Я медленно подошел к парню, убедившись, что он услышал меня, так что это не было для него неожиданностью. Он не открыл глаза, когда я спустился по стене вниз и сел рядом с ним. Я вытащил одну сигарету из пачки, которую потом запихнул обратно в свой карман, перед тем, как повернуться к нему.

– Можно я возьму твою зажигалку? – спросил я, не смотря на то, что у меня была своя.

Фрэнк наконец поднял голову, упираясь ей в кирпичную стену позади нас, и протянул мне свою зажигалку, наблюдая за тем, как я наклонил голову и поджег сигарету. Я медленно затянулся и отдал ему зажигалку обратно. Он вытер слезы на щеках, но его глаза все еще были какими-то тусклыми.

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? – спросил я, выпуская изо рта дым.

– Ты не хочешь в конце концов, блять, признаться в том, что ты педик? – огрызнулся он. – Ты не можешь честно признаться в том, что ты наслаждался каждой гребаной секундой этого. И даже не пытайся сказать, что ты представлял, что я был девушкой, потому что взгляд, которым ты каждый раз смотрел на мой член, говорит сам за себя.

Я молча обдумывал его слова. Я знал, что он был прав. В глубине души я всегда знал это; я просто боялся признать это. И это было глупо, потому что я знал, что Майки или мои друзья не станут думать обо мне иначе, если узнают о моей настоящей сексуальной ориентации. Хотя я все еще боюсь.

– Ты прав, – в конечном счете сказал я. – Я гей.

Это было так странно произносить вслух в первый раз. Я глубоко затянулся сигаретой и посмотрел ему в глаза, а он смотрел на меня, совершенно не удивившись моему признанию. Как будто бы то, в чем я только что признался, не должно было полностью изменить мою жизнь.

– Я знал, что ты больше не сможешь отрицать это после того, как трахнешь меня, – самодовольно произнес он.

– Все равно, – пробормотал я. – Твоя очередь.

– Моя очередь для чего? – спросил он.

– Ты хотел, чтобы я признался в том, что я гей, и я это сделал. Теперь твоя очередь рассказать, какого черта ты вздрагивал, когда я укусил тебя. Серьезно, что это было?

Я не думал, что это возможно, но его взгляд стал еще более холодным, и между нами повисла напряженная тишина. В конце концов он поднялся, не говоря ни слова, и пошел прочь, засунув руки в карманы и сгорбившись.

– Почему все наши гребаные разговоры заканчиваются тем, что ты убегаешь? – прокричал я ему, и меня полностью поглотило чувство разочарования.

Он повернулся и быстро зашагал обратно, остановившись напротив меня. Он возвышался надо мной, так как я все еще продолжал сидеть на земле, и на секунду мне показалось, что он пнет меня в живот.

– Отъебись, – сказал он тихим, холодным голосом. – Я ни от чего не убегаю. Я ухожу от тебя, потому что ты назойливый и бесишь меня, и я знаю, что если я не уйду, то в конечном итоге разобью тебе лицо. Потому что так или иначе, я не думаю, что Брайан обрадуется этому. Кажется, для тебя это странно, но это называется «вести себя по-взрослому», вместо того, чтобы выплескивать раздражение, как назойливый ребенок.

Его холодный голос был более пугающим и тревожным, чем если бы он сейчас кричал на меня.

– Это просто херня! – громко сказал я, вскакивая на ноги. – Не пытайся внушить мне это дерьмо о том, что ты ведешь себя, как взрослый. Ты, пожалуй, самый избалованный «ребенок», которого я когда-либо встречал!

– Что, прости? – недоверчиво спросил он.

– Твою мать, ты слышал меня. Большую часть времени ты ведешь себя, как капризный ребенок, которому мама не хочет давать сладкое, а в остальное время ты выглядишь жалким и обиженным, потому что мир не прогибается под каждую твою прихоть. Я понимаю, что у тебя проблемы с твоими мамочкой и папочкой, но это же просто чертовски смешно! Я пытался быть добродушным к тебе, а ты просто плюнул мне в лицо. И я никак не въебу, почему Брайан все еще тебя не уволил.

– Хочешь узнать, что на самом деле смешно? – тихо сказал он, делая шаг ко мне так, что теперь он говорил прямо мне в лицо. – Ты ни черта не знаешь о моих «проблемах с мамочкой и папочкой», но ты сидишь здесь и осуждаешь меня, как обычно делают все эти самодовольные ублюдки. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я веду себя так только потому, что хочу, чтобы ты отъебался от меня и оставил меня в покое? Большинство людей понимают, что бесполезно докапываться до меня уже после одного-двух разговоров со мной, но не ты. Ты, сука, особенный. Если тебе нравится кого-то лечить, то ради бога. Но иди практикуйся на ком-нибудь другом, потому что я, блять, не тот, кто будет играть в твои игры.

Он наклонился так, что уже шептал мне на ухо.

– Опасно испытывать терпение того, кого ты совсем не знаешь, потому что он может достать свой скелет из шкафа и бросить его в тебя. И тогда карма будет преследовать тебя до тех пор, пока ты не сдохнешь, и тебя не закопают. Это то, чего ты хочешь? – спросил он, делая шаг назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

Я не знал, что сказать на это и продолжал молча стоять.

– Вот что я думаю, – сказал он с усмешкой, развернулся и ушел.

Я смотрел, как он заворачивает за угол дома, и мой взгляд застыл на том месте, где он только что исчез.

***
Прошло две недели, прежде чем я снова увидел Фрэнка. Мы сидели в офисе Брайана в тот день, когда F*ck Politics должен был официально выпуститься на прилавки. Политический скандал мэра и его сына не утих до конца, и мы испытывали адреналин в этот момент из-за того, что никто не знал о приближении выпуска. Брайан убедился, что нам известно, что мы не имеем права распространяться в средствах массовой информации в случае, если нас будут расспрашивать о фильме. Студия собиралась подать официальное заявление после того, как популярность скандала возрастет. Это было хорошо для меня. У меня в любом случае не было никакого желания общаться с прессой. И я искренне надеялся, что это не так уж и важно. Если бы новостные станции начали узнавать об этом, я бы умер.

Оказалось, что все-таки предупреждение Брайана было необходимым. В течение сорока восьми часов после выхода фильма все только о нем и говорили. Его печатали на обложках газет, люди никак не могли наговориться о нем, а ведущие вечерних новостей впустую тратили часы, обсуждая конкретные обвинения, выдвинутые мэру и его сыну. На самом деле один день я провел вне студии, встретив репортера с камерой и отвечая на кучу раздражающих вопросов. Я ненавидел все это; чрезмерное внимание и спекуляции людей, которые никогда не встречали меня раньше, были абсолютной болью в заднице. Стоит сказать, что я не был взволнован так, как, по идее, должен был быть взволнован, когда в один день Брайан позвонил мне, чтобы сказать, что я был номинирован на Лучший Мужской Дебют в AVN Awards, где F*ck Politics также был номинирован на Лучший Фильм Года. Он был эстетичным. Я не особо беспокоился об этом, пока он не сказал мне, что это подразумевает под собой то, что мне нужно будет лететь в Лас Вегас на неделе на Adult Entertainment Expo. С Фрэнком. Он был номинирован на кучу наград, как обычно. Церемония награждения на Expo не должна была длиться весь день, но мы должны были представлять Lurid на протяжении всего мероприятия. Брайан объяснил, что мы должны давать больше автографов и фотогравироваться с фанатами. Он упомянул что-то о возможной демонстрации, но он не стал вдаваться в подробности, когда я спросил его об этом.

Во вторник в восемь утра я сидел рядом с Фрэнком в самолете. Даже тот факт, что я летел первым классом, чего мне не доводилось делать раньше, не способствовал моему хорошему настроению в этот ужасный час. Я ожидал, что Фрэнк будет вести себя, как ублюдок, как он обычно это делал. Но он был на удивление тихим, и сидел, глядя прямо перед собой, пока мы ждали, когда все прибудут на борт. Когда мы начали двигаться по взлетной полосе, ожидая разрешения на взлет, я заметил, что он вцепился руками в подлокотники достаточно сильно, так что его пальцы побелели. Я продолжал незаметно смотреть на него и увидел, что он зажмурился и задержал дыхание, когда взревели двигатели, и самолет пару раз отскочил от земли, прежде чем подняться в воздух. Он не открывал глаза, пока мы не набрали высоту, и все это время его лицо было пепельного цвета, и я удивился, что он не умер из-за того, что так надолго задержал дыхание. Он тревожно огляделся вокруг, и было очевидно, что он сильно нервничал. Я хотел спросить у него, все ли в порядке, но я уже понял, что получается в итоге, если попытаться быть вежливым с Фрэнком. Я хотел отвлечься, почитав книгу или послушав музыку на своем IPod, но внезапно мы попали в зону турбулентности где-то над Техасом; Фрэнк снова зажмурился и тихо хныкал, как будто ему было больно.

– Хэй, ты в порядке? – тихо спросил я.

Он кивнул, начиная размеренно дышать через нос, что, как я полагаю, должно было помочь ему успокоиться. И не было похоже, что это работало.

– Уверен? Ты не очень хорошо выглядишь. Может, тебе нужно в туалет?

– Я не могу туда пойти, – прошептал он. – Горит табло «пристегнуть ремни безопасности».

Он посмотрел на меня, и я мог разглядеть в его глазах настоящий страх. Он не драматизировал и не пытался просто привлечь внимание. Ему было действительно страшно.

– Ты выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет.

Он снова жалостно кивнул, и я решил, что насрать мне на эту гребаную табличку.

– Да плевать на это чертово табло, – сказал я, вставая с места и утягивая его за собой.

Его шатало, и он чуть не упал на колени какой-то старушки, пока мы шли по проходу. Я схватил его за плечи и поднял, прижимая ближе к себе, пока мы прокладывали путь к туалету в конце самолета. Мы были уже почти у цели, когда вдруг перед нами появилась стюардесса.

– Извините, но вам обоим нужно немедленно вернуться на свои места. Капитан не выключал табло.

– Мне нужно отвести его в туалет. Его тошнит, – нетерпеливо сказал я.

– Сэр, под каждым сидением есть специальные бумажные пакеты и-

– Да не поможет ему этот чертов крошечный пакет, – жестко сказал я, прерывая ее.

Она поколебалось одно мгновение, но после отступила в сторону, давая нам пройти. Я затолкал Фрэнка в маленькое помещение, закрыв за собой дверь на замок; загорелась табличка «занято». Как только я отпустил Фрэнка, он упал на колени перед унитазом. Пространство было настолько маленьким, что я стоял, упираясь ногами в его бока. Я наклонился и убрал челку с его лица, когда он вздрогнул, и его вырвало прямо в пластиковый унитаз. Он тяжело вздохнул несколько раз, после чего вытер рот салфеткой, которую я, присев, протянул ему. Он повернулся, садясь спиной к стене, прислонив колени к груди. Я вскочил, так что чуть было не ударился об раковину, и посмотрел вниз на Фрэнка. Он сидел, закрыв лицо руками, восстанавливая дыхание.

– Мне нужна сигарета, – наконец пробормотал он.

– Курить в самолете – настолько же плохая идея, как совершить уголовное преступление.

Он не ответил, так что между нами вновь повисла тишина; и тут любопытство взяло надо мной верх.

– Думаю, ты, мягко говоря, не очень хорошо переносишь полеты.

– Почти. У меня начинается паника, когда я нахожусь в маленьком помещении, из которого нельзя выйти.

– Ну, тогда что мы все еще делаем здесь?

– Не знаю. Просто мне здесь не так плохо. Может, потому что здесь нет людей, или потому что я могу представить, будто я нахожусь где-то в другом месте, а не в самолете, летящем в 30000 километрах над землей, – сказал он.

– Так дело не в самолете?

– Нет, – сказал он, нахмурившись. – Замкнутые пространства вызывают у меня панику.

– Ну, у тебя клаустрофобия.

– Конечно, если тебе так важно, как это называется.

Я молчал, зная, что снова вывел его из себя.

– Думаю, я пойду вернусь на свое место, – сказал я после нескольких минут неловкого молчания.

Он не ответил, поэтому я встал и вышел из этой крошечной комнаты.

Когда мы в конце концов приземлились в Лас Вегасе, нам уже нужно было ехать на конвенцию. На первый день допускаются только работники, актеры, дистрибьюторы и люди из разных студий. Брайан уже был здесь, прибыв накануне установки стенда Lurid. Он познакомил меня со всеми, представил некоторым людям и заставил сделать несколько фотографий. Первый день был легким, потому что на конференции не было фанатов. Я знал, что второй день не будет таким же легким.

Я ушел оттуда около девяти часов вечера и отправился в отель. Фрэнк к тому времени уже ушел, а Брайан все еще был занят на конференции, поэтому мне нужно было поймать такси самостоятельно. Я был полностью исчерпан, и мне просто хотелось завалиться на большую кровать в тихой комнате. Когда я наконец добрался до отеля, я был слишком уставшим, чтобы в полной мере осознать, что у нас был трехкомнатный номер, и моя комната была соединена с комнатой Фрэнка небольшой гостиной. Я знал, что на утро я буду расстроен из-за этого, но сейчас я просто не мог заставить себя думать об этом.

Когда я вернулся на конвенцию на следующий день, я не был готов к толпе. Брайан говорил мне, что должно было прийти около 8000 людей, но я, очевидно, просто не понял, что это на самом деле много, до тех пор, пока не оказался в самой гуще толпы, пытаясь проложить путь сквозь нее и найти наш стенд. В конечном счете я потерялся, оказавшись в фетиш-секции. Я наткнулся на коренастого охранника, и попросил его отвести меня к стенду Lurid. Следующие несколько часов я провел, раздавая автографы и фотографируясь с фанатами. Я все еще удивлялся тому, что каждый из них знал о том, кто я такой. Брайан говорил мне пару раз, что теперь я стал «гребаной звездой», однако я не придавал этим словами значения, пока не оказался на одночасовой встрече с фанатами, которые пришли, чтобы увидеться со мной. Я расписывался на постерах, DVD дисках, футболках и даже на частях тела, в том числе на сиськах и даже на заднице. Все это должно было напугать меня, однако я на самом деле достаточно хорошо провел время. По большей части фанаты были приятными людьми, и мое беспокойство сошло на нет. Фрэнк объявился примерно через час после того, как я пришел, и его встреча с фанатами длилась по крайней мере в два раза дольше, чем моя. Было немного странно, что смонтированный F*uck Politics играл на нашем стенде все время. Но я пытался не замечать его и через некоторое время уже забыл об этом. Впрочем, все было хорошо, пока не пришел Брайан и не сказал мне, что я должен буду участвовать в «демонстрации продукта» сегодня ночью. Он сказал мне, что у нас был контракт со студией, которая поставляла секс-игрушки, и одним из положений в договоре было, что актеры должны вживую демонстрировать товар во время выставок и конвенций. Мне нужно было использовать на себе ручной строкер перед толпой людей.

Я решил выпить кофе, чтобы успокоиться. Фрэнк не упустил шанса пойти со мной, аргументируя это тем, что не хочет упускать возможность на время отвертеться от раздачи автографов. Наверху мы нашли кафе и сделали свои заказы. Я разнервничался и побежал отлить, пока Фрэнк ждал наши напитки. В кафе мы сидели в тишине и потягивали кофе, думая каждый о своем. Хотя я не мог не заметить ухмылку на лице Фрэнка. Когда мы вернулись к нашему стенду, Брайан уже ждал меня. Я чувствовал себя так, будто шел на казнь, когда он привел меня в небольшую комнату с сооруженными наспех тканевыми стенами. Он дал мне игрушку, все еще завернутую в упаковку, и сказал мне раздеться, подготовиться, затем выйти и демонстрация начнется. Я быстро разделся и сказал себе не нервничать. Я напомнил себе, что до этого все эти люди видели, как я трахаю Фрэнка, а теперь просто будут смотреть, как я надрачиваю себе этой странной игрушкой. Хотя разница была большая, потому что сейчас я должен был делать это перед живой публикой. Я обхватил член и пару раз провел по нему рукой, но мое тело не реагировало на такую стимуляцию. Я закрыл глаза, ужесточил хватку и попытался вспомнить, как я чувствовал себя, когда трахал Фрэнка, но все безрезультатно. Прошло несколько минут, но я все еще не был возбужден, что расстроило меня. У меня никогда прежде не было подобных проблем. Никогда. В этот момент Брайан зашел в мою импровизированную гримерку.

– Джерард, почему, блять, так долго? Ты уже должен был закончить, – сказал он, глядя на все еще не затвердевший член в моей руке.

– Я еще даже не начал.

– Что? Почему? Какого черта ты делал все это время? – Он закидывал меня вопросами.

– Брайан, я пытался. У меня не получается.

– Стой, что значит «не получается»?

– Это значит я, мать твою, не могу возбудиться, – зашипел я.

– Серьезно? Слушай, сейчас не время нервничать. Эта гребаная толпа снаружи ждет тебя.

– Я знаю! У меня никогда в жизни не было проблем с тем, чтобы возбудиться. Я не знаю, что со мной не так.

– Ты принимал что-нибудь, что могло помешать этому? – спросил он озабоченно.

– Нет! Что вообще может помешать этому? – сказал я чуть громче, чем нужно.

– Я не знаю, мать твою! Какие-нибудь странные таблетки или что-то еще. Ты пил?

– Только кофе, – ответил я.

– Мне придется идти за Фрэнком и просить его сделать это вместо тебя, раз у тебя не встает. Хоть он и разозлится, как черт.

– Я, блять, пытался, Брайан. Поверь мне.

– Черт побери. Хорошо, одевайся. Я пойду найду его и попробую уговорить притащиться сюда, – сказал он, прежде чем исчезнуть за дверью.

Еще секунду я стоял, замерев, и тут то, что только что сказал Брайан, задело что-то в моем мозгу. Вдруг все встало на свои места, и я чувствовал, как во мне нарастает гнев, пока я натягивал на себя одежду. Ухмылка Фрэнка в кафе и тот факт, что он остался с моим кофе один на один, пока я ходил в туалет, прояснили кое-что. Сначала я не мог понять, почему он подсыпал что-то мне в кофе, но потом я вспомнил наш полет на самолете днем ранее; он дал слабину и стал таким уязвимым, что он явно ненавидел. Это была месть за его минутную слабость. Так и должно было быть.

К тому времени, как Брайан вернулся, я все не переставал злиться.

– Этот ублюдок уже ушел, и он не хочет отвечать на чертовы звонки. Мне пришлось сказать этой толпе, что нам нужно перенести все на завтра, и их это не особо обрадовало. И теперь я хочу, чтобы ты убрался отсюда к черту, приехал в отель и хорошо выспался, чтобы быть уверенным, что твой член нормально встанет завтра, и ты вернешься сюда и будешь дрочить перед этой гребаной толпой. Понятно?

– Да, – сказал я, прежде чем проскользнуть мимо него и выйти из комнаты.

Единственное, о чем я мог думать, пока ехал в такси до отеля, это то, как же сильно мне хотелось врезать Фрэнку. Я понятия не имел, что он мне подсыпал и как долго это действует, но на самом деле это не имело значения. Он хотел загубить мою карьеру, которая приносила мне деньги для того, чтобы у нас с Майки была крыша над головами. Ему следовало понять раз и навсегда, что я не маленькая сучка, которая будет все это просто так терпеть.

Когда я вернулся в отель, я ожидал, что Фрэнк будет смеяться надо мной. Я ожидал разговора с ним и объяснений, я ожидал, что смогу наконец врезать ему. Но я совсем не ожидал того, что увидел, когда открыл дверь в номер.