Я заставил себя идти - постепенно, шаг за шагом, мышца за мышцей. Ничего не видя в плотной пелене, я продолжал двигаться, сжимая в руке тихо ворчащее радио. Немного трясло после процесса опустошения желудка, но я вынуждал себя идти - шатаясь, проклиная весь мир и себя. Туман вокруг меня жил своей жизнью. Я видел нечеткие размытые силуэты, едва различимые в тусклом мареве, слышал приглушенный шепот и хищное шипение. Меня мутило от слабости и от страха - я просто не знал, что может быть хуже смеси этих чувств.

Не знаю, сколько я прошел, прежде чем наткнулся на покосившуюся табличку… Где-то неподалеку должна быть больница. Там должны быть люди… Может, я могу надеяться на помощь?...

Стиснув стучащие зубы, я направился к темнеющему в тумане зданию. До рассвета осталось несколько часов, а ведь под крышей не может быть опасней, чем тут?

Я толкнул тяжелую скрипящую дверь, покрытую налетом ржавчины и пыли. И огляделся.

Вполне обычная больница... Если не считать стены, на которых то тут то там виднелись глубокие параллельные борозды, напоминавшие следы кошачьих когтей на обоях, увеличенные каким - то сумасшедшим до фантасмагорических размеров, усыпанный хламом, в котором порою угадывались бывшие предметы обихода и куски разнесенной в щепки какой- то нечеловеческой силой, мебели. Слегка настораживал пол, покрытый бурыми пятнами, о происхождении которых очень не хотелось думать, потолок едва ли не соревновался с полом в умении нагнетать тревогу: он был покрыт неестественно огромными, похожими на кляксы, жидкости, сочившейся изо всех щелей потолка и расплывавшейся по ровной белой поверхности, плесени. Почти все двери в коридоре были грубо, будто в спешке, заколочены. Отвратительный сырой и затхлый дух мешал дышать, делая воздух будто более густым, не желающим проходить в легкие. Не спасало даже то, что почти все окна были разбиты. Местами, сквозь пустые оконные рамы, в здание будто втекали, огибая особенно крупные осколки, клочья тумана. Они стелились по полу, вздымались в дуновении сквозняка причудливыми щупальцами, которые невольно заставляли меня вздрагивать, когда я видел боковым зрением очередную белесую фигуру, встающую будто из - под земли... Регистратура, стоящая прямо передо мной, носила следы все того же запустения, граничащего с полным разрушением.

Кажется, я ошибся – помощи здесь я не получу.

-Фрэнк! Майки! - крикнул я. – Вы здесь?

Мой голос отразился от стен и, многократно усиливаясь, повторяясь и приобретая совсем нечеловеческое, протяжное и уныло-завывающее звучание, пролетел по пустому (как бы хотелось в это верить!) зданию, под конец совсем потерял членораздельность, будто превращаясь в последний вздох самого медленно и мучительно разрушающегося здания, и неожиданно, будто канув в иной мир, оборвался на протяжной ноте.

Тишина была ответом этому воплю тающей веры... А на что я надеялся? Что зажжется свет, а из угла выскочат ребята, улыбаясь и крича "Сюрприз!"?

И тут, вместе с очередным порывом ветра, сквозь разбитые окна ворвался подозрительно близкий, раздирающий душу, вибрирующий металлическими нотами и отдающий в ультразвук, вой, полный бессильной ярости и отчаяния... Ну что же, кажется, хоть кто-то все  же услышал мой вопль, и даже откликнулся на него, но это были явно не Фрэнки с Майком... По крайней мере, если парни действительно здесь, то они, хотя бы, в относительной безопасности. Я проверю каждое помещение, если на то пошло, но найду младшего брата.

Я подошел к регистратуре в надежде найти карту здания. Бесполезно. На полу рядом со стойкой валялись неопределенные кусочки белого пластика, местами окрашенные чем-то темно бурым, похожим по цвету на пятна на полу, но вряд ли эту карту можно было бы вновь составить воедино, не говоря уже про то, чтобы выяснить по ней хоть что- то...

Итак, откуда же мне начать?

Я снова огляделся и подошел к ближайшей двери. Первые два пинка не возымели никакого эффекта, но на третий она нехотя подалась и открылась с отвратительным скрипом, впрочем, не идущим ни в какое сравнение с недавней уличной звуковой атакой. Фонарик выхватил из темноты серые ступени с подтеками неизвестного происхождения, растворяющиеся во тьме впереди, где луч света уже не мог побороть непроглядного мрака, становящегося для меня уже привычным уровнем освещенности. Лестница вела вниз, в неизвестность, неизвестно куда и как.

Я нервно хмыкнул, вспомнив уродливых собак. Кто знает, что скрывает темнота за своим покровом?

Выхода нет. Нужно проверить подвал. Иначе я никогда не смогу спать спокойной.

-Ну же, будь мужиком, - фыркнул я под нос и сделал первый шаг.

Осторожно рассчитывая каждый шаг на очередную скрипящую ступень, я старался заглушить свое хриплое дыхание. Сильно воняло... разложившимся телом.

Едва я ступил на твердый пол, я услышал странное шипение. Кажется, это работал отопительный котел.

Я посмотрел под ноги и едва удержал себя от того, чтобы побежать обратно, наверх. Под моими ногами была частая ржавая решетка, а под ней... пустое бесконечное пространство.

Воображение живо подбросило мне несколько картин, на которых я проваливался вниз и падал, падал, падал, увлекаемый в чистилище сотнями демонов.

Внезапно на другом конце подвала вспыхнул огонь, на миг осветив помещение. Я вскрикнул от отвращения и отвернулся. Но было поздно.

Изображение словно отпечаталось на сетчатке глаз...

Несколько десятков людей с ужасающей симметричностью были подвешены по обе стороны от меня вдоль подвала. Десятки трупов, лишенных кожи, с аккуратно вырезанными глазницами, широко распахнутыми в последнем крике ртами… Кровь, свежая кровь стекала по этому мясу вниз, падая в темноту… Некоторые еще шевелились и подрагивали в предсмертных конвульсиях…

Меня стошнило. Но пустой желудок не выдал ничего. Лишь болезненные спазмы скрутили меня изнутри, пока я сидел на коленях и отплевывался. Голова кружилась от внезапно накатившей слабости. Где-то рядом назойливо звенел тонкий комариный писк. Я понял, что это крик, исторгающийся из моей собственной груди, но не мог заставить себя заткнуться – всё кричал и кричал, не в силах справиться с этим ужасом… Всего в нескольких метрах от меня…

А что, если... А что, если Майки висит тут же, подвешенный к металлическому крюку и лишенный кожи и глаз?

Я должен убедиться… Должен убедиться, что его здесь нет…

Несколько раз глубоко вздохнув, я выпрямился, на миг замерев, повернулся лицом с тому ужасу, что увидел пару минут назад, и включил фонарь.

Пусто.

Абсолютно пустой подвал без какого-либо намека на освежёванные трупы. Сдерживая рвотные позывы пустого желудка и громко дыша, я взлетел по лестнице вверх, слушая, как гремит под ботинками решетка и надеясь, что дверь не окажется заперта с другой стороны.

Нет. Я вылетел на более-менее свежий воздух и упал на колени. Меня еще неслабо колотило после увиденного… Кому, черт подери, нужно сдирать с людей кожу и подвешивать в больничном подвале…? И куда они делись за те несколько минут, что я приходил в себя? Я ведь видел…

Или это уже последствия шока моего воспаленного мозга?

Здравствуй, старина Джи, я снова тебя обманул. xo.

Более-менее придя в себя, я поднялся с пола и решил начать с третьего этажа, чтобы вернуться вниз, проверяя каждую дверь, угол и закоулок.

Нужно ли говорить, сколько ужасов я пережил, пока изучал погруженную в темноту больницу?

Подобно туману, тьма была полна неизвестных мне созданий. Я чувствовал на своем затылке изучающие хищные взгляды, но стоило мне повернуться, и я успевал заметить, как они разбегаются от желтого тусклого луча фонарика. Размытые тени и вполне явные шорохи давили со всех сторон, но я продолжал идти – мне было необходимо найти хоть кого-нибудь, или убедиться, что здесь нет никого… живого.

Вся больница находилась в плачевном состоянии, и я все больше сомневался, что найду здесь кого-то живого. Стены были испещрены бурыми пятнами, подтеками, покрыты брызгами крови, местами сквозь бетон проглядывала… ржавая сетка – почти такая же, что заменяла полы в здешнем подвале. В окнах либо не хватало стекол, либо они были заколочены, палаты были заброшены и пусты, доски в полу тоже иногда были заменены решеткой. Лишь у лифта, который не выглядел рабочим, я обнаружил санбюллетень, в красках расписывающий, как защититься от гриппа. Это выглядело жуткой ироничной усмешкой, и сейчас меня волновало больше, как защититься от тех, которые идут за мной по пятам, иногда забегая вперед и старательно избегая света фонаря.

Несколько раз боковым зрением я замечал, как мимо меня шустро пробегает некто не выше полуметра, имеющее, при этом, две ноги; я слышал его хриплое дыхание и один раз он задел меня, оставив на моей руке мерзкую липкую слизь. Я боялся остановиться, опасаясь, что ОНО прыгнет мне на спину и одним небрежным движением сдерет с меня скальп. Чувствуя спиной чужое присутствие, я продолжал идти…

Я уже закончил осмотр третьего этажа и направлялся на второй, когда увидел, что в узком коридоре, в котором я был меньше, чем пять минут назад, необъяснимым образом появились две койки. Как?! Как они тут оказались?! Уже издалека я почувствовал тошнотворную вонь разложившейся плоти, а когда увидел, что койки не пусты, и накрыты простынями, которые насквозь пропитались кровью… СВЕЖЕЙ, МАТЬ ВАШУ, КРОВЬЮ!

Словно завороженный я наблюдал, как с нее падают тяжелые капли в уже приличную лужицу на грязном полу, не обращая внимания на отвратительный запах, пока за спиной что-то не упало с оглушительным грохотом. Я не стал оборачиваться – я побежал вперед, перепрыгнув через лужу крови, чтобы не поскользнуться, и бежал до тех пор, пока не добежал до лестницы на второй этаж, думая, что, может быть, это было своеобразным предупреждением для меня.

Несколько раз за закрытыми дверями раздавались мучительные стоны, и я дергал за ручки, выдирая их из дряхлого дерева, но стоны почти мгновенно замолкали, оставляя меня наедине с холодной темнотой. Я старался не думать, что за одной из таких дверей находится Майкл. Однажды я почувствовал на щеке горячее дыхание и в нос ударил запах гнили - ОНО убежало в мрак раньше, чем я успел отреагировать и перестать орать. 

В одной из палат, где простыни на койках были покрыты желтыми и бурыми пятнами,  а разбитые окна наспех и наглухо заколочены гнилыми досками, я обнаружил пистолет. Сталь, не тронутая ржавчиной, блестела в свете фонаря, и лежал он на самом видном месте – будто кто-то подложил его сюда за пару минут до того, как я вошел. Мне не хотелось думать о том, что я тут не один – мне хватило тех тварей, что постоянно и все самоуверенней напоминали мне о своем присутствии. Я просто схватил холодный металл, который приятно тяжелил ладонь, проверил обойму (она оказалась полной), и выбежал прочь, стараясь не думать, что тот, кто оставил пистолет тут, еще находится в палате.

Сказать, что мне не было страшно, значит, не сказать ничего. Я боялся звука собственного дыхания и пару раз не сдержал вопля. Больше всего я боялся, что в фонарике сдохнут батарейки, и я останусь один на один с этими уродами, а они набросятся на меня всей толпой. Я еще не знал, что свет привлекает этих тварей, как мотыльков. Зато я был уверен, что стал счастливым обладателем клока седых волос, когда, наконец, спустился на второй этаж и подошел к последней двери.

Здесь творилась неподдающаяся описанию чертовщина, и я уже смирился с мыслью о том, что это место проклято и теперь не отпустит меня из своих цепких объятий просто так. И я думал, что был готов ко всему, когда открывал скрипящую тяжелую дверь, покрытую толстым слоем ржавчины. Я был готов сражаться до последнего, чтобы спасти Майки – своего младшего брата, который наверняка испуган не меньше меня, и Фрэнка – своего любимого, которого затащил сюда по собственной глупости.

Наверное, эта комната была приемным кабинетом. Зарешеченное окно без стекол, пустой шкаф с выбитым стеклом и запыленными склянками, кофейный столик, расколотый пополам, кресло с кучей тряпья, разбитый в щепки стул и койка... на которой сидел высокий тощий парень с черными, как смоль, волосами.

Сердце пропустило два удара.

-Майк... Майки!

Я бросился к нему и прижал к груди. Вот он, вот мой брат... Больше я не отпущу его ни на шаг... Никуда... Ни за что...

Я не мог поверить в реальность происходящего. Просто прижимал к себе брата и пытался успокоиться.

-Майк, прости меня... Я... Майк?

Только сейчас я заметил, что парень молчит и никак не реагирует на мое присутствие. Я посмотрел на его заострившиеся черты лица, впавшие щеки и глаза, будто покрытые тончайшей паутинкой... Такие родные и в то же время незнакомые. Холодные, отчужденные, жестокие... Что видели эти глаза за эти два долгих года? Сколько смертей они увидели? Сколько странного и непонятного, сумевшего сломать веселого и по-детски доверчивого Майки?

Майки смотрел сквозь меня, словно видя что-то, чего не видел я. Или не видя ничего. Он сидел на этой грязной койке, покрытой пожелтевшей от сырости простыней с коричневыми пятнами засохшей крови. Но сам он был чист. На парне были черный длинный плащ, черные джинсы и свободная черная кофта. Все было чужим, потрепанным, старым, но чистым. Скорее всего, кто-то заботится о нем. Я почувствовал легкое успокоение, смешанное с раздражением: кто посмел прикасаться к моему брату, который, судя по всему, не понимает, что происходит?

Я сделал шаг назад по грязному, насквозь прогнившему полу. И заметил на груди Майка небольшую круглую подвеску. Луч фонарика скользнул по равнодушному лицу брата. Что-то необъяснимое мешало схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы привести в чувство. Я поклялся себе, что не пожалею ничего, чтобы он когда-нибудь смог стать таким, как прежде...

Судя по цвету металла, подвеска была из серебра. Я взял ее в руки и увидел, что это пятиконечная звезда, испещренная по окружности непонятными, но аккуратно вырезанными символами. Пентаграмма. Свисая с шеи брата на грубой цепи, она наводила тихий, непонятный ужас, напоминая украшение отпетого сатаниста.

-Что за...

-Это помогает им его контролировать, - раздался чуть хриплый, но вполне спокойный голос.

Я подскочил на месте и инстинктивно дернулся в сторону брата, решив защищать его до последнего. В ответ на это я получил лишь смешок. Завертев головой, я попытался определить, откуда доносится звук.

В углу что-то зашуршало. Я выбросил руку вперед, наставив дуло пистолета в кресло. В этот безумный миг я был готов выстрелить...

Внезапно то, что я принял за кучу тряпок, поднялось в полный рост. Луч фонарика выхватил девушку. Самую обычную девушку в черном разодранном платье, облегающих тощие ноги джинсах, разорванной куртке неопределенного цвета и военных тяжелых ботинках.

-Кто ты? - требовательно спросил я. Невольно вспомнилось, что, вообще-то, это я пришел первым, и я должен представляться.

-Алисия, - хрипло отозвалась она. - А ты? Ты его брат? Он часто рассказывает про тебя. Он ждал тебя...

-Что с ним? - сурово произнес я, не вслушиваясь в ее лепет. Алисия замолкла, глядя на меня. Я вспомнил, что она до сих пор под прицелом. Но опускать руку с оружием... Слишком многому я научился за эти несколько часов.

Я присел возле брата, не спуская взгляда с девушки и не опуская пистолета. Луч фонарика выхватывает ее руку. Она тоже сжимает в пальцах револьвер. Что ж... Мы на равных.

-Что с ним такое? - повторил я сухо, нащупывая его кисть, которая внезапно оказалась не обжигающе-ледяной, а… теплой.

Я посмотрел на лицо Алисии. Она чуть морщилась в свете фонарика, но смотрела прямо на меня. У нее были черные прямые волосы, чуть пухлые губы, ровный нос, темные глаза. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не темные круги под глазами и хмурое и усталое выражение лица. 

Она потерла переносицу и ответила мне с легкой усталостью в голосе, будто объясняя пятилетнему ребенку, что яблоки растут на яблонях, а не на пальмах.

-Этот талисман на нем... Он блокирует его изнутри.

-Что за бред? – фыркнул я недовольно через минуту.

Девушка звонко расхохоталась. Ее смех отразился от стен и эхом пролетел по коридору. Я невольно скосил взгляд на приоткрытую дверь - мало ли кого принесет...

-Тебя ведь Джерардом зовут? - улыбнулась она. Я хмуро кивнул. Что-то не то в ее улыбке… Слишком отчаянное, слишком тревожное, почти истеричное...

-Он часто говорил, как скучает по тебе... И еще... Тебе не кажется, что называть бредом хоть что-то сейчас - граница абсурда?

Я прикусил губу.

Да. Она права. В аду нет места бреду.

-Они сделали печать, чтобы он не принес вреда. Но я снимаю ее иногда, чтобы он не сошел с ума.

-Они? - переспросил я мрачно, но она даже не заметила моей реплики.

-Но когда наступает Мрак, он совсем звереет. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Поэтому в такие моменты мне приходится запирать его здесь.

Она замолчала. Я разглядывал кровавое пятно над головой Алисии, пытаясь понять, что она имела в виду и кому, черт подери, принадлежит (принадлежало?) это пятно. В голове вспыхнули сотни вопросов, и я не знал, какой задать первым. Она была первым живым человеком, которого я встретил тут, она, похоже, неплохо ориентировалась тут и многое знала. Слишком опасно поворачиваться к ней спиной… Черт подери, я становлюсь шизофреником!

-Мрак? - тихо спросил я, будто ученик, боящийся допустить ошибку. Она кивнула, глядя куда-то в сторону.

-Ну, когда начинается безумие, наступает Мрак. Параллели пересекаются, опускается темнота, и это сводит его с ума – ведь он не привык к этому. А если на нем в этот момент печать, то от его энергии вообще ничего не остается...

Я отмахнулся от ее слов - подумаю как-нибудь в другой раз над этим бредом, больше похожим на записки шизофреника – слишком он был осмыслен и звучал вполне уверенно. Меня волновало другое...

-Как он здесь оказался?

-По ошибке, - мгновенно ответила Алисия и посмотрела мне в глаза. - Они должны были забрать тебя, но забрали его. По ошибке...

-И зачем "им" я? - холодно спросил я, проглотив ком в горле, который появился после ее слов.

-Чтобы заманить Избранного к воротам. Без его души открытие Врат невозможно.

-Что? Какого к черту «Избранного»? Каких Врат? При чем тут мы, идиотка? – взвился я, чувствуя подступающую истерику. Фонарик и пистолет затряслись в руках, и мне пришлось прижать их к себе, чтобы не выронить.

Почему именно мы?..

Дыхание сперло, и мне оставалось только прижаться к холодной грязной стене за моей спиной, надеясь, что в темноте Алисия не заметит, как по щеке скользит одинокая слеза. Я здесь абсолютно один… Мой брат не подает признаков разума, мой парень потерян в тумане (навсегда!), батарея в фонарике скоро закончится, и эта безумная запросто вышвырнет меня в коридор – прямо в лапы тварям, что не давали мне покоя все это время.

-Избранный был отмечен еще до своего рождения, - равнодушно пожала Алисия плечами. – Его кровь, пролитая на алтарь, должна была раскрыть Врата Рая, чтобы спасти грешную землю. Но его мать, не желая подчиняться Ордену, велела своей сестре забрать его прочь. Женщины встретились у границы города, и ее сестра похитила новорожденного. Ту, что носила Избранного под сердцем, казнили за непослушание Ордену и Богу, а сам Избранный был утерян на долгие годы, пока Орден не узнал о его новой жизни. - Алисия говорила монотонно, будто повторяя заученный текст. До сознания доходили отдельные фрагменты, я плохо понимал ее слова, но продолжал слушать, разглядывая холодные блики на подвеске брата. В голове звякнул непрошенный колокольчик – мать Фрэнка погибла во время родов, и до совершеннолетия он воспитывался теткой, которая покинула этот мир в тот же год. Быть не может… - Оставалась одна загвоздка – Избранный должен прийти в Сайлент Хилл по собственной воле, то есть, похитить и привезти его сюда никто не мог. Было решено заманить его сюда, похитив нечто ценное ему. Шпионы Ордена долго наблюдали за ним, пытаясь найти то, за чем он пойдет на край света. – Алисия криво усмехнулась, словно над собственными словами. – Что ж… Они нашли тебя. Избранный был готов отдать свою душу за тебя. Но Грегори неверно расишифровал информацию и похитил его. – Девушка мотнула головой в сторону Майка, который смотрел перед собой, не замечая меня. – Конечно, Грегори за это поплатился… - В глазах Алисии на миг проскользнуло нечто, похожее на кровожадную радость. Мне кажется, или я знаю, кто наказал провинившегося?... Ее револьвер скользнул в карман, на прощание блеснув сталью. - Но позже оказалось, что ты дорог Майку… И ты притащил за собой избранного, как послушного щенка на веревке – никто не ожидал, что план сработает спустя два года. – Девушка усмехнулась снова. Я сглотнул, чувствуя, как в уголках глаз скапливается соленая влага. - Когда вы пересекли границу города, мы с Майком подстроили аварию и, едва ты отключился, Орден унес Избранного. Мне было велено возвращаться сюда и ждать. – Алисия нахмурилась, но затем улыбнулась. – Я надеялась, что ты найдешь нас. Что ж… Я оказалась права. Я рада, что ты тут. Я помогу вам выбраться из города… Вряд ли вы сможете починить машину, но, думаю, пешком вы сможете добраться до главной трассы и поймать попутку…

Я не слышал ни слова из того, что она говорила дальше. Я буквально задыхался, чувство вины пожирало меня изнутри, раздирая внутренности и заливая грудную клетку расплавленным свинцом… Фрэнк… Я привел сюда Фрэнка на верную смерть, собственными руками… И еще накинул плед на плечи, чтобы он не замерз по пути – как расчетливый хозяин хранит курицу в тепле, чтобы затем отправить ее на суп. Нужно было устроить истерику, отправить его ближайшим рейсом на другой материк, сделать все, что угодно… Теперь он тут – напуганный до слез и, быть может… Нет… Не может быть.. Он сильный… Он еще жив…

Боже мой… Кого я обманываю?.. Что я натворил?..

Взгляд упал на пистолет, согретый теплом моей руки. В какой-то момент я был готов поднять его на уровень головы, приставить дуло к виску, положить палец на триггер и…

Алисия, видя мое невменяемое состояние, присела к Майку. Что-то воркуя под нос, она заботливо поправила воротник его плаща, застегнула пуговицу, видимо, расстегнутую моими неаккуратными движениями, пригладила его волосы, чмокнула в лоб…

Я не должен делать этого. Ради брата.

И… я чувствовал, что Фрэнки еще жив. Да - чувствовал.

Это чувство знают те, кто жил любимым человеком несколько лет – именно жил каждым его вздохом и ударом сердца, каждым шагом и взглядом. Я был пропитан им насквозь, храня в памяти каждую нашу ночь, каждое прикосновение, каждый поцелуй… Наши сердца бились в такт, и теперь, спустя все это время, мы стали одним целым. Он стал частью меня, я был частью Фрэнка. И я был более, чем уверен, что я почувствовал бы его смерть. Может, я окончательно свихнулся, или просто убедил себя в этой глупости, но… я слышал его испуганное дыхание – где-то глубоко внутри, там, где еще верил, что смогу спасти нас всех. Сейчас ему гораздо хуже меня…

Поэтому я должен сделать все, сломать себя, но вытащить их, исправить то, что натворил. И лишь когда Майки будет в безопасности, и я узнаю, что Фрэнка… больше нет со мной, я спущу триггер. Потому что не смогу жить, зная, что убил его собственными руками.

Но не сейчас. Сейчас я должен быть сильным, отключить ту часть мозга, которая отвечает за трусость, слабость и боль. Не время жалеть себя... Не время…