязным танцором?
Но Мужчина просто открывает свои вдумчивые глаза, его грубые руки в моих волосах.
— У меня никого нет, — говорит он, будто этот ответ необычайно лёгкий.
В тот момент я испытываю что-то вроде жалости. Он лежит подо мной, прижимаясь к моей голой коже, и я — всё, что у него есть. А у меня нет никого. И тогда становится так понятно, почему он хочет этого, потому что иногда единственнное, что заставляет чувствовать себя человеком — это жар другого теплого тела, прижимающегося к твоему.
Так что я наклоняюсь и целую его, потому что понимаю боль от одиночества. И я понимаю это отчаянное желание снова почувствовать себя человеком, когда можешь чувствовать себя только монстром. Иллюзия — вот и всё, что нужно, чтобы размыть эту боль, эту реальность на одну ночь.
Бледное лицо Джерарда всплывает в моей голове, его кривая ухмылка заставляет сердце болеть.
— Мне очень жаль, — говорю я Джерарду, и Мужчина подо мной улыбается в ответ, думая, что я обращаюсь к нему.
"Ты чертовски хороший парень, милый", — отвечает Джерард. На его невероятном лице спокойная улыбка и понимание.
Уилл присоединяется к нему у меня в голове.
"Это твоя работа, Фрэнки, это всё часть работы".
У меня безумно кружится голова, и я не совсем уверен, где верх, а где низ, но Мужчина подо мной умоляет, чтобы я позволил ему снова почувствовать себя человекам только на одну ночь, только на один удар сердца, и я просто хороший парень. Это всё часть работы.
— У тебя... у тебя есть презерватив? — выдыхаю я ему в затылок, вызывая мурашки на коже его голой груди. Горячие слёзы подступают к глазам, и я яростно смаргиваю их.
Этот темноволосый Мужчина, на лице которого играет красивая улыбка, подносит руку к моему пылающему лицу. Следом другую. Медленно, очень медленно, он цепляется пальцами за оба края моей маски и начинает тянуть её вверх. Я чувствую его согревающее дыхание на щеках, внезапно ставших беззащитными. Пот на лице становится липким и замерзает в считанные секунды. Однако я по-прежнему остаюсь статуей, пока незнакомец снимает мою маску, мои секреты, и кладёт их на грязный диван рядом с нами.
— Какой ты красивый, — шепчет он, мягко посмеиваясь, — намного лучше, когда я могу видеть твоё милое личико.
Эта незащищённость вызывает головокружение, заставляет сердце беспорядочно биться в грудной клетке. Лица и фигуры вокруг меня начинают размываться, а пульсирующая музыка словно ускоряется, как вышедшая из-под контроля карусель. Тошнота разрушает мои внутренности, приводя их в полное смятение. Это нарушение всех правил. В "Маскараде" вы носите маску. Вы носите маску и прячетесь от мира. Вы носите маску, чтобы мир мог забыть вас после нескольких минут ублажающего тепла.
Чересчур быстро я успокаиваюсь, нацепляя подозрительно пустое выражение лица, что полностью противоречит моим взрывающимся внутренностям.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя, милый? — шепчу я, и мой голос дрожит. Мой язык кажется распухшим и тяжёлым, и если бы я мог проглотить его, то подавился бы.
Я могу только кивнуть, потому что он следовал за мной всю ночь, кормил меня из бумажника и своих рук. В отчаянной попытке подделать иллюзии человечества. Всего лишь в течение часа. Всего лишь в течение ночи.
— Скрывающийся под маской, ты такой красивый. Я просто должен был увидеть, красив ли ты также без неё, — шепчет он, с лёгкой улыбкой поглаживая меня по щеке.
Очарование. Это не совсем то, к чему я привык от кого-то, кто платит мне только за лёгкий фантастический трах. За посылаемое тепло и наслаждение, которое всегда доводит до нирваны. Его слова поражают меня, и на мгновение я позволяю себе взглянуть на этого Мужчину. Он выглядит... измождённым, словно жизнь для него в тягость и навязана кем-то. Но в его будущем есть определённое умиротворение. Это человек, который видел свою смерть и продолжил жить. Он не боится будущего или прошлого — я вижу это в его глазах.
Когда я сосредотачиваюсь на его глазах, он всматривается в мои.
— У меня СПИД, — выдыхает он.
Колени плотнее сжимаются вокруг его талии за доли секунды. Поражённый, я как бы отшатываюсь от него, вдох застревает в горле. Официант, проходящий слишком близко мимо, доставляет мне дискомфорт. Этот момент, этот незнакомец кажутся слишком личными, чтобы кто-то вмешивался в ситуацию. Я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, пока он проходит мимо, бессистемно размахивая пустым металлическим подносом. Когда острый металлический край врезается мне в бок, прямо под грудной клеткой, я быстро и с шумом выдыхаю. На голой коже появляется порез, и ох, какой же я невезучий, раз со мной снова это случилось? Кровь беззвучно сочится из пореза, но в темноте VIP зала она больше похожа на самые тёмные чернила.
— Прости, чувак, — быстро бормочет официант в маске, даже не останавливаясь на пути к закулисной двери. Он бросает взгляд на моё лицо без маски, нависшее над лицом мужчины, снятая пластиковая ложь готова упасть с пыльной диванной подушки.
— Вот дерьмо, — стону я, сидя на бёдрах мужчины. Я не касаюсь раны на левом боку, лишь беспомощно наблюдаю, как ядовитая кровь начинает капать и стекать вниз по бедру, ужасающая и чертовски горячая.
— Позволь мне помочь, — говорит Мужчина, опираясь о подлокотник дивана. Он тянется к моему боку.
— Нет! — я почти вскрикиваю, в панике отшатываясь от него. Одной рукой я бесполезно вожу вокруг царапины, пытаясь остановить идущую кровь, но слишком боясь испачкаться гнилью. Другой отчаянно хватаюсь за коробку с салфетками, стоящую на столе рядом с нами.
Мужчина хмурится, и на его слишком худом лице отражается расстройство.
— Расслабься, ты не заразишься этим, если я коснусь твоей крови, — говорит он снисходительным голосом. Усталое раздражаение сквозит в его тоне. — Я так устал от невежественных людей, которые думают, что могут заразиться, просто коснувшись меня, — он вздыхает, беря меня за руку. Прижимает её к своей щеке. — Смотри. Видишь? Всё в порядке.
Стыд заливает мои щёки в ответ на его слова.
— Я это знаю, — торопливо отвечаю я, чертыхаясь, пока мои дрожащие пальцы шарят в поисках салфеток и скидывают коробку на пол. — У меня ВИЧ.
Мужчина замирает, застывая под моим весом. Он смотрит мне в лицо, выглядя так, словно сломан только что услышанной печальной новостью.
— У тебя никого нет, — шепчет он, как ни в чём не бывало.
Я качаю головой.
— У меня был кое-кто.
— Позволь мне помочь тебе, — повторяет он, вытаскивая из коробки салфетку, делая с такой непринуждённостью то, что было недостижимо для меня. Я закрываю глаза, когда его пальцы, прохладные и успокаивающие, касаются моей вспыхнувшей кожи. Он прикладывает кипу салфеток к порезу, слегка надавливая. Долгое время мы просто смотрим друг на друга, пока неясно-чарующая музыка пульсирует позади. Здесь, в темноте, только он может увидеть моё открытое лицо. Только он может увидеть мои секреты, кровь, которая не отравит его. Только он может увидеть, что я больше человек, чем монстр после всего этого. Эмоции настолько вышли из-под контроля, что кажутся чуждыми мне больше, чем непоколебимая доброта незнакомца. Его прохладные пальцы успокаивают меня. Мои же пальцы аж чешутся от желания натянуть маску и затеряться в анонимной толпе. Снова стать невидимым. Но вот я, смотрящий на копию себя самого — на опасного ангела — и у меня никого нет.
Мужчина держит в руке мою маску, но он будто держит там больше, чем просто её. Безымянный незнакомец, у которого никогда никого не было. Секрет, который мы носим в наших сердцах. Предупреждающие знаки, знаки опасности парят вокруг наших шей, словно медленно затягивающиеся петли. И однажды никто из нас больше не захочет дышать.
Всё из-за одного фантастического траха.
— Понимаешь, это ущемляет твою свободу, — говорит он. Одной рукой он протягивает мне маску, второй кладёт мои пальцы на окровавленный комок салфеток. Он улыбается и оставляёт тёплый человеческий поцелуй в уголке рта. Нестареющий поцелуй понимания, что значит быть наполовину дьяволом, наполовину ребёнком. — Но ты выглядишь таким красивым, когда свободен.
Он исчезает в пульсирующей толпе, его милая улыбка отдаётся внутри моей головы рядом с терпеливостью Джерарда и сочувствием Уилла. Опасные ангелы, которые являются только отдельными частями в моей разбитой голове. И они единственные, кто становится свидетелями того, как слёзы монстра текут по моему лицу.
Незащищённому.
***
Странно, как моё тело пытается уберечь меня от погоды, хоть мозг уже заморозился. Оно говорит: "Идёт снег, и снег холодный, а холод — это плохо для кого-то с такой стремительно разрушающейся имунной системой. Эй, мудак, надень чёртову куртку, пока не превратился в человека-эскимо".
Но мой мозг просто говорит: "Заткнись сейчас же, пожалуйста, я собираюсь поспать".
Так что он спит, а я — проснувшийся лунатик.
Я выхожу из "Маскарада", и снег целует мою кожу. Мурашки пробегают вниз по рукам. Я пытаюсь вспомнить, где оставил куртку, но думаю, что сломаюсь, если вернусь внутрь.
Так что я иду, и я — проснувшийся лунатик.
Я касаюсь сумки, но руки находят лишь пустоту. Чувство потери поселяется под кожей. Я раздумываю, не вернуться ли мне за ней, но не уверен, смогу ли выйти, если зайду внутрь.
Так что я не разворачиваюсь, и я — проснувшийся лунатик.
Под одиноким ярким светом уличного фонаря Джерард прислоняется к стене, где я оставил его сегодня утром. Он курит новую сигарету, сине-серый дым закручивается вокруг его головы, словно нимб. Опасный ангел с никотиновыми венами. Я думаю о том, чтобы позвать его, но боюсь, что горло перекроется, и я буду не в состоянии дышать.
Дыши, Фрэнк, дыши, чёрт возьми.
Одна рука безвольно висит вдоль тела, с каждым шагом покачиваясь. Другая согнута в локте, наклонена к туловищу. Ладонь прижата к боку, где под тонкой футболкой спрятана кипа окровавленных салфеток. Почему яд не перестаёт идти?
Поведайте мне о моём грехе.
Мои старые поношенные ботинки шаркают о тротуар с каждым волочащимся шагом зомби, и шума достаточно, чтобы привлечь внимание Джерарда. Он поднимает голову, и улыбка расцветает на его мраморных щеках. На краткий миг мне кажется, что я мог бы просто остаться стоять. Но затем я останавливаюсь посреди тротуара, раскачиваясь на ногах.
— Фрэнк, — беспечно встречает меня Джерард. Он искренне рад видеть монстра. Я искренне рад, что больше не чувствую снега на своей коже.
Его улыбка исчезает, когда он выходит из-под света уличного фонаря в темноту. Тело купается в нежных тенях, он приближается ко мне, как и любой опасный ангел.
— Ты совсем с ума сошёл? Фрэнк, где твоя куртка?
Обеспокоенные глаза устремлены на меня. Они пробегаются по гусиной коже моих голых рук и шеи, по ладоням, прижатым к рёбрам, становясь практически испуганными. Он медленно поднимает руку, чтобы коснуться моего лица, но в последний момент мешкается. Его рука повисает в воздухе.
— Тебя... тебя ограбили? С тобой что-то случилось? — спрашивает он, голос звучит на тон выше, чем обычно. Руки обвивают мою шею. Сразу же глаза пробегаются по моему телу, ища травмы, повреждения, следы, которые там быть не должны, которых не было там прежде. Он будто проводит инвентаризацию чего-то ценного.
Моё отвутствие ответа, кажется, пугает его сильнее, чем если бы я ответил "да".
— Чёрт, Фрэнк. Ты пугаешь меня, — Джерард пытается смеяться, но выходит немного истерично. — Ч-что случилось с твоим лицом?
Оно выглядит так, словно застыло. Глаза высохли. Черты лица исчезли. Незащищённое.
Он берёт его в ладони, длинные пальцы художника пытаются вылепить меня, как кусок скульптурной глины. Его пугает то, что я такой пустой. Отсутствие эмоций заставляет меня чувствовать себя спокойно.
Несколько вещей прорываются сквозь тонкий слой льда, которым покрыта моя кожа. Его ладони накидывают пальто мне на плечи, счищают снег с волос. Его руки прижимают меня к груди, защищая от холода. Сомневающиеся губы прижимаются к моим в отчаянной, смущённой попытке вызвать у меня хоть какую-нибудь реакцию.
Он не знает, что я проснувшийся лунатик.
— Я отведу тебя домой, милый, — выдыхает он мне в ухо.
Дом. Это слово резонирует внутри моей застывшей груди. Дом означает кого-то. Кто-то лучше, чем никто. Дом означает теплоту и руки Джерарда вокруг меня. Дом означает любовь.
Я хочу Домой.
Лунатик просыпается, когда его возлюбленный заставляет его согнуть колени. Он обнаруживает, что под ним кровать. Его куртка пахнет Домом.
— У тебя кровь, малыш, — шепчет Джерард, убирая назад мои волосы.
Я мигаю и нахожу его глаза. В них нет ничего кроме пылкого беспокойства и страдания, застрявших в ловушке внутри пятен зелёного и золотого.
Его нежные руки переворачивают меня на спину. Он поднимаю мою рубашку, видя ядовитую царапину, которая не перестаёт кровоточить. Я теряю голос, пока он вытирает холодным бумажным полотенцем окровавленную кожу. Прикосновение напоминает мне касание его губ, так что я закрываю глаза и позволяю щеке опуститься на диванную подушку. Он молчит, обматывая чистой марлевой повязкой грудную клетку. Я слушаю его постоянные вдохи и выдохи и позволяю им усыпить меня почти до коматозного тумана в голове.
Он берёт мою окровавленную футболку и бумажные полотенца, которые использовал, чтобы очистить меня, и тщательно запечатывает их в полиэтиленовый пакет. Затем оставляет их на кухонном столе.
— Ляжем спать пораньше, ладно?
Сон. Я не спал месяцы. Когда я закрою глаза, приснится ли мне Уилл? Или будет новый кошмар о бледных пальцах Джерарда, блестящих от моей крови, которые я так ясно помню?
О Боже, нет.
Моя голова касается подушки, и его растрёпанные чёрные волосы оказываются рядом. Он осторожно оборачивает руку вокруг моей талии. Наши грудные клетки соприкасаются, и это трение ощущается как Дом.
— Малыш, что происходит в твоей голове? — отчаянно шепчет Джерард.
Моё горло саднит, и мне интересно, как долго я плакал. Высохшие слёзы на его груди и шее. Когда я говорю, мой голос надломленный и такой уставший, что я боюсь, что могу уснуть.
— У меня никого нет, — я задыхаюсь. Его глаза обращены на моё лицо.
я эту работу, признаться, не читала ни одной главы...в свете последних событий вообще просто читать ничего не могла...но я знаю этого переводчика. Этот потрясающий мастер! и я обязательно (!) прочитаю все главы этого фф, и тогда напишу коммент. Сонечка, спасибо тебе
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
