Редкий вечер в жизни киллджоя мог протечь настолько…мирно. Мирно – когда нет ни погони, ни стрельбы, а опасность становится прозрачной. Когда нет надобности оголять нервы и одновременно прятать их подальше. Мирно – это лениво потягивать пиво, играть в карты на оставшееся продовольствие и спорить. Не беседовать, а именно спорить. Или обнимать подругу. А на вопросы: «Ну, сколько ещё? Долго торчать здесь будем?» выкрикивать: «Вы заебали ныть!» и думать о том, что «завтра», при таком раскладе, непременно готовит куда большие трудности. Лагерь отдыхал уже второй день. Каньоны оказались гораздо гостеприимнее ложных «заброшек». И, каким бы безрассудством ни слыла беспечность среди угроз пустыни, ход киллджоев остановился сам собой. Словно, по общему согласию. И желанию хоть ненадолго улизнуть от этой жгучей реальности, отдохнуть.
Нойз, прислонившись спиной к боку одного из фургонов и раскуривая завёрнутый в клочок газеты табак, едва ли не выронил самокрутку. Из дверцы фургона напротив вылетел Фан Гоул, с таким шумом и так неожиданно, что Нойз поразился: на его теле не дрогнула ни одна мышца с перепугу - он даже не успел перепугаться как следует. Но больше киллджой поразился самому Фану – тот буквально сиял. И улыбался естественно, пусть с каплей дерзости, - по крайней мере, это не было похоже на прежние постные улыбки, которыми он чествовал всех вокруг. Увидев Нойза, парень бойко направился к нему, не теряя своей улыбки. Только тогда киллджой обратил внимание – на Гоуле не было футболки. - Дружище, как вечер проходит? Куришь? - Фан. - Что? - Фан, у тебя такое лицо… - Ну, какое у меня лицо? - М…как будто ты только что…,– Нойз быстро вытянул руку вперёд, прищёлкнув пальцами.- Поимел весь мир!
Гоул думал, было, разразиться смехом – оттого, что его настроение и состояние теперь с лёгкостью может прочесть каждый. Но только глубже вдавил руки в карманы джинсов, втягивая губы, как ребёнок. На минуту он полностью замер и пристально посмотрел Нойзу в глаза. Тот захлопал ресницами в попытке показать, что не понимает ничего из поведения киллджоя. И тогда Фан приблизился к нему ещё. В голове парня спасительное «Куда ближе?» пронеслось с запозданием: Гоул накрыл его губы своими губами, с настойчивостью впиваясь. Нойз слабо понимал, отвечает на поцелуй или нет, и из-за его растерянности он получился глубоким. Парень лишь занёс руку в воздух. Ни то от желания его прекратить, ни то от желания обнять Фана, но движение осталось бессмысленным: Гоул уже отстранился и довольно покусывал губы: - Ты понимаешь, да? Опираясь ладонями о наколенники, тяжело дыша, Нойз помотал головой, а затем поднял её: лицо напротив отражало всё то же – безграничный триумф со вкусом наглости. И медленно выдохнул напоследок: значит, «триумф» Гоула действительно касался всего мира. Хотя посмеяться над поступком Фана Нойз смог бы с трудом. - Чувак, я, конечно, всегда знал, что очень тебе нравлюсь…, - сбившееся дыхание отражалось на каждом произносимом слове, - Короче, кто она? Я что-то не замечал у нас такой девушки, которая бы тебя…, в общем.… Или парня. – Последнее он произнёс извиняющемся тоном. - Именно, ты мне очень нравишься. В следующее мгновение он поднёс ко рту самокрутку, выдернутую из безвольной руки. Отвернулся, принялся рассматривать лагерь, словно созерцал его впервые, затем, чтобы отвлечься. Низенькие костры, подпитываемые время от времени бензином или растворами – кто чем располагал, мелькающие люди-тени и их густые голоса. Это занимало сейчас его голову и поле зрения, а вовсе не Нойз, прогоняющий шок усиленным морганием. Темневшее небо расслаивалось, и его западный край ещё струился светом. Никаких звёзд, облаков. Только белая полоска, дорога в самое небо.
Скрип тормозов послышался в метрах двух от лагеря. И, как только три человеческие тени, кажущиеся издалека совсем мелкими, муравьиными, засеменили на свет костров, Гоул с любопытством и настороженностью стал наблюдать, скрестив руки на груди. Через несколько минут сомнений не осталось. Тяжёлые шаги принесли трёх киллджоев на освещённую территорию: согнувшись почти в пояс, явно раненый парень поддерживал девушку, которая была раза в два выше и крупнее его. Та держалась за живот и гримаса боли не сходила с её лица. Рядом с ними волочился паренёк – он тащил три объёмные канистры, но, в отличие от напарников, не выражал свои беды словами: - Я не могу больше! Скоро мой организм начнёт жрать сам себя! - О, здорово. Я уже хочу посмотреть, на твоё лицо, когда будешь корчиться в голодных муках, - Грэйвз остановился и, поправив руку Найт на своём плече, еле сдерживая болезненные стоны, снова потянулся вперёд. - Пидар вонючий! – голос девушки был слабым, как бы яро она не старалась выкрикивать ругательства. - Ну, что, ты же хотела посмотреть на моё лицо, когда я кончаю! - Потому что мне рассказывали… - Потому что ты выдумала себе…
Нет, Рокет Грэйвз и Хизер Найт не были ни братом с сестрой, ни кем другим. Это были парень и девушка, которые однажды не смогли полюбить друг друга и поэтому выражали свой острый интерес оскорблениями. Всегда.
- Эй, люди! – издалека окликнул киллджоев команды 39 Фан. Но его клич остался неуслышанным. Правда, теперь Гоул смог распознать третьего парня, с канистрами. Гаррету не посчастливилось обернуться в тот момент: даже в сумерках проглядев то, как нахмурился его командир, он вздрогнул и отпустил ручки ёмкостей – только плотные крышки смогли защитить две из них. Бензин же из третьей прозрачно-коричневой дорожкой разлился по земле. - Блять!
Решив посодействовать команде, Фан отлепил спину от фургона и, бросив дотлевший свёрток Нойза (парень на роликах к тому времени успел куда-то скрыться), зашагал к киллджоям, как вдруг почувствовал резкий толчок в бок и едва удержался на ногах от неожиданного удара. Налетевшая на него девица кинула тоненькое «прости», и Гоул мог лишь пронаблюдать: она, будто белое привидение, пронеслась мимо со скоростью света. - Молли! «Белая» быстро подступила к Рокету и Найт, всё же не повалив без того измождённых сокомандников навзничь. И, видя их состояние, она не решилась раскрыть приветственные объятия. Хотя припухшее и покрытое красно-фиолетовыми волдырями на щеках и носу лицо девушки словно смеялось в самой чистой радости на свете. Молли Майс, умея обращаться с некоторыми видами оружия, предпочитала этой работе возню с лекарствами, уколами и лечением. Девушку с длинными белыми волосами, походящую больше на девочку-подростка, многие знали именно как медсестру и часто обращались за помощью. - Что с тобой? – Молли, перенимая Найт из рук командира и бережно обхватывая её под рёбра, подняла взгляд на Грэйвза. - У нас осталась еда? – суровым и усталым тоном спросил у медсестры тот. Найт безмолвно провела рукой по животу и вновь склонила голову, не в силах напрягаться из-за невыносимой колющей боли. Не зная, что ответить командиру, Молли сжала руку девушки, надеясь хоть немного успокоить, а затем, потупив глаза, произнесла: - Я не знаю. Нет, не знаю. Нужно проверить. И, опустившись ниже, чтобы посмотреть в лицо Найт, добавила: - Я прокапаю тебе глюкозу, хорошо? Это быстрее поможет. Грэйвз ответил вместо Хизер, и, задержав на командире жалостливый взгляд, оценивающий ранения, Молли подтолкнула Найт идти. Девушки осторожно двинулись в фургон, возле которого недавно стоял Фан Гоул. Рокет заметил, что Фан подходил к ним, и ещё, что, после столкновения с Молли, он направился к своему подопечному, Гаррету. Однако, несмотря на желание помочь, Найт подняться и на нежелание общаться с Гоулом, Рокет остался на месте. Только девушки отошли от него на пару шагов, Грэйвз ощутил за своей спиной присутствие. - У Молли не проходят волдыри. Она сильно отравилась, - парень развернулся к Гоулу; тот уже скрестил руки на груди, приготовившись слушать, - Больше, чем вся наша команда. Она говорила, антибиотики… Память о чужой боли воскресила собственные незажившие ощущения: Грэйвз накрыл ладонью ноющее предплечье, и от этого действия на всём теле «ожили» полученные недавно ушибы. Особенно много боли осело в голенях: в них будто что-то надломилось и резало внутри при ходьбе. Рокет заковылял к машине – он хотел присесть на капот и пару минут побыть в обездвижении. Фан не решался взять стенающего киллджоя под локоть, зная, что тот слишком горд, чтобы терпеть поддерживающую руку, и потому просто увязался вслед. - Я беспокоюсь за Молли. Возле автомобиля суетился Гаррет – по-прежнему киллджой возился с канистрами, которыми – Гоул заметил – были забиты задние сидения, сколько хватало места. И ещё достаточно их было под сидениями. - Скажи об этом ей, - Фан упёр руки на пояс, - Она любит тебя. Грэйвз печально улыбнулся и, намеренно отводя лицо от этого разговора, принялся смерять взглядом ряд белых канистр у машины. С сокрушением заметил неподалёку пятно пролившегося бензина. Канистр он насчитал семь – единственный улов от выезда под облупленным и страшным дорожным знаком. Помимо многочисленных травм: ушибов, порезов, ссадин, расчёсов... - И, всё-таки, ты не ответил на вопрос Молли, - Гоул теперь сам перетаскивал ёмкости с бензином, отослав Гаррета, и то и дело отбрасывал на землю треснувшие или просто перегоревшие старые бластеры и всякий мусор, завалявшийся под сидениями и в бардачке, - Что с вами стряслось? - Честно? – Рокет массировал колено, изредка поворачивая лицо к Гоулу. - Ну да, - Фан захлопнул все дверцы автомобиля и в ожидании поставил локоть на его крышу. Минуту Рокет не отводил серые глаза от карих озерец напротив – он хотел прочесть в них то, что дало бы ему основание доверять Гоулу. Они знали друг друга не первый год, но Грэйвз никогда не питал тёплых чувств к киллджою, собственно, как и к Пойзону. Он считал обоих слишком гордыми и своевольными. Разве что последний вызывал в нём долю восхищения. Но теперь всё переменилось: Грэйвз, в желании поделиться пережитым, резко соскочил с капота, и, схватившись со стоном за поясницу, хрипло проговорил: - Пойдём, я тебе всё расскажу. Фан кратко кивнул и киллджои, в надежде как можно быстрее добраться до фургона, зашагали прочь. Они обошли его с обратной стороны и оказались за ним – так повёл Рокет, и Гоулу не хотелось возражать. Но сам Рокет вдруг начал отходить от фургона, замахиваясь на приличную дистанцию. В его понимании, вероятно, это были десять-двенадцать шагов. И потому Грэйвз, когда достиг нужного расстояния и стал напротив Фана боком, сделал то, чего киллджой никак не ожидал увидеть и услышать. Он заорал, почти падая на согнутых слабостью и болью коленях. Грэйвз не разразился рыданиями: он просто издал срывающий горло крик, и его трясущиеся руки то сжимались в замок перед грудью, то, сцепленные, принимали долбившийся в них подбородок, то крюки пальцев с агрессией вцеплялись в волосы. Рокет прокричал так три раза. Но после зачем-то оправил на себе одежду, подходя к Фану, по-прежнему стоявшему на месте. Гоул был поражён и даже напуган происходящим, но что-то ему подсказывало – вмешиваться не стоит. И Грэйвз, опустивший руку на его плечо, подтвердил: - Мне это было нужно. - Я понимаю. – из Рокета так и сочилась жажда понимания. По всей видимости то, что знал он, просто не могло попасть на душу «не тому» человеку. И Фан захотел стать именно тем, кто первым услышал бы откровение. Тем более, когда оно касалось, без исключения, всех киллджоев – это было так и написано на лице Рокета.
Заскальзывая сквозь дверцу фургона, Гоул непроизвольно осмотрелся по сторонам, опасаясь слежки или подслушивания, и, убедившись в относительном спокойствии, шагнул внутрь.
*** Как бы не приходилось занимать все свои мысли считыванием информации с кривых допожаровой электромагнитной машины, Кобра чувствовал, что совсем скоро его концентрация иссякнет. Если бы кабинет Ди переместили в другой угол, но не в эту просторную комнату, с болотным запахом застоя и длительного отсутствия всяческой жизни, возможно, работать было бы не намного, но легче. Хотя, забитый пылью вид и запах выстроился у Кида не на первом месте среди отвлекающих вещей. - Где Фан? – внезапно произнёс ди-джей, оторвавшись от написания программы следующего эфира. Кобру передёрнуло. Он был не в состоянии даже слышать произносимое имя Гоула. Бесконечное общество киллджоя, который мог прийти в любое время и получить всё, что хочет, рыло внутри пропасть. Только за клавиатурой и счётчиками Кид имел шанс скрыться от его повышенного внимания. Только работая с Доктором Смерть, он чувствовал себя в безопасности. - Мне всё равно. - А если подумать хорошенько? – Доктор взглянул так хитро, что у Кобры пробежали мурашки по спине, а глаза ещё больше впились в изучаемую шкалу. За минутами десяти самозабвенной работы, Кобра с облегчением заметил: Ди в комнате уже нет. И вспомнил, как тот окликал его, говоря, что «покатается по фургону, поищет пропажу». Кид отшвырнул ручку со стола и опустил в ладони лицо; дни, сгорающие в углу комнаты за вычислением и в её центре – за навязчивыми ласками, доводили до сумасшествия. Он то ужасался мысли оставаться в одиночестве, то успокаивался, вспоминая о былом присутствии брата в комнате, с ним. И глаза Кобры сверкали. Иногда оттого, как он воскрешал в памяти каждое действие Фана, все сцены, успевавшие протекать в комнате изо дня в день. Страх и желание, отвращение и трепет, стыд и секс, глубинная ненависть и…понимание. Парень прислонился щекой к поверхности стола. Этот человек заставлял его чувствовать невероятные вещи. Но среди всех них не было одной – дружбы; она умерла давно, и скелет её за многие годы успел рассыпаться. Кобра лишь горько улыбнулся: к нему возвращалось нечто, знакомое до каждого миллиметра клеток. То, чем он жил ещё задолго до того дня. Однажды в жизни Кобры уже был человек, приносивший подобное.
Он заставляет меня нервничать. Как никто другой и никогда. С одной стороны я рад, что сторожу: сижу, прислонившись к дверце машины спиной, на земле, рядом кобура и беспокоиться не стоит; Джет храпит в машине – всегда поражался тому, как быстро он засыпает и тому, что способен заснуть в печке. А я… могу видеть всё, и мне это нравится. Пати дотронулся до его локтя и, не сильно страшась быть услышанным другими, проговорил на ухо: «Пойдём». Гоул с секунду тянул с ответом, и я видел, какими глазами он смотрел, а потом схватил руку Пати. Они покинули наш «ужин» у машины, сцепясь за руки, и я не ошибся, прикидывая, куда они вдвоём пойдут.
День, перетекающий в вечер, состроил нам сегодня хороший привал…
Прежде, чем скрыться за сухими кустарниками, Пати толкает Гоула, прямо на землю. И, вот, оба не идут – перекатываются по ней; я не знаю, как приходится дышать каждому – их губы не размыкаются. Ушибленный Фан мычит ругательства в рот Пати; я вижу по бугоркам на его щеках, что рот Гоула вовсю буравит язык брата. Они думают, что кусты их закроют. Пати думает, что меня не существует. И пусть. Я только думаю, что к вечеру становится не столько жарко, сколько душно. Надо расстегнуть куртку. Это настолько близко от нашей машины – в десяти шагах. Но меня не видно за ней, а они оба – как на ладони. Сначала куртка, потом кобура, потом футболка. Фан раздевает его первым. И они снова сливаются в одно. Гоул расстилается по земле. Он смеётся. Чёрт возьми, почему он постоянно хохочет?! У него жизнь слишком хорошая? Пати тянет к нему руки, но тот не даёт к себе дотронуться. «Сначала поцелуй. Нет. Так, как ты умеешь, сучка, с языком». Я это слышу, о боги! Просто не знаю, куда себя деть. Я хочу быть проглоченным землёй и, конечно же, хочу потянуться к окну, посмотреть. Они лижут друг друга языками, но губы не сомкнуты, они мягко трутся ими, а теперь – с каждой секундой - всё жёстче. Гоул осыпает Пати последними словами, когда тот следует языком ниже. «Вылижи мне пупок. А, Пати?». «А задницу тебе не вылизать?». «И это можешь тоже». Пати улыбается и наклоняется к его животу. Невероятно: полтора часа назад мы только закончили обчищать кафетерий и заправку на предмет бензина и уже полным ходом катили дальше. Полтора часа назад я перерезал красный проводок, и 60 метровая вышка наблюдения с её камерами и начинёнными скэйкроу постами взмыла в воздух. Полтора часа назад, но Пати.… Вместе с Гоулом он становится,… не знаю, как это назвать. Пати такой же, как и всегда, но он хочет, чтобы я знал его сильным, непоколебимым, любящим старшим братом, даже когда целует меня в губы со всей пылкостью, на которую только способен. Всё, что он делает со мной, он делает с осторожностью, заботой. А тут… Пати нравится, когда эта сука его дразнит. Он буквально срывается с катушек, он выгибается, когда трётся пахом о его бедро, хотя должен бы заставлять выгибаться Гоула. А Гоул всё смеётся и всасывается в падкий на поцелуи рот. Пати от удовольствия запрокидывает голову – и Фан вдруг отрывается от его губ. Теперь я понимаю, зачем: в раскрытый рот Пати опускается густая ниточка слюны. Он принимает её, выгнув кончик языка, с болезненностью между бровей; я перевожу взгляд – у Пати уже стоит, Гоул трёт большим пальцем головку.
Надоело утирать рукавом пот со лба. Надоело. Я просто хочу запустить руку в штаны. Давай, Пати, покричи громче, я редко слышу, как ты это делаешь!
Зато я хорошо слышу, как они только что столкнулись зубами. Частые вздохи прекращаются на некоторое время – видимо, кому-то надо таки стянуть штаны хотя бы до колен. Какие заботы! Мне не нужно так заботиться обо всём: пока я могу возить рукой в джинсах, и не испускать при этом ни вздоха, и не бояться, что за мной наблюдают небезразличные. Ведь за мной же не наблюдают, правда? До Джета достучаться и град не сможет – тяну шею, через окошко вижу тот же умиротворённый дрём. На меня никто не посмотрит, даже когда я сейчас вытащу член наружу. Вот так. Просто потому, что кончу гораздо быстрее них, просто потому, что я очень сильно хочу кончить. И мне не придётся изображать самоиронию над заляпанными джинсами и следами на руках. Я сделаю это быстро и тихо. Сведённые вместе колени дрожат, чтобы уменьшить свой жар, я засовываю ладонь под майку и провожу по мокрой груди. Всё, чего я хочу сейчас – убрать красные пряди, хлещущие меня по лицу.… Только если я успею промычать сквозь стиснутые зубы не позже, чем услышу стон за машиной во всю глотку. Но для меня это не составит большой проблемы…
- Н-да, нашего друга и след простыл! А я, грёбанный инвалид, даже прошарить по лагерю не могу, хе-хе! Киллджой поспешно выпрямился, проклиная про себя вернувшегося только что Доктора и заодно всё, на чём держится мир. - Кобра, ты заснул? И почему ты такой красный? Парень не ответил. Только лихорадочно протянул вперёд расчерченный листок и выпалил на одном дыхании: - Я составил график пути. И то, что мне пришлось снимать, Ди, совершенно не радует. Совершенно.
*** Выбеленная аж до серости дверка привлекала хлипкостью, и впечатление не обманывало - вышибить её с ноги оказалось проще простого. Обычно заправки закрывались среди рабочего дня на «санитарное время». Но притом, что в тот полуденный час дверь с обратной стороны была заперта на щеколду, пара ударов тяжёлого ботинка заставила ту самую щеколду сорваться с деревянной поверхности и отлететь, далеко отлететь. Корпорация экономила на переоборудовании своих мелких и вовсю рассеянных по пустыне заправок. Но это предположение оказалось самым неверным из всех, что когда-либо мог измыслить мозг киллджоя.
Шестеро из них с бластерами на взводе рванулись в проход, только дверь, раскачивающаяся на петлях, стукнула о стену. Замешательство не запоздало за работниками заправки – как точечные уколы тёмного цвета, в противовес их, белому, киллджои наполнили небольшое помещение автомагазина. Впереди всех стоял Фан Гоул; он был без бластера, но с увесистым ранцем за плечами и шлангом, напоминающим шланг огнетушителя, в руке: это был огнемёт нового образца, соединявший в себе огнестрельные и лазерные качества. Хотя, его лазер давал слабоватые лучи, Фан ясно понимал, почему выбрал именно это оружие сегодня. В пяти шагах от него два полностью оторопевших работника уже подёргивали поднятыми вверх руками. Но те, кто едва показывался из-за их спин,…старались не дышать, медленно вынимая заткнутые за пояс белые лазерные стволы. Все работники заправки имели шанс уведомиться о нападении ещё до того, как зловеще бахнула входная дверь: простой предмет, радиоприёмник, сутками напролёт развлекал персонал незатейливыми музыкой и шоу, а иногда – и важными сообщениями. Такое полчаса назад донеслось из приёмника, как экстренное, резко оборвав крутившуюся до того мелодию. Но было оно отнюдь не от властей. Доктор Ди и сейчас с выражением вещал обрывки речи получасовой давности, продекламированной во время своего вторжения на одну из самых популярных радиостанций Нового Мира. Потому работники заправки и не подумали о бегстве: предупреждение прозвучало слишком поздно для этого. Но отчётливо дало понять сотрудникам BL: их заправка со всех сторон окружена. Может, кто и смог прикинуть, что подобное мало напоминало рядовое ограбление, и в планах киллджоев наряду с Доктором Ди (его присутствие особенно беспокоило персонал) – гораздо больше, чем можно было бы себе представить.
Рокет уловил в воздухе шорох – и зоркий глаз стал бегло изучать кучку сбившихся у кассы продавцов. Чуть присев за стеной из спин подрагивающих коллег, двое из них, по-прежнему стараясь не шуметь, уже аккуратно наводили дула бластеров сквозь щели между телами впереди, как Грэйвз немедля заметил возню. В секунду он завёл руку назад, за ухо, и выстрелил в потолок. Потом ещё раз; напряжённая тишина между противниками окончательно разрушилась. - Эй, парни, вот это было лишним, - тяжело пробубнил Грэйвз сквозь закрывающую рот маску, и вторая рука с бластером вытянулась в сторону кучки заправочников. – Я всё вижу. Кто-то из киллджоев злобно ухмылялся загнанным работникам заправки, не сбивая руку с меткого прицела, а кто-то вдобавок потирал спусковой крючок – вся мнимая «бездейственность» предназначалась для того, чтобы до смерти напугать персонал заправки. От каждого из них требовалось лишь покорно поднять руки и выкрикнуть: «Сдаюсь». Перестрелка не входила в основные планы команды, но вскоре и сам Гоул заметил: только один из двух парней-работников, наводивших бластеры, спрятал оружие подальше по приказу Грэйвза. Тот, что находился справа от него, как бы заслонившись коллегой, всё ещё держал оружие в руке, - был едва заметен кончик дула на уровне его бедра. Фан и Рокет кратко переглянулись – в глазах первого уже плясала искорка раздражения, - и по безмолвной команде Рокет послал красный луч в голову непокорного. Кучка работников ойкнула и зашепталась, расступившись от поражённого по сторонам. Но парень упал на спину; вокруг его головы тут же разлилась лужица, так что остальные поспешили отойти ближе к киллджоям, чтобы те поверили в их повиновение, и ещё закрыть носы воротниками рабочей одежды. Рядом с мертвецом послышался удар, а затем треск – его вооружённый товарищ разбил бластер, который держал, опасаясь участи друга.
Фан Гоул и Рокет Грэйвз стояли лицом к лицу с трепетавшими продавцами, выпрямившись и оставив оружие на уровне груди, остальные же киллждои не опускали задеревеневшие руки, по-прежнему целясь и слегка присев. Двое из них, Рэкс и Стин, также, на согнутых коленях, обошли киллджоев и уже оба дышали в спины заправочникам – все пути для их возможного отступления исчезли совсем. Убедившись в этом, Гоул первым начал говорить: - А мы к вам, вообще-то, по делу. Работники заправки, все как один, выкатили глаза в пол-лица и плотно сжали губы, дабы не издать ни звука. Но спокойную речь Фана перебил Рокет: - И на жареное мясо мы не рассчитывали, - он с энергией указал на подстреленного им парня, распластавшегося по полу с невообразимой гримасой на лице и сочащейся дырой во лбу. – Так что, если не хотите закончить, как он…
Гоул с каменным выражением лица двинулся ближе к линейке работников, подавляя растущий внутри гнев на Рокета. Белые почувствовали холодок, удвоенный тем, что четырём из них сзади приставили к шее оружие (все киллджои, кроме Фана, были вооружены двумя бластерами). Он подошёл вплотную к одному из тех мужчин, так что считанные миллиметры оставались между его грудной клеткой и наведённым шлангом огнемёта. Заправочник был ещё ниже Гоула, поэтому ему пришлось немного задрать голову – он уже приготовился слушать железный тон и все требования киллджоев. Фан обвёл взглядом каждого работника и приглушенным голосом произнёс: - Кто из вас хозяин заправки? Персонал промолчал, хотя некоторые с удивлением покосились на киллджоя. - В смысле,… администратор. Короче, кто у вас главный? Белые вновь ответили одним только молчанием, но беспокойного шевеления стало больше, с тех пор, как каждый из них боялся дыхнуть не так, в страхе быть убитым. Найт, сообразив, что больше всего приводит белых в ужас, и, пнув по ноге одного из крайних, как обычно, прошипела: - Вам очень нравится этот звук? Я могу пальнуть. По ком-то, а не в потолок, - Грэйвз метнул на неё короткий острый взгляд. – Или, может, вы успокоитесь? На этом месте цепочка работников неожиданно подалась назад. Никто из киллджоев сначала не понял, зачем заправочникам понадобилось отходить дальше и теперь подпирать задами прилавок у кассы, до тех пор, пока от шеренги не отделился тот самый коротышка и не сделал пару шагов вперёд. - Я главный, - как солдат, отчеканил мужчина и даже, казалось, вся его фигура вытянулась в стойку «смирно». Гоул ухмыльнулся про себя, но чтобы не всполошить этим заправочников, обернул лицо, переглядываясь с остальными киллджоями. Несомненно, все знали, что им предстоит делать. Фан подозвал Главного подойти ближе. Тот исполнил, и в следующую минуту повис за воротник в руках Гоула, уперевшего, к тому же, дуло огнемёта ему в живот. Никто из коллег не бросился на выручку начальнику – киллджои обступили их со всех сторон и прицел достаточного количества бластеров пугал. - А теперь, думаю, надо и остальных подозвать, - протянул Фан, не отводя лица от Главного в своих руках, и один из киллджоев через миг вылетел наружу.
*** Теперь на заправке движения было предостаточно – повсюду носились киллджои. Яркая молодёжь с перепачканными лицами сметала всё, что видела, но главной целью многих как был, так и остался минимаркет. Минимаркет прилегал к автомагазину – их разъединяла между собой широкая стена. Караулить здание остались только Грэйс и Молли, наблюдающие у фургонов и цепочки машин. Грэйс, готовая вскочить в нужный момент, лежала животом к земле и не выпускала из цепкого захвата свой собственный бластер в вытянутых руках. Теперь её голова была повязана плотной белой тканью: первая «взрослая» перестрелка, случившаяся по дороге от «Rock of Ages», стоила ей кислотного ожога – кто-то из дракулоидов швырнул в киллджоев-противников бутыль с кислотой, и тот пролетел у Грэйс над затылком. Молли смогла спасти ребёнка, промазав голову мыльной пеной. Но с тех пор Грэйс не решалась снимать повязку в страхе увидеть жалкие клочки волос на зарубцевавшейся бело-прозрачной коже по всему затылку. Молли и сейчас сидела около неё, поглядывая то на здание, то на дорогу. В прочем, за дорогой всё равно из заднего окна фургона следил Кид. Он наполовину высунулся из него, не отводя от глаз бинокля почти целый час. Он ждал. И даже не ждал, а выжидал, как выжидает свою добычу гремучая змея. Только с большим трепетом в груди. - Через сутки они будут здесь. – наконец киллджой отложил бинокль и потёр глаза. Доктор Смерть, похоже, не особо мог расслышать в своих огромных наушниках. Он так и не снял их после соединения с командой 109, командой Джета, с самого утра уже катившей от равнин Востока на выручку друзьям. И то, какой бы ни была сила вместе взятых команд 39 и 110, каким бы ни было упрямство Гоула, рисковавшего всем и всеми в своём стремлении к опасности, Кобра и Ди понимали яснее любого: живой уйдёт из этого ореола только половина, в лучшем случае. И этого «лучшего случая» без подкрепления не достичь. Только вот, оставалось загадкой одно: кто же прибудет в Мёртвую Зону (а так она называлась по нескольким причинам) раньше – команда 109 или несколько десятков команд скэйкроу. Утро следующего дня обещало показать, если не вечер и не ночь. глава 3.2: http://notforsale.do.am/blog/mail_box_for_the_dead_3_2_3/2012-05-14-4453
бета должна отписываться под работами своего любимого автора я люблю тебя, да, вот за ту часть с Нойзом, ащщщ, это круто. куууууусты, нет, ну куууууусты, о богэ, я люблю тебя [2], и обещаю, я научись писать нормальные комментарии. мы уже на финишной прямой, hell yeah! вмажешь мне завтра подзатыльник за такой убогий комментарий?
ФИНИШНАЯ ПРЯМАЯ Т__Т Я и рада, и отрываться от этого фика ну тааак не хотелось. Казалось бы, киллджои, одна команда, одно целое, по крайней мере, они должны такими быть. Но столько гордости, обособленности и даже неприязни (конечно, есть и исключения), хотя в жизни, наверное, так и есть. вот выйду на улицу в кои-то веки, оторвусь от инета - узнаю Все настолько закрыты в себе, и, как мы поняли это из сцены с воплями Рокета, это ни к чему хорошему не приводит. Такое тонкое переплетение отношений Пати, Фана и Кида, будто так всегда и должно быть(хотя вроде бы и инцест и гомосексуализм, ага) Все время, снова же, сплошная горечь и еще раз горечь (это не плохо,если что, это охрененно) И даа, Уэйцест! \o/ Секс в пустыне...Я даже не буду говорить, насколько это горячо и как я обдрочилась. Только Майк примешивает эту же горечь, мать ее. Мне очень нравятся герои,их характеры, не только главных. Грэйвз и Найт как парень и девушка всей своей комично-трагичностью отношений очень привлекают. Почему-то. Еще хотелось бы в последней главе каким-то образом узнать не только конец истории, но и итог войны. Не было бы ее, не было бы и всей этой чудесности. И да, я просто готова биться головой об стол от твоего стиля,правда. Все-таки есть во всей этой ситуации романтика. Своеобразная, но завораживающая. Спасибо.
Leviathan, да, на финишной. скоро твои мучения закончатся)) Я тебе вмазала, ко мне претензий нет, но, однако, спасибище за признание
баранка гну, финишная, но не конец. пока ещё) всегда по-хорошему поражаюсь тому, насколько чётко ты всё подмечаешь. и поэтому обожаю читать твои отзывы. согласна, что троицу Пойзон-Гоул-Кид разъединять...ну нелепо. как будто всё, что между ними может происходить - и вправду нормально, и понятно, объяснимо. это уже настолько крепко въелось в сознание, что, ой, выветрится нескоро (если вообще когда-то).
и, самое главное. война - будет! иначе я бы вряд ли стала заводить её сюда, как всего лишь неплохой фон для отношений Фана и Кобры :Р конец истории - это конец войны, так или иначе.
Спасибо тебе, большоооое-большооооое
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
