Глава 1
POV: Gerard
В жизни каждого из нас есть какой-либо очень яркий, значимый, незабываемый период, о котором думаешь с восторгом, бережно укутывая в памяти все, что с ним связано; это время навсегда меняет твою жизнь, делит на «до» и «после». И у нас такой тоже есть. Ты понимаешь, о чем я, любимый Фрэнки: о восстановлении в памяти каждого мига того, что случилось между нами, как все началось тем летом. И в этом ретроспективном конструировании, я уверен, Ты примешь самое активное участие, хотя бы потому, что Ты – главный герой романа.
Конечно, Ты помнишь все. Во время записи нашего третьего студийного альбома группа снова оказалась в Лос-Анджелесе; мы жили в просторном особняке, окруженном садом. Я выбрал себе комнату с балконом, Ты расположился в спальне в конце коридора, Рэй напротив столовой, а Мики и Боб остались на первом этаже. Комната Мики выходила в сад, что вызывало поначалу мою зависть, вскоре сменившуюся примирением: расположение моей спальни предоставляло куда больше возможностей для тишины и уединения. К тому же на балконе можно было спокойно курить, не выходя на улицу, и рисовать под стрекотание калифорнийских насекомых. Закрой глаза и вспомни, мы иногда проводили целые ночи вдвоем: Ты приходил поболтать, потому что плохо засыпал, я показывал свои рисунки, иногда пили (пил в основном я), да так и не ложились до самого рассвета. Несколько раз Ты засыпал прямо на моей кровати, а я шел докуривать и рисовать Тебя, неотразимо-прекрасного… Ты мне очень нравился как объект выражения страсти к рисованию, хотя и не знал об этом. Помню, что-то все время удерживало меня от того, чтобы показать Тебе Твои же портреты. Но ведь они могли навести на определенные мысли, непривычные и мне самому. Я перестал узнавать себя в Твоем присутствии (да и отсутствии), потому что как-то неприлично много думал о Тебе и видел причудливые сны – с чего бы? Теперь понимаю, что просто боялся признаться даже себе в том, что чувствовал.
Тем летом мы стали больше, чем просто друзьями и знали теперь друг о друге все. Говорили сначала в основном о музыке, предстоящем релизе и туре, но по мере того, как мы проводили все больше времени вместе, разговоры переключились и на более личные темы…
До сих пор помню, словно кино с нами в главной роли, что как-то перед рассветом Ты замерз в моей комнате, а я по-братски закутал пледом (не имел в виду ничего такого – точно так же обернул бы родного Мики), а затем, недолго думая, усадил себе на колени. Это уже выглядело провокационно, но Ты никак не возразил.
- Скоро согреешься, ночи ведь такие холодные в Лос-Анджелесе, - добавил я.
И тут Ты обнял меня и уже через считанные секунды мы, закрыв одновременно глаза, соприкоснулись губами. Спустя еще пару мгновений я приоткрыл рот и почувствовал, как, проведя языком по моим губам и слегка закусив нижнюю, Ты инстинктивно принял приглашение. Это напоминало молнию; будто током пробило. Не ожидал. Зато теперь ничто не сковывало наше общение: что Ты подумаешь, если я скажу так, как будет выглядеть то-то – все это отправилось скомканным листом календаря в мусорное ведро. Есть все-таки вещи, в какой-то мере объединяющие людей, стирающие надуманные грани между ними. Той ночью (а вернее утром) мы так и заснули в обнимку. Все это выглядело вполне нормально, наверное, потому, что мы и до этого были очень близки.
Вспоминая то лето, часто вижу, как следующей ночью Ты пришел ко мне, как обычно, но что-то бесповоротно изменилось в наших отношениях, хотя бы потому, что вместо приветствия Ты взял меня за руки и поцеловал прямо посреди комнаты безо всяких особых церемоний. Вскоре я расстегнул пуговицы на Твоей рубашке и прислонил к стене. Ты тоже не остался в долгу, стянув с меня майку и покрыв мои плечи, ключицы и грудь поцелуями, после чего мы плавно переместились на кровать и занялись любовью. Как же та ночь была великолепна! Как счастлив я был оказаться с тобой под одним пушистым и теплым одеялом и не скрывать, как хочу Тебя. И наслаждаться прикосновениями Твоих пальцев, каждым взглядом и стоном, скользить губами по всему крепкому юному телу, задерживаясь несколько дольше в низу живота, прежде чем Ты сам начнешь стягивать с себя белье, чтобы потом обхватить губами головку, провести по ней языком и понять, каким горячим твой член может быть. И позволить Тебе войти, с тем чтобы прикосновение Твоей груди к моей и Твои горячие губы на моей шее окончательно свели с ума. И ты, возможно, помнишь, что я сам попросил остаться, потому что мне совершенно естественной казалась мысль заснуть в Твоих объятиях именно в таком положении, в котором мы замерли. Наутро пришлось тщательнее выбирать одежду, из-за чего еле успел на запись, но в студии появился довольный, как младенец. Ребята ничего не знали: счастливые и без лишней огласки, мы наслаждались друг другом несколько недель.
Затем мне пришлось улететь в Джерси и я на целых пять дней оказался изолированным от создания пластинки; но куда больше расстраивало то, что Тебя не было рядом. Я уже не представлял, как можно засыпать, не обнимая Тебя. Со мной творилось невообразимое: на самолет чуть не опоздал, в такси поначалу назвал неверный адрес (твой дом, что не удивительно), о чем догадался на полпути и тут же попросил скорректировать маршрут, с тем чтобы снова погрузиться в мысли об одном-единственном молодом человеке. Ночами снилось всякое. Все пять дней, тянувшихся, как пять месяцев, я рисовал, рисовал, рисовал каждый свободный миг. Наконец вышел из здания аэропорта в городе Ангелов и на этот раз протянул таксисту визитку с адресом, чтобы уж наверняка поскорее увидеть своего малыша. Помню, за ужином Рэй увлеченно рассказывал, как продвигается запись; он говорил настолько вдохновенно, что, казалось, не обращал внимания, слушаю я или нет. Боб и Мики ужинали в городе: к ним прилетели подруги. Я поглядывал украдкой на молчаливого Тебя.
Около полуночи раздался знакомый стук в дверь. Наконец-то! Едва мы оказались вдвоем, я заключил Тебя в объятия и расцеловал, приговаривая:
- Как же я скучал, мой любимый… Без тебя я не жил, а существовал, как дельфин без воды. И привез кое-что. Сейчас, только распакую чемодан.
Ты ответил долгим и глубоким поцелуем. Мне становилось жарко, и могу сказать с уверенностью, что Ты чувствовал, как мое сердце выпрыгивало из груди. Странно, но после этого мы вышли на балкон и закурили.
- Что нового у вас произошло тут? POV: Frank
И вот Ты, наконец, прилетел. Безумно счастливый, я в то же время чувствовал себя виноватым, но все ждал подходящего момента, каждый раз не решаясь рассказать. Смотреть в Твои влюбленные глаза стало невыносимо, но я держался. В какой-то момент подумал, что лучше будет вообще не признаваться, но не смог. Поздно ночью, обнимая и накрывая одеялом, чтобы я не замерз, Ты прошептал:
- Я так счастлив снова засыпать рядом с Тобой…
- Я тоже, сладкий мой.
Как и прежде, Ты лег сверху и поцеловал меня, постепенно опускаясь все ниже, к шее и груди. И тут я резко вылез из-под Тебя, сел и сказал:
- Все, я так больше не могу.
- Что случилось?
- Ах, Джи…
- Расскажи, что с Тобой? Обижаешься из-за чего-то?
- Нет-нет, - я провел по лицу ладонями, будто умываясь, - все дело в том, что… Я изменил тебе.
- Малыш, как же так получилось?
Казалось, Ты на меня совсем не злишься, а, наоборот, пытается помочь. И от этого стало еще более неловко.
- Я собирался ложиться, разгуливая по своей комнате в одних трусах, когда в дверь постучали. Это был Мики.
- Мики???
- Да. Он держал в руках крупную коробку виниловых пластинок, и, естественно, я предложил войти. – Боже мой, было такое впечатление, будто вот-вот провалюсь сквозь землю от того, как внимательно и чутко Ты слушаешь весь этот кошмар. – Мы вместе рассмотрели каждую, они все – записи моих любимых групп, там даже парочка раритетов! Уж не знаю, где он умудрился достать такую красоту, меня больше удивляет, откуда он узнал, какие именно альбомы я искал.
- И ты спросил его?
- Да, он ответил, что это особого труда не составило, что он дарит мне все эти альбомы.. и свое сердце.
- Боже мой… Я бы в жизни не подумал! Он ведь никогда не говорил мне!
- А он знал, что мы с Тобой любим друг друга?
- А вот об этом уже я ему не сказал.
- Получается, вы утаили друг от друга самое важное…
- Почему-то именно самое важное. У нас с рождения не было тайн! А что потом?
- Потом, еще до того, как я успел опомниться, Мики взял меня за плечи и буквально впился в мои губы, как вампир. Странно, почему я не сопротивлялся. Мне так стыдно, Джи!
- Ты растерялся просто.
- То ли это, то ли я так обрадовался пластинкам, но я. Совсем. Не сопротивлялся. Даже когда он повалил меня на пол и покрыл поцелуями. И когда мы остались без одежды, и он сделал… сделал мне…
- Фрэнки… Такое случается. – Вдруг чувствую, что Ты осторожно берешь меня за руку и успокаивающе поглаживаешь ее. – Я не хочу, чтобы ты переживал. И Мики тоже. Завтра мы поговорим, вот увидишь, все будет нормально, а пока – иди ко мне.
Я сел сверху. Как самого близкого и любимого человека, Ты понимающе обнял меня и, мне показалось, глубоко вздохнул. Я уловил это мельчайшими незримыми волосками, которые и делают кожу настолько чувствительной и восприимчивой. Великолепно было осознавать, что Ты так мудро отреагировал; что мне, прощенному, как и прежде, нечего от Тебя скрывать – будто камень с души свалился.
- Я люблю Тебя больше, чем кого-либо в своей жизни.
Говоря это, Ты провел ладонями по моей спине и замер на пояснице, прикасаясь теплыми губами к моей коже.
- Я тоже люблю Тебя, Джи, - прошептал я, легонько укусив Твое ухо.
- Вот видишь, мы любим друг друга, и остальное не имеет значения. Все это время я дышал одним Тобой. Ожидая возвращения, так мечтал о Твоих ласках… Думал о Тебе круглосуточно. Угадай, кому посвящены все мои рисунки. Ты для меня – все. Целая Вселенная.
|
