До моего Исцеления остаётся всего один месяц. Ну, чуть больше. Плюс какие-то три дня.
И сейчас я, раньше так отчаянно торопивший время, понимаю, как это мало.
Как мало можно успеть сделать за этот месяц! И пусть у меня сейчас нет ни учёбы, ни работы, один лишь отдых, мне всё равно кажется, что времени в обрез.
В первые дни после этого известия я не решаюсь рассказать всё Джерарду. Мы видимся с ним каждый день - для дяди я хожу гулять с Майксом, которого, к слову, не было на Марше - и гуляем по городу. Однажды к нам действительно присоединяется Майки - вместе с Рэем, само собой, - и мы вчетвером идём в лес, уже сбрасывающий листву на желтеющую траву. Осень выдаётся сухой и относительно тёплой, поэтому мы просто сидим на траве, говорим о чём-то, смеёмся. Целуемся. Джи говорит, что в Дёртлэнде так же, только целоваться и держаться за руки можно везде.
- Там здорово, только относительно прохладно, - замечает он.
Следующие дни, числа до двадцатого, мы проводим вчетвером, и от меня не укрывается то, как Джи мрачнеет. Мы не говорим с ним о грядущем Исцелении, почему-то я больше не слышу от него ни слова о побеге отсюда. Порой мне кажется, что он мог разлюбить меня, но я изо всех сил гоню от себя подобные мысли: нет, нет, не может быть. Невозможно.
Как-то я намекаю ему на свои страхи - и тут же понимаю, что они были напрасны.
- Я всё думаю, как бы тебя позвать пожить со мной на последнюю недельку, - хрипло смеётся он, - а ты боишься, что я тебя разлюбил.
Я дурак.
- Исцеление перенесено на 13 ноября, - тут же выпаливаю я в ответ и прикусываю язык, видя, как брови Джи ползут вверх, а затем снова слыша его расслабленный смех. - Значит, на последние три недельки. Если ты согласишься.
Три недели. Господи, три недели с любимым человеком, с Джи. Он ещё думает, что я откажусь?
- Ты ещё думаешь, что я откажусь?
Мы оба такие дураки. Такие влюблённые. Такие счастливые.
Майкс говорит, что мы с Джи светимся от счастья, как два ярких солнца, и сам тут же довольно жмурится, когда Рэй чмокает его в щёку. И никто из нас четверых не хочет вспоминать о мрачной синей туче, ползущей на оба солнца сразу - о моём Исцелении.
***
- Я... К Майки, - выдавливаю я из себя, когда дядя застаёт меня, упаковывающего вещи в сумку. - Ты же сказал, что я могу... Ну... Провести последний месяц так, как захочу.
Дядя молча смотрит на меня, скрестив руки на груди.
- И я решил недели на две-три перебраться к Майки. Боже, дядя, ты же знаешь, что я нормальной ориентации, - я закатываю глаза, словно показывая всем своим видом, что обо мне и думать иначе грешно. - И с Джам я уже связан всеми возможными узами. Майкс - друг.
Дядя лишь хмыкает.
- Ты же сам сказал, дядя... - Я просто жду, пока ты прекратишь оправдываться, - по его лицу расползается добродушная улыбка, и у меня от сердца отлегает. - Ты не должен отчитываться передо мной.
Дядя подходит ближе и раскрывает объятия. Я охотно прижимаюсь к нему, обнимая за пояс; от его рубашки пахнет дымом и немного потом, но, как ни странно, этот запах мне приятен.
- Ты уже умный мальчик, верно? Я надеюсь, что ты не будешь делать глупостей. - Не буду, - я отрицательно мотаю головой. - Если что случится... Ты знаешь мой номер. - Нет, это ты знаешь мой номер, - негромко смеётся он, поглаживая меня по спине. - Только если вдруг у тебя что случится - звони. - Хорошо. Я люблю тебя, дядя, - совершенно спокойно, привычно говорю я, и вдруг чувствую, как он вздрагивает. - Фрэнк, ты... - он отстраняет меня от себя, в его глазах испуг. - Ты же... Ты понял, что сказал? - Я... - я тут же понимаю, что, ох, нельзя так. Я привык говорить это Джерарду. Но дядя - не Джи. Никак не Джи. - Ох, я не это имел в виду. Я о том, что ты очень хороший, дядя. Спасибо.
Выдавливаю из себя улыбку, и он облегчённо выдыхает, взъерошивая мои волосы.
- Осторожнее. Тебя могут просто привлечь за такое. - Не привлекут, - я улыбаюсь шире. - У меня меньше месяца до Исцеления. Не имеют права.
Мы оба смеёмся - я демонстрирую знание Положения об Исцелении.
- Ладно, я... Пойду. Можно? - Да.
Я возвращаюсь к своей сумке, наскоро пихая в неё ещё несколько вещей, и застёгиваю - она кажется пухлой, набитой, как бочонок. Закидываю её на плечо и вновь поворачиваюсь к дяде.
- Не скучай.
Он молча кивает. Затем лезет в карман джинсов и достаёт оттуда стодолларовую бумажку.
- Тебе пригодится. - Спасибо.
Забираю у него деньги, пряча в свой карман.
- До встречи, Фрэнки... - До встречи, дядя.
В душе шевелится какое-то неприятное предчувствие, но я не обращаю на него внимания, разворачиваясь и идя к выходу из дома.
Я к Джерарду. А с ним уж точно всё будет хорошо.
***
Оказывается, всё-таки не к Джерарду, а действительно к Майки.
Донна и Дональд уезжают в командировку на месяц, оставляя сыну дом с несколькими комнатами и приличную сумму денег, и Майкс не придумывает ничего лучше и идеальнее, кроме как позвать к себе недельки на три меня, Джерарда и Рэя.
Я уже несколько раз был в доме Уэев, но всё равно поражён своего рода роскошью, потрясающим его убранством: пять комнат, столовая и душевая. Я уверен, что времяпровождение здесь будет отличным - просто не может быть иначе.
Весь первый вечер мы проводим в гостиной - на большом диване перед телевизором; мы смотрим какой-то старый, ещё времён несогласных, фильм - он о Любви, кажется, "Титаник". Я знаю, что этот фильм должен вызывать у меня отвращение, но вместо этого я чувствую лишь волнение и искренне переживаю за героев. Я жмусь покрепче к Джерарду, обнимаю его за пояс, и он в ответ целует меня в макушку, шепча такое знакомое:
- Я здесь, малыш...
Я жмурюсь, как котёнок; с ногами забираюсь на диван, устраиваясь поудобнее, чем вызываю добродушное ворчание сидящего рядом Майки, но, чувствуя поглаживающую мою спину руку Джи, не обращаю на Майкса внимания, ровно уже как и на фильм - я вытягиваю шею и шепчу Джерарду на ухо какие-то глупые нежности, видя, что от этого его кожа покрывается мурашками.
Ни мы с Джи, ни Майки с Рэем не досматриваем фильм - мы разбредаемся по своим спальням; в нашей с Джи, как оказывается, родительской - большая двуспальная кровать, застеленная иссиня-чёрным атласным покрывалом, под которым оказывается точно такое же постельное бельё. Мы даже свет не включаем - для освещения нам хватает лунной дорожки, проскользнувшей в окно и прочертившей ровную серебристую линию на паркете, потому что...
- Иди ко мне, - негромко шепчет Джи, садясь на постель и протягивая ко мне руки, и я улыбаюсь ему; это не смущает меня, не пугает. Я не просыпался с ним рядом уже почти две недели, почти две недели я не касался его кожи, и я сейчас тоже хочу этого.
Мы не занимаемся с ним сексом - я совершенно не могу назвать это так; это Любовь, это всё та же Любовь. Секс состоит из развратных, бесстыдных стонов, разорванных простыней, искусанных губ, расцарапанных спин и переломанных кроватей; наша Любовь не похожа на это. Совершенно не похожа. Мы любим друг друга, мы делаем это нежно, никуда не спеша; мы не торопим время, наоборот желая, чтобы оно замедлилось. Мы изучаем, ласкаем друг друга - губами, пальцами; мы не шепчем друг другу откровенные пошлости - это лишнее, когда наслаждение приносят не слова, возбуждающие звериное желание, а любимый человек, который так близко - ближе только под самую кожу. Наслаждение приносит ощущение его в себе - впервые, так непривычно, но так волшебно; наслаждение приносят его движения, его поцелуи, которыми он осыпает мою шею. Это кружит мне голову, это уносит меня всё дальше от реальности, потому что с каждой секундой мне хочется всё больше, мне становится всё приятнее быть настолько близким с ним. Он свободно целует меня в губы, а я с удовольствием отвечаю на поцелуй, всё так же чувствуя его в себе. Мои руки скользят вверх-вниз по его спине, покрывающейся бисеринками пота, ощущают, как при каждом движении перекатываются под кожей мышцы, а сам он шумно дышит мне в шею, когда немного убыстряется - и я позволяю себе чуть более громкий, чем до этого, стон, когда чувствую, как мою плоть обвивают его пальцы и двигаются по ней именно так, как мне сейчас нужно. Мне до безумия хорошо, я и не думал, что так хорошо вообще бывает - и я буквально теряю связь с реальностью, когда меня накрывает и будто утягивает с собой волна наслаждения, когда я чувствую, как дрожит Джерард, тоже не сдерживаясь, изливаясь следом - я люблю, очень люблю, так люблю его...
Безусловно, ни Майки, ни Рэй не видели этого - им и не нужно этого видеть, не нужно знать таких тайн, - но следующим ранним утром они узнают другой секрет, по сравнению с которым все остальные кажутся такими незначительными... Они заходят в комнату и видят, как мы спим.
Мы лежим лицом к лицу, переплетённые руками и ногами - щекой ко лбу, животом к животу, сердцем к сердцу; ляжка за лодыжку, одна ладонь на шее, другая на бедре - и если нас разорвать, то не собрать потом единого человека. Мы спим так всю ночь, всё утро, спим почти до самого обеда, даже не накинув на себя одеяла, и когда я просыпаюсь, то понимаю, что совершенно не замёрз. Джи так близко, такой тёплый - обнимает меня, ровно, спокойно дыша, чуть приоткрыв губы; я улыбаюсь, высвобождаю одну руку, стараясь не разбудить его, и осторожно заправляю за его ухо прядь волос, только сейчас замечая отросшие тёмные корни. Но я не люблю его меньше за эту капельку неаккуратности - он такой нежный, такой любимый мной, такой нереальный - Джи... Мой Джи.
Так и шепчу ему на ухо, приподнимаясь на локте и целуя затем в висок. В следующий момент чувствую, как его рука, прежде просто лежащая на моём бедре, скользит вверх, к поясу, прижимая меня к Джи ближе, и посмеиваюсь, поглаживая его плечо. Теперь я готов почти мурлыкать от удовольствия, ощущая, как он целует меня в грудь, совсем рядом с соском; нет, я совершенно не против таких проявлений нежности и Любви по утрам, просто, наверное, не очень удобно будет заниматься ею, даже не поздоровавшись с хозяином дома.
- Доброе утро, - Джерард шепчет куда-то между моих ключиц, оставляя там короткий мягкий поцелуй, и поднимает на меня глаза, очаровательно щурящиеся от солнечного света. Я улыбаюсь, целуя его в лоб, и вновь ложусь рядом, обнимая любимого мужчину за пояс. - Доброе, Джи, - наверное, я в раю. Не может, не может быть - не бывает - так хорошо. - Какое сегодня число? - совершенно неожиданный вопрос, но тот, на который я могу дать чёткий ответ: двадцать... Четвёртое. И как раз неделя до моего дня рождения, неделя до официального Исцеления, которое, однако, перенесено ещё на две недели вперёд... Боже, ура. - Через неделю тебе восемнадцать, - Джи ворочается, затем приподнимается на локте и расплывается в улыбке, глядя на меня; его тёплые пальцы поглаживают мою шею. - Ждал?
Я медленно отрицательно мотаю головой, поглаживая любимого по груди и плечам.
- Я всегда боялся, что в восемнадцать потеряю тебя. И себя тоже. Гм, Исцеление... Ты понимаешь.
Он мотает головой в разные стороны. Медленно, но со странной счастливо-сумасшедшей улыбкой на губах.
- Мы сбежим.
Не даёт мне ничего ответить и целует в губы. Пылко, жарко. Даже ночью так не целовал, а сейчас - будто опьянённый. Но я не отталкиваю его, хоть мои ладони и лежат на его груди, словно готовые в любой момент поддаться сигналу и оттолкнуть Джи.
- Сбежим, - я улыбаюсь в поцелуй. Что говорить - я только за. "Были бы только хоть какие-то планы на это", - думаю я, наконец, обвивая его шею руками и отдаваясь поцелую. Его язык сначала скользит по моей нижней губе, а затем уже сам Джи чуть прикусывает её, тут же отпуская. - Мне мало трёх недель. Я хочу больше. Я хочу всю жизнь.
Внимательные каре-зелёные глаза встречаются с моими, быстро скользнув по лицу.
- Я хочу всю жизнь. С тобой.
***
Я тоже хочу всю жизнь. С ним. Но сейчас я, если быть честным, впервые злюсь на него.
Джерард, Майки и Рэй устроили какое-то совещание в гостиной, даже не говоря мне, на какую оно тему, а меня - да и заодно пришедшую зачем-то Линдси - просто выгнали на улицу. Далеко мы уходить не стали - сели на верхнюю ступеньку крыльца, чтобы оставаться под прикрытием козырька от моросящего дождя, но и это, само собой, нравится мне куда меньше, чем если бы нас хотя бы отправили в самую дальнюю от гостиной комнату.
Невольно раздражённо хмыкаю и кошусь на Лин.
Типичная неисцелённая девушка: яркая, старающаяся привлечь к себе внимание. Драные светлые джинсы, красные "Конверсы", такого же цвета футболка с Микки-Маусом. Волосы на голове небрежно собраны в два хвостика по бокам. Шея... Её шея с моей стороны покрыта россыпью засосов, и я невольно вспоминаю сначала Осенний вечер, на котором она так самозабвенно целовалась с Алисией, а затем почему-то сегодняшнюю ночь, наше с Джерардом непередаваемое удовольствие, наслаждение друг другом.
Она тоже смотрит на меня. Криво ухмыляется.
- Ты что-то спросить хотел? - Н-нет, я... - мой взгляд скользит по чистой коже за её ушами, - нет. Ничего.
Я отвожу глаза, смотря на свои сцепленные пальцы, а Лин, кажется, усмехается и придвигается поближе.
- Да ладно тебе, я не кусаюсь, - она ободряюще хлопает меня по плечу, и я невольно улыбаюсь. - Я не исцелена, так что меня вдвойне бояться не надо. - Хорошо. - Ты всегда такой замкнутый? - в её голосе слышно недовольство, и я отрицательно мотаю головой. - Боже, Фрэнк. У тебя есть время до Исцеления, время до побега, у тебя есть Джерард, в конце концов. Чем ты недоволен сейчас?
Просекла.
Я поджимаю губы, но не отвечаю.
- Боже, ревновать его ко мне - наивысшая степень глупости, - её тон смягчается, и я поворачиваю на неё голову. - И ко мне, и вообще к кому бы там ни было. Знаешь, - она почесывает ноготками лоб, - минус неисцелённости в том, что... Что ты можешь разлюбить человека, можешь любить нескольких сразу... Я не про Джи, я про себя, - тут же уточняет она. - Так вот, ещё года три назад, когда я только познакомилась с Джи, я заразилась им. Почти сразу же. Очень, очень сильно любила его... - Лин вздыхает. - Но, поверь, любить человека, который каждый день вспоминает о каком-то Фрэнке Айеро - очень и очень трудно. Тем более, впоследствии узнав, что этот Фрэнк живёт недалеко от тебя.
Она вновь вздыхает и замолкает. Я молчу.
- Я не сказала ему об этом, - продолжает она через какое-то время. - Позже познакомилась с Майки, узнала, что его лучшего друга зовут Фрэнк, о боже, Айеро... Решила уж точно не вмешиваться. Решила, что вы сами должны разобраться. Ну, и.. В итоге... В итоге разлюбила. И сейчас, как видишь, с Алисией, - она невольно трёт рукой шею, и это вызывает у меня улыбку. - Но, нет, я не к этому. Я к тому, что... Фрэнк, - она садится ко мне вполоборота, - что бы он ни говорил, как бы себя ни вёл - а порой ведёт он себя как последняя сволочь, - он всё равно любит тебя, - она подсаживается поближе. Смотрит мне в глаза.
- Любит. До одури любит, - её губы трогает улыбка. - Он будет делать всё, лишь бы его мальчику было хорошо, понимаешь?
Я киваю, улыбаясь ей в ответ.
- Да. - Так что не обижайся на него сейчас, - мягко, но настойчиво говорит она, - хорошо? И даже мысли не допускай о том, что он пытается сделать тебе что-то во вред. - Хорошо, - я киваю, - а... Ты не знаешь, насчёт чего они там разговаривают?
Мы оба оборачиваемся на закрытую дверь дома. Лин отрицательно мотает головой.
- Не знаю. Точнее, не уверена. Может, о побеге? - О побеге? - машинально повторяю я, переводя на Лин взгляд. Она кивает. - Да. Он хочет сбежать в ночь твоего восемнадцатилетия. Я хочу с вами, - она тихо вздыхает, но ничего больше не говорит. - Давай с нами, - неуверенно пожимаю плечами. - Я боюсь быть у вас третьей лишней, - горько улыбается она. - А Алисию сбежать не вытащишь. Ей же... Ей ещё и семнадцати нет, - она говорит это тише, а у меня глаза на лоб лезут. - Шестнадцать ей? - Да.
Я озадаченно хмыкаю.
- Ясно...
Лин молча кивает, отворачиваясь.
Какое-то время мы сидим молча. Дождь усиливается. Лин ёжится от холода, и я, вздохнув, снимаю ветровку и накидываю ей на плечи.
- Спасибо, - она смущённо улыбается, а затем распускает хвосты, пряча две резинки в карманы джинсов. Её чёрные, явно крашеные волосы рассыпаются по плечам, и она перекидывает их на одну сторону, вновь открывая покрытую засосами шею, ничуть её не стесняясь. - Лин, - вдруг говорю я, и она кивает в знак внимания, глядя на меня, - а... Джейн... Вы с Джи - её родители?
Я наконец-то вспоминаю то, что волновало меня недели так две-три назад. Сейчас это уже не так важно, но мне будет проще всё узнать.
- Нет, - она вдруг весело смеётся, с улыбкой глядя на меня, - Джейн - не наша дочь. С чего ты взял это? С того, что она называет меня мамой, а Джерарда - папой? - я неуверенно киваю, и Лин усмехается. - Нет, она дочь Рэя. - Ч-что? - я вытаращиваю глаза, и Лин спокойно кивает. - Да. У Рэя была... Криста. И он с ней... Ну... - она делает в воздухе неопределённый жест рукой, и я понимающе киваю. - У неё родилась девочка. Хорошо хоть, что малышку в живых оставили, а вот Криста... - Линдси вздыхает, - не пережила Исцеление.
Она замолкает, потирая кончик носа рукой.
- Кристе было шестнадцать, Рэю - четырнадцать с половиной или около того. Подростки, гормоны, сам понимаешь, - тихо добавляет она. - Криста не сказала, что Рэй - отец. И Рэй тоже не признался, но и девочку к себе не взял - сам понимаешь, большое внешнее сходство. В общем, в итоге девочку взял Джерард, почти честно говоря, что нашёл её.
Снова наступает молчание. Я лишь понимающе киваю, кусая нижнюю губу. Линдси молча смотрит перед собой.
- Джейн не доживёт до десяти лет, потому что она - ребёнок болезни. Она не переживёт первого чипирования, - еле слышно говорит Лин, а затем вдруг резко поворачивает на меня голову, - если... Не сбежит с вами.
Пару секунд я непонимающе смотрю на Лин, а затем расплываюсь в улыбке.
- Переживёт. - Тогда я тоже с вами, Фрэнк, - тихо добавляет Линдси и уверенно кивает, снова видя удивление в моих глазах.
***
Когда Джи наконец просвещает меня в план, обсуждённый в столовой, стоит уже глубокая ночь. Безусловно, обсуждение закончилось куда раньше - длилось оно не дольше двух часов, да и сами парни решили, что морозить меня и Лин больше не стоит, но сразу ни о чём не рассказали.
Узнаю я о совершенно не хитром плане тогда, когда уже лежу с Джи в той же самой постели, что и вчера ночью - он на спине, я на боку, пальцами одной руки вычерчивая на его неприкрытой одеялом груди мне самому непонятные узоры. Он сначала жмурится и улыбается, как большой довольный кот, а затем приобнимает меня рукой за плечи и прижимает ближе к себе, шепча о некоторых деталях плана побега: что он свершится в ночь с тридцать первого октября на первое ноября - сразу после достижения мной совершеннолетия, что побежим мы, как самые настоящие наглецы, прямо из здания Better Living, более того - ночью, и уж чтобы совсем ошарашить меня, Джи добавляет:
- Бежать будем из кабинета Джамии Нестор.
А чтобы побег был совершён удачно, мне самому придётся сходить к Джамии. Ну, хотя бы минут на пять. Чтобы, говоря откровенно, своровать у неё ключи от кабинета.
Мне деваться некуда, и я соглашаюсь. Соглашаюсь, обвивая шею любимого мужчины руками и утягивая его в долгий нежный поцелуй.
Джимми, это прекрасно! Мне очень нравится этот фик. Очень вдохновляет.
А теперь, я хочу высказать совершенно другую благодарность.
Дорогой Джимми, благодаря Вашей работе я села за стол, включила музыку, взяла карандаш и чистый лист. Боже, Джимми! Благодаря Вашей работе и Вашему творчеству я нарисовала рисунок, который попал на конкурс... Фотографии, к сожалению, нет, но факт остаётся фактом - "Keep Running" и Вы очень вдохновляют. И даже сцены секса, которые присутствуют в фф, они вовсе не пошлые, нет! И к чёрту здесь это слово "секс". Любовь. Любовь. Любовь. И только. Я настолько вжилась в эту работу и в Ваши эмоции, эмоции персонажей.
Спасибо Вам, Джимми. Огромное спасибо.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
