В тот день улов был так себе, поэтому в паршивом настроении я потащился домой. Подумать только! Так напрягаться из-за каких-то жалких пятидесяти баксов! Я тогда подумал, что надо было убить его нахрен, но вскоре отбросил эту мысль. В общем, как бы то ни было, домой мне идти не хотелось. Надо бы позвонить Фреду, подумал я. Фред был качком, но не таким расфуфыренным, как те ублюдки, что в теле-магазине продают таблетки. Такие таблетки, которые как бы в два счета сделают тебя больше в четыре раза. Ага, как же! А люди ведь верят.… Ну, вернемся к Фреду.
- Боб, я занят.
- Быстро.
- Боб, мать твою, тебе не понятно?! Давай как-нибудь в другой раз.
- Быстро.
- Ладно, пиво за твой счет. Встречаемся как обычно.
И повесил трубку. Все-таки придурок этот Фред. Может быть, я хотел сказать: «Быстро ты ответил» или что-то в этом роде… Раздражительный до ужаса. Так влепил мне однажды, до сих пор по врачам хожу. Еще и жрет за мой счет постоянно. Придурок этот Фред, сказать мне нечего.
Мы встретились «как обычно» и пошли в бар. По дороге он все возмущался, что, мол, уже час ночи, а мне приспичило его разбудить. Я не особо его слушал. Мне хотелось выпить пинт десять пива, и я терпеливо ждал, пока мне представится возможность удовлетворить свой ненасытный организм.
В баре было слишком много народу. Фред быстро раздвинул всех парней у стойки плечами и освободил нам место. Фред – душка. Моя визитная карточка в любой бар. Все-таки он не такой уж и плохой, этот Фред. А когда выпьет – так уж совсем.

Мы выпили кружек по пятнадцать пива, и пошли отрываться под песни какой-то дурацкой группы с какими-то абстрактными девицами. Потом мы с Фредом, обнявшись и опираясь на стены домов, пошли куда-то в сторону вокзала. Затем я устал и сел прямо на тротуар. Фред сел рядом.
- Прикольно, Боб? Прикольно же, а? – он орал мне в ухо.
Да нет, не прикольно, говорю. Даже немного хреново.
- Да ладно те, Боб… - он похлопал мне по плечу так, что оно потом минут сорок ныло. Точно говорю. – У меня есть идея, как можно себя развлечь.
Я оглядел плавающим взглядом пустую улицу и вопросительно замычал.
- Кто-то у нас не соблюдает комендантский час. Верно? – он подвигал бровями вверх-вниз. Меня бесит, когда он так делает. Честно.
Фред носом показал на девицу лет шестнадцати, которая, озираясь и стуча каблучками, перебегала дорогу прямо к нам. Хмель сразу же пропала. Я понял, на что он намекал. В штанах стало гораздо теснее, чем обычно. Вы знаете, о чем я… Я всегда возбуждаюсь от своих мыслей.

- Эй, девушка, что Вы делаете сегодня вечером?
Она сделала вид, что не заметила. Только я сразу же заметил, как вздрогнули у нее плечи.
- Слишком старые мы с тобой, дружище. Старые, а, красотка?
- Да она нас боится, Фредди! Мы же такие страшные… - я специально растянул букву «р», чтобы она запаниковала. Нравится мне так делать, что с того?
Знаете, что тогда эта дурочка сделала? Она свернула в переулок. На полном серьезе. Я немного опешил от ее тупости. Я рассмеялся, а Фред прижал ее к стенке. Атмосфера вокруг нас наполнилась ее страхом.
- Что вам от меня нужно?
- Всего ничего, цыпочка. Только большой и чистой любви… или хотя бы маленького и грязного секса.
Это была дебильная шутка, признаюсь. Но Фред делал все, как в фильме, и я не мог перечить его «мастерству».
- Я буду кричать!
- Да ладно? – я вынул пистолет из внутреннего кармана куртки. Дедушкин еще. Он им застрелился, а все забыли про него. Вот я его и зажал. Давно это было. Я все забывал купить пули, так что он был даже не заряжен.
Молчание затянулось. Девица заплакала.
- Мне нужно домой!..
- Не сейчас. Делай все, что мы скажем, и останешься жива. Ну?
Она молчала.
- Ну?! – я подошел ближе и ткнул в нее дулом пистолета.
Девица потерла ушибленное место и, смотря в пол, дрожащим голосом сказала:
- Хорошо…
- Я думаю, ты знаешь, что делать.
Она всхлипнула и сняла свое безумное розовое пальто. Медленно расстегнула пуговицы, бросила на асфальт.
- Быстрее!
Она разрыдалась, но судорожно продолжала раздеваться. Я смотрел на нее: туш потекла, помада размазалась.… Наверное, ей было холодно, потому что она вся дрожала. Она стояла у стенки, сцепив руки перед собой и опустив голову. Мне стало жаль ее…. Я подошел к ней, дыхнул перегаром в лицо и сказал:
- Ты же знаешь, что хорошие девочки всегда сидят дома после десяти вечера…
- Д-да…
- Ты же хорошая девочка?
- Да…
- Сколько зарабатывает твой отец?
Она промолчала. Только всхлипывала, и все.
- Сколько зарабатывает твой отец?!
- Я точно не знаю…. Знаю, что много…
Гениальная крошка. Много, значит. Много! Готов поспорить, что она – одна из дочурочек тех богачей, которых я пинаю ногами по вечерам. И девчонка, будто читая мои мысли, захлебываясь слезами, говорит:
- Моего папу… Сегодня ограбили… Он пришел домой весь в…в крови… Я испугалась… и…и…
Она разревелась. Ужасное зрелище, на самом деле. Мне стало ее жалко, что ли…
- У него был сломан нос? – а я и забыл про Фреда, которому я все рассказывал о своих приключениях. Ага.
- Д-да.… Вроде бы был…
- Во что он был одет? – что-то мне стало неуютно. Совпадения, я подумал о них.
- А что, это так важно?
- Отвечай!
Только не говори, что в синий костюм в полоску. Только не говори, что в синий костюм в полоску, пафосная дрянь.
- Я точно не помню.… По-моему на нем был бордовый костюм… Или синий в полоску…
Черт. Этого не может быть.… Неужели двух зайцев за один вечер? Вау, Бобби, да ты просто отжигаешь. Ага. Ну да ладно. Я решил, что надо бы закончить с этим поскорее.
Я расстегнул зиппер и достал свой член…
Не буду я расписывать то, что мы с ней сделали - как-нибудь в другой раз. В какой-нибудь программе для взрослых после двенадцати ночи. Скажу только, что, в конце концов, я крикнул ей, что если она хоть кому-нибудь скажет – за нами не останется. Так что она поклялась молчать. Ради своего же блага.

И, представьте себе, каково же было мое удивление, когда через неделю я оказался в обезьяннике. Мне не сказали, кто меня сдал. Но я был уверен, что если бы я узнал – я непременно убил бы его. Я так злился, у меня чуть черепушка не лопнула. Это я помню прекрасно.
Копы вырубили меня, а очнулся я уже в участке. Они привели меня в коробку для допроса. На меня уставился пончиковидный мужик с нарисованными бровями. Прищурился, запыхтел. Так громко запыхтел, так сильно, что я чуть со стула не свалился. Его галстук возился по столу, его губы, намазанные маслом, были так смешно искривлены, что я чуть не заржал. Вот честно. Однако его полопавшиеся в глазу сосуды придавали ему суровое выражение лица, поэтому я осекся.
Я ждал, пока мне направят лампу в лицо, но мужик этого не сделал. Он просто с минуту пялился на меня. Презрительно так пялился, скажу я вам…
- Ну что, голубчик, допрыгался?
- Типа того.
- Хм…
Мерзкая улыбочка. Удар по голове сзади. Вот подстава была. Я упал на пол, жирдяй наклонился надо мной.
- «Типа того» - это неправильный ответ, дерьмо! Нужно говорить «Да, сэр»! Тут такие шутки не пройдут. Теперь ты у нас в руках и мы вправе делать все, что считаем нужным! Понял, придурок?
Я молчал.
- Ты понял меня?!
Удар по голове. Дикая тупая боль.
- Да, сэр...
- Хороший мальчик. Будем считать, что допрос окончен.
Я видел, как толстяк от злости покрылся потом. Он облизал губы. Я чувствовал, как кровь теплыми каплями стекает по моему затылку, щекоча его. Голова становилась все тяжелее и тяжелее. Он плюхнулся на стул, вздохнул, достал платок и вытер лоб.
- Увести это ничтожество с глаз моих.
Меня подняли с пола и пинками повели к какой-то комнате, где я три дня ждал суда.

Я сидел на скамейке и скучал. Прислонившись затылком к стене, я разглядывал длинные лампы, что давали помещению, в котором я находился, столь отвратительное освещение. Тени моли, мух, комаров… Мертвые насекомые. Ненавижу их. Темные прозрачные ножки. Я чувствую, как они ползают по моей глотке, когда слышу…
- … Роберту Брайару присуждается семь лет лишения свободы.
Твою мать. Твою ж мать. Семь сраных лет. Я осознавал, что со мной будет. Я осознавал, кем я стану. Фред нередко рассказывал мне о своих друзьях-уголовниках. Мне стало так тошно… Страх - вот что я чувствовал. Сегодня вечером жертвой стал я.
Я встал и бросился к ногам судьи:
- Нет, я прошу вас! Я умоляю Вас, не надо!
Я вспомнил тогда, как кричали те богачи. Как кричала та девчонка в розовом пальто. Как мне было весело тогда, как я улыбался. Я улыбался так же мерзко, как улыбался судья. Он поднял меня с колен, положил мне руку на плечо.
- Пожалуйста, я сделаю все, что вы попросите…
Он добродушно рассмеялся. Внутри меня появилась хоть небольшая надежда. Однако глаза его потемнели, а губы сжались.
- Уведите его.
- Нет, прошу вас! Дайте мне хоть один шанс!
- Своим жертвам ты шанса не давал. Уведите его.
В душе было только отчаяние. Одно успокаивало. Дальше – хуже. Это я понимал прекрасно. Мне хотелось убить судью. Убить. Искалечить. Я сжимал зубы и шел по коридору, опустив голову. Мысль сбежать была абсурдна, потому что вокруг стояли чуваки с пушками… Я не помнил, как у меня отобрали одежду и документы. Мысли потеряли туманность только тогда, когда я голышом шлепнулся на холодный бетон своей камеры. Полицейский велел мне переодеться в тюремный комбинезон и следовать за ним.

Дальше следовали обычные медицинские процедуры: посветили фонариком в рот, посветили фонариком в анус, взяли анализы. Показывали картинки с чернильными пятнами.
Первая: я вижу кишки, но говорю о бабочках.
Вторая: я вижу мозги, но говорю об облаках.
Третья: психически, я совершенно здоров.
Доктор со стетоскопом что-то записывал. Я видел этот прием в фильме «Хранители», куда мы с Фредом сходили бесплатно. Надрали задницу билетеру. Чумовой фильм, честное слово. Смотрели же, да? Помните?
Вернемся к тюрьме. После того, как со мной произошли все эти научные гадости, я отправился на обед.

Первая трапеза в обезьяннике меня не очень удовлетворила. Во-первых, жрачка там была отвратная. Во-вторых, встретили меня не очень радушно.
- Слыш, мудак, это мое место. Сваливай по-хорошему!
Надо мной стоял двухметровый амбал. Злобно смотрел. Я со своим гребаным упрямством, как полнейший идиот, не двинулся с места.
Тогда он свистнул. Подошли его дружки.
- Ты видно новенький.
- Да.
- Авторитет признавай, сука!
Один из них ринулся на меня и повалил на пол. Сел на меня, прижав к полу своей мясистой тушей. Он бил меня по лицу до тех пор, пока оно не превратилось в жидкую смесь крови, зубов и остатков носа. Мои губы были порваны, мои щеки были порваны, мои глаза… Веки распухли, лишая меня возможности что-либо видеть. И под восторженные возгласы и плевки в мою сторону, я валялся на полу, тяжело дыша. Никто, никто не поднял меня с кафеля, никто не поддержал меня, никто не отвел меня в камеру. Хотя, последнее сделали церберы с электрошоками. Они взяли меня за шкирку и бросили на бетонный пол. Опять. Где ваши манеры, юноши? Плевок в лицо.

Оказывается, в камере я был не один. Там стояла еще одна койка, забыл сказать. Мои вещи лежали на верхней полке, но видимо кто-то переложил их на нижнюю. Сделав это весьма небрежно. Раздраженный после случая с переростками, который обеспечил мне дурную и славу, и почет на все время, что я был в тюрьме, я спросил стены:
- Какой дебил сделал это?
- Тебе не хватает того, что тебя прилюдно поимели в столовой, дружище?
Я вздрогнул. С верхней полки впрыгнул бледный долговязый парень и, кривляясь, направился ко мне.
- Я сюда попал раньше на три месяца раньше, чем ты. Так что ты будешь спать на нижней полке. Усек?
Не понимая тогда еще логики этого человека, я кивнул. Мол, усек.
- Вот и отлично. Я Коди.
- Боб.
- И за что тебя?
- Изнасилование. Ты?
- Толкал наркоту малышне. Один урод даже повесился, прикинь? Придурок. Из-за этого, собственно, меня и засудили.
- Ясно.
Он сел на мою койку и стал теребить одеяло. Потом нахмурился, запустил палец в нос, а потом вытер его о мою подушку несколько раз.
- Ты что, блядь, делаешь?!
- Ээ, мужик, не вопи. А то позову смотрящего и отправят тебя в СПБ.
- Че?! Ты съехал? Какое к черту СПБ?
- Специальная Психиатрическая Больница, чувак. Привыкай к сленгу и правилам.
- Правилам?
- Ну, ты тупой. Где они нашли тебя такого красавца?..

Так прошел год. Коди побрил меня на лысо, набил мне пару татух и объяснил все оставшиеся правила. Я был даже в некоем почете у тех хлюпиков, что меняли свой завтрак на жизнь. Мы с Коди уже позволяли себя ходить по-одному, не боясь, что нас поймают и отлупят качки. Однако через полтора года после заключения меня все-таки отымели.
- Думаешь, такой крутой?
- Ну?
- Страх потерял, типа?
Они окружили меня и прижали к стенке. Они дали мне в живот, тем самым заставив меня согнуться пополам. Их было трое, у них был нож. Главарь их мини-банды прищурился и подкатил ко мне.
- Хочешь выжить?
- Да.
Коди научил меня давать короткие ответы. Здешних бесит, когда говорят медленно. Мозг плохо информацию воспринимает.
И знаете, что этот придурок делает? Он расстегивает нижние пуговицы своего комбинезона и говорит:
- Будь хорошим мальчиком.
Рассказать про то как я сосал? Сосал я изрядно. Головка его грязного пениса упиралась мне прямо в горло, я задыхался в его лобковых волосах, черт возьми. Я чуть не захлебнулся в его сперме. Блин, да он чуть не убил меня! Я опять почувствовал себя как та шлюха в розовом пальто. Пиздец. Он так стонал, что у меня уши заложило. А остальные двое просто задыхались от смеха. Кстати, у них я потом тоже отсосал.
В камеру я вернулся потрепанным. Решил вставить себе пробку в задницу перед тем, как в следующий раз решу прогуляться один. Я плюхнулся на кровать. И, Боже, как же я обосрался, когда Коди свалился крови со своей полки.
- Блядь, Боб.
Он лежал на полу. Вокруг его головы растекалась кровь. В воздухе появился запах ржавчины.
- Блядь, Боб, я умираю.
Я молчал. Я не знаю, почему я молчал. Шок? Не знаю.
- Они убили меня, Боб. Я знаю, что это они убили меня. Они выкололи мне глаза. Вилками. В столовой. Блядь, Боб. Мне больно.
Кряхтя, он перевернулся на спину. И, Боже, это был самый отвратительный момент в моей жизни. Вместо его глаз были дыры, в них мясо. И пульсирующая кровь. И отросток нерва, вот что я увидел. Я пальцем пошевелить не мог.
- Боб, ты любишь меня?
Я собрался. Потряс головой. Не знал я, что делать. Я даже крикнуть не мог. Я прошептал:
- Что?
- Ты любишь меня, Боб?
Что нужно говорить в таких ситуациях?
- Да, я люблю тебя, Коди.
- Тогда добей меня.
Охуенная развязка, да? Прямо как в фильмах.
- Я не могу.
- Брось, Боб… Ты перебил столько народу, почему же я – исключение?
Пиздец, конечно. Мыльная опера. Это вызывало у меня уже не страх, а отвращение. Вот честно. И раздражение, кстати, тоже. Почему, хер его знает.
- Тряпка.
- Я не тряпка, Коди.
- Тряпка.
- Коди, закрой свою пасть.
- Тряпка.
- ЗАТКНИСЬ!!!
- Тряпка.
- НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!
- Тряпка.
Все мое раздражение с воплем вылилось на полумертвого Коди. Я ломал ему черепную коробку, даже когда он шипел: «Я передумал. Я не хочу умирать». Я стрывал с его головы кожу, даже когда он кряхтел: «Отпусти, мне больно».
«Прекрати»
«Хватит»
«Помогите»
«Где твоя благодарность?..»
Что угодно. Я позвал смотрящего только тогда, когда тело Коди начало холодеть. Вот тебе моя благодарность, слепое уебище, подумал тогда я.

Меня отпустили на похороны, как ни странно. Многие из администрации считали меня лучшим другом Коди - именно поэтому. А я делал вид, что очень горевал. И золотой ключик в моем кармане. Приехали его родственники, приехали его друзья и знакомые. Мне дали приличный костюм. Галстук, брюки, рубашку, ботинки. Деньги на цветы. Копы стояли вокруг кладбища с пушками, около входа стояли несколько полицейских машин. Но видимо они совсем не знают, кого брать на работу, потому что мне все равно удалось сбежать.

Я бежал через лес, а за мной – с фонарями и собаками. Жар приливал к голове, мокрота встала комом в горле, а я все бежал и бежал. Мне удалось смыться, два года я был в бегах. На столбах были мои фотографии, но они не были похожи на то, что к тому моменту осталось от моего лица. Но все обошлось, ага. Правда иногда я все еще вздрагиваю, когда слышу вой сирен или лай собак.

Сейчас мне двадцать четыре. Меня зовут Робин Брайан. У меня фальшивый паспорт, фальшивое лицо, фальшивая фирма, фальшивые деньги. Я из тех богачей, что бил раньше по вечерам. Никому я мстить не стал, не хотелось повторять всю историю сначала.
Ну и пускай я тряпка. Ну и пускай. Я счастлив.