- Неважно выглядишь.
Я в ответ лишь вздыхаю и накидываю ветровку, стараясь не смотреть на Джамию, облокотившуюся на косяк двери. Она скрещивает руки на груди и смотрит на меня с какой-то жалостью.
- Скоро всё закончится, - она будто пытается ободрить меня, но я в этом совершенно не нуждаюсь, поэтому просто прикусываю нижнюю губу и застегиваюсь, заранее поёживаясь, предвкушая холодный октябрьский воздух. - Фрэнк...
Зовёт она меня совсем не таким тоном, каким говорила, и это заставляет меня поднять на неё голову. Она движением руки просит подойти к ней, и я покорно подхожу, не сводя с неё глаз.
- Фрэнк.
- Джам...
- Фрэнк, всё в порядке?
Нет, ни черта не в порядке.
- Да.
- Не ври мне.
Она видит меня насквозь. Она чувствует биение моего сердца, когда кладет обе руки мне на грудь, будто, как мне кажется, желая оттолкнуть, но вместо этого просто скользит пальцами к воротнику ветровки, расправляя его.
- Я хочу сделать хоть что-нибудь для тебя. Ты совсем не нравишься мне таким, - по её лицу расплывается горькая улыбка, и я прерывисто вздыхаю, прикидывая, разумно ли говорить то, что вот-вот само собой слетит с языка. - Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Ты знаешь...
- Поцелуй меня.
Она замирает с приоткрытым ртом, приподнимая брови, и я чувствую, как у меня внутри будто что-то обрывается и падает. Я медленно закрываю глаза, понимая, что спорол что-то явно незаконное, но, черт, какое это имеет значение сейчас... Сейчас... Сейчас я чувствую, как она несмело, совершенно неумело прижимается к моим губам своими, как осторожно целует - и я отчаянно пытаюсь найти, разбудить в себе то чувство, которое заполнило меня всего при поцелуе с Джерардом, но... Его нет. Нет даже намёка, даже отголоска, даже тогда, когда я пытаюсь отвечать на поцелуй, чувствуя, как она взъерошивает волосы мне на затылке.
Но этого нет.
Нет чего-то, что заставляет дрожать всё внутри, нет ощущения, что вот-вот растворишься прямо в воздухе, просто нет Любви.
Я первым разрываю поцелуй. Натянуто улыбаюсь, машинально вытирая губы ладонью. Она, словно мое зеркальное отражение, делает то же и несмело берёт меня за руку.
- Лучше?
Ни черта.
- Да, лучше, - я улыбаюсь шире, но со стороны, наверное, кажется, что я сейчас просто расплачусь.
- Тогда идём.
Она крепче сжимает мою руку, совершенно по-хозяйски выводя меня из моего же дома и останавливаясь на крыльце, ожидая, пока я запру дверь. Я прячу ключ в карман джинсов, поворачиваюсь, совершенно отрешенно глядя на девушку, машинально улыбаюсь ей, когда она вновь берёт меня за руку, и лишь тогда моё сердце пропускает удар, когда я вижу белый автомобиль с чёрным смайлом на капоте - такой же, на котором за мной приезжал Джи. Воспоминание отзывается острым уколом куда-то под сердце, но я не подаю вида, садясь на заднее сиденье вместе со своей избранницей, даже, кажется, забывая о том, что всё ещё улыбаюсь - будто по какой-то инерции.
- Волнуешься, малец? - я слышу незнакомый мужской голос, пару секунд не соображая даже, откуда он доносится, а затем неуверенно киваю и выдавливаю несмелое "да", понимая, что вопрос мне задал водитель.
Смуглый, черноволосый мужчина лет сорока. Джамия шепчет мне о том, что это и есть доктор Дэс Дефайенг, и я понимающе киваю, глядя на аккуратный выжженный треугольник у него под ухом.
- Не волнуйся, - ровный, лишённый эмоций и даже показательного сочувствия тон, тон исцелённого, заставляющий меня поморщиться. - Сегодня всё пройдёт отлично. Всё оборудование там проверено, всё в безопасности, сотрудники на страже...
- Вы, я надеюсь, выставили Карла, доктор Дэс? - бесцеремонно перебивает его Джамия, постукивая пальцами по стеклу, и этот звук напоминает мне барабанную дробь. Краем глаза я вижу, что доктор кивает.
- Да. Сегодня только проверенные.
- Не повторится того, что было в прошлый раз?
Доктор будто бы мешкает, а я лишь непонимающе смотрю на Джамию - такую холодную, уверенную, говорящую с Дефайенгом словно на другом языке. Доктор отвечает не сразу, хмыкнув, затормозив на светофоре, и почёсывает нос.
- Нет, не повторится, - наконец пожимает он плечами, - с чего бы? Я же говорю, всё в порядке, Джамия. Всё должно пройти едва ли не лучше, чем с тобой.
Я вижу, как они переглядываются в зеркале, и не выдерживаю.
- Может, вы объясните...
- Нет, - совершенно спокойно говорит доктор Дэс, и я, будто совсем маленький мальчишка, с выражением полного недовольства на лице, скрещиваю руки на груди. - Тебе необязательно это знать. У каждого эта процедура происходит по-своему. У каждого случаются свои неприятности, обнаруживаются свои определённые реакции на вводимое вещество... Я просто не хочу, чтобы ты пугался заранее.
Настаёт моя очередь переглянуться с доктором в зеркале и, первым не выдержав, отвести глаза.
- Так что, - он вздыхает, - лучше не накручивай себя заранее. Всё пройдёт отлично.
Я молча хмыкаю и смотрю в окно. Мы проезжаем через один из самых оживленных районов города, поэтому доктор ведёт автомобиль осторожно, дабы вдруг не сбить какого-нибудь выскочившего на дорогу ребёнка. И на этой небольшой скорости я замечаю у горожан метки за ушами - правильные треугольники, и чем мы ближе к медцентру, тем треугольники чаще встречаются на коже. Наверное, эти люди только-только прошли Исцеление и, отлежавшись, теперь бредут домой, к своим вторым половинкам, чтобы уже вместе вступить в новую, счастливую жизнь, полную верности, взаимопонимания и синтетического счастья.
В жизнь, лишённую эмоций, чтобы каждое утро просыпаться, слышать монотонное "Всё прекрасно" и верить в это, глотать одну за другой таблетки, возрождающие какие-то слабые положительные эмоции, как раз выращивающие в нашем организме искусственное счастье.
Совсем, совсем скоро я стану таким же, как они, я войду в эту жизнь, я буду, как Джамия, как доктор Дэс, как Джерард...
Джерард... Я прикусываю нижнюю губу. Нет, Джерард не такой. Он никогда не был таким, какие сейчас люди вокруг меня. Он пытался сыграть такого, пытался скрыться под маской, что удавалось ему целый месяц. А затем сам сорвал её, эту маску, тогда, на дискотеке. Мне на пару мгновений думается, что лишь я видел его настолько настоящим, с настолько обнажённой, открытой душой, что только мне он доверился, а я...
Я думал, ты поймёшь, думал, ты уже достаточно изучил для того, чтобы понять. А ты не понял. Ты ни черта не понял, мой мальчик.
И мне кажется, что сейчас, уже зная, что медцентр за поворотом, я, наконец, понимаю.
Слишком поздно, думаю я и тихо вздыхаю. Встряхиваю головой, прогоняя очевидно непрошенные мысли, и кисло улыбаюсь в ответ на недоумённый взгляд Джамии.
Наверное, все исцелённые относятся к не исцелённым так же, как матери к маленькой ребятне. Совершенно несерьёзно, словно ощущая себя на целый этап мудрее, на целый уровень выше. Зато они не могут испытывать никаких эмоций, думается мне, и я с трудом подавляю в себе действительно ребяческое желание показать Джамии язык.
Хотя, в общем, через сутки я тоже лишусь возможности чувствовать хоть что-то без помощи таблеток.
***
- Ваше удостоверение?
Я в растерянности смотрю на троих дракулоидов в белых масках и не могу сообразить, кому из них принадлежит противный механический голос, кому надо отдавать удостоверение личности, но меня спасает доктор Дэс, просто протягивающий крайнему три идентификационные карточки. Дракулоид пробивает поочередно каждую карточку, пропуская нас через турникет, и рукой указывает направление движения - прямо по длинному белому коридору.
- До конца. Дверь налево. Доктор Дэс, ключи у вас?
- Так точно.
- Добро пожаловать на работу, доктор Дэс.
Если бы на дракулоиде не было маски, то я, наверное, видел бы его остекленевший взгляд и подобие снисходительной улыбки. Но я не вижу - он лишь чуть склоняет вбок голову, щёлкая выключателем, и коридор, в который мы заходим, заливает ослепительный свет. Я щурюсь - выбеленные стены и двери коридора кажутся бесконечным туннелем, даже пол белого цвета, и меня охватывает ощущение, будто я нахожусь внутри облака, пронизанного солнечным светом.
А доктор Дэс и Джамия - ангелы, ведущие меня, грешника, на Страшный суд, думаю я и едва ли не фыркаю. Какой бред.
- Джамия, - доктор вдруг останавливается, поворачиваясь к девушке, и я оборачиваюсь на неë тоже, - дальше нельзя, - он хмурится, а глаза Джам удивленно округляются.
- Почему?
- Не положено, - мягко говорит он, но она тоже нахмуривается, скрещивая руки на груди.
- Когда я проходила подготовку, рядом со мной был и мой наставник, и вы, доктор Дэс. И, по идее, должен был быть и Фрэнк. Только, как я вижу, его не оповестили.
Я чуть приподнимаю брови, но не ощущаю ни малейшего укола жалости. Доктор Дэс же рядом со мной глубоко вздыхает и хмыкает.
- У Фрэнка шло изучение Положения об исцелении, Джамия. Отрывать его от этого - неблагодарное занятие. А сейчас... Сейчас... Порядки изменились, - он неопределённо поводит плечами, - теперь на подготовку можно проходить только не исцелённому и мне.
Джамия поджимает губы и ничего не отвечает. Доктор молча отводит от неë взгляд и крепко берёт меня за руку, ведя дальше по коридору, к большой двери с левой стороны, немного отличающейся от других дверей - она не белая, а серая, металлическая, с виду очень тяжелая. У меня по спине проходит холодок, когда ключ проникает в замочную скважину, когда дверь с жутким скрипом, режущим слух, открывается, а доктор делает приглашающий жест, пропуская меня вперёд.
Я, с какой-то странной опаской озираясь, делаю шаг, переступая порожек - и у меня дух захватывает от того, каким огромным оказывается помещение, в котором я очутился. Потолок высокий, наверное, занимающий все пять этажей здания - ощущение, что я попал внутрь параллелепипеда, пристроенного к медцентру.
А внутри этого помещения находится с несколько десятков дракулоидов, по стойке "смирно" вытянувшихся вдоль противоположной входу стены, и лишь три-четыре пары железных столов и кресел, к которым присоединены многочисленные разноцветные провода, трубочки, какие-то присоски. Меня передёргивает, когда я, подходя за Дефайенгом ближе к креслам, повернутым сиденьями к другой, перпендикулярной шеренге дракулиодов стене, вижу на спинках пары из них застывшую кровь. Доктор замечает мой взгляд и треплет меня по плечу - я смотрю на него и вижу на его губах какую-то жалостливую улыбку.
- И такое бывает, Фрэнк.
Я нервно сглатываю и быстро киваю. Доктор спокойно проходит в узкое пространство между стеной и испачканных кровью кресел - я замечаю, что все они хоть где-нибудь заляпаны кровью, а затем, переводя взгляд под ноги, с трудом сдерживаю рвотный позыв - на полу тоже тут и там пятна крови разной свежести. Я прикрываю рот рукой, следуя за доктором по красно-коричневой грязи к самому крайнему креслу, и у меня все внутренности скручивает от представления того, что же будут делать со мной.
Боже. Боже. Боже.
Кровь. Перед креслами - везде кровь.
- Фрэнк.
Я вздрагиваю от неожиданного оклика и останавливаюсь, так и не отводя руку ото рта, смотря на доктора, стоящего у кресла. На его губах играет странная улыбка, названия которой я дать не могу; он движением руки подзывает меня ближе, и я подхожу к креслу буквально на негнущихся ногах, не в силах даже вообразить, что сейчас произойдёт.
- Фрэнк, сейчас тебя ожидает процедура, именуемая Подготовкой. И, как ты понимаешь, - я замечаю его жалостливое выражение лица, - тебе придётся потерять некоторое количество крови...
Я зажмуриваюсь.
- ..Для того, чтобы мы могли влить тебе свежую, а, главное - чистую кровь, точно лишенную любовных бактерий.
Я тяжело вздыхаю. У меня начинает урчать в животе. Я хочу есть. Я хочу пить. Я сейчас потеряю сознание от голода. И еще от духоты. Я сейчас задохнусь.
- Мне плохо, - тихо говорю я, опираясь одной рукой о стену, с испугом в глазах глядя на доктора. - Доктор Дэс, мне правда плохо...
- В средние века кровопускание считалось полезным для здоровья, - уголки его губ ползут вверх, а глаза всё так же ничего не выражают, и мне хочется взвыть с досады. - Давай, Фрэнки. Подойди сюда.
Я, оттолкнувшись от стены и неуверенно пошатнувшись, подхожу почти вплотную к доктору и чувствую, как он надевает мне на голову что-то вроде шапочки, но эта шапочка, черт возьми, из проводков, да еще и с присосками к вискам. Один особенно толстый провод тянется к какому-то устройству, похожему на автомобильный аккумулятор, и у меня в глазах рябит от многообразия тумблеров, выключателей, кнопок - все они одного, жёлтого цвета, лишь только внизу слева две кнопки - красная и зелёная - отличаются по форме. Они не идеально-круглые, а больше похожие на неправильные многоугольники, и я, засмотревшись, пропускаю мимо ушей то, что говорит доктор Дэс о назначении каждой из них, и улавливаю лишь то, что я должен сейчас нажать одну из них. Он говорит, какую, но это вновь проходит куда-то мимо меня, а когда я переспрашиваю его, уже отходящего к железным столам, то слышу лишь невнятное бурчание, и поэтому понимаю, что надо полагаться лишь на интуицию.
Или, скорее, на личные предпочтения - интуиция тут вообще не поможет.
Я склоняюсь над устройством, замечая, что внутри красной кнопки что-то мерцает. Очевидно, ее воздействие и будет более сильным. Зелёная же вообще ничем не выделяется, если не учитывать её цвет и форму.
Красная мерцающая кнопка ещё и тёплая, явно нагретая электрическим током изнутри.
Красная.
Как кровь. Как запрещающий сигнал светофора.
- Жми красную, - слышу я негромкий монотонный голос дракулоида, стоящего в шеренге ближе всех ко мне. - Красную.
Я нервно сглатываю, протягивая к кнопке пальцы, и, выдохнув, резко вдавливаю её.
Пару секунд ничего не происходит. А затем меня оглушает, ослепляет, обжигает, отбрасывая к стене в метре от меня. Я едва успеваю вскрикнуть, отчаянно цепляясь за остатки ускользающего сознания, но проигрываю в этом, оставаясь один на один с кромешной темнотой.
***
- Дыши..
Я с хрипом вдыхаю воздух. Нет, не воздух даже, а дым. Мне жарко, вот сейчас я действительно задыхаюсь. Я пытаюсь открыть глаза - но дым тут же обжигает их, заставляя слезиться, не давая мне разглядеть того, кто пытается поднять меня на ноги с пола.
- Давай же.. Давай...
Резко ударяет в голову боль. Я стону от неë, чувствуя головокружение, когда неизвестный мне дракулоид закидывает одну мою руку себе на плечо, обнимая меня за пояс, и буквально тащит к выходу.
- Чуть-чуть, помоги же, напрягись... Хотя бы немного, - у меня ощущение, что он сам задыхается в своей маске, и я с трудом перебираю ногами, почти безостановочно кашляя от удушающего дыма.
По моей шее течёт что-то тёплое - кажется, кровь; я разбил голову, когда меня отбросило назад, к стене. Я стискиваю зубы, кажется, снова проваливаясь в темноту, слабея, но не даю себе вновь потерять сознание. Я, всем сердцем благодарный задыхающемуся дракулоиду, тащащему меня к выходу, невпопад стараюсь наступать на пол, но с каждым шагом мне всё тяжелее, и я буквально повисаю на парне, который со сдавленным стоном дотаскивает меня до двери, толчком плеча открывая еë и буквально выпадая со мной из помещения.
Я закашливаюсь теперь уже от порции чистого, прохладного, свежего воздуха, и он действует на меня будто бы отрезвляюще; я медленно соображаю, что со мной сейчас лишь этот самоубийца-дракулоид, и ни Джамии, ни доктора Дефайенга. Спросить у парня в маске, где же они, мне не хватает смелости, поэтому я лишь на заплетающихся ногах стараюсь поспевать за ним, тяжело шумно дышащим, к выходу из медцентра. Тут же я замечаю, что никого нет на охране, на пару секунд пугаюсь, не понимая, как мы выйдем, но дракулоид пробивает свою карточку, а затем подхватывает меня на руки, проходя через турникет, и я вскрикиваю от боли в разбитом затылке, но тут же лишь с тихим скулежом закусываю губу. Какая-то частичка разума внутри меня вспыхивает возмущением, но тут же гаснет, когда я, кажется, снова нереально слабею, разморяясь на сильных руках парня, несущего меня явно к своему автомобилю.
А в медцентре действительно ни души, думаю я, когда дракулоид сажает меня на переднее пассажирское сиденье, а сам усаживается за руль... И наконец сдергивает с себя маску.
Как тогда.
Как на дискотеке.
- Чёртов ты Уэй, - я шепчу одними лишь губами, не в силах даже улыбнуться, глядя на напряжённое, безумно красивое, безумно любимое лицо, обрамлённое взмокшими алыми волосами. Он только коротко пожимает мою руку, а затем откидывает маску на заднее сиденье, обеими руками сжимая руль и вдавливая в пол педаль газа.
И я не спрашиваю, куда он меня везёт. Я прикрываю глаза, и мне плевать, что у меня на шее - запекшаяся кровь, что у меня, вероятнее всего, сотрясение мозга, что я снова нахожусь с ним... Точнее, это важнее всего - то, что мы снова вместе, что он опять со мной, пусть и таким странным путём...
И я проваливаюсь в сон, в тяжёлый, удушающий; и мне снова снится то, чего я не видел уже месяц - мой мальчик, и у меня даже во сне сердце ëкает от того, что я наконец почти вижу его лицо, что почти вспоминаю его имя, оно будто крутится у меня на языке, но я не могу произнести его. И я едва ли не плачу от досады - прямо во сне, когда снова целую моего мальчика, а вокруг нас языки пламени лижут стены комнатки.
Мальчик. Мальчик. У тебя было имя...
Я просыпаюсь, резко глотнув ртом воздух, в тот момент, когда автомобиль останавливается, и тяжело загнанно дышу. Голову тут же сдавливает какой-то обруч боли, сильнее, чем в первый раз, и я снова издаю беспомощный стон, касаясь пальцами лба.
Я даже не знаю, куда он меня привёз, но мне настолько плевать, на самом деле...
- Фрэнки, ты..
Он не договаривает, осекаясь, когда я медленно поворачиваю к нему голову. Наверное, я просто настолько ужасно выгляжу.
- Что, Джи?
- Фрэнки, что тебе снилось?
Я закрываю глаза, тут же чувствуя, как к ним подступают слезы. У меня сейчас слишком ослабленные нервы, чтобы я старался сдержаться, пытался соврать, и поэтому я рассказываю Джерарду всю правду - о единственном воспоминании, перешедшем в сон, о моем мальчике, о поцелуе и о том, что только одного я вспомнить не могу: как его звали...
- Джерард, - еле слышно шепчет Джи, смотря мне в глаза, - Джерард его звали...
Я осекаюсь, смотря на него, даже не моргая.
Это не сон. Это больше не сон. И пусть эти слова он говорил в моем сне, там, на обрыве - сейчас это уже не сон.
- Еще раз, - тихо прошу я.
- Джерард его звали, Фрэнки...
Я прикрываю глаза.
- Откуда ты знаешь?
- Я не знаю, я... Помню.
Я вновь открываю глаза, смотря на него.
- Я помню, Фрэнк.
- Так поцелуй меня.
Это срывается с моих губ совершенно неожиданно, неконтролируемо, но я ничуть не жалею; он тянется ко мне, кладя ладони на мои щеки, и касается своими губами моих, до безумия нежно и ласково целуя. И я снова будто вздрагиваю внутри - вот она, Любовь; я дрожащими руками обвиваю его шею, приоткрывая губы, впуская его, с замиранием сердца отвечая на поцелуй.
Мы целуемся медленно, словно смакуя поцелуй, растягивая его. Он поглаживает мою шею, наверняка пачкаясь в крови, но, боже, какое это имеет значение, когда...
- Я люблю тебя, - шепчет он прямо в мои губы, - люблю...
- И я тебя, Джи, господи, Джи, люблю...
И мне хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы я сидел с ним в этой служебной машине, будучи привезен непонятно куда, но главное - с ним.
Я люблю тебя, Джи, господи, люблю...
|
