Меня зовут Джерард, а это – Фрэнк. Фрэнк любит меня, я это точно знаю. Я уверен в этом, потому что мы через всё проходим вместе. Когда нам нечего есть, он всегда ищет что-нибудь. А ещё он согревает меня ночью, когда я замерзаю, потому что я – анорексик. И я наркоман. Каждое утро меня будит Фрэнк, касаясь теплыми губами моей замерзшей щеки. Я тоже люблю его, и в этом чёрно-белом мире я встречаю его губы нежным поцелуем, открывая свои глаза. Это дается мне с трудом, потому что ресницы слиплись из-за слёз, а веки тяжелые, будто наполнены свинцом. Первое, что я вижу утром – красивое лицо Фрэнка. Его не испортит ничего – ни налитые кровью глаза, ни опухшие веки, ни запекшаяся кровь на разбитой брови, ни синюшно-зелёный, такой нездоровый цвет кожи, ни грязные, отросшие волосы и неприятный запах изо рта. Он смотрит на меня странно, и я так люблю этот взгляд, потому что я – первое, что Фрэнк видит по утрам. И вокруг нас в такие моменты не существует целого мира, такого холодного и жестокого, есть только мы.
Фрэнк любит меня, а я люблю Фрэнка. Каждое утро мы просыпаемся в разных местах, но всегда под одним и тем же одеялом, которое парень всегда таскает с собой, привязывая его к рюкзаку, в который мы прячем ворованные продукты из магазинов. Мы не заходим в супермаркеты, потому что нас всегда могут поймать, а этого нам совсем не нужно – мы просто хотим быть вместе. Неважно, где мы есть, главное то, что мы всегда вместе. Фрэнк держит меня за руку, и я чувствую себя увереннее, ступая навстречу своей мечте.
В детстве я мечтал, что буду жить в теплой, солнечной стране. Там всегда будет много света и ярких красок. Мы бы жили с Фрэнком в большом доме, и на выходных к нам бы обязательно приходили наши друзья. А ещё у нас было бы много собак, потому что Айеро так сильно любит их. Мне нравится, когда он улыбается, так нежно, по-детски, но всегда очень грустно, и от этого мне тоже становится тоскливо, и я прижимаюсь к его боку, опуская голову на плечо, пока мимо нас проносятся поезда. На вокзале всегда много всего происходит, так много людей, таких разных, по-своему особенных, интересных, ярких, таких живых. А ещё здесь всегда дурно пахнет, но я совсем не замечаю этого.
Мы завтракаем тем, что удается стащить из небольшого магазина поблизости. Это завернутые в полиэтилен позавчерашние бутерброды и пиво. Фрэнк отдает мне половину своего завтрака, и я не смелюсь отказаться, потому что мы оба знаем, что я очень быстро устаю, и мне нужно много энергии. А ещё я – анорексик. Мне бы очень хотелось, чтобы Айеро мог не волноваться обо мне, но я понимаю, что это невозможно, потому что он любит меня. Я это точно знаю.
Идти сложно, потому что ноги совсем не держат, и я чувствую себя постоянно пьяным. Я совсем забыл, как ощущается трезвость, но это ничего, потому что время идет намного незаметнее, если ты пьяный. Когда мы идем, я стараюсь держаться за Фрэнка, а он всегда обнимает меня за плечо, и так я чувствую себя в безопасности. Мы вместе, всегда вместе. В метро люди смотрят на нас с отвращением, но и этого мы не замечаем. Они думают, что мы отбросы, считают, что мы выбирали себе эту жизнь, но это всё грязная ложь, потому что никто в мире не выбирает себе такую участь. Вагон приятно качается, и я кладу голову на грудь Айеро, ощущая его сердцебиение, пока парень спит, обнимая меня одной рукой за плечи. Фрэнк пахнет отвратительно – рвотой, пивом, сигаретами, мочой и загнившим мусором, но я всё равно люблю его. За то, как он смотрит на меня по утрам, за то, как добр он со мной, за каждый поцелуй, за руки, не дающие мне упасть, за тепло, которое он дарит мне ночью. И за то, что идет со мной к мечте, ступая по грязной тропе. Мы нашли друг друга в этом холодном мире, и никогда не отпустим, и наша любовь это самый чистый кристалл среди всех фальшивых драгоценных камней этого мира.
Фрэнк спит, и его лицо выглядит таким монотонно беззаботным, пока грязная темная челка, спадающая ему на глаза, покачивается вместе с движением вагона. Под глазами у него некрасивые синяки, и я совсем не помню, как выглядит нормальный цвет его кожи. Я думаю, что никогда и не знал этого, потому что мы оба уже были наркозависимыми, когда впервые увидели друг друга. Но это не значит, что мне не нравится представлять, как бы выглядел мой парень в будущем, когда всё наладится. Потому что я действительно верю, что впереди нас ждет только лучшее, нужно только чуточку подождать. Я замечаю наше отражение в окне поезда, и мне стыдно за то, что я выгляжу так ужасно. Но Фрэнк всё равно любит меня, и вместе мы смотримся идеально, потому что мы одинаковые, измученные жизнью.
Я не знаю, зачем мы катаемся в метро. От нас дурно несет, поэтому всегда находятся свободные места, люди расступаются, будто мы можем заразить их чумой, но мы ведь не больны. Мы не больны, это не так. Иногда мы просто сидим на ступеньках, потому что на улице холодно, и нам некуда идти. В последнее время мы много путешествуем, и я даже не помню, как называется то место, где мы находимся в этот раз.
- Фрэнк? – первое, что я произношу за день, и это звучит ужасно, будто я выкурил целую пачку сигарет за раз, заболел ангиной и не пил воды несколько дней.
- Да? – голос Айеро звучит совсем по-другому, также хрипло, но рокочуще, теряясь в шуме прибывающего поезда.
Его веки медленно поднимаются, и его карие глаза смотрят на меня так устало, нежно, тоскливо, любяще, спокойно, и меня захлестывает волна умиротворения, потому что Фрэнк рядом, и мы вместе. Мы переживем что угодно.
- Где мы?
Парень молчит какое-то время, переводя взгляд на свое запястье, глядя на часы, которые он нашел в мусоропроводе неделю назад. Они не работали, но Фрэнк всё равно носил их, и в такие моменты мне казалось, что мы – обычные люди. Будто мы стоим на платформе вокзала, и я спрашиваю у него, который час, а он смотрит на свои дорогие часы, такой красивый, гладко выбритый, и отвечает, что поезд скоро приедет, и мы отправимся в лучшее место. Мы обязательно отправимся в лучшее место.
- Нью-Орлеан, детка, - тихо отвечает Фрэнк, взглянув на меня ещё раз, чтобы убедиться, не хочу ли я сказать ещё что-нибудь, а затем его глаза снова закрываются, и он опускает голову назад на свой рюкзак, полулежа на ступеньках.
Я тоже опускаю голову назад, прямо на его грудь, пока его рука так тепло сжимает моё плечо, обнадеживающе прижимая теснее.
Я люблю Фрэнка.
Многие влюбленные мечтают путешествовать по миру, в то время как мы с моим парнем этим и занимаемся. Правда, всё это выглядит не так уж романтично, и мы не посещаем других стран, не ходим в музеи, театры, не бываем на экскурсиях, но это все совсем не обязательно, чтобы ощущать себя чуточку счастливым. В каждом новом месте я записываю в свой потрепанный блокнот, залитый когда-то пивом, в какой музей я обязательно хотел бы сходить в том или другом городе, из всех тех, которые мы посещали. Как-то раз Фрэнк спросил, зачем я делаю это, а я сказал, что хочу побывать там, когда у нас появится дом и деньги. Что когда-нибудь, когда наступит наше с ним светлое будущее, мы обязательно вернемся и проедем по этому маршруту снова, со смехом вспоминая все трудности, пройденные вместе. Фрэнк тогда улыбнулся, а затем поцеловал меня, сказав, что так всё и будет. Он верил вместе со мной, и за это я любил его. А ещё за просто так.
К вечеру становилось сложнее. Нам нужен был наркотик, а для этого нужны деньги, и нам нужно было их заработать. Странно говорить об этом, но мы работали с Фрэнком поочередно. Когда я выходил из чужой машины под мостом с пятьюдесятью баксами в кармане и спермой во рту, Айеро всегда выглядел очень взволнованным и нервным, и иногда меня посещало странное сомнение, о чём конкретно он беспокоится: хватит ли нам заработанной суммы на новую дозу или его беспокоило, был ли я в порядке? Я блюю почти сразу же, как только обе мои ноги оказываются на асфальте, и я не успеваю даже отойти с проезжей части, как мой желудок выворачивает наружу. Я никогда не привыкну к этому, потому что привыкнуть просто невозможно, и я ненавидел такой способ получения денег всей своей душой, но здесь был Фрэнк, и он держал меня, пока мне было плохо. Его руки обвивали моё тело, пока уже пустой желудок судорожно сокращался, и я плакал, осознавая, как же на самом деле плохо жить. Я не чувствовал себя грязным, скорее я считал уродами тех людей, которые кончали в рот наркоману вроде меня, а потом уезжали на своих дорогих автомобилям в свои благополучные семьи, делая вид, что ничего не произошло. Я – их самый грязный секрет. Но пятидесяти долларов вполне хватит на новую дозу, и я отдаю деньги Фрэнку, преданно заглядывая в его глаза, когда он целует мои грязные губы. Фрэнк Айеро любит меня. Я это точно знаю.
Всё становится хуже, когда наш дилер сообщает нам, что сумма минимальной дозы возросла, и у нас совсем не хватает денег. Я начинаю кричать, потому что мне действительно очень нужен этот наркотик, я совсем не могу представить себе, как я должен прожить без него до утра. Я уже не чувствую конечностей, и у меня дергается плечо, и я предчувствую, что скоро меня начнет ломать, и всё, что я могу – беспомощно смотреть на Фрэнка. Внутри образовывается засасывающая дыра, поглощающая мои внутренности и сжимающая легкие, мешая ровно дышать. Голова отказывается контролировать тело, и я пытаюсь игнорировать нервные тики, спиваясь пальцами в предплечье Айеро.
- Что нам делать?
Фрэнк молчит и кусает губы. Его зрачки бегают, и он, очевидно, пытается сосредоточиться на моём лице, но у него ничего не выходит. Его губы дрожат, а лицо выглядит страшно бледным, таким безумным, но родным, что я на секунду забываю о реальном мире, крутящемся вокруг нас. Неожиданно Айеро сжимает мою ладонь и поднимает её вверх, прижимая к своей груди и громко шепча. Наверное, он думал, что нас никто не услышит, но шепот этот был подобен крику к тишине.
- У меня есть идея, ты только беги, как только я скажу, и не отпускай моей руки ни за что, - произносит Фрэнк на одном дыхании, и я киваю, не задавая никаких вопросов.
Это всё неважно, потому что нас с ним нужен наркотик. Нет ничего важного, кроме единственной дозы, которая подарит нам на ночь цветные сны, в которых у нас есть дом, есть пес, и друзья, которые приходят по выходным. Завтра утром мы отправимся в другое место, и в этом нет ничего страшного, потому что всё, чего я хочу – одна маленькая доза. Я совсем не помню, как Фрэнк подходит снова к тому парню, который толкает наркоту. Айеро сжимает мою руку, и я совершенно спокоен, мне не страшно, и я не волнуюсь. Я вместе с ним. Так долго. Так давно. Всю жизнь. Фрэнк берет в руки маленький пакетик с коричневым порошком и отдает мужчине смятые купюры, и до того, как тот понимает, что это не полная сумма, Айеро кричит мне:
- Беги!
И мы бежим, задыхаемся и не видим ничего от слез в глазах, чувствуя только руки друг друга. Какие-то парни не отстают от нас, но мы не оглядываемся, несясь по улицам города и теряя свои вещи по пути. Мне жаль потерянного одеяла, которое согревало нас несколько месяцев подряд, а ещё сумки с едой, но это ничего, потому что мы достанем что-нибудь новое. Самое главное то, что Фрэнк со мной, а ещё у нас есть доза, и от предвкушения мои внутренности закручиваются в узел, сладостно стягиваясь, как перед сексом.
Они настигают нас в грязном переулке. Здесь нет мусорных баков или пожарных лестниц, только голые кирпичные стены и шелестящие газеты на земле. Я слышу возню позади себя, пока мой висок бьется о кирпичи, когда один из преследовавших нас парней больно бьет меня раз за разом о стену, выбивая весь дух. У меня ничего нет, но я не говорю ему об этом, потому что не хочу, чтобы Фрэнку досталось ещё больше. Они требуют назад свои наркотики, но мы ничего не говорим, и в тот момент, когда меня разворачивают и прикладывают затылком о стену, я замечаю Фрэнка, схватившегося за свой живот. Там что-то в нём. Мне это совсем не нравится, но перед глазами плывет, и я почти теряю ощущение собственного тела, оседая на мокрую землю. Далеко не сразу понимаю, что никого нет рядом, а Фрэнк, мой Фрэнк почему-то лежит на холодном асфальте, уставившись в небо и хрипло, отрывисто дыша.
- Фрэнк? – зову я его, но он не отвечает, странно дергаясь всем телом, и я только надеюсь, что у него просто началась ломка, и если я побыстрее вколю ему наркоты, то всё пройдет. Но я ошибался. Я ползу к нему на коленях, пачкая порванные джинсы ещё сильнее и начиная рыдать, потому что из его живота торчало горлышко разбитой бутылки. Мои ладони расцарапаны, а правый глаз застилает кровь, потому что лоб и бровь разбиты, а ещё я не чувствую безымянный палец и мизинец на левой руке, но хуже только то, что я чувствую, как жизнь покидает Фрэнка. Всё отходит на второй план.
Его мокрая рука прижимается к моей щеке, как только я оказываюсь рядом с ним, и этот взгляд, полный любви, ранит меня хуже любого холодного оружия, заставляя кричать так, будто у меня отрезают ноги. Я стараюсь не смотреть на вспоротый стеклом живот Фрэнка, я держу его руку на своей щеке, пытаясь сосредоточиться на его грязном лице, разглядеть его глаза сквозь собственные слёзы и кровь.
- Джерард, - удается расслышать мне голос парня сквозь собственные мольбы не покидать меня. – Ты такой красивый. – Фрэнк улыбается, он делает это так, как я люблю больше всего – без грусти, без тоски, он просто улыбается мне, заглядывая в самую душу. – Я люблю тебя, Джерард.
- Я так люблю тебя, Фрэнк, я люблю тебя, пожалуйста, не оставляй меня, - вновь умоляю я, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая его безвольную руку в своей груди, содрогаясь в истерике и уже не пытаясь увидеть что-нибудь вокруг, просто опуская голову на грудь парня, вслушиваясь в его последние вздохи. – Фрэнк, я люблю тебя, Фрэнк. Ты слышишь?
Ответа не последовало. Айеро молчит, и я резко отстраняюсь от его тела, прекращая рыдать, и даже останавливая дыхание, чтобы увидеть бесстрастное лицо Фрэнка, уставившегося перед собой.
- Ты слышишь меня? – повышаю я голос до крика, не отпуская его руку и всё ещё пытаясь согреть её теплом своего тела. – Слышишь?! Фрэнк!
Я не хочу долго оставаться здесь, если он уже отправился в наше светлое будущее без меня. Я люблю Фрэнка, и Фрэнк любит меня, я в этом совсем не сомневаюсь. Мы наркоманы, а ещё я – анорексик, а мой парень – труп. Впервые за долгое, очень долгое время я делаю себе укол сам. "Сегодня утром на Уилфорд Стрит 98 было обнаружено два трупа, личности пока не установлены. Один из погибших скончался от потери крови и внутренних повреждений органов, несовместимых с жизнью. Второй, предположительно, скончался от передозировки героином. На данный момент полиция пытается установить личности погибших…"
Я Джерард, мне 22, и я наркоман. А это Фрэнк, ему 24, он тоже наркоман. Фрэнк любит меня, а я люблю его, поэтому мы всегда всё делаем вместе. Мы всегда с ним вместе. Всегда.
