Если руки мерзнут даже у самой шеи, значит, он злится на тебя. Если твой телефон молчит, а ветер вырывает последнее самообладание – значит, этот человек всерьез зол. Кино уже не кажется таким заманчивым, а твоя прическа – такой идеальной.

Только пидор может ждать такого, как он, полтора часа.

Только мудак может надеяться на включенный телефон и хоть каплю совести. Нет ее. Хм, высосали.

Соси, сука.

Глаза этого человека смотрят не на тебя, а мимо, может быть, на ту девушку, а может, на группу тоненьких продрогших мальчиков. Он идет медленно, вдавливая подошвы кед в землю со смехотворной самоуверенностью. Тебе останется только спрятать нос в шарф и взвыть от обиды и пассивного возмущения.

Мысленно, конечно.

Только мудак может решить дать ему отпор прямо сейчас.

- Опоздал.

- Спасибо, просветил.

- У меня руки замерзли.

- Знаешь, ты сейчас говоришь, как манерный гей, просто один в один, и рожа у тебя такая… нежненькая.

Соси, сука. Если этот человек злится на тебя, то нельзя сделать ничего, кроме ответного удара. Моя нежненькая рожа поджимает губы, и я гну свои длинные бледные пальцы, разрывая второй билет на маленькие клочки. Белые кусочки покрывают весь воротник моего любовника, пара их даже повисает на ресницах.

- Может быть, я и пидор, и мудак, но я взял только один билет. Себе.

Чтобы не увидеть ответной реакции, я делаю пару истеричных скачков назад, и излишне поспешно отступаю внутрь кинотеатра. Шарф натирает шею, подтаявший снег стекает с волос, и разносящий напитки официант сочувственно наблюдает, как я неловко и злобно пихаю свое пальто в гардероб.

Отсутствие моего спутника ощутимо отдает отчужденностью окружающего меня воздуха.

Я задумчиво разглядываю людей и сравниваю их с ним.

С чего он такой злой?

Следы его клычков на моей руке, недельной давности, вызывают издевательскую улыбку. Было больно, звереныш. С чего ты такая сука бываешь?

Люди вплывают в зал, и я бегу, чтобы не быть последним, загребая своими длинными тонкими ногами. Пара молодых и ухоженных мужчин улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ и въезжаю плечом в дверь.

Соси, сука такая.

- Ладно, представь.. У тебя есть, есть друг. И он встречает парня. Он… Такой открытый. Да, ты говоришь себе: у него такая открытая душа! Это так трогательно, это так покоряет. Он трогает тебя за душу, он занимает все твои мысли. Это и нежно, и смешно. Допустим, ты находишь такого друга. Как ты поведешь себя?

Я люблю тебя.

Я хотел бы тебя поцеловать…

Все легче, я сказал себе, если бы у меня кто-то был. Но одному тяжелее, мне кажется, это всегда так… Я хочу раз и навсегда забыть об одиночестве. Ну, так… Ты как?

- Как ты мог подумать, что я гей?..

В полумраке я набираю несколько глупых букв и зажимаю телефон между дрожащими коленями. Злые, усталые глаза моего любовника снова смотрят мимо меня, намеренно, зная, что только это и уничтожает мое равнодушие. Я не знаю, где он может сейчас быть, но благодарю всех, кто приходит мне в голову.

Слава богу, он не сидит рядом.

Я бы не знал, куда деться от стыда и желания.

Люди хлопают стоя по окончании фильма.

Если ты зол, ты отключаешь телефон и трахаешь первого встречного, в нашем доме и на нашем диване. Я с негодованием думаю, как чья-нибудь неловкая нога смахнет со стола недавно начатую мной книгу. Твоя злость причиняет мне неудобства.

Мужчина, севший рядом, рассказывает мне о своей работе и хвалит мои глаза. В его глотку время от времени вливается жидкость одного и градуса с температурой на улице, и я хихикаю в рукав. Твой телефон по-прежнему молчит, а самое сумасбродное из всех моих сообщений уже переехало в «Отправленные».

Соси, сучка.

Ой, только не надо поддаваться на провокации.

Я вижу, забрасывая свое уставшее тело через порог, что ты только что спровадил парня. Я нюхаю воздух, и он пахнет сексом. Ты, как самый настоящий красный клоун, делаешь вид, словно меня нет, и ты только что вытирал пыль со своей коллекции фарфоровых жаб.

Занавеска качается в такт моей завуалированной досаде.

Ой, только не надо делать вид, что я самое подлое существо в этом городе. Мой любовничек, моя детка, мой падший и выебанный ангел, ты сам заварил эту сварливую кашу. Я собираюсь изящно опуститься на диван и скинуть ботинки, только ты вытягиваешь руку и отталкиваешь меня к стене.

- Я злюсь на тебя за то, что ты постоянно признаешься мне в любви. Я ненавижу тебя за то, что не могу ответить тебе тем же. Я злюсь, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя дерьмом.

Выпалив это, ты сжимаешь челюсти, и я могу только шептать «успокойся, успокойся, я не требую от тебя ничего», целовать тебя и постепенно опускать на диван. Когда, по моей очередной неуклюжести, я падаю на пол, ты уже тихонько смеешься, а если мне удается издать некий странный звук, в то время как ты трахаешь меня, ты и вовсе начинаешь хохотать в голос.

Восстанавливая дыхание, я лежу на спине, закинув ноги на подлокотник.

- Пойду, принесу банан. И не смей его жрать, я не для того самый твердый и неспелый выбирал.

Мои руки поднимаются в одобрительном жесте, хотя ты все такой же жалкий красный клоун, мой братец.

Или я люблю тебя?