У изголовья сердце уловит вкрадчивый шаг. Я слышу ропот ангельской крови в своих ушах. Лицом в ладони – в Славе Господней так горячо – Я слышу трепет маховых перьев за своим плечом.
Горькие капли свежих царапин крови в плену. Ангел закатный, бронзоволатный идет на войну. Гони, Возница, звездам не спится который век, Твой пассажир – он, зеленокрылый, почти человек.
Каменные, узкие и замусоренные местами, улицы Вотерхайма петляли, уводя дальше и дальше от Площади Наказаний. Серые, бурые блоки, из которых были составлены массивные – на века – дома, только утомляли глаз, не давая зацепиться ни за что. Лишь редко где проглядывала в высоких окнах цветная аляповатая штора или чахлое умирающее растение в массивном горшке. В этом городе из камня и железа создавалось всё: дома, улицы, стены, ступени, двери… Древесина была крайне дорогим продуктом, объектом взяток и спекуляции, самым ходовым товаром на чёрном рынке.
Ведь последнее дерево срубили около пятидесяти лет назад.
Хотя, в последнее время в лидеры стало выбиваться оружие. Авторское оружие. И это не мудрено. Выродки умудрялись подбираться незаметными слишком близко к городским стенам, раньше казавшимся неприступными. Если так пойдёт и дальше, то оружие, несмотря на запреты, будут носить все.
Проблема лишь в том, что далеко не всё оружие останавливает хеймских мутантов.
Франц мерно покачивался в седле, его конь уверенно перебирал копытами каменную дорогу. Путь к дому он знал наизусть из любого уголка города, не обременяя всадника управлением.
Вотерхайм был огромен.
В этом мире, где жизнь текла лишь за высокими неприступными стенами, не было никакой возможности выжить в одиночестве. Города, денно и нощно сражавшиеся с набегами пустынных тварей, были независимыми и представляли собой «государство в государстве».
Лишь ближе к центру материка не появлялись огромные хищные подземные черви – не могли пробраться сквозь каменные основания Кальмовых гор, прогрызть их подошву. Там ещё занимались земледелием на каждом мало-мальски подходящем участке бесплодной почвы. Сколько это стоило трудов, было известно лишь людям, что работали с землёй. Труд землепашцев был одним из самых значимых и высокооплачиваемых на материке Ацелот. Но и самым тяжёлым. Людские поколения сменялись в тех районах намного чаще, чем в иных местах.
Земля не прощала прошлых ошибок.
Вотерхайм же не был зависим от продукции плантаций Кальмовых гор. Огородившись толстой пятиметровой стеной от пустыни, он производил растительную пищу сам – в многоуровневых парниках в южной его части.
И всё же она была самым дорогим продуктом рациона любого жителя города. Бедняки и низшая каста питались только червячьим мясом и отрубями – дешёвым растительными субстратом, оставшимся после очистки урожая.
Но люди плодились, а город, заняв своё место в западной пустыне, не мог разрастаться бесконечно. Не было лишних метров для теплиц и домов. И градоправитель ввёл огромный налог-виру на третьего ребёнка. Горожанин мог выбирать – платить его или уходить с семьёй в поисках иного места под палящим пустынным солнцем.
Родители Франца в своё не смогли заплатить виру. Впрочем, он их и не знал никогда – только полубезумный мастер-механик, которому его подкинули, любил упоминать о них с язвительностью в голосе, чтобы задеть своего подмастерья побольнее. Старик, наверное, считал, что будет жить вечно и до последнего не доверял ученику хоть сколько-нибудь стоящих секретов. До много Франц доходил сам. До остального – путём обмана и долгих обшариваний мастерской на предмет тайников с чертежами. И он находил их, и все они стойко отпечатались в памяти. Затем мальчик аккуратно сворачивал их и клал на место так, чтобы мастер не мог и представить, будто их трогали. Он был скор и жесток на расправу. И спина, и поясница Франца до сих пор ломили на погоду, с тех пор, как однажды старик чуть не забил его до полусмерти за нечаянную оплошность и расколоченный сосуд с неактивной ртутью.
Когда мастер умер, Франц лишь вздохнул. В этом не было радости или иного чувства. Только облегчение и понимание – больше его не будут бить. Он свободен.
От старика ему досталась кривая башня в три этажа с подземной лабораторией, старушка ключница, подкармливающая его ещё в ту пору, когда он был мальчишкой, и множество ещё не найденных тайников, раскиданных в самых невозможных местах по всему дому. Мастер и правда был безумен. Разве в состоянии здравомыслящий человек прятать чертёж самоходного колеса в кувшине с машинным маслом, закупоренным восковой крышкой?
И по сей день Франц порой находил что-то из своего наследства, оставшегося после старика. По большей части это было то, до чего мужчина уже давно дошёл сам, своими мозгами и фантазией. Но иногда случалось отыскать что-то поистине стоящее. Как это произошло в крайний раз несколько лет назад, и Франц случайно под одной из плиток ванной комнаты увидел чертёж создания ртутных снарядов и гуна* для них. Именно это оружие оказалось эффективным против выродков с Хейма. И у замкнутого, никому неизвестного паромеханика с окраины Вотерхайма началась совсем другая жизнь.
****
Город разрастался ввысь. Стена крепко держала его каменно-стальным обручем, но это не мешало всё новым и новым этажам прилепляться сверху изначально двух и трёхэтажных зданий. Франц никогда не мог бы сказать, что ему был люб Вотерхайм. Ему просто было всё равно, что творится за стенами его башни и его лаборатории. Если бы не потребность в новых материалах, еде и платы по счетам за воду, он бы вообще не выходил наружу и не смотрел на эти уродливые, созданные людской жадностью здания.
Он собирал странных механических существ постоянно, сколько помнил себя. Небольшие танцующие куклы, стойкие солдаты, барабанящие хитрую ритмичную дробь, механические богомолы и жуки, целый кукольный дом, который мог несколько месяцев фукнкционировать без подзавода, радуя наблюдающего в маленькое окошечко за такой почти настоящей жизнью.
Он никогда не делал этого специально, думая о выгодной торговой сделке. Он просто не мог сидеть спокойно – его руки сами собой начинали собирать минитюрный механический организм, начиная с самого тикающего сердца и подвижных лапок – конечностей, даже когда он просто грелся у камина.
Возможно, он тоже был немного безумен.
В его дом не входили чужие люди. А почтмейстер или посетители по делу не пересекали границы первого этажа, поджидая его. Только старенькая бормочущая себе под нос проклятия Берта могла выходить из башни и входить в неё. Но в её ведении были лишь первый и второй этажи.
Никогда ключница не спускалась в его подвалы. Никогда не поднималась к двери спальни и кабинета. Это был его мир. Никому не позволено было находиться там, кроме него.
Кроме него и его механических друзей, которые были везде, буквально возвышаясь до самого потолка на бесконечных настенных полочках.
****
Франц как следует притворил за собой входную дверь и скинул перчатки и дыхательную маску на низкий столик. Его чуть скрюченные пальцы с коротко остриженными полукружьями ногтей быстро расправлялись с железными пуговицами пиджака. Зеркало привычно отражало встрёпанного низкого мужчину с тёмными, неровно стриженными волосами и карими глазами. Его движения были нервны и дёрганы, а на плечах поселилась сутулость, говорящая о многих и многих часах работы в не слишком удобной позе с окуляром на глазу и тонким пинцетом в руках. В последний раз он собрал совершенно живую на вид божью коровку, о которой подсмотрел в одной из старинных книг в библиотеке прежнего мастера ещё в детстве. Жучок помещался на краю фаланги указательного пальца, ползал, двигал усиками и даже летал.
Франц всё равно не был доволен. Но результат не был таким уж плохим.
Неожиданно мужчина с силой несколько раз ударил себя по лбу и скривил лицо в почти хныкающей гримасе.
- Полудурок! – громко выругался он. – Полудурок… - повторив уже спокойнее, он бросил пиджак на железное кресло у входа и заголосил:
- Берта! Берта! Где тебя носит, безумная старуха?
На клич из дальней комнатки, где всегда находилась кухня, выглянула сморщенная пожилая леди, не обратившая на поведение хозяина никакого внимания.
- Вот ты где… - мужчина снова потёр лоб и виски, словно силясь побороть какие-то нехорошие мысли и ощущения. – С сегодняшнего дня у нас будет жить один человек… - Франц снова поморщился. – Чёрт меня дёрнул попросить у градоправителя помощника. Он может быть опасным или больным, я не знаю, кто он вообще. Полудурок! – паромеханик слова звонко хлопнул себя по лбу. – Мне нужны были материалы, камедь, ртуть, несколько паровых трубок… Демон стоял за моим плечом, и разум помутился. Зачем мне нахлебник?!
Женщина всё это время молча смотрела на агонизирующего механика. Она знала этого мальчика с самого детства и видела все его истерики и выходы из себя. Он был крайне неуравновешенным, но при этом довольно безобидным человеком. Просто не стоит ничего говорить ему в ответ, пока тот не успокоится. Компания была нужна Францу только для того, чтобы было уютнее вести диалог с самим собой.
- Я освобожу ему каморку по соседству с твоей, да… там где ещё не так много хлама. Да, так, - он почесал затылок и двинулся к небольшой дверце слева от круглого холла, посреди которой все три этажа и подвал, словно штырь, прорезала массивная винтовая лестница. Башня строилась по принципу цветка: круглый зал-колба как середина его, прошивающая все этажи, нанизывая их на лестницу. И комнаты, двери которых были расположены по кругу точно лепестки. Башня не была большой. Комнатки – те и вовсе вышли маленькими. Не больше трёх метров в длину каждая.
И только на втором этаже всё пространство не имело разделяющих стен. Это была гостиная и столовая в одном лице. Именно там Франц изредка принимал в последнее время важных гостей из городского управления. Новая жизнь и военное положение вносили свои коррективы…
Послышался шум, звуки падения разных предметов и чихание, а затем и чертыхание. Старушка ключница только и сделала, что со вздохом закатила глаза и снова укрылась на кухне. На небольшой экономной плитке лениво булькал ароматный бульон на птичьем мясе. Франц был достаточно талантлив, чтобы позволить им двоим не есть пустынных червей, на охоту за которыми за пределы городских стен регулярно отправлялись банды вольных охотников.
Мясо вредителей было жёстким и дешёвым. В целом – съедобным и довольно питательным, только вываривать его приходилось очень долго – яд пустынных существ полностью разлагался только на пятом часу тушения.
Через полчаса, не раньше, запылённый и всклокоченный больше прежнего мужчина показался на кухне и сел за грубый каменный стол на своё законное место – по центру. Тут же перед ним оказалась керамическая плошка с бульоном и железная ложка с краюхой отрубевого хлеба. Франц с наслаждением втянул носом дымок и стал помешивать варево, чтобы поскорее остыло.
- Берта, градоправитель снова отобрал смертников на опыты, - сказал он, прикусывая черствоватый, пресный хлеб с самого краю. Мука давно перестала быть зерновым продуктом. Теперь её делали практически из чего угодно, лишь бы это «что-то» когда-то росло корнями в земле. – Мне не нравится то, чем он занимается. Выродков надо уничтожать, а не пытаться разгадать их кровь, чтобы делать своих таких же. Его игры опасны.
Старушка только молчаливо кивнула с соседнего места. Она уже некоторое время носила на поясе своего передника пристёгнутый маленький гун и боевой нож. И если гун женщине сделал мастер совсем недавно, научив более-менее сносно обращаться с ним, то с ножом леди управлялась получше многих молодых. В своё безумно давнее время Берта не раз ходила в составе вольных охотников за дикими пустынными червями, и знала толк в охотничьих ножах.
Франц прихлёбывал бульон, вылавливая кусочки сладкого земляного картофеля и с наслаждением пережёвывая их. Виски ещё долбило, и чувствовал он себя так, словно всю ночь и утро пил крепкий силосный спирт, не разбавляя и не закусывая. До сих пор не мог понять, как всё вышло так… как вышло.
- Когда прибудет новый жилец? – тихо спросила ключница, наблюдая, как супа становится всё меньше. Мужчина снова поморщился.
- Понятия не имею. Его привезёт стража Вотерхаймской тюрьмы, когда он сможет прийти в сознание. Я так думаю.
В кухне повисло тягостное молчание. Только железная ложка то и дела стукалась о керамическое дно, да чуть похрустывали желваками широкие жующие скулы мужчины.
- Вкусно? Наелся? – старушка забрала опустевшую тарелку и поставила на её место большую толстую кружку с тёмным настоем. Люди давно приспособились к вкусу заваренных пустынных колючек, тем более, те имели бодрящий и тонизирующий эффект. А от яда избавлялись путём долгой просушки.
Ядовитым было всё. Сама земля настолько насытилась ядовитыми парами, что всё, живущее в ней или на ней так или иначе оказывалось опасным или ядовитым. Было ли так всегда? Уже никто и не помнил иного.
- Спасибо. Я наверх, вымоюсь и лягу вздремнуть. Комнату ему я приготовил, бельё выдашь сама. Накорми, если попросит… И скажи, чтобы не смел подниматься выше второго этажа.
Мужчина встал и, взяв кружку в узловатые пальцы с бесчисленными следами больших и мелких ожогов, направился к выходу из кухни. У самой двери обернулся и сказал тихо:
- Если посчитаешь, что он опасен – останови или... убей. Я знаю, ты не беззащитная старушка, а маленькая пустынная ведьма. С градоправителем как-нибудь улажу…
С этим он вышел из кухни. Шаги раздались по железным ступеням лестницы, а Берта осталась сидеть за столом в глубокой задумчивости. Она уже давно не боялась никого. Даже выродков, скребущих вотерхаймские стены по ночам. Возраст не тот, чтобы бояться. Её сухое тело до сих пор было подвижным, а руки помнили приёмы борьбы на ножах. Она не давала себе забыть основы, хоть и выглядела внешне благопристойной пожилой леди.
Конечно, её время давно прошло, чтобы драться вместо молодых. И она уж лучше воспользуется гуном, чтобы не утруждаться с ножом. Но старушка определённо не боялась. А вот любопытство… Столько лет жить под одной крышей с эксцентричным учёным-паромехаником… Да кто угодно затоскует по свежей крови и новым лицам. Возможно, и Францу этот некто пойдёт на пользу. Если он, конечно, не съехавший с катушек убийца.
****
Нового жильца башни привезли ближе к вечеру. Два дюжих тюремных смотрителя втолкнули под своды первого этажа измученного, еле стоящего на ногах мужчину. Руки его были ещё связаны за спиной, а в глазах колыхался туман забытья – словно он совсем недавно лежал в долгом обмороке. Отсалютовав и желтозубо улыбнувшись, смотрители исчезли в сгущающихся сумерках. «Теперь это ваша проблема, многоуважаемая ларра», - говорили их фальшивые улыбки.
Башня механика стояла на самой западной окраине, и путь досюда из центра точно не был близким. Мужчина чуть покачнулся и осел в так кстати оказавшееся за спиной кресло.
- Что ж ты здыхоть такая? – удивилась Берта, разглядывая истощённое тело и следы побоев на лице. – Звать-то как?
Но сидящий лишь тяжело дышал, закатив глаза под веки.
- Пи-ить… - едва слышно протянул он, и в груди его словно что-то булькнуло, заставляя сухо закашляться.
- Вот уж принесли боги подарочек, - заворчала старуха, освободив руки нового жильца и отправляясь на кухню. Её ноги двигались плавно, мягко ступая по выскобленному гладкому камню пола.
Мужчина глотал, словно дышал. Стакан воды ушёл в него за считанные мгновения, и, успокоенно вздохнув, новый жилец приоткрыл глаза.
Берта чуть покачнулась, отступая назад. До этих пор она не думала, что её можно удивить.
На неё совершенно невинно и неизбывно грустно глядели затуманенные глаза цвета мёда, намешанного с вешней листвой. Она никогда не видела в живую ни мёда, ни листьев, но… На ярких картинках в книгах, что мама читала ей в детстве, ещё можно было найти эти цвета и изображения. И девочке казалось, словно она чувствует запах заливных лугов, принявших на себя первую летнюю грозу и потоки дождя, и тёплый ласковый ветер, разносящий дурманящие запахи полевых цветов, и слышит гудение сердитых пчёл, спешащих укрыться в улье, и шелест листьев на кронах каких-то огромных деревьев добавляет этой картине завершающий штрих.
Глаза мужчины обещали весну, и луга, заросшие сочными травами, и море цветов, душистых, точно сама жизнь. Эти глаза обещали жизнь, и не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы верить им.
- Берта, - кивнула женщина, разглядывая слипшиеся на лбу пряди невероятного серебристого цвета. «Точно снег», - подумала она, и тут же одёрнула за подобные мысли: «Совсем старуха уже, из ума выживаю. На сентиментальности потянуло. То весна мне мерещится и зелень, то первый снег. Пора уже и мне отдыхать идти». – Посиди-ка тут немного, я тебе постель наведу. А то сил у тебя, смотрю, совсем нет.
Ключница было пошла к выделенной пришлому каморке, но вдруг остановилась.
- И не вздумай чего выкинуть. Не смотри, что я маленькая да старенькая, с тобой справлюсь, - женщина прищурилась, проверяя, насколько её слова доходят. - У тебя тут права слуги. Будешь хорошо работать – будет всё в порядке. Станешь ерундой заниматься - окажешься на улице. А там и до подвалов Лаборатории рукой подать. Ты ведь не хочешь туда?
Мужчина вяло передёрнул головой из стороны в сторону.
- Вот и молодец, вот и ладненько. Сейчас уложим тебя, обмоем немного. Бульону тебе дам, так уж и быть. И спать. Завтра трудный день.
Мужчина снова закрыл глаза и тяжело сглотнул. Берта ушла стелить постель. Над столиком в холле тикали массивные механические часы со спрятанным внутри парадом скелетов. Каждую полночь створки с шипением открывались, и любому видящему открывался небольшой спектакль: процессия с катафалком, мирно и чётко шествующая по кругу, пока бьют часы. И только приглядевшийся будет потрясён: детализация окажется настолько большой, что пальчики у костлявых фигурок могут сгибаться и разгибаться. Франц собрал их лет пять назад, в память о своём обожаемом наставнике.
Всего через час он, обмытый по свободным от одежды частям тела тёплой водой, присыпанный кое-где лечебными порошками, напоенный бульоном, лежал под одеялами в маленькой каморке и глядел в потолок.
«Поднимешься выше второго этажа или спустишься ниже первого – окажешься на улице», - спокойно выдала главное правило дома Берта прежде чем уйти. Задув дешёвую свечу, она погрузила комнату во мрак.
Он пролежал, не двигаясь, довольно долгое время. Ему не нужно было специально прислушиваться и всматриваться, чтобы не потеряться в тенях и не оступиться. Чтобы расслышать спокойное сопение старухи за каменной стенкой. Чтобы чувствовать, как мерно дышит во сне тот, кто ему сейчас нужен – даже через три этажа он видел и слышал его крайне точно и ярко.
Поняв, что дольше ждать нет сил, он скинул одеяло и, поставив босые ноги на холодный камень пола, потянулся, разминая затёкшие суставы. Затем встал и, словно укутавшись в тени, такие густые в каждом углу, неслышно побрёл к винтовой лестнице.
Пора было покончить с этим раз и навсегда.
****
Франц проснулся словно от дуновения свежего ветерка по лицу, что само по себе было невозможным. В Вотерхайме любой ребёнок ответит, почему окна надо закрывать - не только створками, но ещё и ставнями, если те имеются в наличии.
Ночи на Ацелоте были холодными настолько же, насколько знойно палили солнца днём. Ночи были временем выродков и дикого пустынного зверья, желающего отведать тепла крови.
Мужчина приоткрыл глаза, боясь шелохнуться. Он словно слышал что-то, но в то же время… никого рядом не было. И снова – непонятное дуновение…
Мурашки начали пробираться по его спине. Липкие, волнительные. Что за чертовщина?
Он хотел вскрикнуть, но горло сковало спазмом и изо рта не вышло ни звука. Перед ним, в мареве темноты висело лицо. Вроде и знакомое по событиям сегодняшнего дня, и столь же жуткое, чуждое. Фосфоресцирующие алым глаза были полны печали и сожаления. За лицом и фигурой, словно сотканные из тумана, колыхались два сероватых в потёмках крыла, как у огромной птицы. «Или у ангелов с древних фресок. Только про них все давно забыли», - вздрогнув, подумал мужчина, в силах только смаргивать. Тело отказало напрочь.
- Ба-кэ-мо*, - раздельно, через силу, выдавил он, ощущая, как создание придвигается всё ближе к его лицу, и ужас холодными липкими лентами обвивает его тело и грудь, стягивая сильнее. Горячее дыхание коснулось шеи, и Франц вздрогнул так сильно, точно его ударила молния. По коже прошёлся шершавый и показавшийся слишком длинным язык.
Через мгновение лицо с белыми в темноте волосами снова зависло перед ним, и глаза вместили в себя всю скорбь этого умирающего мира.
- Про-сти… - прошептал демон. В этот миг его скулы исказились, оскал разрисовал лицо, и в шею впилось что-то настолько острое и болезненное, что Франц совершенно спокойно подумал о том, что это конец.
Перед глазами всё поплыло, комната медленно закружилась вокруг своей оси. Его жизнь устремилась из тела вместе с кровью. Медленно, покачиваясь в воздухе, словно пресловутый воспетый в древних стихах осенний лист, мужчина провалился в небытие.
______________________________ Примечания:
гун - паровой пистоль. Различается по типу боевых снарядов. бакэмо - демон, чудовище.
Обещанный стимпанк вышел для меня довольно неожиданным. Потому что при слове "стимпанк", естественно, сразу же вспоминается история: английская индустриальная революция, 19 век, - вещи реалистичные и суровые, - а из литературы - научная фантастика. И пусть у тебя в жанрах в шапке не проставлено, но это ж ты (и это ж Мельница), поэтому я ощущаю очень много от твоего любимого фэнтези. Взять хотя бы демона-заключённого (демона! ты выбрала это именование), остальных, живущих в пустыне (помнится, мутанты, научное объяснение, да, но упрямый мозг чёта всё равно идентифицирует их с упырями какими-то), громадных червей, новый материк и государственные новообразования. Я к тому, что у тебя идёт на стыке научной фантастики и фэнтези. Либо я как обычно всё не так понимаю. Либо делать выводы на основе двух глав - это дурость, и дальше нас ждёт не то, что я тут пытаюсь описать. Просто в фэнтези ты реально хороша и ты любишь это, и как-никак во всех наших произведениях отражаются те или иные вещи, повлиявшие на нас, это неизбежно. Всех-то и делов, почему я назвала твой стимпанк неожиданным - вовсе не с негативной коннотацией, это оригинально и смело, и я уважаю свободный полёт авторской фантазии больше всего в литературе. Из фантастики и фэнтези я всё же больше догоняю первую, я сама, если помнишь, написала что-то вроде постапокалиптической научной фантастики, но я считаю, что "не любить" какой-то жанр - это признак ограниченности. Так что благодаря тебе надеюсь научиться любить фэнтези снова и снова) Опять же, раз мы уже зашли о жанрах, хочется спросить, что повлияло на тебя при написании Контрабанды. Литература, музыка (ну музыка понятно, кто, можно было и не упоминать мне, ахах). И некоторые фэнтезийные словечки в сносках - это твоё или из какого-то другого мира, о котором мне интересно узнать, потому что я не читаю фэнтези? Я дважды перечитывала пролог с Апокалипсисом, потому что, чёрт, да я люблю Апокалипсис! Это одна из тем, волнующих меня перманентно по жизни. Что самое поразительное, каждый автор описывает его по-своему - и вот теперь я узнала твоё видение. Хотя трудно определить какие-то его хронологические параметры, когда он вообще проистёк - и из-за этого в частности я склонна рассматривать фик в границах несуществующей, воображаемой фэнтезийной реальности. А сам стиль написания пролога, да, действительно, напоминает сказку или легенду. И конечно же, хотелось бы со временем уже безо всякого тумана обскурантизма и сказок узнать, что же на самом деле произошло с землёй. В прологе упоминается, что люди нагрешили? Хм... Так или иначе, мне ещё и близка тема яда - не знаю, один из самых любимых художественных образов, который как бы намекает о возможности порчи всего прекрасного. Сначала я, признаюсь, практически не врубилась в ситуацию с Габриэлем-пустыней-заключением, но на площади казней уже всё устаканилось для меня. А что касается него в принципе, то хорошо удалось прочувствовать физические страдания существа ("человека" - язык не дёрнется) в его состоянии. Духовные, как и духовный мир, пока что остаются на десерт, загадкой. К слову, мне кажется, хорошо продумана идея города и персонажи высокопоставленных особ - тут вообще никаких вопросов не возникло, сразу стало понятно, кто есть кто и для чего он тут. И всё же Габриэль обладает сверхспособностями, раз внушил Францу освободить его? Зная, чем закончится глава 2, с иронией думаю о том, что, эх, парень ошибся, сделав это. Но, может, всё ещё будет не так плохо?.. Личный мирок Франца привлекает пуще остального, потому что вот это - действительно нетривиально на фоне других фиков. Всё-таки плюс-минус апокалипсисы были, и освобождённые заключённые тоже были, ну а сумасшедших механиков ещё нет (девочки не любят механику, лол). Интересна его замкнуто-нервная личность, будто бы не приспособленная для контактов с внешним миром, сконцентрированная только на работе, преданная ей пуще всего. Сразу возникает ассоциация с Гренуем из "Парфюмера" - гениальный мальчик-подмастерье, которого опускали наставники, но который потом превзошёл их всех. Бабка понравилась - со старой закалкой, которая даст просраться любому, скажем так, бандиту, и которая ещё и может позаботиться о вышеуказанном эксцентричном гении. Однако демон смог околдовать и её, такую бойкую, своими глазками (я тоже хочу так уметь, эй! :р).
По сюжету пока всё, а в целом хочу сказать, что для меня лично эта работа предоставляет большой интерес, или даже интригу, тем, что, похоже, обращена в сторону чего-то тёмного и неизведанного. Лаборатории, опыты, мутанты, экологическая катастрофа, монстры, город из камня и железа, наука, - мм, звучит вкупе по-извращенски, но меня от всего этого прёт. Предвижу даже, что, может быть, на каком-то этапе фик будет тяжело читать из-за обилия "тёмного". Поэтому не знаю, каково будет читать фик "менее извращенцам". Если что, не удивляйся ничему.
Желаю много-много вдохновения, здоровья и лучей добра от случайных и неслучайных, чтобы писать эту работу и довести её до конца, как ты успешно это сделала с предыдущими фиками. Ещё раз по-хорошему поражаюсь, как много у тебя идей и как охотно ты берёшься их исполнять!
yeeesss....., милая моя, всегда благодарю и ещё не раз это сделаю, что свои одинокие порой комменты дублируешь мне в личку. Ты чудо, ты же знаешь это? И я не ожидала, что ты начнёшь Контрабанду так скоро... В общем, обожаю тебя и твоя поддержка неоценима, мой хороший!!! Целую тебя крепко!
не трожь меня, ублюдок!, ох мой чувачок с чудо-никнеймом))) я так прифигела когда случайно снова увидела твою простыночку под контрабандой. Если честно, совершенно не ожидала. Я привыкла, что на нфс тихо и мирно, лайкать-то и то не лайкают, бывает, а тут вдруг - 3 комментария. В общем, я обалдела и ринулась читать. И даа, сейчас я всё тебе выскажу )))) (читай - постараюсь ответить)
Я счастлива, Что ты прочувствовала этот стилевой стык - фантастика-фэнтези. Дело в том, что для меня фэнтези на самом деле родное и близкое, и я не смогла обойтись без некоторых элементов в этой работе. Дело не в магии и прочем, поэтому, ты очень верно заметила - стык. или можно даже сказать - этакий размытый, проросший друг в друга симбиоз.
Из-за этой работы я отложила на неопределённое время сиквел к Дорогам. ПОтому что немного переживать стала, что они станут у меня перемешиваться. Я бы этого не хотела. Близко, ты права. Очень близко местами, хоть и кардинально разные истории.
Знаешь, именно музыка зарядила в меня Контрабандой. Я тогда очень сильно начала гореть по Фрэрарду, но апрель, весна, и помимо МКР очень сильно хотелось Мельницы. Весна всегда хочет Мельницу по моему ощущению. И в этом её последнем Альбоме очень много интересных, совершенно стимпанковых песен и тематик, очень много фантастично-фэнтезийных образов, а некоторые песни - наоборот отдают фолком. Очень странное и бодрящее сочетание для меня. Знаешь, я не призываю её слушать, просто по-иному и не смогу ответить. Хотя бы контрабанда. Я всегда "вижу" её песни. Как фильмы, клипы. Истории. Песня короткая, а у меня в голове остаётся целый мир. И Контрабанда оставила после себя огромный кусок, который зацепился и не захотел забываться. НИкак. Потом ещё "Не успеваю", "Поезд на Мемфис", "Ангел". Знаешь, буквально вижу ИХ и слышу их диалоги, когда слушала в начале прошлого лета эти песни в таблетках, глядя на темнеющее к ночи небо. Сложно объяснить, нужно или послушать и вникнуть в симбиооз слов и музыки, либо представить, как это воспринимаю я) Но это и правда очень необычно...
Насчёт словечек - словечки мои, я думаю. В смысле, не взятые мной из чьей-то фэнтези. Бакэмо - от японского "бакэмоно", чудовище, гун - от английского. Так что тут я постараюсь не использовать чужих достижений.
Про апокалиптический пролог - ох, я думаю что со временем ты более чем всё поймёшь. В новых главах уже многое становится более прозрачным. Я вообще если честно немного побаиваюсь, что со своим деланием "растолковывать" не смогу удержать интригу столько, сколько нужно. Но, будет как будет, чего уж там... И ты права, это совершенно мой мир, и к нашей реальности он не имеет никакого отношения. Поэтому и границы мира ты поняла верно.
Огромное тебе спасибо, что отметила персонажей. Они будут колебаться и раскрываться, возможно - неравномерно и рывками. Так, как этого захочет сама история. Будут меняться. Многое для тебя станет ясным, поэтому сейчас не зацикливаюсь на этом. Просто огромное спасибо, что чувствуешь и подмечаешь всё это!
Отдельная благодарность за тему яда. Она будет лейт-темой идти в этой истории. И за то, что желаешь мне - спасибо тебе, мой хороший! Буду стараться изо всех сил не растерять запал. Эта история лежала почти год в моей голове. Такого со мной ещё не случалось, хах...
Спасибо тебе и целую! Буду надеяться, что ты не оставишь меня и дальше :)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
