Let me carry you to a new morning.
3:50 a.m.
Холодно.
Кажется, я забыл закрыть окно в спальне. Но за день я настолько устал, что лучше останусь лежать здесь, весь покрытый мурашками, чем оторву своё тело от кровати хотя бы на миллиметр. Этот жуткий холод разбудил меня. Только я не уверен, что такое вообще возможно, но всё же, я кажется проснулся от одного из внезапных порывов пронизывающего насквозь ледяного ветра, и теперь просто лежал с закрытыми глазами и молил бога о том, чтобы я не закоченел этой ночью в своей собственное постели.
Как жаль, что Фрэнк уехал, ведь кроме него обо мне больше некому позаботиться. Будь он здесь, то сразу бы закрыл это чёртово окно, ворча себе под нос что-то о том, как я безрассудно веду себя по отношению к своему здоровью, а потом, снисходительно мне улыбнувшись, забрался бы ко мне на кровать и крепко-крепко обнял, согревая лучше любого одеяла. Представив всю эту идиллию, я непроизвольно растянулся в улыбке, думая лишь о том, как я ужасно соскучился по моему мальчику. И я уже начал проваливаться в сон, как вдруг почувствовал, как что-то мягкое коснулось моего лица.
Немного поёжившись от этого ледяного прикосновения, я решил всё же не открывать глаза, ведь я прекрасно знаю, что кроме меня дома никого нет, а единственный человек, которого я бы хотел сейчас видеть рядом со мной, находится где-то в десяти километрах над землёй, летя первым рейсом до Джерси.
Поэтому, решив не идти на поводу у своего воображения, я ещё крепче зажмурился и обхватил себя руками, пытаясь хоть как-то согреться, но тут же почувствовал это снова — чьи-то ледяные руки обняли меня за плечи, и это уже не было чем-то, что могло просто привидеться, я ощущал это наяву. И вот тут мне стало страшно. Кто же это мог быть?!
Хорошо, на раз-два-три открываю глаза...
Раз, два...
- Фрэнк?! Боже, что ты здесь... - я просто не мог поверить своим глазам. Передо мной сидел действительно он, видно только вернувшийся из аэропорта. Он так продрог на улице...
- Джерард, прости меня, - он рывком сократил расстояние между нами и изо всех сил прижал меня к себе, нежно проводя рукой по моим волосам, и всё также беспрестанно твердя «прости»...
Я напряг память, пытаясь заставить свой ещё не проснувшийся мозг думать быстрее, но всё равно никак не мог найти то воспоминание, которое свидетельствовало бы о нашей с Фрэнком возможной ссоре, но в последнее время не было никаких поводов для ругани, всё было просто прекрасно. Тогда я вообще ничего не понимаю, за что Фрэнк извиняется? - Фрэнк, я не понимаю...
- Джи, просто скажи мне, что прощаешь меня, что бы я не совершил в прошлом, обещай, - он уже не обнимал меня, а сидел строго напротив, положив одну руку мне на плечо, и глядя прямо в глаза. Из его собственных же глаз ручьём текли слёзы. Глядя на Фрэнка в таком состоянии, я сам с трудом сдерживался, чтобы не заплакать.
- Хорошо. Ты скажешь мне, что произошло? - вместо ответа он опять кинулся мне на шею, захлёбываясь в рыданиях. Я начал гладить его по спине, пытаясь хоть как-то успокоить.
- Джи, пожалуйста, прости меня, я столько раз делал тебе больно... Пожалуйста, прости, прости, прости...
- Фрэнк, перестань. Всё это в прошлом. Я люблю тебя, всё хорошо, успокойся...
- Я...я должен был попросить у тебя прощение. Я люблю тебя, Джи.
Я немного отстранился, чтобы поцеловать Фрэнка в щёку, и тут же понял, как он на самом деле замёрз.
- Фрэнки, ты же совсем в ледышку превратился, забирайся скорее ко мне под одеяло, - а он всё сидел, глядя на меня в упор, но как будто совершенно не замечая. Своим отрешённым взглядом он уставился куда-то, будто сквозь меня, но спустя пару секунд снова пришёл в себя, и резко сморгнул слёзы, до этого застывшие в его стеклянных глазах.
И тут он вдруг улыбнулся мне.
Но лучше бы он этого не делал. Так не улыбаются счастливые люди, это скорее улыбка человека, которому сообщили какую-то ужасную новость, уничтожающую и съедающую его изнутри, и ему ничего не остаётся, кроме как печально улыбнуться; так улыбаются, когда расстаются навсегда. И видеть сейчас такую улыбку на прекрасном лице Фрэнка было просто невыносимо страшно. Эта горькая усмешка просто не может восприниматься мною нормально, ведь я привык видеть только светлое лицо моего мальчика, озарённое наивной детской улыбкой. А то, что я видел сейчас, пугало меня до дрожи в коленках. Нервно сглотнув, я ещё раз посмотрел на Фрэнка. Тот уже не улыбался, а лишь обречённо смотрел на меня пустым взглядом. Это был не мой вечно жизнерадостный и весёлый мальчик.
Я подвинулся на свою половину кровати, Фрэнк лёг следом за мной. Я просто лежал, глядя на его затылок, и почему-то у меня не было сил просто обнять его и прижать к себе. Я не мог. Это не мой Фрэнки.
Полежав так несколько минут, я всё же провалился в сон. Последнее, что я запомнил — это холодное прикосновение его губ.
Утром я резко распахнул глаза, и к сожалению, а может быть и к счастью, Фрэнка в моей постели уже не было. Судя по всему, у меня дома его не было тоже.
Я решил сделать себе кофе и, когда пришёл на кухню, обнаружил на столе записку, написанную корявым почерком Фрэнка:
« Джерард, прости, что так вышло. Знай, что я люблю тебя, и всегда любил. Надеюсь, ты всё же будешь счастлив. Твой Фрэнк ».
Прочитав записку во второй раз и бросив на неё неодобрительный взгляд, я взял чашку кофе и сел напротив телевизора.
По всем каналам шла какая-то чушь.
Но по одному из каналов шёл экстренный выпуск новостей, в котором говорилось о происшествиях, случившихся за прошедшие сутки. Ведущая, поправив очки, принялась декламировать написанное на бумагах, лежащих перед ней:
« Сегодня, в 3:50 потерпел крушение пассажирский авиалайнер, который направлялся в Нью-Джерси. Никто из пассажиров и экипажа не уцелел. В настоящее время ведутся работы по выяснению обстоятельств трагедии. Авиакомпания приносит свои извинения семьям погибших в катастрофе людей, и обязуется оказать пострадавшим любую моральную и материальную поддержку».
Холодно.
|