Глава 5. In this hole.
MuDvAyNe – Happy?
Горячие капли стайками сбегала по рукам Джерарда, становясь мыльными от соприкосновения с тарелкой и губкой. Воздух был влажный и нёс в себе запах апельсинового средства для мытья посуды, которое пощипывало ладони парня, которые после него всегда становятся сухими. Сзади Уэя за столом сидел его брат, сосредоточено просматривая счета, подперев рукой подбородок, что делало его похожим на какую-то греческую скульптуру философа, думающего о всемирно важных делах или личных, которые он подмечал в жизни других людей, формулируя внутри головы новое объяснение тому или иному действию. Майки несколько недель отсутствовал в командировке, которая проходила почти в другом конце страны, и долгий перелёт оставил следы на лице, будто Уэй-старший почти месяц проваливался в небытие только на 3-4 часа, усердно трудясь над чем-то в свободное от сна время. Он устало вздохнул, откладывая счета, и воззрился на брата: «Ты что снова почти не пользовался электричеством? Я, конечно, понимаю, что экономия и всё-такое, но можно зрение посадить, любитель почитать по вечерам». Джерард повернулся, хмуро уставясь на старшего, и почти с обидой в голосе произносит: «Я не читал в этот раз. Гулял». Его немногословный ответ заставил Майкла ухмыльнуться, и он, встав, взъерошил волосы младшего, выходя из кухни. Его простое действие заставило Джерарда вспомнить о детстве, где не было никаких мёртвых тел, где не надо было бороться за свою жизнь, разбивая кулаки в кровь, отстаивая своё мнение, где были отец и мать, так любящие его и отдававшие всё тепло своего сердца двум сыновьям. Маленький ребёнок всегда скрывался в парне, прячась под ликом сильного и храброго человека.
In this hole, that is me, the dead are rolling over.
In this hole, thickening, dirt shoveled over shoulders.
I feel it in me, so overwhelmed, oh this pressured center rising!
My life overturned, unfair the despair, all these scars keep ripping open!
Талию всё ещё моющего посуду Джерарда медленно по-хозяйски обвивают знакомые татуированные руки, удобно устраиваясь на животе. Табун холодных и липких мурашек разбегается от места касания во все стороны, заставляя парня вздрогнуть от ужаса, потому что в доме никого кроме Шеррон, Майки и его не должно быть. Страх волнами врезается в мозг, переворачивая весь разум с ног на голову, отключая способность думать как человек, а не загнанное в угол животное, которое вот-вот умрёт от холодной безжалостной стали охотника.
- Ч-ш-ш-ш-ш… - прохладный шёпот змеёй врывается в ушную раковину, и простые волны страха превращаются уже в цунами, - ты же не хочешь потревожить своего братишку, м? – раздаётся уже из другого угла кухни, словно обладатель голоса может перемещаться в пространстве, и руки медленно растворяются, словно мираж оазиса для путника в пустыни, который потерял или выпил всю свою воду. – Тебе же понравилось, что тебя обнимали именно руки твоего возлюбленного, правда?
-Ты же знаешь как от меня избавиться, милый, так почему же ты до сих пор не раздвинул перед кем-нибудь своих худенькие ножки? - усмехаясь, продолжал голос, и теперь уже костлявые со вздутыми венами руки обвили парня.
Громко дыша от ужаса, Джерард разворачивается и вскрикивает от удивления, а его сердце начинает отбивать, кажется, самый быстрый ритм на свете, потому что в комнате уже никого нет. Парень срывается с места и бежит к своему единственному спасителю – брату, громко матерясь про себя и читая молитвы в промежутке между ругательствами. Он бросается к Майки в руки, которые он от шока протянул навстречу младшему, и вжимается ему в грудь, и прохладные, как растаявший снег, слёзы, щипая глаза и создавая «настоящий» ком в горле, крупными каплями скатываются по побледневшим щекам.
- Джи, Джи, что случилось? – встревожено шепчет старший, поднимая указательным пальцем заплаканное и испуганное лицо брата. Картинки самых разных ведений проносится в голове Майки, начиная от порезанной ладони, заканчивая холодным безжизненным черным тельце их кошки.
- Он вернулся, Майки, вернулся…
Peel me, from the skin!
Tear me, from the rind!
Does is make you happy now?
Tear meat, from the bone!
Tear me, from myself!
Are you feeling happy now?
Часть 6. Песнь.
Fleur – Сияние
Несколько дней спустя.
«Приглушенный гул диалога проходит даже сквозь стены, потом — взрыв смеха. Потом — опять диалог. Большинство треков со смехом на телевидении было записано в начале пятидесятых. То есть почти все люди, смех которых ты слышишь, сейчас мертвы.
Бум, бум и бум сверху. Как бой барабана. От музыки сотрясается потолок. Ритм изменяется. Удары становятся чаще, как будто сходятся вместе, удары становятся реже, как будто расходятся в стороны, но они не прекращаются.
Внизу кто-то поет. То есть даже не поет, а выкрикивает слова песни. Все эти люди, которым необходимо, чтобы у них постоянно орал телевизор. Или радио, или проигрыватель. Все эти люди, которых пугает тишина. Это мои соседи. Звуко-голики. Тишина-фобы.
Смех мертвых проходит сквозь стены.
Это то, что сейчас называется “дом, милый дом”.
Звуковая осада», - безэмоциональным голосом проносились слова, словно вагоны движущегося поезда, в голове Джерарда, складываясь в словосочетания, а словосочетания в предложения. Книга давила приятным весом на руки, тихонько шурша немного желтоватыми листами. Парень пытался сосредоточиться на том, что написано в книге, но люди в школьном дворе громко переговаривались, кричали и смеялись, и Уэю приходилось перечитывать одно и тоже слово несколько раз, чтобы понять всю его суть. Как бы было приятно, если бы все вокруг заткнули свои лживые рты с не менее лживыми языками и говорили только по делу или в экстренных ситуациях. Иногда до зуда в зубах хочется тишины, а окружающие будто специально начинают говорить всё громче и громче, доводя тебя до мысленной истерики, где ты вырываешь им голосовые связки с языками, и они только хрипят и булькают кровью, как кипящая тягучая смола.
- Эй, парень, помоги, пожалуйста! – эти слова залетают в ухо Джерарда, резко посылая боль барабанной перепонке, и они явно обращённые к нему. Подросток оборачивается, и его глаза встречаются с глазами цвета ирисок, смотрящими на в его с тихой мольбой, а их обладатель держал в руках высокую стопку одинаковых по виду книг, громко пыхтя и сдувая с лица влажную челку, кривя губы в отвращение к этой ситуации. – Где тут библиотека?
Уэй глупо уставился на него, хлопая глазами, выглядя будто ребёнок, который впервые в своей коротенькой жизни увидел жирафа, и теперь в его голове взрываются маленькие фейерверки, а мысли проносятся со скоростью только что плотно поевшего огромного кота, который вальяжно идёт на своё место для сна и вылизывания, лениво щуря глаза. Черноволосый спохватился и, резко встав, быстрым шагом направился к дверям школы, сутулясь и сбивая пробегавших детей перед ним, дышавшие ему где-то на уровне диафрагмы. Сзади доносится недовольный восклик, будто Джерард наступил ему на ногу и забыл извиниться, и теперь самолюбие восклицающего обливается собственной кровью, прося о мести или поклонении, потому что просьба простить – эфемерное признание, что жертва для тебя что-то значит: «Не так быстро!» Парень остановился, и теперь поток детей, наконец, заметив его, оббегает, словно струи ручейка стоящий в середине «русла» большой камень. Тот, кому срочно понадобилось в мистическое царство книг, где метафора и олицетворение – стражи, быстрыми запинающимися шагами доходит до проводника, недовольно глядя на него, еле как удерживая стопку книг, так и желавших припечатать его дрожащие руки к жёсткой траве, которая запутывала в свои прохладные объятия ботинки, намериваясь оставить их у себя. «Давай я помогу, - Джерард потянул свои руки к ноше стоящего напротив и взял половину, принимая удивленный и наполненный благодарностью взгляд. - Пошли. – и вновь быстрыми шагами направился к зданию для получения «знаний», то и дело оглядываясь на встрепанного знакомого ему паренька, идущего сзади него, а сердце начинало напевать давно забытую им песнь, сладостно трепеща и боясь забыться, но так и не стихая.
Они быстро дошли до помещения, где всегда стоял запах пыли, книг и чая, который милая библиотекарша в моменты сильной грусти заваривала себе напиток, грея руки о горячие стенки большой красной кружки, дуя на него, стараясь заставить кипяток поскорее остыть, но тот лишь испускал витиеватые струйки пара, создавая всё новые и новые образы. Черноволосый с улыбкой протянул книжки, которые он до этого нёс и, получив встречную улыбку и благодарность, удалился прочь, а его сердце уже громко пело свою сладостную песнь.
И только сейчас он вспомнил, что свою книгу он оставил лежать на лавочке среди громкой и бушующей жизнью толпы.
Глава 7. Господь не любит гомосексуалистов, верно?
Небо сейчас совсем не казалось самим собой, а скорее натянутой плёнкой насыщенного голубого цвета, которой обычно накрывают столы в школе на уроке рисования для начальной школы, и сейчас она спокойно лежит, освещаемая теплыми лучами солнца, или картонной имитацией небосвода в пластилиновых мультиках, где все герои дрожат, словно где-то схватили лихорадку. Примерно так же ненастоящее выглядели крошившиеся бетонные дома, которым фоном служило небо. Всё вокруг будто имитировало жизнь: кукольно-бесстрастные лица прохожих, глупые разговоры и вопросы не о чём, хрупкие на вид негнущиеся машины, бездвижные словно бумажные листья деревьев , трава была будто вырезана из старых, пожелтевших от времени газет. Эта картина была похожа на кратковременный мыльный пузырь. Тронул, и всё исчезло, оставляя только запах твоего дыхания и средства, которое добавили в воду, словно этого и не было.
Шуршание голубиных крыльев и курлыканье раздаётся тут и там. Какой-то никому незнакомый человек наступил в какую-то гадость и теперь тихо бурчит себе под нос разные ругательства, на которые оборачивается женщина с ребёнком и начинает отчитывать наступившего за нецензурные слова, на её вопли оборачивается «свободомыслящий», начиная ей упорно втирать о свободе слова и действий. Маленькое действие может повлечь за собой огромнейшую цепочку событий, будто маленькая вирусная клетка, потихоньку захватывающая и умерщвляя все здоровые. Может ты сегодня помог донести девушке своей мечты какие-то книги до библиотеки , а завтра ты идёшь с ней на свидание, и, может быть, через несколько десятков лет вы будете счастливой семьё и будете ждать пополнения в отряде внуков. Никто точно не знает, что повлекут те или иные действия. Разве что Бог или, на крайний случай, Судьба. Но ведь Господь не любит гомосексуалистов, верно?
***
Джерарда зажали в каком-то углу какие-то довольно крупной комплекции парни, и теперь по его жилам со скоростью скоростного поезда течёт страх, а вокруг столпилась пёстрая толпа из мёртвых и живых. Первые выкрикивали разные манипуляционные слова в поддержку зажатого хриплыми, быстро срывающимися голосами, вторые же приняли сторону нападавших. Кто-то из «хищников» наклонился к уху Уэя, обдавая его отвратительно пахнущим гнилыми зубами дыханием, произносит, смеясь ломающимся голосом: «Допрыгалась, балеринка?» Кто-то зажал черноволосому рот, и ему оставалось только мычать в потную ладонь, как загнанная в угол и отверженная всеми собачонка, которую гоняют туда-сюда грязными пропахшими потом ботинками. Кожу головы и спины жертвы охлаждали безразличные прикосновения каменных стен, которые ещё не успели проникнуться испуганным теплом паренька. Кто-то особо громко присвистнул, когда Джерарду заехали в живот, посылая тысячи маленьких, движущихся иголочек по капиллярам от места удара, от чего парень протяжно скулит в ещё накрывавшую его нижнюю челюсть и губы широкую ладонь. В конце толпы началось бестолковое копошение овечек, которые испугались страшного серого волка, пробравшегося в их ряды, и теперь они все разбегались в страхе, противно блея и спотыкаясь друг об друга.
Из просвета в гомонящем стаде учеников, которые пытаются сделать невинные глазки, будто они только что пришли и совершенно не знают, что здесь происходит, разбредаясь по классам, выходит коротенький паренёк с глазами цвета ириса вместе, как бы позорно потом не звучало в сплетнях маленьких овечек, с учителем, победоносно улыбаясь, будто он рыцарь, спасший принцессу из лап дракона, а не Джерарда, который испуганными глазами бегал с одного лица на другое, скатываясь по стене, небрежно плюхаясь на пол, быстро дыша. К нему подходит «рыцарь» и садиться рядом, с интересом смотря на кричащего учителя, в тени которого испуганно замерли парни довольно крупной комплекции.
- Фрэнк, - сидящий рядом с Уэем протягивает ему руку, переводя взгляд на него, заискивающе улыбаясь, как воспитатель в детском садике, когда ребёнок что-то мямлит себе под нос, пытаясь объяснить, что ему нужно, но в его ещё таком маленьком словарном запасе не хватает слов, и теперь воспитатель задаёт наводящие вопросы, пытаясь из ребёнка хоть что-то выжать. – Айеро.
Уэй хмурится, а его внутренности начинают «плясать» безумный танец друг с другом, словно устраивая внутри парня праздник по поводу того, что, наконец, им заинтересовался этот маленького роста человек с открытым нараспашку сердцем, позволяя плевать туда и переставлять все его составляющие, совершенно не боясь сломаться, потому что предполагает, что все уже давно поставлены на разбитые колени перед своими желаниями и эфемерным мнением о чем-то: «Джерард Уэй». Черноволосый пожимает протянутую руку, а от его ладони идёт волна легко касающихся мягких прикосновений удовольствия и тепла, будто крылья разноцветной бабочки. Ему кажется, что Фрэнк тоже почувствовал эти временные волны неги, потому что его щеки, до этого бывшие сливочными, мягко покрывались розоватыми мазками из-за участившегося сердцебиения, и веки с пушистыми ресницами немного прикрылись, закрывая зрачкам обзор на Уэя, а губы немного убавили свою улыбку, делая её немного смущённой.
- Может встанем? А то лично меня немного смущает количество ног и харчков, которые обрушились на это место, - сделав брезгливое лицо, поднимает глаза, в уголках которых скопились улыбающиеся морщинки, Фрэнк и, опираясь о стенку, встаёт, вновь протягивая руку Уэю.
Джерард не может поверить происходящему, улыбается, показывая миру свои маленькие аккуратные зубки, принимая руку помощи от Фрэнка.
***
Господь не любит гомосексуалистов, а разве Судьба готова принять их в свои объятья?
|
