Я никогда не любил уроки испанского языка. Но то было раньше, когда их у нас вела женщина преклонных лет. Она была странная и скучно преподавала. Я в принципе не люблю учиться, и все это отлично знают, но вот испанский я любил меньше всего. Надо было выбирать французский,  и плевать, что после него можно остаться картавым, там хоть преподаватель был поинтереснее. Однако, все изменилось в один единственный день.

Я помню, как зашла наша классная и заявила, что миссис Стоун ушла из школы, а вместо нее на работу взяли нового учителя. Мне было пофиг. Я не любил испанский. Но едва я увидел нового учителя, как что-то во мне перепрыгнуло планку с «не люблю» на «хотелось бы знать его». И это было не про испанский язык.

Джерард Уэй. На вид ему было около тридцати. И я не знаю, чем он так зацепил мою душу, быть может, хотя бы то, что преподавал он в сто раз лучше, или же его очаровательная улыбка, которой он часто одаривал наш бездарный класс.

Я стал заниматься испанским. Он начал мне нравиться. Даже в классе заметили, что я начал отвечать и даже не плохо, получая сходные, а порой и хорошие оценки за ответы. Джерард был доволен этим, ему нравилось, что я прогрессирую в своих познаниях языка. А я радовался, когда он хвалил меня, и его улыбка была подарена только мне.

Мои одноклассники очень удивлялись, почему я вдруг так взялся за учебу? Нет, не за учебу. За испанский язык. Они спрашивали меня, но я лишь отмахивался и, улыбаясь, отвечал, что преподают его теперь интереснее. Скептичные взгляды постоянно были направлены в мою сторону, но я не думал об этом.

На уроках я внимательно слушал мистера Уэя, но не упускал случая полюбоваться его завораживающими глазами, красивыми ровными губами, черными, чуть взъерошенными волосами. Его движения, порой плавные, а порой резкие, заставляли что-то внутри меня трепетать. А как он ослаблял галстук, когда ему становилось жарко! Или запускал пальцы в волосы, взъерошивая их сильнее, кусая губы и что-то бормоча на испанском, когда проверял наши тетради. Он часто рассказывал какие-нибудь забавные истории из жизни. И очень радовался, что я делал успехи. 

Однажды мистер Уэй попросил меня задержаться на минутку. Я тут же вспыхнул, как спичка и потупил взгляд, разглядывая серые шнурки на кедах. Он изучал меня взглядом, я это чувствовал, а потом спросил:

-Фрэнки, меня радуют твои результаты, правда! Ты лучший ученик в классе! Просто хотелось отдельно тебя похвалить и спросить: откуда такое рвение? – он вновь лучезарно улыбнулся.

Я, наконец, посмотрел на него, столкнувшись с пронзительным взглядом мистера Уэя. На несколько секунд я просто выпал из реальности. Я не знал, что ответить, поэтому ляпнул первое, что пришло на ум:

-Мне всегда нравился испанский, и я мечтал его изучать. Это прекрасный язык: красивый, живой, страстный… - я запнулся, покраснев сильнее. - Короче, вы поняли меня, да? – я неуверенно посмотрел на него и Джерард кивнул.

Но через некоторое время, после большой контрольной работы, которую я сдал на отлично, кое-что изменилось.

Я собрал свои вещи, сделал шаг из кабинета и уже хотел было уйти, но замер, услышав нечто, что привлекло мое гребанное внимание:

-Мистер Уэй, что вы сделали с нашим Фрэнки? – Моника, наша отличница, разговаривала с учителем.

-А что я сделал с ним? – они меня не видели, так как я уже вышел из кабинета, но все равно слышал их, стоя за углом.

-Он начал заниматься! Испанским языком! – девушка была удивлена.

Меня затрясло. Ноги стали ватными, и я съехал вниз по стене, прижимаясь к ней спиной.

-Он сказал, что ему всегда нравился этот язык, - Уэй был в недоумении. А меня бросало то в холод, то в жар, словно при лихорадке.

-Да он его терпеть не мог, пока вы не пришли. Влюбился что ли, - засмеялась Моника, и я услышал стук ее каблуков. Тут же подорвавшись с места, я побежал к выходу из школы. Мне было необходимо покурить. А лучше уйти домой.

Я боялся идти в школу, но я пришел. Я отсидел все уроки в ужасном волнении. А когда шел на испанский, чуть не бился в истерике. Меня безумно трясло. Я даже сел на последнюю парту, а не на первую, как обычно.

Мистер Уэй сразу это заметил и даже не спрашивал меня на уроке. Только когда мы уходили из кабинета, он вновь попросил меня задержаться.

Я в который раз рассматривал свои шнурки. А мистер Уэй разглядывал меня. Мы молчали, а потом он тяжело вздохнул:

-Ты соврал мне, - это был не вопрос. Это был факт. – Я так не люблю, когда мне врут. Почему ты не сказал правду?

Он шутит? Как бы я ему сказал, что влюбился, как маленькая девочка. Как ненормальная маленькая девочка, да еще и в своего учителя. Но почему-то внутри меня проскользнула некая надежда: а вдруг чувства взаимны?

Я поднял на него взгляд, но не встретился с его. Он глядел куда-то в сторону и хмурился. Я не понимая, что делаю, просто сказал:

-Я не любил испанский язык, но мне понравилась одна его составляющая, - он неуверенно посмотрел на меня.

-Какая?

-Вы, - просто ответил я.

Он шумно вздохнул и отвернулся.

-Ты можешь быть свободен, Фрэнк, - сухой голос резанул по мне сильнее, чем мог бы самый острый нож. Я развернулся и медленно вышел из кабинета.

В понедельник я пришел в школу. Испанский язык стоял последним уроком. Я пришел в кабинет, в надежде, что все будет либо как по-старому, либо по-новому. Хорошему новому.

Прозвенел звонок и зашла наша классная. Сердце пропустило удар:

-Мистер Уэй был вынужден покинуть нашу школу по семейным обстоятельствам, - классная тяжело вздохнула, - и мы еще не нашли ему замену, поэтому какое-то время у вас не будет уроков испанского языка. Вы можете быть свободны.

Все загудели и стали собираться. А я сидел на месте и не верил в это. Он ушел.

Нет никаких «семейных обстоятельств». Я уверен, он ушел из-за меня. Что я наделал?

Через неделю нашли нового преподавателя, и я вновь перестал любить испанский язык. Он стал для меня мертвым. Он умер вместе с моим сердцем, в тот день, когда оно горело сильнее всего и не выдержало такого давления, сгорев дотла.

Оно сгорело в тишине, не смея кричать, не смея просить о помощи. Потому что никто не смог бы помочь. А тот, кто и смог бы, заставил меня замолчать.