Пролог. Письмо. POV Gerard.

"Джерард Уэй.

Здравствуй, брат. Это я, Майки. Помнишь меня?

У меня все в полном порядке. Прости, что пропал так внезапно. Наш отец передает тебе огромный привет. Мы ждем, когда ты приедешь домой.

С любовью, Майки.

PS. Может, Фрэнк тоже приедет? Мы с ним давно не виделись."

Фрэнк внимательно рассматривал квадратный лист бумаги. Я ломал дрожащими пальцами сигареты и, нервно подрагивая, пытался делать глубокие редкие вдохи. Но сердце билось, словно сумасшедшее, мне катастрофически не хватало воздуха.

Мы сидели в маленьком тихом кафе напротив моего дома. На столе остывал горький кофе, в пепельнице дымились сигареты. Кроме нас, здесь еще сидело три человека – обычная американская семья. Девочка увлеченно ковыряла ложкой в тарелке, пока мужчина что-то тихо говорил ее матери. Малышка поймала мой взгляд и улыбнулась, обнажив три маленьких зуба. Я невольно вздрогнул и отвел взгляд, не сумев улыбнуться в ответ.

Пытаясь успокоить нервную дрожь, я попытался задержать дыхание. Но холодные пальцы продолжали отбивать нервную дробь по крышке стола. Липкий, словно клей, страх, мешал дышать. Лампа над нашим столиком освещала кафе мягким ненавязчивым светом. Наверное, это должно было создавать домашнюю атмосферу. Но я чувствовал лишь медленно нарастающую панику.

Фрэнк скосил на меня взгляд и сжал мою кисть. Его тепло согрело меня. Я тихо вздохнул и опустил голову, чувствуя, как клей в горле постепенно растворяется.

-Ты уверен, что это он? – наконец спросил Фрэнк хрипло. Я кивнул и закрыл глаза, пытаясь впитать в себя тепло его руки.

-Да. Это его почерк. Смотри сам.

Я достал из сумки тетрадь Майки с его конспектами по философии двухлетней давности. Фрэнк открыл блокнот и стал внимательно изучать ровные аккуратные буквы. Он дышал спокойно и тихо. Я пытался дышать вместе с ним. Постепенно дрожь прошла. Я положил голову на плечо Фрэнка и закрыл глаза. Его мягкий запах, свойственный только ему, подействовал, как успокоительное.

-Когда тебе пришло письмо? – спросил он тихо.

-Час назад. Я сразу позвонил тебе.

Фрэнк вздохнул.

-Джи… мы оба знаем Майки. И это всё… минимум странно. Ваш отец бросил вас, когда родился Майк, верно?

Я кивнул, разглядывая жирные пятна на столе.

-Мать мало рассказывала о нем.

-«Прости, что пропал так внезапно…», - протянул Фрэнк. – Джи…

-Да, я знаю. Слишком странно. Он бы так не сказал. Но я просто не могу упускать эту ниточку.

Фрэнк хмыкнул и, сделав затяжку, взял в руки конверт. Я глотнул никотиновый дым, вырвавшийся изо рта Айеро, и снова закрыл глаза.

-Сайлент Хилл? Что это за дерьмо? – произнес он.

-Это небольшой городок в тридцати милях отсюда. Я поеду туда завтра и заберу Майка. Мне абсолютно не нравится вся это чертовщина.

Айеро хмыкнул и обнял меня. А мне только хотелось забить на все, послать всех к черту и лечь спать, чтобы утром это странное письмо оказалось страшным сном.

Но если Майкс действительно жив… Я поеду в Сайлент Хилл и верну своего брата. Я не смогу жить спокойно, если буду знать, что он нуждается во мне и сейчас находится в тридцати милях от меня.

-Все будет хорошо. Я поеду с собой.

Фрэнк допил кофе и, поставив пустую чашку на стол, щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки.

-Нет, - тихо произнес я. По душе скребли кошки. Фрэнк хмыкнул и поднялся.

-Идем домой. Нужно собираться.

Глава 1. Туман. POV Gerard.

Фрэнк тихо напевал под нос, рассеяно настраиваясь на нужную радиоволну. Солнце уже исчезало за горизонтом – мы выехали не рано утром, как собирались вчера, а пару часов назад.

Я категорически не хотел брать Фрэнка с собой. Эта последняя строчка, написанная таким чужим-родным почерком, казалась мне особо зловещей в этом коротком письме, которое теперь лежало в бардачке моего автомобиля. На заднем сиденье лежала сумка с вещами моего брата.

Если бы только я знал, чем обернется моя привычка всегда и во всем уступать Фрэнку.

Майкл пропал два года назад. Я до сих пор помню, как ждал его возле университета в машине, глядя на выходящих студентов, решив скоротать время за сигаретами. Но Майки не выходил.

Через полчаса мое терпение закончилось. Я зашел в здание и поднялся в регистратуру, намереваясь спросить, какая пара была последней у моего брата.

До сих пор помню, как хлопала ресницами девушка, когда я назвал фамилию брата. Она заявила, что Майки ушел сразу после второй пары с высоким мужчиной в черном пальто, оставив в аудитории портфель, куртку и шапочку со смешным помпончиком, которую связала ему мама.

Так я и вернулся домой, глядя на мать пустыми глазами и прижимая к груди его вещи.

Мой младший брат был объявлен в розыск. Но результатов мы не получили. Мама не пережила потери младшего сына. Она скончалась через полгода после его исчезновения, оставив меня одного.

Хотя… со мной оставался Фрэнк. Он был со мной с самого начала. Мой друг, мой парень, мой любовник. Он относился к Майки, как к родному брату. Или как к сыну. Поэтому, когда Майкл исчез, он был подавлен так же, как я. Он был со мной с семнадцати лет. Ему тогда было едва тринадцать, но уже тогда мы чувствовали, что между нами возникла непонятная, почти мистическая связь. Официальной парой мы стали, когда Фрэнку исполнилось шестнадцать – в день его рождения, на Хэллоуин.

Фрэнк был со мной, когда я бегал по городу, вглядываясь в лица случайных прохожих и, задыхаясь от долгого бега, раздавал листовки с фотографией брата и номером домашнего телефона. Он был со мной, когда хоронили маму – стоял рядом, молчаливо сжимая ладонь. И сейчас он ехал со мной в Сайлент Хилл.

Если бы только я знал, куда везу сейчас Фрэнка, я бы немедленно развернул автомобиль и вернулся домой, запер бы его в квартире и только бы тогда поехал за братом.

Но я лишь слабо улыбался, наблюдая краем глаза за его попытками настроить радио. Дело шло все хуже и хуже – с каждой минутой мы отдалялись от города. Наконец, когда из динамика стал только доноситься мерзкий хрип, Фрэнк ругнулся, и, оставив тщетные попытки поймать хоть какую-то волну, вывернул регулятор громкости до положения "Выключено" и забросил радио в бардачок.

Несколько минут мы ехали молча. Тишину нарушал разве что гул мотора, который в последнее время стал дребезжать при наборе скорости. Очевидно, что с цилиндрами было не все в порядке, но мои планы по посещению ремонтной мастерской были отложены на неопределенный срок появлением письма.

Окончательно стемнело. Впереди на дороге появились клочья тумана, стелившиеся по земле подобно извилистым корням старых деревьев - исполинов, а то и щупальцам неизвестного обитателя морских глубин, выброшенного на сушу и распростершегося в последней предсмертной попытке вернуться в родную стихию. Одно такое щупальце протянулось параллельно курсу движения посреди дороги, но, вместо того, чтобы быть развеянным воздушной волной от автомобиля, попало под левое колесо, и начало вылетать из-под крыла рваными ошметками. Неожиданно Фрэнк с удивленным видом указал мне на боковое зеркало заднего вида. Я взглянул в зеркало со своей стороны и обомлел: метрах в десяти за багажником, "щупальце" неторопливо восстанавливало прежние очертания... Но долго любоваться на этот процесс мне не удалось: краем глаза я заметил перемену в ландшафте за лобовым стеклом. Вернувшись к наблюдению за дорогой, я разглядел то, что подметило мое боковое зрение: впереди, примерно в пятидесяти метрах от меня, язык тумана, стлавшийся по дороге, соединялся с двумя другими над поверхностью земли сантиметров на тридцать. Додж въехал в эту пелену, и тут же произошли два разительных изменения в окружающем нас звуковом пространстве. Сначала мотор взревел и заработал на повышенных оборотах (впрочем, я знал, что это автоматический защитный механизм, предохраняющий его от глушения в зонах с повышенной влажностью воздуха). Осознание второго же изменения пришло несколько позже: исчез ставший уже привычным и незаметным шорох шин о дорожное покрытие. Мало того, туман ощутимо сбавил скорость движения. Автомобиль стал подобен кораблю, рассекающему волны тумана, который незамедлительно сходился за ним, восстанавливая нарушенную форму. Постепенно уровень завесы поднимался, и она начала струиться по лобовому стеклу, пока, наконец, не поглотила автомобиль целиком и не снизила видимость до нуля. Все внешние звуки пропали, будто пространство вокруг машины было заполнено водой - даже усиленная работа двигателя ощущалась только по вибрации корпуса. Пришлось включить противотуманные фары. Впрочем, особого эффекта это не возымело - туман, как живой, расступался из освещенного пространства, давая примерно три метра сносной видимости, что позволяло мне лишь на свой страх и риск не сбрасывать скорость.

Фрэнк уже устал рассматривать белесые разводы, извивающиеся за окном, и откровенно клевал носом. Я улыбнулся и, стянув с заднего сиденья плед, бросил его ему на колени. Мимо нас пролетела деревянная облупленная табличка, с надписью «Welcome to Silent Hill». Краска местами стерлась под воздействием дождя и времени, причем столь капитально, что не было заметно даже следов на месте стершихся частей букв, да и почернела и разбухла табличка так, будто пару десятилетий провела под водой.

-У тебя есть диски? – протянул Фрэнк, откидываясь на спинку кресла и кутаясь в шерстяную мягкую ткань. Я бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся.
Он был таким хрупким в голубоватой подсветке спидометра.

А что, подумал я, в столь плотном тумане можно и в машине…

Стоп! Я еду, чтобы найти своего брата, а столь плотный туман означает лишь то, что надо внимательнее следить за дорогой! Остальное - потом!

-Да. Посмотри под картой в бардачке, - сказал я, вперив взгляд в усеченный конус видимого пространства перед капотом.

Фрэнк потянулся было к бардачку, но так его и не открыл. Ватную тишину туманного окружения прорвал бешеный басовитый вой, сотрясший, казалось, не только воздух, но и всё пространство вокруг. Я судорожно повернул голову направо, откуда, как мне показалось, и раздался вой, но за окном по-прежнему неслась белая муть.

Тем временем, Фрэнки посмотрел на дорогу и завопил:

-Впереди!

Я во второй раз чуть не свернул шею, и тут же резко вывернул руль, стараясь избежать столкновения. Кажется, я заехал локтем Фрэнку в бок, но вместо извинения я успел только грязно выругаться, когда увидел, что под колесами промелькнула белая полоса, разделяющая стороны движения и ее сестра - близнец, ограничивающая дорогу. Машину поглотила белая река кювета, и, после краткого ощущения полета, пришел удар. Уже знакомое чувство невесомости поглотило меня. Я проваливался в бездонную пустоту с одной мыслью: неужели подушки безопасности не сработали?!

. . .

Осознание того, что я снова воспринимаю окружающее, пришло не сразу... Сначала я просто почувствовал сильную боль в голове. Потом тело дало сигнал, что я замерз. Причем холод ощущался не во всем теле, а лишь в нескольких точках... Обоняние постепенно возвращалось ко мне, подсказывая, что в воздухе стоит запах крови... Неожиданно я услышал тихий, почти беззвучный стон... Что-то шипело на грани слышимости... Мучительно не хотелось открывать глаза... Надо было пошевелиться... После попытки поднять правую руку, я обнаружил, что она ноет, но слушается. Это обнадеживало. Постепенно возвращалось ощущение остального тела... К головной боли добавились не менее неприятные ощущения, но, вроде бы, фатальных травм не было. Дрожащими пальцами я прикоснулся к голове и открыл глаза. Сначала я видел только цветовые пятна.

Фокусировка восстановилась далеко не сразу – только минут через пять. Я лежал на боку перед рулем и свисающей с него сдувшейся подушкой безопасности... Ну что же, по крайней мере, она сработала... Со стороны пассажирского сиденья тоже свисала обвисшая белая ткань с поперечными красными полосами... Все было заляпано кровью, так же, как и кончики пальцев, которыми я только что коснулся лба. А серой полосой был клок тумана, он же, очевидно, и обвил мои пальцы. Словно почувствовав мой взгляд, клок уплыл из поля зрения. Скосив взгляд на свое тело, я увидел еще несколько туманных "языков", втягивающихся через выбоину на месте лобового стекла... Так вот в чем причина точечного холода...

Постепенно возвращалась способность не только воспринимать окружающее пространство, но и мыслить... Так что же случилось?

Закружилась голова. Я закрыл глаза, стараясь сдержать приступ тошноты. Я помню, как Фрэнк спросил меня, есть ли у меня диски. Я помню голубоватые блики в его золотистых глазах. И фигуру, такую до боли в груди знакомую, стоящую посреди дороги.

Я посмотрел на соседнее сиденье. Оно было пустым. В открытую дверь проникал туман. Мне стало немного легче – значит, с ним все в порядке, раз он смог вылезти из машины.

Но сердце предательски сжалось, когда я понял, что Фрэнк ни за что на свете не ушел бы из автомобиля, не удостоверившись, что я в порядке. Я осторожно вывернулся из-под рулевой колонки, выпрямился и посмотрел в окно, выискивая взглядом фигуру Фрэнка. Но не смог разглядеть его в густом тумане. Точнее, я не смог разглядеть вообще ничего.

Пытаясь успокоить сердце и убедить себя, что во всем виноват туман, проклятый густой туман, я, глубоко вздохнув, выкарабкался из лежащей на боку машины.

Холодно, заметил я отстраненно. Туман будто лизал меня промозглыми волнами, как хищное растение, переваривающее насекомое, несмотря на одежду. Но холод был ничем по сравнению с тем, что я сейчас почувствовал.

Инстинкт самосохранения орал внутри меня, словно пожарная сирена. Я почти физически чувствовал, как меня тянет обратно в машину, повернуть ключ зажигания и уехать подальше отсюда, от этого странного промозглого места с хищным туманом... У меня было ощущение тяжелого, недоброго взгляда, направленного на меня из марева... А может, это и был взгляд самой подвижной мглы?

Но мне нужно найти Фрэнка... И Майкла. Я не могу оставить ребят здесь. К тому же, вряд ли мне удастся в одиночку опрокинуть на колеса такую немаленькую машинку, как "Магнум". Да и внушительная лужа технических жидкостей под моторным отделением подсказывала, что попытка завода двигателя скорее приведет к взрыву, не говоря уже о том, что заднеприводному комби ни за что не выехать из кювета без посторонней помощи.

Захлопнув дверь машины, я вдохнул сырой воздух и крикнул, срывая горло, хоть все мое существо и протестовало против привлечения внимания:

-ФРЭНК! МАЙКИ! ГДЕ ВЫ?!!

Голос, и без того охрипший, в тумане вышел глухим и слабым. Вряд ли этот вопль можно было услышать дальше, чем за десять метров. Впрочем, у меня было ощущение, что меня все же услышали... Исконные обитатели тумана, никогда не появляющиеся на глаза, но постоянно наблюдающие...

Ответом мне была тишина - холодная, настороженная, оценивающая, словно живая.

Я махнул ладонью и отогнал от лица клок тумана. Достал телефон и посмотрел на экран.

Связи не было. Теперь от этой жестяной штуковины нет никакого толка. Я засунул мобильник в карман и залез обратно в машину через пролом на месте лобового стекла.

Что делать теперь?

Нужно для начала найти Фрэнка и попытаться связаться с полицией - в этом тумане мы ни за что и никогда не найдем Майка.

Судя по часам, сейчас 3 часа утра. Через пару часов начнет светать, может, туман рассеется.

Но нельзя сидеть на месте. Мало ли, кто здесь ходит? Мало ли что здесь ходит? Ведь кто-то же взвыл в тумане перед аварией.

Кстати...

Я закрыл глаза и, утер рукавом кровь с лица. У меня был, видимо, сломан нос и рассечена верхняя губа, но на лбу была лишь незначительная ссадина... Я попытался вспомнить, с чего все началось.

С высокой тощей фигуры в черной одежде, стоящей посреди дороги. Я просто не мог сбить его. Он знал это. Он знал, что я заторможу, не справлюсь с управлением, испугаюсь... Он знал это. Потому что он мой брат.

Майки...

Сколько я тут лежал? Как далеко он мог уйти с Фрэнком? Я был готов отдать руку на отсечение, что они ушли вместе.

Выходит, Фрэнк не сильно пострадал, раз смог подняться и уйти. Или мой брат уволок его силой? Но это маловероятно - пусть Майки и высок, но он не настолько силен, чтобы унести Фрэнка.

Я не мог поверить, что мой брат, которого я не видел почти два года, был так рядом. Так сколько времени я был без сознания? Как далеко они ушли? И почему они бросили меня одного в тумане?

Я тихо вздохнул, почувствовав почти детскую обиду на брата. А если бы я умер? Может быть, они пошли за помощью?

Нужно найти их. Если не получится, я вернусь обратно, когда станет светлее, и постараюсь вернуться в город за подмогой. Не хватало только потерять и Фрэнка... Я не переживу этого.

Отчаяние отступило под воздействием страха. С непонятной мне злостью я вынул из бардачка тихо ворчащее радио и карманный фонарик.

Радио в кармане шумело едва слышно. Я надеялся определить с его помощью, где появится связь, чтобы незамедлительно связаться с полицией.

Стоп! Как оно может шипеть?! Фрэнк же выключил его перед тем, как кинуть в бардачок! Точно. Вращение регулятора громкости не возымело эффекта. Очевидно, что - то сломалось и контакты замкнуло... Ну ладно, пусть шипит... От фонарика толка почти не было - туман казался густым, словно вата, и свет обычного фонарика создавал лишь светящееся пятно в воздухе в отличии от фар Доджа...

Неестественная тишина давила на меня вполне ощутимо. Страх крепко обнимал за плечи. И чего я боялся? Я не знал сам. Ведь это просто туман, который скоро растворится в солнечных лучах. Но на инстинктивном уровне я ощущал эту безумную угрозу, таящуюся за темно-серой колышущейся пеленой, а может и от нее самой... Меня передернуло - то ли от холода, то ли от того, что мне опять вспомнился страшный звук, сотрясший воздух перед появлением Майки на дороге... И какая же тварь могла издать такое? Или это трубил сам туман... Пытался предупредить о чем - то? Напугать? Заманить? Однако страх потерять Фрэнка оказался сильнее.

Поэтому я выбрался из кювета и пошел вперед, временами пытаясь отогнать от лица густой смог. В воздухе витал запах серы и плесени. Иногда я звал по именам парней, но никто и не думал откликаться на мой зов. Зато меня не покидало ощущение давящего хищного взгляда, уставленного мне в спину, но я боялся оборачиваться, чтобы не потерять направление в кромешной мгле.

Наверное, то, что я чувствовал тогда, нельзя пожелать даже самому злейшему врагу. Я словно остался последним человеком во вселенной. Последним живым человеком на свете... А то и в чужом мире. В мире, отнюдь не дружелюбном к незваным гостям...

Каждым миллиметром кожи я чувствовал чужое присутствие. Казалось, количество глаз, наблюдающих за мной из тумана, провожая жадными взглядами каждый мой шаг, росло с каждой минутой... А может просто их владельцы незаметно подкрадывались все ближе и ближе?

Не знаю, сколько миль я прошел, прежде чем уткнулся в кирпичную стену. Я задрал голову, стараясь разглядеть высоту ограждения. Выше двух метров я ничего не увидел. Но этого хватило, чтобы понять, что через стену мне не перелезть.

Я тихо вздохнул и, подавив очередной приступ дрожи, сел на землю, не особо беспокоясь за сохранность куртки. Все равно я выброшу ее, как только вернусь домой. Мне, кажется, и без того до конца жизни будет мерещиться этот гнилой горький запах плесени и серы...

С какой-то особой горечью я вспомнил, что завтра 31 октября. Хэллоуин. Но для меня, в первую очередь, это день рождения Фрэнка.

Я прикусил губу. Отчаянье нахлынуло с новой силой. Сердце защемило от грусти. Мой Фрэнки проведет день рождения, блуждая по туманному городку в компании живого тумана и неизвестности, глазеющей хищными взглядами из него…

Если это город, то где люди? Где все люди?!

Черт подери, это ведь город!

Я встал на ноги и огляделся, словно пытаясь увидеть что-то новое в непроглядном мареве. Тщетно. Лишь толстая пелена тумана, не всегда позволяющая заглянуть даже на расстояние протянутой руки.

Если это город, то где люди? Где все люди?!

-Кто-нибудь! Вы меня слышите?! Есть хоть кто живой? Ответьте!

Никакой реакции. Только заболело горло и в ушах появился отвратительный звон от собственных воплей. Черт. Черт! Мать вашу! Так и чокнуться можно. Слишком пусто и тихо вокруг...

Я закричал. Выкрикивая бессвязные ругательства, зовы о помощи, глупые угрозы… Все, что могло привлечь внимание

Стоп! Стоп. Стоооп. Вдохнуть поглубже...

Я дошел до ручки.

Дальше - только истерика...

Надо собраться с мыслями и начать хоть как-то ориентироваться в пространстве, раз уж никакой сознательной реакции на мои вопли не последовало. Хотя... Что - то все же изменилось в окружающем пространстве...

Если раньше у меня было просто ощущение недобрых взглядов из глубины белесого марева, то теперь все тело сигнализировало каким- то древним, первобытным чувством, что я не один. Секунду... Звук! Радио в кармане от чего - то стало трещать громче и как-то истерично. Я привстал с земли. Черт, а ведь задница неслабо подмерзла. Не хватало еще застудить в этой дыре почки... Теперь, когда у меня был незыблемый ориентир в виде стены, я мог безбоязненно оглядеться. И я не преминул это сделать, потому как на фоне шума бесполезного радиоприемника, от чего-то разбушевавшегося еще пуще прежнего, стал проступать какой- то новый, неопределенный звук... Я развернулся на сто восемьдесят градусов, так, что влажная, будто осклизлая от продолжительного пребывания в морской пучине кладка стены, оказалась мне по правую руку. В клубящемся, переплетающемся сгустками различной плотности, тумане угадывался невысокий, сантиметров пятьдесят в высоту, силуэт... Похоже, это была собака. Ну что же, тем лучше, ведь где домашние животные, там и люди. Пристроюсь за ней, глядишь, она меня и выведет к местным.

Я осторожно сделал шаг в сторону собаки, боясь спугнуть ее и потерять вновь обретенную возможность найти людей. Но все же, что- то было определенно не так. Какая- то общая неправильность наблюдалась в чертах, все более явственно проступавших в тумане. Да и чертов радиоприемник совсем слетел с катушек, лампочек, диодов, ну или что у него там... Его шипение перешло в надрывный хрип, который порядком резал уши и наполнял окружающее пространство неприятным, нервирующим фоном, а ведь в моем нутре и без этой шумовой какофонии инстинкт самосохранения не прекращал своих панических воплей ни на секунду с того самого момента, как я выбрался из машины. Более того, сейчас он словно сговорился с приемником и буквально сковывал тело паническими сигналами.

"Ну что, допрыгался, бравый спасатель? Поехал выручить брата, потерял Фрэнка, потерялся сам в тумане и испугался собачки?"

Подначка сработала. Я сделал еще шаг навстречу размытому силуэту…

Чертов туман... Ничего не разобрать! И еще один...

Ноги сделали по инерции еще шаг, и передо мной во всей красе предстало... Что это?! Собака?! Нет... То, что стояло передо мной, действительно было размером с крупную собаку и имело четыре конечности. В остальном весь мой опыт обучения на хирурга подсказывал, что кроме этого, у него мало что было от нормального животного, которым оно, возможно, когда - то являлось, да и вообще от жизнеспособного организма. Мозг, натренированный годами практики, сразу подметил суть: много того, что , по всем законам анатомии, должно было присутствовать для нормальной жизнедеятельности НЕ БЫЛО.

Не было шерстяного покрова, более того, кожного покрова, из которого могла бы расти шерсть, тоже не было. Вся поверхность тела этого существа представляла собой сплошную рубцовую ткань, неестественно темно- красного, граничащего с бордовым цвета, и разных его оттенков. Создавалось впечатление, что это существо выжило после мучительной мутации или пережило, по крайней мере, десяток облучений.

Местами на этой поверхности попадались участки, покрытые не отшелушившейся темно- бурой коркой примерно сантиметровой толщины. В других местах в сплошной рубцовой поверхности зияли отверстия, очевидно являвшиеся следами еще более свежих повреждений. Некоторые из них были на боку, и сквозь них проглядывали желтоватые реберные кости. Через эти отверстия с сипяще-булькающим звуком, который и привлек мое внимание, проходил воздух, отгибая и втягивая рваные края и ошметки плоти при каждом вздымании и опускании ребристых боков этой твари. Все раневые ткани были тошнотворного серо- зеленого оттенка, местами наблюдалось почернение. Во всех поврежденных участках шло активное нагноение, а в одной из ран копошилось что - то светлое, кажется, опарыши... Определенно, эта тварь должна была быть мертва одновременно по нескольким причинам!

На этом моменте мой желудок начал протестовать против таких визуальных экзекуций и выдал ощутимый спазм. Мне невольно пришлось шумно сглотнуть. В тот же момент в сознании, наконец, проклюнулась здравая мысль: бежать. Но одно дело подумать... А я  не мог пошевелить и пальцем, и удивлялся, как ставшие совершенно ватными ноги, все еще меня держат. Реакция существа не замедлила себя ждать. Точнее, как раз, немного замедлила: прошло секунд пять, прежде чем оно резким, неточным, дерганым, будто у сломавшегося робота, движением вскинуло на меня голову, ранее безвольно опущенную, и вперило в меня взгляд. Никому бы не пожелал ощутить на себе такой взгляд - пристальный взгляд существа, которому смотреть, в принципе, нечем. Оба глаза у зверя отсутствовали, причем правый глаз отсутствовал вместе с ухом и солидным фрагментом черепной коробки, а на месте левого глаза была впадина, сочащаяся желтоватым гноем. Ухо над этим глазом было, пожалуй, единственным местом на теле собаки, сохранившим несколько щетинок былой растительности, но зато его форма из конусообразной была превращена в двойную конусообразную неровным разрывом, делящим ушную раковину на две части. Похожего характера разрыв пересекал приоткрытую пасть твари от носа до горла, из пасти же торчали под совершенно неестественными углами необычайно длинные и кривые зубы, изжелта-черные и местами сломанные. Но не только голова существа была безвольно опущена, столь же безвольно свисало то, что можно было бы назвать хвостом. Если бы он не был примерно на середине оскальпирован до голых позвонков, которые, впрочем, тоже не дали покоя кому- то или чему-то, и были явно то ли отломлены, то ли отгрызены на конце. Невольно пришла мысль: а не сама ли «собачка» так поработала над своей пятой конечностью?? Но и на хвосте список уныло болтавшихся частей тела зверя не закончился. Из прорванной брюшной полости свисали осклизлые, местами пульсирующие, внутренности. В местах соприкосновения с землей они были порядочно покрыты пылью, опавшими листьями и прочими составляющими гумуса.

Желудок сжался от очередного сильного спазма. Я, наконец, почувствовал сильный, разъедающий ноздри, запах разлагающейся плоти… Очевидно, что туман сдерживал не только звуки...

Оно замерло, уставившись на меня, и, опять помедлив с пару секунд, сделало неуверенный, опять словно механический (да и как иначе, когда на трех лапах оголена разлагающаяся мускулатура?) шаг ко мне. Внутренности колыхнулись, оставив на асфальте след из глянцевитой бело-голубой слизи с кровавыми сгустками, порядком уже свернувшимися. Желудок свело просто невыносимо, и я, наконец, обретя волю над своим телом, сорвался с места, развернулся и рванул вдоль стены, гадая, кончится ли стена вовремя, или же меня все же вывернет на бегу…

Стена все же милосердно окончилась. Я завернул за угол и, рухнув на четвереньки, с облегчением дал волю желудку. Смутно помню, как отплевывался, утирая рукавом рот, и жадно вдыхал более-менее чистый воздух. Приемник успокоился и опять лишь тихонько шипел из кармана, что нельзя было сказать о моем сердце, буквально разбивающем ребра. Надо бы совсем выключить сволочное радио, а то вдруг это воплощение полуночного кошмара найдет меня по слуху... Я достал аппарат и повернул панелью к себе с твердым намерением вынуть батарейки и прекратить бесполезный шум и обомлел: вынимать было нечего. Батареек не было, как и крышки батарейного отсека. Очевидно, они отлетели после удара в бардачке или позже, когда я блуждал во мгле. Но, тем не менее, приемник тихо, но уверенно шуршал. Мне невольно подумалось: может быть, меня так крепко приложило при аварии, что мне теперь чудятся нереальные твари и работа радио без питания? Впрочем, я не смог придумать ни одного дельного способа проверить это предположение, и отправил радио в карман, чтобы разобраться в этом позже. Сейчас же меня волновал более насущный вопрос: что это было, если это не бред воспаленного сознания?

Я попытался вычленить из увиденного кошмара хотя бы одну нормальную, рациональную деталь. Впрочем, это привело лишь к тому, что под воздействием воспоминаний, неподалеку от моей рвотной лужи возникла еще одна (и откуда только взялось?!). Слава моим мозгам, что я выбрал карьеру хирурга, а не патологоанатома!

Внезапная мысль, появившаяся в голове, заставила издать хриплый вскрик. Я поднялся и бессмысленно закружил между лужами последствий столкновения моей, как оказалось, хрупкой психики, с иррациональным и необъяснимым…

А что… А что, если это существо навредило Фрэнку? Или Майки? Сколько еще таких уродов бродит в этом тумане? Да и кто же тогда жители этой дыры?! Что творится в этом городе, принадлежащем ожившему туману?! Да и только ли туману?!