Я устало вздохнул, провожая паренька взглядом, и перевел взгляд на Лин, когда тот тихо закрыл за собой дверь. Его определенно ждет повышение. Девушка сидела и как-то бессознательно смотрела перед собой, сжимая край халата. Она быстро смахнула что-то с глаза, и я понял, что это слеза. Вот только этого мне не хватало. Она повернулась ко мне и улыбнулась, наверное, пытаясь этим подбодрить меня, но улыбка вышла очень грустной, такой улыбкой улыбаются, когда пытаются сдержать слезы. Она может быть прекрасной актрисой, но я... я отлично вижу все эмоции человека, как хорошо он бы их не скрывал. Ее улыбка выдает ее. Другой бы принял ее, как поддержку, но не я. Подрагивающий подбородок, слегка поджатые губы и застывшие в глазах слезы – столько деталей для того, чтобы составить полный эмоциональный портрет. Да для меня будет и глаз достаточно. Сколько я их видел в своей жизни? Да не сосчитать. Разные выражения, но в конце взгляд у всех одинаковый – пустой, холодный, мертвый.… Некоторые из взглядов я храню в особом месте своего подсознания. Некоторые слишком уж сильно запали в душу, потому что в них не было страха, а было что-то вроде прощения, понимания. Но чтобы сосчитать их, понадобятся пальцы одной руки.

- Тебе не место в тюрьме, - тихо сказала она, срывающимся голосом.

 Тишина была такой долгой, такой осязаемой, что я не сразу понял, что она говорит. Но когда до моего мозга дошла суть сказанного, я сморгнул и приподнял бровь, ожидая продолжения ее слов.

- Тебе место в больнице, Джерард.

- Мне уже никто не поможет, - усмехнулся я и скрестил руки на груди.

 Да, никто, хотя последнее время я очень хорошо ощущаю в себе перемены.

 Лин отвела взгляд в сторону, сильнее поджала губы  и встала, быстренько удаляясь от моей койки, стуча невысокими каблуками по плиточному полу. Я закрыл глаза, сосредотачиваясь на звуках, окружавших меня. Пять шагов медсестры – стук стих, гудение лампочки прекратилось, муха села на стену и замерла. Остался только гул в голове, который не собирается утихать до самой моей смерти.

…

- Вставай, Джерард.

 Я медленно открыл глаза и опять закрыл, не в состоянии держать их открытыми. Меня потрясли за плечо и опять назвали по имени, надеясь, что я очнусь. Но я не хочу.… Не сейчас…

- Джерард! – настойчивее прозвучал женский голос, и я-таки открыл глаза, сталкиваясь взглядом с Лин. Вокруг темно, и только белая полоса от лампочки в конце помещения рисует белую полосу на потолке, не смея прорываться за белую ширму и мешать мне.  – Тебе надо выпить таблетки и проверить давление, а потом опять можешь спать.

- Спасибо за разрешение, - я сел на кушетке и протянул ей левую руку, ощущая себя последним куском дерьма. Но не потому, что я засранец, а потому что я именно так себя чувствую. Размазанным по ботинку куском дерьма, которое еще и обтерли о бордюр, в надежде стереть. В голове ужасная тяжесть, перед глазами все плывет, глаза самопроизвольно закрываются, и меня шатает во все стороны.

- Плохо дело, - она нахмурилась и сняла с моей руки эту чертову штуковину. – На, пей…

 Две таблетки, стакан воды. Не хочу – меня тошнит… 

 Отвернулся от нее, наморщив нос, но она настойчивее сует мне под нос таблетки и стакан с водой, не терпя такого ребячества. Приходится закидываться лекарствами и выпивать воду, чтобы уже отстали и дали поспать.

 Довольной, она встала с моей койки и пошла к выходу.

 Я опять лег и уставился в потолок, слушая звуки. Свет потух, сопровождаясь щелчком, гул  лампы прекратился, комната погрузилась в темно-синие цвета. Мухи нет, топота каблуков тоже. Только опять одинокий гул.

…

- Вставай, уебок!

 А вот это мне нравится больше.

- Я не собираюсь сюсюкаться с тобой! «Ой, у меня болит головка, оставь меня!». Встал, переоделся и вышел отсюда! – меня ударили по щеке, и я открыл глаза, сразу упираясь злым взглядом во Фрэнка, который стоял надо мной. – Быстро!

 Зло откинув с себя легкое одеяло, я взял у него вещи. Какого черта ему от меня нужно?

- Фрэнк! Что ты тут делаешь? – вскрикнула Лин и подбежала ко мне.

- Приказ. Отбываем на суд… - он довольно улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов. – Ну чего застыл? Мне отвернуться?

 Я опять зло зыркнул на него и, игнорируя головокружение, снял с себя тюремную форму, сразу надевая брюки и рубашку, странно подходящую мне по размеру. Ох, никогда не надевал официальные костюмы. Что ж, везде надо искать свои полюсы. Носки, ботинки, которые были мне малы. А как же галстук? Фрэнк осмотрел меня, погремел наручниками и показал их мне, якобы, давай, ручки вытягивай.

- Ему надо выпить таблетки! Он ничего не ел! – все кричала Лин, и каждое ее слово сопровождалось гулкой болью в голове.

 Кое-как Фрэнк согласился на таблетки, говоря, что поем я в суде пайком, который мне выдадут. Одев на меня наручники, он вытолкнул меня из лазарета, и мы медленно пошли по коридору, слушая тиканье часов на его руке и стук ботинок по полу. Странно, что он молчит. Я уже приготовился к его монологу о том, какой я плохой, как он меня ненавидит и убьет. Наверное, понял, что мне почти все равно на эти слова и перестал себя вести как ребенок. Повзрослел, надо же.

 Хихикнув себе под нос, я заработал болезненный толчок под ребра.

 Когда я вышел из корпуса, все заволокло туманом. Я почти не помню ничего. Ни того, как сел в машину в сопровождении караула, как попал в суд и сел на скамью подсудимых. Что говорили в суде, я тоже не помню. Зато я отлично помню крики родных моих жертв и последние слова, которые мне сказал мужик, который стучал молотком: «Вы приговариваетесь к смертной казни через электрический стул. Через ваше тело будет пропущен электрический ток и бла-бла-бла». Я не думал, что слышать эти слова будет так трудно. Я думал о смерти, я думал о ней всю свою жизнь и только недавно смерился с мыслью, что я умру. Там, в тюрьме. Но сейчас.… Сейчас я понял…

 Я не хочу умирать, а срок назначен на следующий месяц.

 То есть неделю этого месяца я сижу в общем корпусе, а потом меня переводят к смертникам.

 Странно. Первый раз я чувствую, как от страха подгибаются колени.

…

 Меня кинули в мою камеру, а не в лазарет, переодели и окинули счастливым взглядом. Да, скоро на одно дерьмо в этом мире станет меньше. Я лег на кушетку и закрыл глаза, прокручивая в голове все, что произошло, пытаясь вспомнить упущенные моменты. Один кадр сменял другой, менялись лица, окружение, но я не воспринимал это. Это как смотреть кино без звука и думать о другом, не воспринимая фильм. Я не помню предыдущий кадр, я моментально забывал предыдущее лицо. Странно, раньше со мной этого не было.

 Я перевернулся на бок и уставился пустым взглядом в стену напротив. Кто-то подошел к моей камере. Наверное, Фрэнк.

- Скоро сдохнешь, а, скотина?

 Это не его голос. Я поднял голову и уставился на того говнюка, которого пытался убить. Плюс пара его дружков, которые тоже получили по щам. Отлично.

- Радуйся, - безэмоционально ответил я и опять улегся.

- Странно. Некоторые люди суда ждут годами, а потом и приговора. Некоторые умирают от старости, так его и не дождавшись. А тебе… месяца не прошло и еще месяца не пройдет, как ты сдохнешь. Видно, ты очень насолил этому миру.

- Старался. – Я закрыл глаза и сунул руки под жесткую подушку.

- Ладно… удачи, - послышался звук удаляющихся шагов.

 Удачи? Удачи от него? Какого еще хера он мне желает удачи? А ладно, мне уже все равно. Мне надо ждать и думать… Думать о том, что будет и как это будет. Камера смертников. Это уже звучит страшно. А мысль о последнем обеде навивает тоску…

 Я не помню, как я заснул, но разбудила меня сильная тошнота. Только я открыл глаза, как сразу резко слетел с койки и согнулся над унитазом, освобождая свой желудок от недавнего пайка  в суде. Черт, теперь все тело так ломит и этот ужасный вкус во рту. Отцепившись от металлического толчка, я облокотился спиной о стенку и, запрокинув назад гудящую голову, закрыл глаза, пытаясь унять бешено стучащее сердце, которое слабой болью отдавалось в и так больной голове. Господи, да я даже не дерьмом себя чувствую, это что-то похуже. Тряпка… Нет, не знаю, мне лень думать. Тело ломит, голова болит, желудок все еще крутит, а дыхание и сердцебиение никак не хотят приходить в норму. И все из-за этого мелкого гаденыша, который ударил меня по голове.

- Совсем раскис, а?

 Наверное, ему жизненно необходимо постоянно быть рядом со мной и доставать меня. Дьявол. Он же ненавидит меня, тогда какого хера?..

- Мне так нравится смотреть, как ты мучаешься…

 Ах, ну да, конечно, и как я мог забыть? Мысленно ударив себя по лбу, я вымученно улыбнулся.

- Все лыбишься? Ну, ничего. Недолго осталось.

- А ты все не отвалишь, - прохрипел я, игнорируя вспышку боли в голове, из-за которой при закрытых глазах поплыли яркие круги.

- Нет! – я услышал, как он радостно усмехнулся. – Это огромное удовольствие. Ты испытывал такое же, когда убивал невинных людей.

- Вот только не строй из себя закон, Фрэнк, - сказал я уже громче и злее, открывая глаза и отрывая себя от стенки. – Ты сам скольких убил?

- Это тебя не касается. Поймал я больше… - ядовито ухмыльнувшись, он провел дубинкой по прутьям клетки, а я только зажал уши руками и сильно зажмурил глаза, стараясь совладать с собой. – Удачи, девочка. Я еще увижусь с тобой.

 Как же он бесит! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Но, черт, как не крути, а люблю я его больше. Господи, до сих пор и за что? Ни за что, он та еще сволочь. Отобрал у меня свободу, повесил на меня несколько убийств, издевается и избивает. Тупой недоноск. Не заслуживаешь ты моей любви, а ты, Джерард, прекращай пускать сопли.

 Ну да, тебе легко сказать, а я расклеиваюсь.

 Поспи.

 А надо бы…

 Опять закрыв глаза, я тяжело вздохнул и через несколько болезненных минут заснул, проваливаясь в бред моего подсознания.

 Примерно так я существовал около недели, может, меньше. Я потерял счет времени. Тут все такое однообразное, скучное, что даже календарь не поможет. Я еще удивился, как мог определять ночь и день. Я все равно постоянно спал и почти все время сидел в камере, не считая работ, на которых мне пришлось пахать сильнее. Конечно, благодаря Фрэнки. Огромное спасибо Лин, которая на обеде, ужине и завтраке мне приносила таблетки и приветливо улыбалась, чем безумно помогала. Ну, во-первых, у меня какое-то время не болела голова, а во-вторых, такая улыбка мне как раз и нужна, потому что вокруг сплошной мрак. Все ходят замкнутые в себе, никто не шутит, не улыбается, что странно, потому что раньше я только и делал, что слушал разговоры заключенных. А все из-за того, что пришел какой-то новый надзиратель, который ненавидел, когда все вокруг ходят веселые и, чтобы не получить несколько дополнительных часов работы или часов в одиночной камере, где просто сходишь с ума, все молчали и ходили с постными лицами. Хвала небесам, мне не приходилось притворяться. Вообще, могли бы и наградить меня как самого мрачного человека в этом секторе.

 Опять камера, тихий час, молчание, давящая на психику тишина. Это так достало, я уже, кажется, слышу чужие мысли… ну или схожу с ума. Надоело лежать на койке и смотреть в потолок, считая на нем трещины. Кажется, я уже каждую знаю наизусть и если дать мне лист бумаги с максимальной точности их изображу.

- Эй, ты…

Я закатил глаза – опять этот голос. А я уже соскучиться успел – все-таки неделя прошла, а я его еще не видел.

- Встал и подошел.

Кто-то не в настроении.

Кое-как поднявшись с кушетки, я подошел к Фрэнку, который что-то держал в руке.

- Это тебе от Лин. Как она говорит, в последнее время ты слишком плох.

- Что же с тобой стало, а, Фрэнки? Носишь мне лекарства…

- Будет плохо, если ты сдохнешь раньше времени, - ухмыльнувшись, он холодно посмотрел на меня и протянул в ладони пару таблеток в капсулах. Я быстро взял их и  осмотрел. Я уже должен наркоманом стать…

 Фрэнк что-то еще пару раз буркнул себе под нос и уже собрался уходить, делая разворот в сторону, как я окликнул его. Тот замер и напрягся, ожидая от меня продолжения.

- Подойди ко мне, пожалуйста, – подняв взгляд от таблеток, я уставился на Фрэнка, заметив, как несколько заключенных на противоположной стороне с интересом стали наблюдать. – Подойди ближе, я все равно ничего не смогу тебе сделать, и ты знаешь, почему…

 Победно улыбнувшись, он подошел ближе, презрительно осматривая меня.

 Я просунул руку между прутьев и схватил его за ворот темно синей рубашки, притягивая ближе к себе. Когда его лицо было прямо у прутьев, я прислонился своим горячим лбом к его, для меня такому ледяному, и закрыл глаза, вновь успокаивая бешеное сердцебиение.

- Мне осталось жить совсем ничего, да, ты рад, но… прошу тебя, - я сглотнул сухой ком в горле и из-под бровей посмотрел на него. Тот выглядел немного обескураженным. – Хватит меня доставать. Я уже мертв, если тебе так будет легче. Мертв, понимаешь? Морально и физически.  Просто дай мне последние  дни насладиться спокойствием.

- Тебя послезавтра переводят к смертникам, - как-то опасливо произнес он.

 Сердце пропустило удар и забилось еще более тревожно. Кажется, я теряю самообладание. Держись, Джи.

- Еще лучше, - я грустно усмехнулся. – Радуйся, Фрэнки. Скоро и мне конец, и моей, так презренной тебе, любви тоже.  

 Фрэнк вырвался из моих пальцев и одернул ворот рубашки.

- Хорошо?

- Нет, - рявкнул он.

- Окей. Тогда иди, наслаждайся жизнью… - я лениво отмахнулся от него, сильно сжимая в кулаке таблетки. – Удачи в начинаниях.

 Фрэнк фыркнул.

- Черт возьми, и я все еще люблю тебя. Какого хера? – спросил я сам себя и сел на койку.

- Тебя никто не заставляет.

- Да, я знаю… вот мудак-то… Ну иди, чего стоишь? Тебя уже никто не держит вроде…

 Фрэнк резко развернулся, но никуда не ушел.

- В последние свои пять дней ты меня не увидишь. Я обещаю тебе, - он кивнул мне и ушел, гремя наручниками.

 Я упал на кушетку и закрыл глаза. Значит, мне осталась еще неделя? Отлично, я рад, только почему-то так сильно трясутся руки, а грудь сотрясают беззвучные рыдания.

Боже, неужели я боюсь?