…Всю жизнь Майки мечтал. Мечтал о чём угодно: о новых фигурках Бэтмена и Спайдермэна, о коллекционных изданиях его любимых комиксов, о большом волкодаве, которого он назовёт Бисквит, о путешествии в далёкую Лапландию, в которой сконцентрирована вся суровая и монументальная красота северных краёв, о том, что у него однажды будет нормальное зрение и пропадёт эта чёртова застенчивость. Но больше всего мальчик мечтал о том, что у него когда-нибудь появиться по-настоящему близкий человек, за которого он будет готов умереть. Но, увы, судьба одарила Майкла не своими ласками, а только неким невидимым демоном, который со злорадным хохотом рушил все его планы и толкал жизнь в тартарары. Началось всё с того, что мать Майки умерла сразу после родов крохи, потеряла слишком много крови и, увидев своего пухленького кареглазого сынишку, который беспокойно ворочался на руках медсестры, тихо вздохнула и прошептала: - Майки… Так и назвали малыша. Бремя воспитания мальчика легла на плечи его бабушки со стороны отца и непосредственно самого папаши. Августина Уэй была невероятно ворчливой и вредной старухой, которая ни к кому не питала привязанности и симпатии, кроме своих четырёх кошек, которые жили в её родном Канзасе. Свою покойную невестку Донну она считала самой заурядной итальянской шлюхой, сына называла только болваном за то, что пустил свою жизнь под откос, женившись на такой путане и прижив от неё двух детей, внуков она вообще в упор не видела и предпочитала называть их просто «Сопляк номер один» и «Сопляк номер два». У Майки был старший брат, Джерард, или Джи – язычок маленького Майкла не был в состоянии выговорить столь сложного имени братишки, который был взрослее его на три года. Семье Уэев жилось тяжело, потому что отец работал грузчиком на складе пиротехники и получал сущие гроши за надорванную спину и извечно простуженные суставы ног. На его жалкую зарплату, состоящую всего из четырёхсот долларов в месяц, семья существовала около семи лет, а потом им стало немного легче, когда Августина вдруг померла: пошла стричь свои любимые петуньи на балконе второго этажа и, слишком сильно перегнувшись через перила, упала вниз, головой прямо на каменную дорожку. Дональд похоронил мать на те подаяния, которые удалось насобирать на работе и стрясти с подружек Августины, таких же старых грымз, а затем, продав её коттедж в Техасе и получив страховку за мать, пустил это скромное состояние в оборот: построил собственное кафе для дальнобойщиков в родном Беллвилле. До и после смерти бабушки братья Уэй вынуждены были ходить в католическую школу прихода отца Максима, славившегося своей любовью к юным мужским телам, причём вместо платы за обучение отец Максим великодушно согласился на то, что мальчики будут его слугами дома вместо горничной, которую он прогнал. Джерард гнул спину на священника три года: поливал его цветы, стриг газон, мыл машину, посуду, пол, стирал одежду и выгуливал его огромного злобного питбуля Руни, у которого постоянно текли слюни и что-то злобно клокотало в горле, даже если на него надевали намордник. Майки же был в услужении Максима всего полгода, да и то работёнка была несложная: сменить масло в лампадках, снять нагар со свечей, прочистить орган от пыли и отковырять от скамеек все жвачки, которые хулиганистые мальчишки лепили каждый день. Братьев в школе дразнили нищебродами и потешались над их внешним видом, а посмеяться действительно было над чем. Дело в том, что в те времена отец семейства ещё не имел приличного дохода, и поэтому Августина перешивала внукам форму из старых костюмов сына, а так как Дональд в детстве был чудовищно толстым, то из одного его пиджака получалось целых три жакета для Джи и Майки, но всё равно одежда сидела на мальчиках, как мешок на пугале. Одноклассники издевались над ними за бедность их одежды, извечные бутерброды с сыром и морс, которые им клала в сумки Августина вместо приличной еды, и близорукость бедного Майки, который носил очки едва ли не с самого рождения, причём очки были круглые, с толстенными стёклами, из-за чего глаза несчастного малыша казались огромными, как у мухи. Джерард, который отчётливо помнил смерть матери, очень болезненно реагировал на все злобные подколы и острые выпады в адрес себя и своего младшего брата, поэтому он, неуравновешенный и отчаянный щенок, постоянно начинал самые жаркие драки, которые когда-либо видели стены школы. Каждый день он затевал новую схватку с каким-нибудь наглым обидчиком и, сидя на полу в коридоре, глотал вязкую кровь из разбитого носа и пытался как-нибудь приладить на место оторванный лоскут от пиджака. За ним неизменно шёл завуч Джон и, схватив Джерарда за воротник жакета, хорошенько встряхивал дерзкого бойца и тащил в кабинет отца Максима. Тот уже сладко улыбался и потирал сухие жёлтые руки в предвкушении жестокого наказания за нарушение устава школы. Джон ловко стягивал с ученика штаны вместе с нижним бельём и зажимал его тело своими конечностями, чтобы Уэй не дёргался, а отец Максим, начиная впадать в некий эротический экстаз, хлестал неугомонного мальчишку кожаным ремнём с массивной бляшкой по мягкому месту, что-то строго проговаривая с каждым новым ударом и монотонно поучая. Джи лишь беспокойно ёрзал в руках Джона и изредка закусывал палец, чтобы не заорать от острой боли: иногда пряжка ремня со всей дури била его прямо в выступающую сквозь тоненькую кожу тазовую кость. Отец Максим, распалённый непокорностью чёртового Уэя и его молчанием, швырял его на пол и начинал хлестать ремнём уже по всему телу, а мальчик лишь закрывал голову от страшных ударов свирепого настоятеля, и тогда Джон, видя жуткое положение дел, подхватывал несчастного ребёнка и, натянув ему штаны на горящую задницу, вносил обратно в класс, извиняясь перед учителем, а Максим, закусив губу, онанировал в своём кабинете, вновь и вновь прокручивая в голове недавнюю сцену. Он возбуждался больше всего от вида этих багрово-лиловых синяков, которые стремительно проступали на белой коже мальчика, словно экзотические цветы на снегу. Надо ли говорить, что спустя непродолжительное время старший из братьев Уэй стал самой навязчивой эротической мечтой престарелого извращенца?!.. Дональд, узнав о регулярном избиении сына от своих собутыльников, чьи дети учились вместе с Джерардом и Майклом, пришёл в ярость и как-то раз затеял серьёзный разговор с отцом Максимом, но тот тут же пресёк разгневанного грузчика: - Дональд, если тебя больше устраивает то, что твои дети будут просить милостыню на улицах и жить на помойке, то я прямо сейчас исключу их из своей школы и перестану платить за их обучение. Мне казалось, что ты зарабатываешь не так много денег, чтобы определить своих хулиганов в нормальную школу, где их тут же обмакнут башкой в унитаз за то, что их папаша – конченый неудачник, самый большой кусок говна во всём Нью-Джерси. Такое положение дел тебя устраивает?!.. Если нет, то тогда уходи из моего кабинета. И запомни: пока они учатся у меня, я волен сам решать, как наказывать их за отвратительное поведение. Почувствовав собственную вседозволенность, отец Максим вообще разошёлся не на шутку и стал подбивать детей на то, чтобы они сами дразнили Джерарда и начинали с ним драку, а затем он с наслаждением порол «маленького засранца», вот только теперь зрителей было уже двое: всё тот же Джон и Майки. Глядя на бледное личико младшего Уэя, Максим едва скрывал торжествующую улыбку и, трепля шокированного Майкла по нежной щеке, ласково приговаривал: - Смотри на своего бестолкового братца, Майк, и учись. Никогда не веди себя так подло и недостойно, как Джерард, иначе и с твоей задницы слезет вся кожа. Будешь себя хорошо вести – не окончишь жизнь под забором, как этот болван. Майки оставалось лишь послушно кивнуть и, взвалив на себя истерзанного брата, отнести его в классную комнату. *** …Шло время. Августина, как известно, умерла, Дональд обзавёлся собственным бизнесом. Кафе начало приносить небольшие деньги, которых хватало, чтобы начать, наконец, платить за обучение мальчиков и отделаться от мерзких выходок отца Максима, покупать им приличную одежду и иногда исполнять их мелкие прихоти. Кажется, впервые Дональд почувствовал себя настоящим отцом и поэтому решил загладить вину перед своими мальчишками тем, что старался хоть как-то улучшить их горькое сиротское существование. Джи, помешанный на рисовании, мечтал о том, как вырвется из затхлого болота Джерси и переедет жить в Нью-Йорк, чтобы покорить всех жителей Большого Яблока своим талантом художника, а Майкл грезил о карьере ресторанного критика, потому что как-то Августина обмолвилась, что её ненаглядный покойный первый муж Сэймур Лэнгри был знаменитым на всю Америку ресторанным критиком, поэтому сейчас он похоронен на кладбище рядом с самим Фрэнком Синатрой и Энди Уорхоллом, правда, стал он знаменитым уже после развода с бабушкой. Но пока что братьям было всего пятнадцать и двенадцать лет, поэтому они исправно ходили в католическую школу Максима, не боясь уже телесных наказаний. За пять лет Джерард изменился удивительнейшим образом, да так, что теперь все ахали, увидев его. Он сильно прибавил в росте, утратил детскую пухлость щёк и рук, приобрёл некую дикую искру в прекрасных зелёных глазах, осознал собственную привлекательность и стал всячески подчёркивать её невероятно узкими джинсами, тёмными майками, джинсовыми жакетами и кедами. Невозможно было не заметить тень загадочности и печали на его извечно белом, чуть угловатом личике, которое обрамляли густые чёрные волосы, отливающие холодной синевой на солнце. Теперь он был не просто задиристым нервным мальчишкой, а самым настоящим красивым циником, который может отправить противника в нокдаун не только кулаком, но и словом. Девушки липли к нему, как мошкара к клейкой ленте, а он лишь презрительно смотрел на них и развлекался, как с дешёвыми портовыми шлюхами, которыми они, по сути своей, и являлись. Чем сильнее он отталкивал их от себя, тем чаще и восторженнее о нём отзывались как об очень интересном молодом человеке и романтике с чёрной душой. Кажется, в католической школе отца Максима завёлся свой собственный демон. За пять лет Дональд, уже осмелевший и обзавёдшийся кое-какими связями в городе, несколько раз подавал в суд на отца Максима за незаконное избиение его старшего сына, ведь это была католическая школа, отвергающая любое проявление насилие, а не частные британские пансионы, в которые родители как раз и отдавали детей, чтобы тех немного привели в чувство поркой, но отец Максим был куда опытнее и влиятельнее какого-то владельца мотеля, поэтому несколько раз просил его оставить попытки добиться правды, тем более, что столько воды утекло, да и Джерард стал чуть осмотрительнее, чем раньше, благодаря телесным наказаниям. Но глава семейства не хотел ничего слышать, а решил хоть раз быть хорошим отцом, готовым порвать любого за своих детей, и сказал, что стрясёт с директора денег за издевательства над Джи как минимум тридцать тысяч долларов. Дональд «добился» своего: однажды ночью неизвестные подожгли его кафе, пожарные так и не смогли потушить огонь. Бизнес Уэя прогорел. Он опять остался не у дел, жалкий неудачник и безработный. Удар судьбы так сильно подкосил Дональда, этого крупного мужчину в теле, что он буквально за месяц жутко похудел, превратившись в мощи, и вынужден был добровольно лечь в дом для престарелых, чтобы не мешать своим бедным детям. Братья Уэй вновь впали в зависимость от отца Максима, но бросить школу не могли, поскольку им не было даже восемнадцати, а несовершеннолетних бродяжек отлавливали, как дворняг, и упекали в приют, но ведь у них был живой отец, пусть и в таком ужасном состоянии… Решение принял Джерард: «Остаёмся!», и Майк тут же подчинился. Иного выхода не было. Раб всегда возвращается к своему господину, неспособный прокормить себя сам и соскучившийся по бичу, прогуливающемуся по его многострадальной спине, потому что иной жизни он не видал. *** Джерард качался каждый день и тщательно следил за своей формой, поэтому скоро после начала тренировок у парня появились упругие бицепсы, плоский твёрдый пресс и ровная, гордая спина. Отец Максим, знавший от других о силе Джи, уже немного побаивался физически расправляться с ним, но вот жажда подчинения себе парня так никуда и не делась, поэтому старая гиена, скрежеща зубами от досады, вынуждена была довольствоваться лишь мелкими наказаниями мальчика: мытьё парт, пола и доски после занятий, помощь физруку – старый учитель не мог нагнуться, чтобы поднять с пола баскетбольные мячи. Частенько отец Максим приглашал Джи домой, чтобы тот помогал ему по хозяйству, но предусмотрительный Уэй брал всегда с собой Майкла, зная, что в присутствии братишки старый педофил вряд ли рискнёт домогаться его, и был всегда прав: Максим кидал голодные взгляды на предмет своего ненормального обожания, но не решался приставать к нему на глазах мелкого Уэя. Поведение отца Максима было настолько откровенным и неприкрытым, что уже скоро весь город убедился в правдивости обвинений бедного Дональда, но никто даже и не думал порицать настоятеля – педофила и извращенца - за его непристойные выходки и намерения. Кто же вступится за двух сирот, один из которых постоянно приходил домой в окровавленной рубашке из-за драк, а второй частенько воровал в магазинах и палатках на улице, чтобы хоть как-то прожить в суровых условиях нищеты?.. Мальчишкам выделял деньги Городской совет, плюс они получали пенсию отца по инвалидности, но это были сущие крохи для двух растущих организмов. Вскоре интерес к братьям Уэй потеряли, и жизнь потекла по-прежнему. Джерард уже вроде бы смирился с таким неприятным вниманием директора школы к своей персоне и даже пытался игнорировать этого козла, но тот, видя деланное равнодушие мальчика, взбесился не на шутку и решил играть ва-банк и по-грязному. Он знал, как уломать таких непреклонных гордецов: нащупать у них больное, уязвимое место и нанести по нему удар. А какая слабость у юного Джерарда?.. Правильно: его горячо обожаемый братик. В борьбе за Джи все средства хороши, даже такие низменные и подлые. *** После стольких потрясений в семье Уэев Джерард стал просто Богом для Майки, его оплотом, надеждой и защитником. Джи взял на себя все заботы о доме и младшем братишке: готовил еду, убирался в доме, распределял деньги из казны на бытовые нужды и скудные развлечения вроде пары вишнёвых коктейлей и пиццы в выходные, отвозил Майкла в школу на чёрном отцовском «Плимуте», который очень подходил главе мафиозного клана, покупал всё, что требовалось для выживания, изредка баловал любимого братишку подарками, ограждал его в школе от нападок уродов из старших классов и регулярно ездил навещать отца, проникнувшись к нему болезненной нежностью и жалостью. После стольких забот и ответственности, возлегших на его подростковые плечи, Джерард взрослел не по дням, а по часам, чувствуя в себе зрелость и серьёзность, не характерную для ребят его возраста. Это уже был не пятнадцатилетний паренёк, а самый настоящий взрослый мужчина, познавший все тяготы жизни. Майки обожал своего старшего брата и готов был идти с ним хоть на край света – так он безоговорочно верил ему. И ради Джи он готов был пойти на любое преступление, настолько велико было в нём чувство братской любви и привязанности. Вот на этом платоническом чувстве и решил сыграть коварный отец Максим. Как-то раз у Джерарда последним уроком была физкультура, и мальчик, разгорячённый баскетболом, решил не обрывать игру на середине и захотел завершить её, поэтому и остался один в пустом зале, а затем к нему присоединился Майкл, который пошёл искать задержавшегося брата и наткнулся на него в спортзале. Братья оба были заядлыми игроками в баскетбол, могли часами зависать на улице и резаться в стритбол, не замечая времени, вот и сейчас они так увлеклись игрой, что и не заметили, как наступило семь вечера. - Джи, уже почти семь! – крикнул Майки, отбивая атаку брата и вытирая краем футболки раскрасневшееся мокрое лицо. – Школа закроется ровно через пять минут, бегом в раздевалку! Джи чертыхнулся, отшвырнул мяч в дальний угол и, схватив Майкла за руку, ворвался в раздевалку. Парни смеялись, как ненормальные, и старались одеться на скорость, а затем Джи, запутавшийся в своих тесных джинсах, заматерился и, схватив сумку, кофту и кеды, поскакал в коридор, а следом за ним выскочил хохотавший Майки. Пронёсшись мимо ошарашенного охранника, они выскочили на улицу и, отдышавшись, сели на скамейку и спокойно оделись уже на ней, а затем пошли домой, мокрые и усталые. Школу последним всегда покидал директор – таково было негласное правило, вот и в тот день он спустился из своего кабинета вниз и по привычке спросил сторожа: - Кларк, все ключи на месте? - Да, сэр, вот только раздевалка и спортзал, по-моему, ещё открыты. - Почему? – тут же нахмурился отец Максим. – Мне же казалось, что физкультура в девятом классе закончилась как минимум час назад. - Да, сэр, но вот только что, буквально пять минут назад, мимо меня пробежали какие-то парни, почти голые, на ходу впихивавшие спортивную форму в сумки. Очевидно, они заигрались и забыли запереть дверь. Я сейчас пойду и закрою, - Кларк уже было подхватился идти, но Максим опередил его: - Сиди здесь, я сам закрою двери. Давай ключи. Заперев спортзал, отец Максим направился в раздевалку и, окинув её взглядом, едва не заорал от неожиданной радости. На скамейке валялась чёрная рубашка, явно забытая кем-то из учеников. Сомнения нет, это рубашка Уэя-старшего, потому что из всей школы, одетой в белое, он один носил чёрные сорочки – бунтарь и неформал, к тому же, именно у его класса был урок физкультуры, наверняка он в спешке позабыл про рубашку и побежал домой в одной кофте. Не веря своим глазам от счастья, отец Максим осторожно приблизился к распростёртой на лавке рубашке, будто она могла испугаться его и убежать, а затем, по-животному подобравшись, схватил её, прижал к себе и, воровато озираясь, выскочил из раздевалки, выключив свет и закрыв дверь. - Кларк, вот ключи, - от его голоса задремавший было сторож мгновенно пробудился. – Слушай, Кларк, иди домой, я сам закрою школу и поставлю дверь на сигнализацию. Охранник недоуменно посмотрел на отца Максима. - Да не пялься ты так на меня, я только что вспомнил, что мне надо ещё заполнить ведомости об успеваемости наших учеников и передать их в Воспитательный комитет. Ты иди, я тут ещё надолго задержусь, может быть, даже до самого утра. Кларк, скрывший радостную улыбку, тут же спешно засобирался домой, рассыпаясь в благодарностях, и через пять минут его уже не было. - Прекрасно, - расплылся в мерзкой улыбке Максим и вновь поднялся к себе на второй этаж. Едва он переступил порог кабинета, как его тут же накрыло волной возбуждения. Тёплая, мягкая рубашка, ласкавшая и обнимавшая божественное тело этого спесивца Джерарда Уэя, теперь в его руках!.. Обезумевший отец Максим лёг на диван, спустил штаны до колен и, поднеся ткань к самому лицу, принялся с наслаждением втягивать носом воздух. О, этот великолепный запах!.. Он не спутает его ни с одним другом ароматом на свете!.. Сладкий запах юной нежной кожи, чистый, пленительный, натуральный аромат, с едва уловимым нотками пряного парфюма… Когда-то эта рубашка касалась самого прекрасного тела на свете; она хранит память о мягкости кожи своего обладателя и его плавных изгибах. Она впитывала его пот и запах. Она грела его и укрывала, а теперь отдаёт это тепло грубым шершавым ладоням, небрежно мнущим тонкую чёрную ткань. Отец Максим почувствовал сильное головокружение от приторного аромата и, застонав, неосознанно двинул бёдрами вверх, липко задев свою ладонь. Инстинктивно пальцы обхватили вялую, по-старчески немощную плоть и принялись вначале робко, а затем всё настойчивее и настойчивее исследовать каждый сантиметр горячей кожи, мучительно надавливая на выступающие вены, налитые сизой кровью. Член пульсировал и дёргался в его руке, лёгкие слипались от недостатка воздуха, а со спёкшихся губ слетало только одно слово: «Джи… Джи!..» Рука, державшая рубашку, взмокла от напряжения и возбуждения, и отец Максим, не давая себе отчёта в том, что творит, обёрнул ткань вокруг подрагивающего члена и принялся быстро скользить по органу горячей ладонью, ощущая сладкую истому в тех местах, в которых грубоватая ткань одежды касалась чувствительной разгорячённой кожи. Каждый раз, когда член, натёртый докрасна, начинал гореть от столь сильного соприкосновения с шершавой тканью, отец Максим глухо стонал и отчаянно хватал ртом раскалённый воздух, а если его палец задевал отверстие головки, то в глазах тут же темнело, и чернильная тьма расплывалась кровавыми кругами. Возбуждённый до предела мужчина думал о том, что это не его влажные пальцы скользят по сочащемуся мутной смазкой члену, а чуткие нежные губы юного Уэя. Он стоит сейчас на коленях перед ним, сломленный и беззащитный, всхлипывает, но продолжает усердно ублажать припухшими губками твёрдый грубый член… Шелковистые чёрные волосы, такие мягкие и нежные, дразняще, невесомо касаются обнажённого бедра, паха, члена… Ловкий упругий язык осторожно спускается ниже и уже касается напряжённых мышц… - Ах, чёрт! – хрипло застонал отец Максим и, не в силах больше сдерживаться, кинул скомканную рубашку на диван и обильно кончил на чёрную вещь, изливая сперму толчками. От сильного оргазма, которого у него уже давно не бывало, старик ещё долго лежал, не в силах прийти в себя, и лишь тупо взирал на ослепительный жёлтый свет лампочки, а затем, оглушённый экстазом, с трудом поднялся и, взяв испачканную рубашку, поплёлся вниз, даже не удосужившись застегнуть штаны. На первом этаже он взял ключ и, найдя шкафчик номер двести тридцать шесть, открыл его. Шкафчик был заполнен потрёпанными учебниками, тетрадками, разрисованными реалистичными монстрами, какими-то мрачными стихами и пожеланиями отцу Максиму поскорее сдохнуть. На обратной стороне дверцы висело идеально вычищенное зеркало и семейная фотография: Майкл, Дональд и Джерард. Они сидят на капоте «Плимута» и смеются, но недолгим было их счастье. Отец Максим злорадно улыбнулся и хотел было скомкать это фото – осколок той быстротечной, но благополучной жизни, - но вовремя одумался и лишь с ненавистью плюнул в улыбающееся лицо Дональда, а затем швырнул липкую рубашку поверх школьных принадлежностей и вновь с шумом втянул в себя воздух. По-прежнему томно пахло Джерардом, но на сей раз примешался ещё один запах: спермы отца Максима и его возбуждения. Маленький сюрприз черноволосой сучке. Интересно, а она оценит по заслугам эту невинную шутку?.. И отец Максим, вновь зайдясь в приступе невменяемого смеха, пошёл в свой кабинет и, плюхнувшись на кожаный диван, так и проспал до утра со спущенными штанами, включённым светом и мыслями о Джи. *** Первое, что обнаружил Джи, придя в школу, это вывалившийся из шкафа комок чёрной ткани. Брезгливо подняв тряпку за край двумя пальцами, он, к своему ужасу, вдруг узнал в ней свою рубашку, которую, видимо, в спешке забыл в раздевалке. Он хотел сунуть её в сумку и потом отнести домой, как вдруг его внимание кое-что привлекло. На рубашке были какие-то засохшие мутные белые пятна чего-то противного. Следы были как продольные, как будто бы жидкость стекала вниз, так и одиночные, круглые, словно от капель молока, но ни Джи, ни Майки молоко не любили, не пили и вообще даже не покупали. Пару секунд парень непонимающе вглядывался в свою одежду и размышлял, откуда она взялась и как очутилась здесь, ведь ключ от шкафчика только у него, а затем, ахнув от догадки, что это были за пятна, и с трудом преодолев тошнотворное отвращение, запихал вещь в пакет и, стараясь быстрее прошмыгнуть мимо школьников, поспешно выбежал на задний двор, где хранились всякие бытовые инструменты вроде лопат и мётел, а также стояли баки, в которых дворник жёг листву и мусор. Джи, вывалив рубашку на решётку бака, скомкал пакет и отшвырнул его в сторону, а затем поджёг одежду зажигалкой и отошёл на небольшое расстояние, наблюдая, как огонь пожирает ткань. Вскоре рубашка догорела и начала тлеть серым порхающим пеплом. Джи снял кед и постучал по пепелищу подошвой, туша угольки, а затем, оглянувшись, пробрался в класс на урок. Отец Максим случайно увидел, как его любовь сожгла рубашку со следами его неземной страсти, и, не на шутку взбесившись, решил проучить вероломного паренька. Не помня себя от гнева, он по громкой связи приказал Майклу Уэю немедленно пройти в его кабинет. Джи тоже слышал это сообщение и тут же кинулся на второй этаж, с ноги распахнув дверь кабинета. Увиденное повергло его в шок. На кресле директора, всхлипывая, сидел Майки, а Максим с дьявольской улыбкой поглаживал его по мягким русым волосам и проводил большим пальцем по гладкой щеке. Майкл пытался увернуться, но горячая пощёчина сразу же пресекала его сопротивление. Увидев Джи, отец Максим полыхнул глазами: - Джерард, как я рад тебя видеть!.. - Отпустите Майкл, отец Максим, - стараясь держаться спокойно, сказал Джи, но глаза его были бешеные. - Не отпущу, - печально покачал головой старик. – Эта милая пташка, такая хрупкая и трепетная, сама залетела в мои сети. Смотри, какой он милый. И отвратительный настоятель нагнулся к дрожащему от омерзения Майклу, целуя его душистые гладкие волосы возле уха. - Не смей к нему прикасаться, грязная скотина! – заорал Джерард, хватая со стола директора ежедневник и кидая его в обладателя. Максим расхохотался и, увернувшись от пущенной в него книги, тут же стал позади Майки, крепко стиснув пальцы на его горле. - Ещё раз рыпнешься, Джерард Уэй, и я переломаю эти нежные молоденькие косточки в его тонком горлышке, - скалясь, пропел отец Максим, поглаживая судорожно подёргивающийся кадык Майки. – Лучше отдайся мне добровольно, иначе пострадает твой братик-дистрофик. - Я звоню в полицию, - Джи тут же подбежал к телефону, но Максим опередил его и, схватив аппарат, швырнул его на пол. - Уэи, вы оба в моём кабинете и в моей власти. Пора уже как-то платить по счетам за всё то добро, что я сотворил для вас, - дружелюбно начал отец Максим, но тут же осёкся и упал на пол: Майкл, выбегая из комнаты, со всей дури толкнул его в спину и скрылся где-то в коридоре. - Братишка предал тебя, - хищно оскалился старик и, подойдя к Джи, вдруг влепил ему пощёчину. – Сука, это тебе за то, что ты чуть не устроил пожар утром на заднем дворе! - По твоей милости чуть не устроил! – заорал Джерард и полез было с кулаками к настоятелю, но тот повалил его на диван и, взобравшись сверху, принялся кряхтеть и материться сквозь зубы, стараясь стащить штаны из-под длинной сутаны. Джи, столкнув его с себя, тут же кинулся к двери, но директор, крепко ухватившись узловатыми пальцами за рукав его кофты, резко потянул на себя. - Пусти меня, урод!!! – заорал Джи, тщетно вырываясь, но Максим, опасаясь, что на крик мальчика сбегутся ученики и учителя, не раздумывая, схватил со стола массивную хрустальную пепельницу и, коротко вздохнув, ударил Уэя в скулу. Тот вскрикнул и осел на пол, прижимая белые пальцы к стремительно бегущему по нежной коже ручейку крови. Перепуганный отец Максим, увидев почти бесчувственное тело Джи, тут же принялся звонить в «Скорую», а затем, склонившись над полубессознательным от боли парнем, угрожающе прошипел: - Я сказал им, что ты поскользнулся на лестнице и растянулся там, ударившись лицом о ступеньку. Скажешь врачу правду – засеку розгами до смерти и тебя, и твоего сопливого братца! Понял меня, щенок?! - Соси, сука! – Джи, приподнявшись, с ненавистью плюнул сгустком крови из разбитой десны прямо в эту ненавистную рожу, а затем отключился и пришёл в себя уже в медпункте больницы. Рану обработали спиртом и отправили его назад в школу, попросив быть впредь осторожным и не носиться, как угорелый, по ступенькам, но Джи отправился прямо домой, не возвращаясь в этот Ад, а затем, когда Майкл, сбежавший с уроков, принёс его сумку и содержимое шкафчика, Джи позвонил в Городской совет и попросил перевести его на домашнее обучение, выделив частного педагога. Узнав о решении Уэя распрощаться с насилием настоятеля, отец Максим пришёл в неописуемое бешенство и едва не разнёс в щепки свой кабинет, но уже был бессилен противиться решению Совета о домашнем обучении сирот. Оставалось лишь смириться с печальным фактом, что Джерард Уэй не достанется ему никогда и никто не сможет заменить его в грязных фантазиях. Так было навсегда покончено с эпохой тирана и монстра, терроризировавшего братьев Уэй почти десять лет. *** POV Майки Утром у меня была назначена встреча с мистером Барроу, владельцем итальянского ресторана в Ист-Энде, который славился своей сочной пиццей и изысканным молодым вином. Мистер Барроу был весь масляный и лоснящийся, точно сырое тесто его пицц, так и вился льстиво вокруг меня, стараясь ублажить и не разгневать, потому что уже прочёл мою критическую статью в «La Fenetre» о французе Жюстене Дюдро. Лягушатник отвратительно готовил устрицы, а шампанское у него было кислое, как лимон, поэтому я готов был и дальше уничтожать в пух и прах самолюбие надутых ресторанных владельцев. Миссис Роберта, моя домработница, вдова лет сорока, улыбчивая и добрая, осторожно разбудила меня и доложила, что горячая ванна уже готова, а кофе стынет. Многие по утрам любят пытать себя ледяным душем, ошибочно полагая, что такой драконовский метод бодрит, но я всегда предпочитал горячие пенные ванны, чтобы расслабиться и настроиться на положительный лад. Роберта точно была волшебницей: температура воды никогда не превышала излюбленные мной тридцать семь градусов и ниже тоже не была. А ещё никто не умел так потрясающе массировать затёкшую ото сна шею, как она, своими сильными ухоженными руками. Признаюсь: была бы миссис Роберта чуточку моложе, я бы взял её в жены, ведь такая замечательная женщина вынуждена коротать свой век без мужчины, но я уже привык к ней, как к матери, и видел в этой полной добродушной брюнетке с лукавыми серо-зелёными глазами только старшую покровительницу, но не любовницу, хоть наша разница в возрасте не намного превышала десять лет. Выйдя из ванной в одном полотенце и благоухая тонким гелем для душа, я босиком направился в кухню, проигнорировав замечание Роберты о том, что застужу ноги. Утренняя газета гласила, что открывается новый клуб «Pilot Krank» где-то возле Гайд Парка. Я бы ни за что не сунулся в такое похабное место, но в статье упоминалось о том, что в их суши-баре поваром будет Ли Хотей, известный на всю Англию шеф-повар сэра Пола МакКартни. - Вы пойдёте в этот клуб на открытие, мистер Майки? – участливо поинтересовалась Роберта, подавая крепкий кофе. Она всегда пахла кофе, что мне особенно нравилось, ведь моя предыдущая домработница отвратительно воняла чистящим порошком и жидкостью для серебра. - Нет, Роберта, вряд ли. Бары и тому подобные заведения – не мой профиль, пусть Джереми Стюарт этим занимается. Не думаю, что господин Барроу одобрит то, что сначала я посещаю его ресторан, а потом еду в какую-то сомнительную забегаловку и там пробую их отвратительную сырую рыбу. Роберта рассмеялась: она знала, как я ненавижу рыбу, но ничего не ответила и удалилась в мою комнату проветривать помещение. Закончив лёгкий завтрак, я решил выбрать костюм, в котором отправлюсь на встречу с Барроу, но выбирать так ничего и не пришлось: Роберта уже сама решила, что я должен надеть. - Мистер Майки, вам привезли месяц назад фирменный костюм от Zac Pozen, но вы так ни разу его не надели, - обвиняющим тоном начала она. - О, милая моя Роберта, но он только для стариков, которые собрались поиграть в бильярд, а не для молодого ресторанного критика! Я же не хочу в нём выглядеть лет на сорок старше! У Роберты был поистине гипнотизирующий взгляд, иначе с чего вдруг через две минуты я уже стоял в этом чёртовом костюме и с приятным удивлением рассматривал себя, будто впервые увидел?.. - Посмотрите, мистер Майки, какой вы красивый, - с восхищением прошептала женщина, аккуратно завязывая чёрный строгий галстук. – Да вас хоть прямо сейчас и под венец. Ох, все женщины одинаковы!.. Мера всех вещей – брак. Раз ты чей-то супруг, значит, ты успешен, но я слишком люблю мою глупенькую итальяночку, чтобы разуверять её в наивных убеждениях. Я внимательно пригляделся к себе и вдруг озорно подмигнул своему отражению. Чёрт меня побери, да мне всего лишь двадцать два, а я уже – всеми уважаемый ресторанный критик, при том, что я кончил лишь кулинарный колледж в Сантьяго-Порту, штат Вайоминг, а затем поехал в Лондон на концерт любимых The Prodigy, пошёл перекусить с понтами в какой-то ресторан, там устроил скандал из-за пережаренных креветок в салате и был замечен Биллом Штангером, издателем кулинарного журнала «La Fenetre» и владельца сети ресторанов. Его привлёк мой скандал, и немец предложил мне немного поработать у него вместо его заболевшего помощника. Было мне тогда всего лишь восемнадцать. Естественно, помощник так и не выздоровел, а я с первого же дня работы в издательстве Билла стал грозой всех ресторанов: ещё были свежи воспоминания о нахальном юнце, дерзнувшем посетить один из самых дорогих ресторанов города и поругаться там с директором. А что, если бы Билли там не было?.. Меня бы просто обобрали и выкинули бы на улицу, вот и всё… Билл – мой герой. Я молод, я успешен, я счастлив и… я красив. Да, несомненно, я красив. У меня худощавое стройное тело, высокий рост, тонкий прямой профиль, чётко обозначенная линия скул и челюсти, выразительные карие глаза, густые каштановые волосы, тщательно расчёсанные и уложенные назад. Лицо не вульгарно-красивое, но в нём есть какая-то холодная сдержанность и загадка, привлекающая ко мне внимание, как к Дориану Грею. Кстати, у него тоже были карие глаза, бледная кожа и тёмные волосы. Оправив и без того идеально сидящую рубашку, я захватил с собой кошелёк, сигареты, очки, ключи от машины и телефон, затем надел вычищенные до ослепительного блеска лаковые туфли и, щедро подушившись парфюмом, который привезла Роберта под заказ из Парижа, чмокнул её в щёку и вышел на улицу. Прекрасный весенний день, но слегка холодноватый, однако я ненавижу жару. Куда приятнее прокатиться в своём «Бентли» по главным улицам Лондона, овеваемый свежим ветерком, чем томиться в душных автобусах и переполненном метро. Задумчиво покурив у ворот, я опомнился, сел в машину и выехал на дорогу. Через десять минут я уже жал руку заискивающему мистеру Барроу и его компаньонам, которые и не знали от счастья, куда меня усадить. Не хлопочите, господа, сегодня я добрый. *** Вернувшись домой уже под вечер и слегка подшофе, я рассказал обеспокоенной Роберте, что день прошёл отлично. Еда в ресторане Барроу действительно была превосходной, особенно пицца «Венециана». Вино, конечно, могло быть и получше, но это не столь важно, поскольку послевкусие у него всё же прекрасное. Пока я слегка заплетающимся от вина языком рассказывал домработнице об удачном визите ресторана и пытался стащить надоевший мне галстук, Роберта лишь озабоченно смотрела в пол и покусывала полные губы, заметно нервничая. - Мистер Майкл, - осторожно начала она, вздыхая и теребя край синего платья, - понимаете, сегодня утром, часов в одиннадцать, сразу после вашего ухода, мне в дверь позвонила какая-то доставка грузов и… В общем… Вам привезли… это… И она, подойдя к стене, вдруг странно всхлипнула и резко содрала белое покрывало, открывая моему взору поистине чудовищное зрелище. Моя стена, моя прекрасная белая стена, облицованная лучшим мрамором, была изуродована какой-то постапокалиптической картиной, напоминающей ядерный взрыв. Мне по глазам резануло болотно-зелёным и пурпурным цветом, и я, откинувшись на спинку кресла, болезненно застонал. - Господи, ну и безвкусица! Роберта, кто это прислал? - Мистер Уэй, я не знаю! – в отчаянье крикнула она. – Я расспрашивала грузчиков, но они лишь уклончиво ответили, что это сюрприз от одного богатого человека, которого мистер Майкл очень хорошо знает. Я даже дала им по десять фунтов сверх доставки, но так и не добилась от них ничего. Мистер Майки, а вдруг там бомба?.. Последняя фраза вкупе с выражением лица Роберты меня дико насмешили, и я, не выдержав, принялся хохотать, как умалишённый. - Да, моя милая Роберта, в картине прячется коварный воскресший Осама Бен Ладен и только и ждёт, чтобы пришить меня, ценителя кухонь народов мира. Вы несёте чушь, извините! Она обижено встала и пошла в свою комнату, но на пороге развернулась и резко произнесла: - Что-то я не припомню, чтобы в числе ваших увлечений была астрономия. Это, как я понимаю, срисованное с фотографии изображение созвездия Кассиопеи, одного из красивейших скоплений звёзд в Галактике. Может, вас сократили, и вы теперь астроном?.. А, мистер Майкл?.. Новый взрыв хохота так разобидел мою милую Роберту, что она, возмущённо пискнув, ужасно хлопнула дверью и тут же ударила в неё ногой. Кажется, я сумел вывести её из себя. *** Ночью Роберте вдруг позвонила её сестра, многодетная мать с типичным итальянским мужем-бабником. Рикардо опять избил её, и Франческа, рыдая в трубку, попросила Роберту приехать к ней в дешёвый номер отеля и поддержать её, иначе она не выдержит и покончит жизнь самоубийством. Утром, проснувшись и сладко потянувшись, как кошка, я первым делом обнаружил записку на подушке, выведенную строгим косым почерком Роберты: «Мистер Майкл, Рикардо опять избил Франческу, я поживу с ней и детьми в номере отеля, пока Рикардо не угомонится. Извините, что пришлось Вас покинуть, обещаю скоро вернуться. Ваша Роберта Каддо». От бумаги пахло тонкими жасминовыми духами Роберты, и я лишь блаженно улыбнулся, вдохнув этот аромат. Милая Роберта, она вечно разрывается между мной и своей непутёвой семьёй, страдая за нас всем своим добрым сердцем. Эх, точно, я женюсь на ней, и плевать, что Каддо уже тридцать семь, а я на пятнадцать лет моложе. Всё-таки, я люблю её. Без неё мне не жить, пусть тут даже есть практический интерес: без её плюшек мне жизнь тоже не мила. Сегодня не надо было никуда ехать, нужно было лишь быстро набросать статью о походе к Барроу и отправить его на ящик Билли, а там уже потрудятся редакторы. Мне же денежки – пятьсот фунтов за лист – вышлют этим вечером. Жизнь прекрасна, и пусть так будет дальше. Аминь. Но жизнь – не жизнь без маленьких приключений и крупных неприятностей, вот и сегодня я впервые за последний год испытал на себе, что же такое – пережить настоящий шок. Поплескавшись в ванне и посетовав, что никто не может сделать массаж спины, я спустился вниз и хотел было завтракать, но меня самым наглым образом прервал стук в дверь. Именно стук, а не звонок, хотя я специально установил домофон, чтобы всякие неандертальцы не ломились ко мне в дверь. Проклиная незваного гостя, я на ходу надел рваные джинсы, хулиганскую майку и любимые фиолетовые кроссови, а затем, по привычке пригладив и без того прекрасно лежащие волосы, слегка помедлил и открыл дверь, посмотрев на улицу. То, что я увидел, заставило меня отшатнуться назад и разинуть рот в немом крике. Передо мной стоял Джерард, собственной персоной, и нагло ухмылялся. - Может, ты всё-таки поприветствуешь меня, а, Майкл?.. У тебя сейчас такое лицо, будто ты про себя кричишь: «Гори в Аду, демон»! И он тихо рассмеялся. Странно, но я уже позабыл, как звучит его голос, и он вновь вызвал во мне неудержимое волнение. Неудивительно, что забыл. За восемь лет разлуки и не такое можно забыть.
:o я это... того,... как там... it's adorable, короче, я не знаю, bellissimo, perfecto и и и уааааааааааааааууууууууууууууу вкусно, интересно, захватывающе, трогательно, ВЕЛИКОЛЕПНО как всегда как вы вообще так пишете? мне бы в голову никогда не пришли такие слова, обороты и сравнения, которые приходят вам, и поэтому я столь безмерно восхищаюсь вами, я серьезно. как так можно? вам не стыдно быть таким крутым? вы, как обычно, на высоте: я так ненавижу этого отца максима, фу, фу, гадость, кастрировать его надо, чудовище облезлое, да как он вообще посмел на святое посягнуть?? DIE BITCH, DIE! впрочем, хорошо все то, что хорошо кончается. майкл джеймс такой мажооор, ой ой ой красивый, конечно, еще бы. а джер... я не большой поклонник уэйцеста, но это, как говорится, когда как. если вы, мой любимый автор, напишете... не знаю, майки уэй/ гуф, я даже это прочитаю, правда, наверно, я умру от сердечного приступа или от хохота где-то в середине, но все же за чтение возьмусь и название такое интересное. я так понял, картина была джеровская, и она не то чтобы очень понравилась младшему уэю, да? из моего лица, когда я прочитала название фика под авторством "Малиновый Лис", можно было бы легко сделать мем с надписью "ебааать, как я люблю лиса" да, я заболтался. верно сказал старина холден колфилд: понравившемуся автору после прочтения хочется позвонить и поболтать, и вообще стать друзьями, потому что люди, которые пишут такие вещи, сами должны быть отличными ребятами. ладно, последнее я от себя добавил, но я жэ не дословно помню спасибо, сэнк ю, мерси, данке, аригато, шэшэни, грасиас и ээ... ну вы меня поняли жду с нетерпением. и кассиопею, и мою любимую туманную лощину. xo xo cr
Обильно рассыпаться не буду, но восторги " по маленькой" выскажу. Очень фактурно описана одержимость Максима. Ресторанный критик! Наконец-то оригинальная профессия, да и расписана хорошо. Правда Майкс удивляет, не похож на двадцатидвух летнего. Очень понравилось и чувствуется стиль автора. Буду ждать проду этого фф с таким же не терпением как и Лощины))
Малиновый Лис, я в восхищении! Нет, правда, это реально круто! Очень хороший язык и стиль написания, простой, но тем не менее очень серьёзный. Интересная задумка. Не обыкновенные муси-пуси, а реально жизненная тема. Только, мне кажется, тебе бы стоило указать предупреждение -педофилия. Чтоб люди знали, что читать будут. И ещё поправочка одна, так, чисто по-дружески - в сравнении Майки с Дорианом Греем ты написала про одинаковый цвет волос - тёмный. Но, я так поняла, ты имела в виду не книжного Дориана, а из фильма, которого играл Бен Барнс. У настоящего книжного Дориана волосы светлые были Но на это моё замечание можешь не обращать внимания даже - просто "Портрет Дориана Грея" моя любимая книга))) Вот я и умничаю Продолжай, Малиновый Лис, в том же духе! Теперь я твоя фанатка!!! <3
Бля, да я в шоке. У меня этот фик валялся просто так на ноуте, безо всяких перспектив быть выложенным, но вчера чо-то мне стрельнуло в голову: "Дай-ка, думаю, ради прикола кину на НФС". О Боги, он кому-то понравился! Tassy, да, ты правильно заметила: я сравнила Майки с киношным Дорианом, то бишь, с Беном Барнсом. Я в последнее время просто физически не могу читать книги после того, как нас заставил препод по литературе проштудировать Маркеса "100 лет одиночества". Я никогда не предупреждаю в шапке о всяких извращениях, а не то станет скучно читать этот список. А ты молодец, что Уайльда читаешь, его немногие осилить могут ))) Umbrella, читай, когда тебе заблагорассудится, я подожду Talassa, насчёт "Лощины" - всё зависит не от моего желания писать, а от моей лени. Когда она начинает мной повелевать, вот тогда я на всё забиваю и маюсь всякой ерундой вместо полезных дел. Рада, что понравился и этот фик, да О, Nomen Nescio никогда не скупится на похвалы Боже, сегодня здесь собрались одни умняшки и эрудиты! То "Дориан Грей", то "Над пропастью во ржи"... Я в восхищении своими читателями. Я не крутая. Чак Норрис крутой, а я - нет (пока что). Майки/Гуф - Вы меня рассмешили так, что я перепугала своим хохотом котов, мирно спящих на кровати. Возможно, когда-нибудь на просторах Всемирной сети возникнет и такой пейринг (свят-свят-свят!!!) Ну что я могу ответить на такой пылкий отзыв?! Я Вас тоже обожаю, Nomen Nescio. Умеете же Вы заставить автора (пардон, любителя) растечься талой лужицей по полу от счастья. И Вам ответное danke schon, merci beaucoup
Ненавижу педофилов... тут очень хорошо описано, на сколько они мерзкие, ужасные, страшные и буээ Что могу сказать. Люблю Уэйцест, написано великолепно, мне все нравится 5! И сюжет интересный пока что
POSTAL, с твоей аватарки на меня так презрительно взирает великий Джеймс Хэтфилд, что мне аж страшно Он, наверное, тоже не особо жалует педофилов ) Буду стараться и дальше сохранить сюжет в таком ключе
ОФИГЕТЬ Вот все, что я могу сказать, фанф потрясный, очень захватывает и глава такая огромная.. О-о-о... Жду проду однозначно. Пятерка ваша целиком и полностью!
Дюша, да, Малиновый Лис любит огромные главы и не только... Боже, пятёрка моя?! Целиком и полностью?! *ушёл сморкаться и плакать от счастья* Не обращайте внимания, у Лиса перед последней пересдачей всегда такое приподнятое настроение от одной мысли о том, что он может вылететь из универа и стать свободным
Я снова восхищаюсь вами и вашей манерой писать. Вы ассоциируетесь у меня с грамотным и талантливым автором, а отнюдь не с любителем, как указано в шапке (хоть, пока что, нфс лицезрел не так много ваших творений, но главное же не количество, а качество) Собственно, по самому фику - это просто прекрасно. У меня самое настоящее отвращение к этому отцу Максиму, фу, как только представлю, что старый хрыч лелеял надежду (пардон) поиметь Джерарда, так чуть ли не выворачивает, а описание его онанирования на рубашку Джи... одним словом, престарелый козел, прикрывающийся свои постом. Как дело коснулось и Майки, в моей голове началась атомная война, это отродье посмело и малого приплести. А повзрослевший Майк такой солидный, неужели былые годы не оставили на нем никакой отпечаток, может у него что-то не так с психикой?(или это у меня что-то не так? да, скорее так оно и есть) Хотя, что это я - это на Джерарде должны были отразиться постоянные домогания, а не на Майксе. Интересно, что же они с Джи 8 лет то не виделись, хм, либо я туп, либо тут какая-то интрига. :о В общем, все безумно понравилось, обожаю ваши фики! Думаю на этой ноте лучше закончить, а то же сейчас распишу тут все на несколько томов. о.о
P.s: Кстати, почему-то, мне часто кажется, будто все ваши герои живые, а все происходящее реальная история. Все таки с моей психикой явно что-то не то.
Alesana, спешу Вас успокоить: у Вас с психикой всё в порядке, иначе бы Вы комментировали в стиле "трава, соль, кочерыжка, Элтон Джон, синие трусы" И Вы не тупы, тут интрига (речь идёт об их долгой разлуке). Ну Вы не стесняйтесь комментировать на несколько томов, я потом выпущу сборник своих творений, а Вы станете моим персональным критиком, примерно как Набоков у Кафки (чёрт, да что за день-то такой, одни разговоры о мировой литературе?! И как раз перед экзаменом!) То, что указано у меня в шапке, пока что может понять моя любимая Umbrella, но она на данный момент оффлайн, так что не особо заморачивайтесь над тем, Автор я или любитель. Это не так уж и важно
Тренировка - это полезно, но я такой человек, что легко выскажу всё, что в голову придёт. Боже упаси меня на экзамене ляпнуть что-нибудь в стиле "Да херня этот ваш Шекспир и Камю, я вот вам щас себя процитирую" - и наизусть абзац о дрочке Максима Потом препода инсульт хватит, кто мне оценку поставит?!
вау.. обалденно безумно нравится стиль повествования, такой легкий, может даже где-то с легкой иронией) Малиновый_Лис, зря вы раньше не выкладывали этот рассказ..он действительно хорош,знаете,со смыслом, толком,читать приятно и нет этих вечных переживаний и страданий )блин, кажется это уже писали.. а размер главы то как радует...ммм.. а то обычно только войдешь во вкус,и сразу облом,конец главы...
Название и пейринг запали мне в душу, и я решила "прочесть на досуге". Но потом увидела имя автора и "чёрт! чего я жду?!". И теперь, меня мучают догадки о причинах столь ранней разлуки братьев, и хочется высказать Вам, Малиновый Лис, своё восхищение.
только вот с Максимом беда. Приходилось мысленно заменять имя словом "ублюдок".
Brain Stew, я выкладываю фики только когда чувствую, что пришло его время, как поёт Криспиан Миллс, "If you would know your time has come". Ну, особой иронии я в фике не вижу (уж извините!), может, реплика Роберты о бомбе в картине навела Вас на мысль, что здесь есть юмор? Не знаю, каждый читатель видит рассказ по-своему (так и должно быть), а всё-таки истину знает один лишь автор О, насчёт размера фика!.. Я просто обожаю обламывать на самом интересном месте, но, если бы я так постоянно делала, мой творческий процесс затянулся бы на годы
Потом препода инсульт хватит, кто мне оценку поставит?! быстренько так ручку в его руку, и вырисовывать отлично, формально ставил оценку он ;D и да, я генерирую бредовые идеи
Jonathan, всё когда-то надо начинать впервые, в Вашем случае - ждать проду Но учтите: автор капризный и ленивый, как минимум десять дней проходит со дня последнего выкладывания фика
автор капризный и ленивый, как минимум десять дней проходит со дня последнего выкладывания фика ну ты, Малиновый Лис, главное помни, что тебя здесь ожидают твои фанаты не едят, не спят, всё ждут и ждут от тебя продолжения фф
Малиновый_Лис Ок, 10 дней я выдержать как-то в состоянии. Но 11 будет уже тяжело =) И фак - мне действительно очень нравится, причем все. Начиная со стиля и заканчивая сюжетом.
Помнится, мы с Johnny как-то играли в одну увлекательную игру: она считала, сколько глав "Туманной лощины" она продержится без обсирания Джерарда, ну а Вы можете сыграть в игру "Через сколько дней я прокляну Малинового Лиса за задержку проды"
И так мои руки и глаза дошли до этого произведения!
Ада, я тебя обожаю за такие четкие описания! После твоих описаний складывается четкая картинка, за что тебе огромный жирный плюс в карму....Наверное у меня тоже не все впорядке с психикой, ибо я переживаю все вместе с твоими героями :D!
Отец Максим...в топку педофилов! Старый,отвратительный извращенец. Прям хотелось его головой об стол долбануть. Он еще появится в фике? Не мог же он просто так оставить предмет своего обожания.
Майки *_* Он шикарный! В отличии от многих сирот не стал жаловаться на судьбу, а выучился, стал уважаемым человеком.Вроде совсем еще мальчишка, а такой умный и серьезный. Я в восхищении!
О Джерарде, к сожалению, ничего сказать не могу. Ну, если только в юности он был молодом! Не побоялся и взял на себя заботу о доме и о брате. Умничка
Umbrella, ты до жути ответственна: раз пообещала на досуге прочесть фик, значит, сдержала своё обещание. И тебе плюс в карму, как такому правильному читателю. Эх, автор-растяпа приболел чуток, но всё равно напишет обе проды: одной рукой будет шустренько стучать по клаве, а другой утирать текущий нос. Марина, спасибо Что ж, запаситесь терпением, продолжение не за горами (будем надеяться)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
:o 
DIE BITCH, DIE! 
- в сравнении Майки с Дорианом Греем ты написала про одинаковый цвет волос - тёмный. Но, я так поняла, ты имела в виду не книжного Дориана, а из фильма, которого играл Бен Барнс. У настоящего книжного Дориана волосы светлые были 
О, насчёт размера фика!.. Я просто обожаю обламывать на самом интересном месте, но, если бы я так постоянно делала, мой творческий процесс затянулся бы на годы
