Тук, тук, тук. Крайне противный звук печатной машинки бил мне по ушам как набат, собирающий прихожан в исповедальню. Честно говоря, перспектива оказаться одним из таких вот заблудших овец, обращающихся со своей верой к Всевышнему только в момент крайней необходимости, а в моменты спокойствия и благоденствия, запирающие ее, куда подальше в долгий ящик, радовала меня несколько больше, чем комната с серыми стенами, больше напоминающая карцер. - Джерард Уэй, - стараясь сохранить драгоценные капли спокойствия в голосе, смиренно отвечал я. Занятная процедура, знакомая по фильмам с детективной тематикой. Сначала допрос, не превышающий по установленным правилам n-ое количество минут. Допрашивают либо один, либо двое, причем один из них непременно должна быть женщина – чтобы разговорить задержанного. Подсудимым меня пока никто не признавал. Затем… что затем? Черт, Майки, в этот момент, я, казалось, возненавидел тебя всеми фибрами своей души. Ты всегда переключал канал, если фильм шел по кабельному ТВ или ставил на паузу, если мы брали диск в прокате. Ненавижу тебя. Детективы снимают по шаблонам, избитым шаблонам, но, по крайней мере, каждая съемочная группа имеет в своем штате консультанта, бывает, даже двух. Их всего несколько видов, но если в фильме присутствуют кровь и кишки, или, что чаще бывает – расчлененка, насилие и убийство масс – консультант – доктор должен быть обязательно. «Если бы не ты, я бы имел отдаленное представление, что со мной происходит и что ждет в дальнейшем. В ближайшие тридцать пять секунд, по крайней мере!» - Вы знаете, за что были задержаны? - Да, - отвечаю. А сам думаю: они, что, серьезно? Чертов протокол, уже представляю, что они напишут в тех бумажках, крапающихся стенографистками: «Джерард Уэй, двадцати четырех лет от роду, проезжал на арендованной машине по улицам Джерси. Затем совершил остановку на заправочном пункте в нескольких кварталах от съемной квартиры. Там в его автомобиль подсел неизвестный подросток, представившись Виктимом, после чего попросил отвезти его на побережье. Спустя три часа был найден мертвым на пустынном пляже Джерси со следами колото-режущих ран на запястьях и свернутой шеей, не подающий признаков жизни». Ничего себе картина получается. При этом я абсолютно точно помнил тот вечер, несмотря на литры выпитого спиртного, оказавшегося в моем распоряжении благодаря этому самому Виктиму – парню крайне странной наружности, полагавшему, что единожды встретившись со мной, он обрел свою судьбу. Панк, настоящий панк. И из-за него я в тюрьме. Вернее, приговор мне еще не предъявили, но я знаю копов – такие же тугодумы, как черепахи. И мозги у тех и других не особо разнятся по величине. «Вы арестованы по обвинению в убийстве» - было дело. Но приговора мне пока никто не предъявлял. И не предъявит, если я правильно представляю себе эту процедуру. Пусть только попробуют лишить меня свободы – перегрызу всех сокамерников. Если не посадят в одиночную или карцер, конечно; это в моем понимании означает примерно одно и то же. И на все задаваемые вопросы, в мире существует один-единственный универсальный ответ. «Потому что». - Почему вы не сделали звонок в полицию, как только обнаружили труп? - Потому что. - Почему не предприняли никаких усилий, чтобы попытаться спасти жертву? «Виктим», - имя промелькнуло в мозгу, как вспышка. – «Вот как его звали. Жертва» - Потому что, - гнул я свою линию. Этим ублюдкам ничего не стоит просто написать то, что они хотят услышать, в протокол и отправить меня в самую что ни на есть настоящую колонию. Но сделать это мешает процессуальный кодекс. Вроде как, эта штука называется так. Благодаря ей они обязаны соблюдать все условности, задавать все вопросы, предусмотренные в таких случаях. Сначала идут общие: о семье, родителях, окружении, месте, где рос. Затем наступает черед контекстных вопросов. Об обстоятельствах преступления, к примеру, или способе убийства жертвы. «Виктим» - челюсти сводит от ненависти к этому мальчишке. Я абсолютно уверен, что не убивал его! Не причинил ни малейшего вреда, даже царапины на его грешном теле не оставил.
- Смотри, я научился делать такие штуки, что тебе не придется скучать, - он показал мне пять пальцев, потом положил свою ладонь на стол. С самодовольным видом – к тому времени, а дело было далеко за полночь, он уже порядком выпил – взял в свободную руку нож, занес его над столом и, резанув по воздуху, резко опустил его вниз. Глухой удар – и он, заливаясь от смеха, кивает на стол – растопыренные пальцы с татуировками остались целы – невредимы. По-моему, этому учат или в колонии для несовершеннолетних, или в подворотнях Бронкса. Но по его словам, он сам был из Джерси, точнее, недавно сюда переехал. В его словах было больше лжи, чем правды, как сейчас кажется, но тогда я был пьян и не особо задумывался над тем, что является правдивым, а где скрывается откровенный наеб. - Ты сумасшедший, точно тебе говорю, сумасшедший! - я облокотился на стол и с интересом изучал его лицо. Короткие темные волосы, рваная челка. Ничего, что отличало бы его от сотен других мальчишек – подростков в моем городе. Разве что колечко пирсинга в губе и в носу, да тоннели в ушах… Он подал мне нож. - Давай, Джи, вперед и с песней. Я знаю, ты можешь сделать то же самое, что и я – ты парень не из робкого десятка. Ну же! - Прямо не знаю, Вик, - я скептично окинул взглядом протянутый кухонный инструмент. - Бери, - в его голосе прорезался металл. Мне так и слышалось продолжение этой фразы: «иначе я отрежу тебе яйца» Подчинившись и проявив недюжинную для себя гибкость, я взял нож. Руку положил на разделочную доску, заботливо подставленную панком Виктимом. Короткий взмах – и крик боли прорезал тишину побережья Нью – Джерси. Я все-таки промахнулся и снес себе полпальца – как показалось тогда. Но спустя некоторое время кровь перестала течь из глубокого пореза на указательном пальце левой руки, а вместе с болью уходило и мое раздражение. Виктим же с алчным азартом в глазах наблюдал за происходящим. Неотрывно следил, как кровь вытекает из пострадавшего пальца. Потом метнулся к дивану и кинул мне свою майку со словами: «на, держи, вытри палец». - Дьявол, ты и в самом деле не в себе! – Спьяну, да еще и с глубоким порезом на пальце, я слегка путал падежи и времена. В противовес речевому аппарату, память, а вместе с ней и все пять органов чувств фиксировали происходящее. Мозг самостоятельно сохранял полученные кадры, сам монтировал и сам же отправлял ненужные минуты в архив. - Брось, Джи, мы живем один раз, - сказал Виктим, беря табуретку и подсаживаясь ко мне. Взял мою руку – ту самую, с порезанным пальцем, и поднес к губам. Казалось, вид крови завораживает его, а тепло моей руки заставляет едва ли не оргазмировать от восторга. - И поэтому ты решил подбить меня на это? - После, когда мы расстанемся, ты будешь вспоминать этот день и смеяться над собственной глупостью, Джи. Только представь, как это весело: ты и малознакомый парень, одни, в доме на побережье, с кучей спиртного и угарным настроением, тусили всю ночь. К тому же, сам подумай, все могло быть гораздо хуже! - К примеру, если бы я и вправду отрубил себе палец тупым кухонным ножом? - Тупым? – Он, казалось, удивился и решил проверить, прав ли я. – Да ладно? Его вытянувшееся от удивления лицо мозг не стал отправлять в архив. Даже сейчас, сидя на жестком стуле в комнате для допросов и автоматически отвечая губами на самые простые вопросы – те самые, что задают тысячи полицейских по всему миру, я видел его перед собой. Виктим поднес острие ножа к коже запястья. И прежде, чем мой испуганный вскрик прозвучал в комнате словно выстрел, со всей дури провел им вниз. Закапала кровь. На идеально чистый пол. - Идиотина, идиотина! Дай я вытру… – я, было, стал вытирать его руку той же майкой, которой пользовался сам пять минут назад, но он с негодованием отверг и меня и эту тряпку. – Господи, что ты творишь?! Не успел я и глазом моргнуть, как он повторно резанул себе запястье, но уже другой, правой руки! Причем делал это с совершенно бесстрастным лицом – не таким, каким я помнил, когда чуть не лишился пальца. - А что такого? – пожал он плечами, вставая. – Весело же. И совершенно не больно – если знать, где резать. Даже не резать, а всего лишь делать легкий надрез… кровопускание. Но ты прав – нож, действительно, затупился.
- Все сказанное вами может быть использовано против вас… Я поерзал на жестком стуле. Он явно не был рассчитан на то, чтобы в нем подолгу засиживались. - Хорошо.
Не представляю, как я его не прибил в ту ночь. Быть может, оттого, что он подкупал своей внешностью? Вроде бы ничего особенного – ан нет, взгляд невольно задерживается на каких-то чертах, казалось бы, малозначительных. Но я с точностью смог бы назвать количество проколов, тоннелей и пор на коже. Таких безумных поступков никто из моих друзей не совершал, по крайней мере, при мне. Примерно в этом же духе я высказался Виктиму, который недоверчиво (что показалось мне невероятно красивым проявлением этой эмоции) хмыкнул (и, как мне показалось, слегка улыбнулся): - Завязывай с ванильными компаниями, Джи. Они скучны до одури. - Что прикажешь мне делать, становиться таким же, как ты? Дойдя до двери, ведущей в общую комнату, Виктим остановился и оперся на дверной косяк. - По-моему, я не так уж и безнадежен. – Задумчиво протянул он. А кровь с кистей все капала. Я настолько увлекся этим «зрелищем», что даже о собственной боли забыл. Мгновенно преодолев разделявшее нас расстояние, я остановился позади него и сунул ему его майку. Так получилось, что он одной рукой – как раз местом пореза – и опирался, и пачкал часть дверной коробки. Моя рука оказалась аккурат на уровне его пояса и как-то слишком быстро легла на его пах. Виктим оказался проворным малым. Он повернул голову вполоборота, и, смотря на меня, улыбнулся, прижав мою ладонь посильнее. Я чувствовал, что ему это нравится и как прикосновения кровящего пальца возбуждают его. - Я хочу тебя, Джи. – С придыханием прошептал он и резко повернулся ко мне всем корпусом. А я смотрел в его глаза непонятного цвета и пытался совладать со своим телом, которое, ощутив исходящие от тела напротив волны желания, пожелало более тесного сближения. Оно стало таким непослушным. - Ви, я… - пролепетал я. Господи, да что со мной такое? Что я несу? Почему веду себя как девчонка на первом свидании? – Я… Пожалуйста, ты же… кровь, и я… - Заткнись, Джерард, - последнее, что я от него услышал в тот вечер. Он накрыл мои губы своими. Поначалу ласковые поцелуи сменились грубыми, животными. Это чертовски заводило меня. – Ни слова больше. Мы с трудом преодолели расстояние, разделявшее общую комнату и спальню на втором этаже. По дороге туда, на лестнице, кто-то из нас не удержал равновесие – мы все еще целовались, не желая отрываться друг от друга ни на мгновение, - и оба рухнули вниз. Пока поднимались, Виктим стянул с меня футболку с нарисованным на ней ярким принтом, моего авторства, и торопливо принялся за ремень на моих брюках. Я отклонил голову назад с тихим шипением – полустоном. - Возьми меня, быстро… не мучь больше… Он резко отстранился и, кивнув, потащил меня за собой наверх. В комнате он толкнул меня в грудь, и я упал на кровать уже порядком возбужденный. И Виктим видел это, не мог не замечать желания в моих глазах. Он уложил меня поудобнее и, справившись с ремнем, быстро расстегнул ширинку зубами, обжигая горячим дыханием мою плоть, затем стянул с меня, наконец, ставшие тесными, брюки и отбросил их в сторону не проронив ни слова. Затем буквально сорвал с себя одежду, лег сверху и принялся водить жесткой, сухой ладонью вдоль моего члена, вверх-вниз. Осыпая мою грудь тысячей мелких поцелуев, жалящих кожу словно иголками, он казался уверенным в своих действиях. Словно я для него далеко не первый, с кем он так скоропалительно заводит знакомства, а потом спит. Краем глаза я заметил куртку, лежащую на прикроватной тумбочке. Из нагрудного кармана виднелись коричневые твердые корочки каких-то документов, и я вознамерился, во что бы то ни стало заполучить их в свое распоряжение. Не верилось мне, что Виктим – это его настоящее имя. Неистовые поцелуи, жесткий секс – вот чего я хотел. Я не умею описывать то, что чувствует тело на уровне инстинктов. Но Ви умел. Шептал грязные словечки мне на ухо, прикусывая и оттягивая зубами мочку. И даже когда опустился вниз и взял в рот целиком – даже тогда не хотел умолкать. Его алые, чуть припухшие от жарких поцелуев губы описывали все, что делали его пальцы, все, что его тело вытворяло со мной. Все, что я мог – это только стонать. Мы слились воедино, стали настоящим ураганом, крушили все вокруг. Сшибли настольную лампу с тумбочки, да так, что она разбилась вдребезги…
- Желаете совершить звонок или вызвать адвоката? - Да, - просто ответил я.
25 августа.
- Мы проведем следственный эксперимент. Вызовите «Жертву». Следственная группа из пяти человек, включая меня, стояла на том самом месте – полупустынном в утренние часы побережье Джерси, в мелком порту, где стоит куча мелких суденышек и лодок. Отличное место для свиданий. Или идеальное место преступления. Было слегка прохладно, несмотря на то, что сейчас было лето, и сталь наручников больно впилась и натирала мне запястья. Следователя – молчаливого молодого человека с кудрявой шевелюрой, кажется, звали Рэй. Оператора кто-то звал Бобом, но обратились к нему всего пару раз, поэтому насчет его имени я точно не уверен. И тут я увидел его! Виктим собственной персоной! - Держите его, не дайте вырваться! – Двое полицейских накинулись и быстро скрутили меня. Мне было двадцать три, я был молодым здоровым мужчиной, но сноровки и сил явно недоставало, чтобы сопротивляться. К нам подошел молодой юноша, на вид ему было не больше двадцати, с темными волосами. Он коротко кивнул всем присутствующим и осведомился, что надо делать. Ему сказали, что нужно выполнять все, что я скажу. Изобразить жертву. Он обернулся ко мне, и мы встретились взглядами. А затем он медленно провел языком по нижней губе, как бы случайно задевая колечко пирсинга. Он меня явно узнал.
Блин! Ну, просто - жесть! Написано очень интересно. Уж очень мне понравилось Ваше чередование допроса с воспоминаниями! Я такое полюбляю! Да вообще, СУПЕР!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
